Скомканная белая визитка целенаправленно летит в уличную урну.
На ней контактные данные цветочного магазина, минималистичные рисунки цвета зелени с той же символикой. Это часть жизни Чонгука, которая теперь лежит поверх фантиков, чеков, билетов, окурков. Воротит от этого чужого яда, текущего в девушке, от её ярко характеризующего и показательного поведения; она вертит на пальце перстень, её грудь часто вздымается, а краска с лица не сходит — переживает почему-то. Тэхён отрывается от вдумчивого созерцания мусорки, пытаясь расслабить мышцы челюсти, чтобы как-то вернуть
Хенгу, который должен льстиво и качественно отыграть роль свою до конца. Только вот завершить всё хочется прямо здесь и сейчас, найдя быстрый способ для всех, а не ждать ещё час или два, испытывая себя на прочность.
Ким думал, что Сона всё-таки может быть человеком с проблесками добра, каких-то других людских качеств, достойных уважения. Даже её искры, видимая активность, пылкость поселяли внутри догадки о том, что она могла и просто оступиться. Он успел в который раз задаться риторическим вопросом о гуманности и милосердии — своём и чужом. Но такой наплевательский жест даёт достаточно, откидывая все сомнения. Тэхёна задело это отношение к Чону, он только больше злобы в себе ощутил. Ему обидно и неприятно — самые обычные и легко ощутимые чувства. Пара капель скоро опрокинут чашу терпения, если он не уймется ненадолго.
Но всё же, может парень поспешил с выводами, а на самом деле есть другое объяснение её резким действиям? Итог от этого не изменится, но всё же пытливая натура хочет изучить и вникнуть.
Он подходит к брюнетке ближе, аккуратно напоминает о своём присутствии. Она это замечает, прикладывая руки к пылающим щекам и отвлекаясь на него.
— У тебя всё хорошо? — интересуется парень, пока ночная прохлада обжигает открытые участки тела, скользя под рубашку сквозь пуговицы, блуждая в волосах и показывая, что осень забирает остатки тепла, диктуя одеваться подобающе и не мёрзнуть на улицах. Найти компанию с кружкой чая, кофе или какао, а если есть тот, кто может согреть и без этого, то быть с ним. Но никак не стоять под порывами, предсказывающими тайфун в худшем случае, а в лучшем — обычные дуновения бриза, призрачно холодного для начала ноября.
— Я предпочту ответить, что да, — проговаривает Сона. — Сказала бы что-то более правдивое, но сегодня на негативном я останавливаться больше не буду, не хочу.
Приходится среагировать только кивком и взять ситуацию в свои руки, направив всё это в нужное русло.
— Хочешь проветриться? — спрашивает
Хенгу, медленно спускаясь по ступеням со своей спутницей.
— Что именно ты имеешь в виду под размытым «проветриться»? — уточняет Сим Сона.
Тэхён пристально смотрит на неё, размышляя. Он пытается найти правильную формулировку, понять, какой подход будет лучшим, что именно завлечёт, что понравится. Только предугадывать он умеет не так хорошо, только если удача на его стороне. Доверяться случаю в его натуре.
— Тебе этим вечером охрана так нужна? — шепчет он ей на ухо, прикрывая и маскируя их диалог рукой. Он знает, что позади идут двое людей, ответственных за сохранность своего клиента. — И ты будешь против, если я организую твой побег от них или похищение?
На последнем слове Сона будто заново изучает парня рядом с собой, вонзая темные глаза в его. Там тоже непроглядная тьма, от которой на подсознательном уровне в голове всплывает первая верная мысль — «бежать». Насколько хорош её выбор в лице данного кавалера? Их диалоги достаточно многозначительны и бессмысленны одновременно, что лишает определённости во всём. Отталкивает и манит такая двойственность. В каждом человеке достаточно потаённого, чтобы тратить время на изучение неизвестного и нового, только иногда это исчерпывает себя, в других случаях приводит к не самым лучшим последствиям, где есть возможность разочарования, а ещё имеется и такое развитие событий, в котором ты только больше погрузишься в чужие чертоги. Пока Сона только больше чувствует вовлеченности, интриги, заинтересованности, игнорируя разум. Хотя стоило бы прислушаться к нему, как делала это ранее всю жизнь.
Несколько лет она воздерживалась от разного рода послаблений для себя, приглушая желания, держа их в полнейшем контроле и видя в этом цель — совершенствование и стремление к большему, где без самодисциплины, выдержки всё пойдет не по плану. А он достаточно велик — занять важную должность в крупной фирме, закрепить статус выше полученного с рождения, не нуждаться в деньгах, возыметь признание людей, быть нужной и важной. Это всё — большой труд, требующий стараний, а девушка только этим и занималась — работала, работала и ещё раз работала.
Но новый персонаж в жизни всегда учит чему-то своему, даёт опыт, показывает другую идеологию и ход мысли. Захочешь увидеть и принять — сделаешь это. Если тот безбашенный — ты можешь это позаимствовать, если его предпочтения тебя завлекли — испопробуй их, а если ты испытал новые чувства — насладись ими и выбери, что делать с этим дальше. Может с тебя спадут старые оковы, а еще есть вероятность приобретения новых, как и получение травм, разочарования или страхов, будто заразы.
Хенгу же предоставляет «выбор». Сам его образ определяет сумма действий, а намерения до победного останутся при нём, где-то на невидимых задворках. Он задает вопросы, в которых из двух противоположностей хочется выбрать ближнюю к нему интуитивно, если есть интерес ознакомиться с ним. Не нарушая личных границ, избегая запретных тем, чутко выслушивая и умело говоря, парень просто выводит беседу на волну, с которой невозможно столкнуть или сойти без цели. Тот, кому надо, просто отдаёт свое предпочтение важному на свой взгляд — остаётся/отрекается. Сона решила остаться.
Только Тэхён воспользуется этим, а не благодарно примет.
— И твой ответ? — тихо спрашивает парень, наблюдая за её молчаливым анализом-рассуждением. И это звучит ни как наводка, а как желание сдвинуться с одной позиции на другую. Более комфортную для обоих.
Девушка оборачивается к телохранителям.
— Я поеду с ним, можете сопровождать на расстоянии.
Мужчины переглядываются, но короткой репликой соглашаются с ней, не выказывая лишних эмоций.
Брюнет незаметно проходится по губам кончиком языка, доставая ключи из кармана брюк и издалека снимая блокировку с роллс-ройса. Через минуту они уже оказываются в нём, Сона пристегивается и осматривается, парень догадливо настраивает тепло в салоне, уточняет, куда она бы хотела съездить, а когда та говорит, что
он инициатор и
ему решать, на Тэхёна находит облегчение.
Как он и хотел, развивается всё достаточно неплохо.
Автомобиль плавно тенью проскальзывает мимо людного места, где такие же четырехколесные увозят хозяев домой. Покидая один из главных центральных районов, Ким давит на газ, смотря в зеркало заднего вида и пролетая между другими машинами в рядах в щекочущей близости от них. Он только ускоряется, игнорируя правила, оставляя машину девушки с её смотрителями позади, а у неё самой парень замечает волну мурашек и бегающие по дороге глаза с отражающимися в них фонарями и огнями.
Ей совершенно наплевать, что теперь она в его власти, здесь никакой дядя не будет следить за её неприкосновенностью, спасателей не предвидится на горизонте. Она позволила себе шалость.
•
Хосок курит и курит, смахивая пепел наугад — куда придется, и выбрасывая бычки в железную решётку дождевой канализации. В основном парень просто сидит на краю капота с сигаретой, зажатой между пальцами, и смотрит подолгу в разные точки, игнорируя бессмысленные монологи на отвлечённые темы от Юнги. Он думает о чем-то, не перестаёт делать это ни на секунду, уходя в прострацию и не замечая момент, когда в голове всё смешивается в обычный шум, перерастающий в пожирающий вакуум.
Красноволосый заприметил, что брюнет даже фильтр скуривает, соображая только когда горечь пойдет, потом морщится и с едва уловимой ненавистью отбрасывает окурок в сторону. В эти моменты эмоций в нем значительно больше. Видимо, ненадолго выходит из своего состояния отрешенности, возвращаясь в бренное тело.
Юнги же не любит быть спасателем, помощником для людей в подобном эмоциональном состоянии. Только потому, что ему приходилось справляться с похожим самому из-за желания держать всё в себе, не делиться «ненужным» с окружающими. Ему думается, что людям следует самим пройти и справиться с этим, чтобы дальше в таких ситуациях не сломаться, в себе находя поддержку. Даже Тэхёну он не жаловался на проблемы, хотя понимал, что друзья могут помочь даже словом, но он выбирал только их присутствие, не особо откровенничая. Ему нравилось быть с Кимом в моменты, когда внутри ураган или море вопросов, пустота или ярость от мыслей. Одно нахождение рядом давало опору и служило облегчением. Пусть младший и понимал, что Мин неспокоен, но насильно не тянул из него информацию, дожидаясь, пока тот сам, когда всё наладится, расскажет при возможности. Если вообще расскажет.
Когда Юнги только начал работать в организации Намджуна, забыв о родных, ему пришлось нелегко. Переехал он в общежитие от нетерпения сделать хоть какой-то шаг в неизвестное будущее, не просиживая часы, дни и недели дома, а получая гарантированные деньги и познавая самостоятельность. К нему в жизни никогда ничего хорошего просто так не приходило, поэтому рано посетило осознание факта суровости существования без привилегий. Для этого достаточно родиться в обычной семье. Это сделало своё дело, выбросив из планов на перспективы красивые мечты, прибив порывом к земле-матушке, к реальности, где для досягаемости хоть чего-то приближенного к когда-то желанному придётся рвать на себе волосы, трудясь до посинения. И тогда он понял, что есть то самое «существование». В нём он просто зарабатывает, тратит полученное на элементарные вещи, не видит смысла искать «вкус» к чему бы то ни было и добивает это всё рискованностью деятельности и её сущностью, не несущей в себе ничего радужного. Выбираться из этой ямы он не планирует. Поступать в университет уже нет тяги, на что-то серьёзное его просто так не возьмут, значит нормальной должности не видать, а хоть приблизительно таких же сумм за работу он точно не найдёт. Да и другим кажется, что его всё устраивает, а ему это только и нужно. Намджун и Тэхён видят правду, но если и указывают на неё, плодов это всё равно не даёт. Старший из них пытался занять его другим, менее изводящим, но
Агусту это не нравилось. Ему не хотелось заниматься чем-то обычным, за него бы всё равно и это сделали. Поэтому он всегда возвращался к самому ужасному и ответственному. У этого есть последствия, в которых он не может отделаться от паранойи, страхов. То и понятно — лет в шестнадцать он и муравья бы случайно не затоптал, а сейчас с людьми не считается.
С появлением Сокджина, и когда красноволосый ему помог, на душе последнего как-то легче стало. На время эта забота стала отдушиной. Он хотел помогать, делал это, примерил роль смотрителя, изучая. Нашел их сходства и различия, понаблюдал за ним и Намджуном, но это как-то остудило его. Ему не очень нравились их взаимоотношения, которым тот стал прямым свидетелем, но сделать ничего не мог. Ему не нравился Джин как парень, друзьями бы они тоже навряд ли стали, и хоть ему было приятно и отчасти спокойно с ним, но переживания за других очень выматывают, стань они хорошими приятелями. Он с тяжестью вспоминает Тэхёна после смерти Бохи, а если бы еще к кому-то так сильно привязался, то не смог бы сохранять нужное спокойствие при чужих упадках. А Намджун именно такой, у него ничего простого и степенного не бывает, значит и Сокджин испытывал бы весь спектр этого. И тогда Юнги не смог бы бездействовать, вступая в конфликты. Ему это точно не нужно.
Сейчас, пока он вглядывается в Хосока, парень пытается просчитать, что могло бы быть у них. Ему понравилось общаться с ним; было это не так, как у него и Джина, поэтому он чётко заметил для себя странную симпатию к Чону за столь короткий срок. Он думал об этом же и в отношении Чимина, но из-за его связи с полицией всё застопорилось. Наверное, это только одна из причин, просто других он выделять для себя не хотел. Хосок просто как-то появился перед ним по воле случая на гонке, они просто перекинулись парой фраз, внимание уделять которым — глупость. Юнги просто по своей привитой философии хотел забыть этот душевный конфуз, но когда Чон позвал его выпить и помочь с выбором квартиры, стало совсем не по себе. К нему проявили интерес, и пусть Мин не знает истинного повода этому, всё же что-то пробудилось окончательно. Долгое отсутствие подобного опыта всё обостряет, будто впервые ты видишь кого-то притягательного, с нестандартными взглядами на вещи, своими мнениями и тонкими шутками. Но в случае Юнги отвлекаться на такое небезопасно и легкомысленно.
А может это и боязнь к привязанности? Если они с братьями Ким крутятся около одного, имея схожие ориентиры и сферу деятельности, свыклись с особенностями и спецификой всего этого, то другие, не вовлеченные во всё и далёкие от нелегальщины, предпочтут быть на том же приличном расстоянии, а если вдруг и столкнутся с этим, то дел больше иметь с таким снова никогда не станут. Подобные Агусту знают, что раскрывать правду о себе лучше либо сразу, либо никогда. Пока ты не привязался, легко потерять очередного человека. Но где-то в середине вашего общего пути показать истину сравнимо с взрывом дома на глазах у строителя, где Чон последний. Послевкусие такое себе. И рассказать всё Хосоку — вынужденная мера. Пусть тот сейчас переживает исключительно за Чонгука, но осознание того, что новый знакомый не так прост, приходит. А Юнги верит в здравый смысл Чона; он должен дождаться конца дела Тэ и Гука, а потом скрыться с радаров. Так будет лучше для всех.
Мин не расчувствовался, просто ничего другого не видит. Да и сейчас он так думает о Хосоке, будто у них что-то есть. Но это только иллюзии в голове. Последствие недостатка тепла жестоко давит.
— Ты с ранних лет склонен к насилию? — внезапно спрашивает Хосок, закидывая курево в салон, но сам остается на улице. Он натягивает рукава кофты еще ниже, цепляясь в них пальцами, и скрещивает руки на груди, повернувшись к Юнги. В свете фонаря его темные волосы кажутся чем-то янтарным.
— Я никому не причинял вреда раньше, — пожимает плечами ответчик. — А ты?
— Устраивал пару драк ещё в школе, — усмехается парень. — И мне никогда за это не доставалось.
Они молчат немного, а потом брюнет снова говорит:
— Детство нас не предопределило. У меня были все шансы стать плохим парнем, а ты мог бы благополучно выучиться на госслужащего, — снова смеется Чон.
— Если бы я стал полицейским, а тебя бы привели ко мне в участок за антисоциальное поведение, мы бы не смогли еще раз встретиться в лучшей обстановке. Зато сейчас ситуация куда интереснее.
— Однозначно, — тихо слышится от Хосока. Хочется сказать что-нибудь ещё, но приходится отложить это.
Ему поступает звонок на телефон, который не проигнорировать. Он от Чимина, но Мин не слышит сказанного им. Единственное, Хосок в конце добавляет: «Я не советую тебе этого делать».
Вопросительное мычание от Юнги после сброса вызова остаётся без последующих пояснений от Чона. В скором времени до парней долетает рёв мотора на низких оборотах, глубокий, подразумевающий в своей сути скорость. Это мог бы быть кто угодно, но когда чёрная ямаха R6 проезжает мимо их переулка, а потом медленно возвращается, сомнений не остается. Это Чимин.
— Да какого… — шепчет Юнги, отворачиваясь в противоположную сторону от мотоцикла. Он задирает голову куда-то в небо, стараясь совладать с собой. Таких непредвиденных вещей сегодня быть не должно. — Это ты ему сказал? — спрашивает он у Хосока, пока Пак подъезжает к ним.
— Подумай дважды, прежде чем задать такой вопрос, — серьезно отвечает Чон, все-таки доставая сигареты из салона машины и прикуривая за пару секунд. Он подходит к крашенному, встаёт вплотную и прижимает к его груди пачку сигарет, чтобы тот её взял. — На, не кипятись.
Когда Юнги наконец принимает временный презент, брюнет отходит от него, а Чимин уже встаёт перед астон мартином, глуша своего чёрного зверя и снимая шлем. По его виду легко читается усталость.
— Вы вообще планировали рассказать мне об этом? — первое, что он говорит. Его лицо не столько отражает гнев, сколько разочарование. — Почему, Хосок, когда ты уезжал, ты даже не намекнул про Пусан? Почему мне звонит Чонгук и просит приехать непонятно куда и непонятно зачем? Почему даже он не знает, что ты здесь?
И он бы точно задал еще дюжину вопросов, если бы не Юнги. Он не хочет понимать их сути, но нужно их остановить, иначе голова взорвётся.
— Твой отец работает в органах, ты копаешь под нас с Тэхёном. И если ты уже начал о чем-то догадываться, то зачем спрашивать обо всём этом? — тароторит Мин, после чего повисает небольшая пауза, во время которой он успевает поднести огонь к сигарете. Почему-то внутри агрессия, нет желания понять нового собеседника.
— Если мой отец полицейский, это не значит, что я хочу мира и порядка, и чтобы каждый преступник сидел за решёткой! Мне наплевать на это. Просто я терпеть не могу, когда от меня что-то скрывают. Поэтому ищу ответы на свои вопросы. Любыми способами.
— А здесь ты как оказался? — любопытствует Юнги, словно пропуская всё мимо ушей.
— Чонгук уехал в Пусан, Хосок скрылся в неизвестном направлении, никто ничего не писал в общей беседе, а там всегда что-то происходит. Тишина меня напрягала, но я продолжал искать хоть что-то, что может дать мне подсказку. А потом мне позвонил Чон младший, сказал, чтобы я ехал сюда зачем-то. Что Хосок здесь, я не знал, но догадывался. Про тебя он предупредил.
— Но мне он не сказал, — перебивает Мин, выдыхая дым и заглядывая в телефон. Там оказалось сообщение двухминутной давности, где Чонгук предупреждает о ситуации и о своей
помощи в лице Чимина. — Бред какой-то, — выдаёт Юнги обречённо. Ему приходится ответить парню, что здесь вся компания, поэтому группа поддержки обеспечена.
— А теперь вы скажете мне, почему мы собрались именно ночью у завода господина Чона? — чуть погодя предлагает Чимин.
— Если б я знал, — сухо выдаёт Хосок, на что Юнги шипит.
— Я второй раз рассказывать про Тэхёна не стану, поэтому увидишь всё сам, — говорит он. — Но будь готов.
— К чему? — со скептицизмом звучит от Пака.
— Ко всему, — за Агуста отвечает Хосок и усмехается. Это действие стало за сей вечер отражением его нервозности, выпускаемой на волю от избытка.
Долго им висеть в неопределённости не приходится — Юнги поступает СМС от Чонгука, в котором говорится о том, что Тэхен и их жертва уже где-то на середине всего пути плана. Сейчас Ирис ещё не везет её прямиком на завод, но к этому всё идёт, поэтому Агусту нужно действовать.
— Чимин, надеюсь, твой отец вступится и вытащит тебя откуда угодно, — обращается он к Паку. — Будешь выполнять то, что я скажу?
— Это ради Чонгука, — поясняет Хосок, — в той или иной степени. Адекватность и законность здесь даже рядом не стоят, если что.
— А грани разумного? — спрашивает Чимин. — Я не смогу кому-то навредить в здравом уме.
— Просто скажи, ты будешь сотрудничать и работать в команде или нет? — задает последний вопрос Юнги, в конце в нетерпении приоткрыв рот и приподняв брови; хочется быстрее начать действовать, определившись со всем.
Он иногда задумывается о целесообразности добавления в тело человека кнопки, которая отключала бы впечатлительность и восприимчивость. Его собеседникам такая, возможно, сегодня могла бы помочь.
У приехавшего к ним байкера, как и любого другого обычного человека, есть стандартное мнение, что нет ничего предопределенно хорошего или плохого. Первое может появляться из корыстных побуждений, твориться ради выгоды, прикрываясь великодушием, а по факту же выступает неопределимым человеческим фактором, умещенным в сочетание из нескольких слов: «каждый крутится как может». Это совершенно не оправдывает месть, подлость, предательство, причинение вреда другим, притворство. Но это аксиома.
Пак лично знаком с коррупцией, подводными камнями правоохранительных органов, их работы; люди, которые делают вещи, подобные деяниям Юнги, существуют спокойно во всех сферах, неважно локальные они или более масштабные. В реальной жизни похожие на них и более губительные никогда не получают заслуженной кары, а хорошие — вознаграждения, поэтому дурные, нездоровые вещи вездесущи и достаточно непоколебимы.
Помогать тем, кто не считается с законом, дело заведомо караемое морально, если ты переступаешь через себя, чтобы совершить первое незаконное деяние. С какой стороны нужно посмотреть для шага в неизвестное? Будут ли последствия так ужасны? Ради друга можно пойти против системы? И вообще, насколько та самая «система» изучена обществом, чтобы знать её целостность или же прогнившесть для своих же выборов, формирующих будущее.
Искать ответы придётся в процессе.
— И какой у нас план? — в заключение мыслей этот вопрос Чимина звучит окончательным решением. Он согласен действовать под началом Юнги, как бы громко это не звучало. Поэтому, на благо всем, никаких конфликтов интересов не будет.
Мин слабо улыбается, одной половиной лица отражая усмешку, а второй — какой-то неизвестный трагизм и иронию.
— Самый лучший план — тот, которого нет, — в итоге говорит он, подходя к багажнику и вытаскивая оттуда спортивную сумку. Парень тянет за бегунок, тот скользит по зубьям и представляет трем парам глаз разнообразные внутренности боевого характера. — Посмотрим, что и кто есть на территории завода и в нём самом, а дальше всё зависит от обстоятельств.
Он осматривается по сторонам, проверяя наличие камер, но они удачно встали, не попав под них, а заборы частных домов тоже чисты от съёмочной электроники. Это служит зелёным светом, и Агуст достает из недр переносного хранилища свой Walther, устраивая его за пояс, и сразу после этого протягивает своим «напарникам», пребывающим в удивлении, два пневматических пистолета Crosman PRO77.
— Обычная газобалонная пневматика со стальными шарообразными пулями, — монотонно поясняет он. — Ничего сверхъестественного. И в убийцы я запишу вас только карандашом, но и то, при условии, что у вас хватит смелости и глупости выстрелить в кого-то, — он выжидающе наблюдает за реакцией брюнетов, пока те смотрят на «игрушки». — Там семнадцать патронов, всё это чудо для вашей самообороны. Зайца подбить можно, незнающего человека вокруг пальца обвести тоже сгодится, но вот лишить его жизни навряд ли получится.
Изначально такие вещи хранят в себе достаточно силы, позволяя обороняться или же сеять страх, а в крайнем случае и смерть. Агуст, привыкший по своей условной профессии практически ко всему из мира неполного беззакония, урегулированного рамками Намджуна, очень уверенно обращается с компактным вальтером, не задумываясь о
лишнем. А вот у Хосока постепенно происходит некоторое переосмысление действительности, как и у его друга.
— Стрелять-то хоть умеете? — распихивая по карманам всякие мелочи, спрашивает Агуст.
Чимин закатывает глаза, отворачиваясь к Хосоку. Если Мин может произвести расчеты о том, что Пак — сын полицейского, и нормы, принципы и закон у него в крови, то в чём проблема продолжить подобную причинно-следственную связь и сделать вывод, что старший позаботился о самообороне сына еще в подростковом возрасте, научив всему? Но брюнет не злится, не особо нервируется, а просто хочет другой ситуации, не этой. Он грезит о той атмосфере, что была на их личной гонке их первую встречу. Такое больше не повторялось, но в тайне он мечтает о чем-то подобном. Теперь он хочет назвать себя наивным, смотря на поблескивающий пистолет в своих руках, потом обратно возвращая глаза на оружие Агуста.
А Хосок же стрелять умеет исключительно на теории, в ответ на вопрос их локального главенствующего просто кивает. Агуст чует подвох, но рассчитывает всё равно на себя, предполагая, что если что-то вдруг пойдет не так, то он сможет помочь всем им без затруднений.
Напоследок Мин достает кепки, аргументируя это минимальным прикрытием лица из-за возможных камер.
Набор нарушителей порядка собран, теперь можно и выполнить главную задачу — подготовить территорию.
•
— Куда мы едем теперь? — интересуется Сона, когда арендованный черный автомобиль отъезжает от небольшого ресторана, в котором они провели где-то около часа, ужиная.
Позади так и катится личный патруль из двух человек, по долгу чести не покидающих девушку даже на минуту, присутствуя то тут, то там незаметно. Их Тэхёну кормить за свой счет не пришлось.
— Если это останется неизвестным до последнего момента, ты будешь сильно против? — спрашивает брюнет, перебирая пальцами в серебряных тонких кольцах по рулю. Ослабь он контроль, его уже трясло бы от нетерпения. Сегодня выдержки ему не хватает как никогда, и пока холодный свет с панели приборов нежно оседает на коже рук, Тэхён пытается нащупать внутри тот самый жар, служащий побудителем запуска воображения, где Сим Сона должна страдать.
— Интрига под конец и без того красочного дня? — хмыкает девушка, смотря на его профиль, по которому бегает иллюминация с улицы, дополняя искусственные огни в машине. Белая одежда ему всё равно не придаёт мягкости, он продолжает казаться статично-непроницаемым, если можно так выразиться, острым, пусть иногда и усердно старается выглядеть мягче. — Хоть я и устала для этого, но противиться не собираюсь.
— Замечательно… — тихо отвечает
Хенгу. Он глядит в зеркало заднего вида, слегка хмурясь и до сих пор гадая, как же избавиться от хвоста.
Путь их уже давно идет не по центральным улицам Пусана. Тэхён медленно, но верно приближается к заветному району, определившись с дальнейшими действиями и по мере необходимости дополняя их.
— Хочешь узнать, каким быстрым может быть этот роллс-ройс? — он задает совершенно спонтанный, странный и решающий в его голове вопрос.
— Это не понравится моим ребятам, — с сомнением говорит брюнетка. — Не уверена в последствиях.
Тэхён ведёт бровью и недовольно поджимает губы, слегка отворачиваясь к боковому окну.
— Я задал более конкретный вопрос, — звучит от него с умело скрытой озлобленностью. Он понимает, что
Чонгук ждёт, да и не только он, а ещё как минимум Юнги и те, кого он взял с собой.
Ему приходится добавить для сохранения образа:
— И ты вообще-то можешь ответить так, как на самом деле бы хотела. Если ты правда против, то ладно, это твое право.
Сона приспускает окно, давая дорогу внутрь автомобиля свежему воздуху, неожиданно волнующему.
— Я так не говорила, — подытоживает она, пристраивая на себе ремень безопасности поудобнее. — Хочу узнать, насколько мои ожидания и агрессивный и дерзкий внешний вид автомобиля совпадут с реальностью.
Ким тянет улыбку, превращая её в оскал, и встаёт на очередном светофоре, поглядывая в навигатор. Там их ждет достаточно длинная прямая дорога, упирающаяся в развилку. Он смотрит на световые сигналы, дожидается жёлтого, газует, набирая обороты, и срывается с места на зелёный.
— Четыре с половиной секунды до сотни, — его голос окутывает и захватывает помещение вместе с гудящим ветром, который затихает, когда он со своей панели управления закрывает окно.
На спидометре уже скорость близится к ста пятидесяти, выражение лица остаётся тем же. В это время Чонгук, следя за ними по своему ноутбуку из ниссана, понимает, к чему наконец клонит Тэхён, ухватившись за его мысли наперёд. Он плавно едет по соседнему району, наблюдая на экране, как парень сворачивает на одну из петляющих улиц с ответвлениями тупиков. Его губы непроизвольно, стихийно и безотчетно превращают совокупность эмоций в усмешку, далёкую от слегка безрассудной Тэхёна, но со своим особым шармом, подтекстом из жалости к Соне и с какой-то торжественностью, которая присутствует у обоих.
Чонгук ставит ноутбук на пассажирское и по памяти едет к заводу, отписываясь Юнги о крайней степени готовности. Мысли шумно не дают расслабиться, потому что нет совершенно никакого представления о том, что будет происходить в пункте назначения. Трудно даже понять, насколько внутренние устои свержены, что будет после всего этого, тяжелым ли окажется возвращение к обычной жизни. После того, как он одним выстрелом убил человека, прошло несколько дней, но они были достаточно насыщенными, поэтому массы времени на самокапание не оставалось. И сейчас появится ещё один груз, но что-то подсказывает Чонгуку, что он вынесет всё это, полагаясь на себя, не ища спасения в других. Он обязан самому себе послужить опорой, к чему он активно идет уже около месяца, хотя стоило начать ещё давно.
Через открытые окна горячие щеки обдувает один за другим нагоняющие порывы свежего ветра. И даже если сейчас нет дождя, в осеннем воздухе всегда живет его предчувствие, особенно в ночном притягательном небе, разделенном напополам с ползущими тучами. Хочется ощутить на коже холодные капли, преодолевшие десятки метров ради незаметного падения. Это обычное и прекрасное желание, личную значимость которого просто так не осознаешь. Насколько нужно перезагрузиться, чтобы в секунду обрести покой в моменте ожидания чего-то столь непредсказуемого? Всё же, важно хоть когда-то начать видеть вокруг себя очаровательное. В эту секунду как раз тот самый момент, чтобы подумать об этом, пока Тэхён проносится по другому переулку, потеряв из вида надоевшую за этот день машину.
Сона, тихо смеясь и переводя дыхание, достаёт телефон, чтобы отписать мужчинам о ненадобности волнений о ней, что сейчас она проведёт время с
Хенгу, а им волноваться не нужно об их «побеге», ведь хочется придать этому значимость, кричащую о какой-то близости.
Да и ведь этот парень должен о ней позаботиться, нечего и незачем переживать.
Только когда СМС улетает в чат с личной охраной, появляется нужда усомниться во всём происходящем, потому что, оторвав глаза от экрана, девушка замечает недалеко от их автомобиля высокий забор с педупредительной надписью «Внимание, на территорию Судостроительного завода посторонним лицам вход воспрещен», рядом с ней «Территория строго охраняется», чуть выше жёлтый знак с молнией, обозначающий опасность поражения электрическим током, и около него вывеска с рисунком камеры, предупреждающая о круглосуточном и беспрерывном наблюдении. Сим Сона и без того знает, что таких вывесок по периметру забора предостаточно, не все они с пугающей и предостерегающей нагрузкой, разве что с ознакомительной. Но одно ей странно — что они здесь забыли?
— Хенгу… — опасливо начинает она, а телефон из её рук забирают. Парень предоставляет ему место в кармане брюк, невзирая на недовольство девушки, а когда она тянет руку в его сторону, он слегка поворачивает голову к ней, приподнимая бровь.
— Если ты не хочешь, чтобы я тебя лишал сознания надолго, то просто не делай лишних движений, — этим он планировал воспрепятствовать любым дальнейшим прериканиям и конфликтам, но та лишь больше возмущается, дергая за ручку двери. Осирис бы очень не хотел сейчас никакой суматохи и визгов.
В бардачке лежит яркая коробочка из-под жучка с бантиком, соседствуя с пистолетом glock 22. Брюнет достаёт оружие, наблюдая за Соной, дёргающей заблокированную дверь, параллельно давит на газ и проезжает дальше, прокатываясь к открытым воротам, у которых стоит Агуст, контролируя всё, что здесь происходит, и с расстояния усмехаясь над трепыханиями девушки. Когда Ким замечает вдалеке за небольшими заводскими складами машину Чонгука, Сона, выбрав время, ударяет его в лицо, за что парень направляет на нее пистолет, быстро снимая с предохранителя. После этого щелчка её пылкость исчерпывает себя.
— Я же сказал тебе! — заметно повышает тон голоса Ирис, отчего чувствует себя истеричкой. Он редко решает конфликты громкими разговорами и из-за этого тут не уверен в себе.
Сона шумно сглатывает, бегая чёрными блестящими глазами по лицу, убившему доверие. Ей становится дурно от всего этого, от самой себя, от молодого человека.
Она молчит, вздёрнув подбородок и сомкнув челюсти до предела. Она допустила ошибку. Эта ошибка сидит перед ней, наведя на неё пистолет.
Раздаётся стук в стекло со стороны брюнетки. Это красноволосый перенимает на себя инициативу перевести девушку из автомобиля в помещение, на что Тэхён согласно отпирает двери, передавая их цель в другие руки. Позже парень отгоняет роллс-ройс за какие-то небольшие строения, маскирующие нужное от посторонних. Ворота тихо гудят, закрываясь. Внутри грузовика за забором находятся двое мужчин из организации, принявшие пост смотрителей за местным порядком.
Тэхён достает сигарету, прикуривает и быстрым шагом направляется в сторону главного входа, за дверьми которого скрылись Агуст и Сона. Там должен быть и Чонгук, к которому на самом деле рвётся парень.
•
— Камеры выключены, очищены файлы за сегодняшний день, один охранник в отключке и связан на дальнем от завода складе. Современные технологии не требуют лишних людей, поэтому помимо него здесь было ещё два содрудника, но с ними я договорился посредством денег, сейчас они с нашими парнями, — докладом рассказывает Агуст, шагая впереди курящего Тэхёна и ведя под руку девушку в изумрудном платье. Стук от её шпилек отдаётся навязчивой пульсацией в голове. — Согласились молчать и написали заявления об увольнении. Также я попытался скопировать некоторые файлы с главного компьютера на всякий пожарный. Ещё не без помощи Чимина по рации прослушал полицейскую частоту, там тоже тихо. Всё чисто, — кратко резюмирует парень, выходя из коридора в рабочее помещение. Оно практически не заставлено никакими рабочими приспособлениями, только специальными профессиональными лесницами-помощницами, компактным прдъемным краном, гидравлическими платформами для перемещения тяжестей и прочим. Тут брюнет всё равно ищет глазами Чонгука, а тот выплывает из-за какой-то конструкции, оказываясь прямо перед троицей.
— Привет, — быстро и неожиданно для себя говорит Ким. — Давно приехал?
Чонгук делает шаги ближе, обходя девушку, голова которой поворачивается прямо за ним.
— Минут пять назад, осматривался, — отвечает он, вынимая из пальцев Тэхёна сигарету. — Здесь нельзя курить, — порицательно и незаметно-шутливо звучит от него, после чего Чон делает затяжку и тушит окурок, отходя к урне неподалёку. — Тут ещё Хосок и Чимин, они на верхних этажах проверяют, не остался ли здесь кто-то лишний.
— Ничего себе, — удивлённо восклицает Тэхён. — Ради тебя они и на преступление готовы пойти.
— Ради моего отца, — поправляет Чон.
— Её уже от вас трясёт, — говорит Агуст, впившись тонкими пальцами в плечо Соны. — Надо посадить.
Пока тот приносит откуда-то стул и фиксирует на нём Сону, возвращаются Чимин с Хосоком. Когда их глаза встречаются с глазами Тэхёна, время будто ставит всё на стоп. Им нечего сказать друг другу, получается немое и неинформативное несуразное замешательство.
— Канистры с бензином где? — вклинивыется Чонгук с постным выражением лица, потому что понимает, что по-другому сейчас выйти из ситуации навряд ли получится. Он делает шаг к Чимину, кладёт ему руку на плечо, напоминая о себе.
— Юнги сказал, что они в ящиках у входа, — отзывается он.
— Надо принести сюда несколько, — Чон идет в сторону главных дверей, кидая на Тэхёна короткий взгляд из терпимости и содействия. За ним следует Пак, сунув руки в карманы и немного сгорбившись. Ему
и им всем здесь не место.
— Ты же понимаешь, что мы против этого? — тихо задает риторический вопрос старший Чон, отходя к стене и опираясь на неё, будто это облегчит ношу любого рода.
— Но вы тут и готовы помочь другу, да, — кивает Тэхён, отряхивая плечи от невидимого сора. — Никто не узнает о вашей вовлеченности.
— Просто я не понимаю, как ты подвергаешь себя и своих людей такой опасности, берешь на себя такую ответственность.
Хосок отталкивается от прохладного бетона, направляясь из коридора в более важное для этой ночи помещение.
— Не без труда, так? — он тянет один уголок губ сатирически вверх, на что Ким усмехается.
— Ты широкой души человек, — говорит он.
— Или дурак, — самокритично подмечает Чон, присаживаясь на ступеньку подъёмной лестницы достаточно далеко от Соны, чтобы не видеть её. Он не хочет этого человека чётко в воспоминаниях оставлять.
Кажется, Хосок хоть немного, но старается его понять. Как минимум потому, что сейчас все они в одной лодке, а лучше иметь представление о своих попутчиках, пусть ты и не разделяешь их взглядов и принципов. Такой политике лучше не следовать всегда, но Чон выбирает её сегодня.
Ирис же в свою очередь внезапно вспоминает, что у него нет алиби в случае необходимости. Это то, о чём он не подумал, поэтому наспех пишет сообщение одному из ожидающих в салоне грузовика мужчин, что кому-то из них придётся отогнать машину на парковку отеля в слепую зону камер. Через тонированную машину различий в людях будет не понять. Но теперь остался другой вопрос, который нужно быстро решить. Тэхён достает из кармана брюк телефон Соны, снимает блокировку через Face ID при помощи девушки, залезает в их с телохранителями чат, где её уже обыскались. Он полминуты изучает их переписку, высматривая характерные для них ориентиры, свойственные девушке словосочетания и манеру письма, и только потом печатает сообщение: «Хенгу высадил меня около судостроительного, у меня есть срочное дело. Через час заберите меня у круглосуточного магазина в соседнем квартале». Тэхён отчётливо слышит и чувствует, как гулко и быстро бьётся его сердце, потому что он вполне мог забыть о страховке такого рода. Явные доказательства закрыть деньгами не получится. Сомкнув глаза, он облегчённо выдыхает и возвращает телефон на прежнее место.
Медленно преодолев несколько метров, Ким оказывается перед Соной и присаживается перед ней на корточки, достав прохладный пистолет из-за пояса для своеобразного снятия напряжения и притупления пыла горячих, почти горящих рук. Девушка закидывает одну ногу на другую, проходясь носком в опасной близости от лица парня; в её взгляде читаются неоправданные ожидания, оскорбление и смелость, а Тэхёну сейчас хочется просто перестать переживать, потому что по природе это не его.
— Для чего я здесь? — задает очевидный вопрос она, не особо заостряя внимание на его состоянии.
— Есть догадки? — интересуется брюнет, широко распахнув глаза и пройдясь дулом по своей щеке, отрезвляя себя.
— Ну ты и актёр, — морщится она, отворачиваясь. — Это из-за господина Чона, так?
— Ты догадливая, — раздаётся у Тэхёна за спиной голос Чонгука. Тот ставит ящик с канистрами недалеко от них, как делает и Чимин, и подходит ближе. Байкер же возвращается обратно в коридор. — Тогда других вопросов о том, почему тебя настигла такая же судьба, что и твоих соучастников, не будет?
— Нет, извини уж, вместо них у меня обоснованные претензии, — резко, грубо, уверенно и хамовато заявляет Сона. Пока она говорит, Тэхён тактично отходит в сторону. — Чон Хендо жив, и это я узнала через свои каналы. Он не помнит и не признался полиции в том, что видел кого-то из нас когда-либо в роли своих недоброжелателей. Сейчас он спокойно идёт на поправку, всё можно было уладить не так. — Брюнетка нервно откидывает волосы со лба движением головы, не разрывая зрительный контакт с Чоном. — Вы превратили преступление в цирк, хотя могли бы со своими связями обратиться в полицию и выбить из кого-нибудь из виновных полное признание. Я уверена, вы нашли доказательства, и что бы то ни было, всё можно было решить иначе.
Сона облизывает пересохшие губы и спешно моргает, пытаясь помочь тем самым покрасневшим глазам.
— Б
ольшим злом за зло не воздаётся, — уже более устало говорит она.
— Думаешь, околе десяти лет тюремного заключения — справедливый твой исход? — удивляется Ирис. — Закон всегда прав?
— Так верно на законодательном уровне…
Тот только пожимает плечами и произносит:
— Меры приговоров — другое. Я согласен только с тем, что насилие нельзя оправдывать.
— И это говоришь ты? — истерично замечает жертва.
— На своём примере показываю, как делать не надо, — оправдывается парень. Чонгук на это тихо фыркает.
— Ты заведомо знала, что всё сложится в твою пользу, завод попадёт тебе в руки, а я откажусь от прав на него? — спрашивает последний, переводя тему и не желая тянуть.
— Догадывалась, — кивает Сона. — Ты бы согласился на такое лет через пять, но не сейчас. А действовать через третьих лиц, нанимая другого руководителя или наставника… Я думала, что тебе это не надо, поэтому решила, что через сомнительную авантюру получу желаемое почти наверняка.
Она затихает ненадолго и потом продолжает:
— Ещё больше я убедилась в этом сегодня вечером, когда ты сказал, что партнёр Хендо не может претендовать на место главы по документам. Казалось, всё складывалось выгодно для меня.
Тэхён слабо улыбается, зная, что тот самый партнер господина Чона — его отец. Если бы Сона изучила всех заинтересованных лиц, то вышла бы на Хенджуна, а там и до младшего Кима совсем недалеко, как и найти их фотографии. Возможно девушка, знала бы приблизительных игроков. Правда, всё равно к подобному даже в теории невозможно быть готовым.
— И ради лучшего будущего убить человека можно? — со странным упоением задаётся вопросом Чон.
— Скажи это себе сейчас, — строго отвечает Сона, чтоб контролировать себя, сохраняя мужество. — Меня, видимо, ожидает именно смерть, но ради чего? Ради мести? Она не оправдана…
— Сона, ты хотела убить моего отца ради места повыше, положила его в кому, и по-твоему всё замечательно, если он постепенно приходит в норму, выкарабкавшись из ямы, которую ты ему благодарно вырыла? — недоумевает парень. — Я не хочу твоей расплаты в виде окончания жизни, я не мечтаю наказать тебя таким образом. Мне просто совершенно непонятна твоя человеческая натура. Объясни мне, почему ты решила, что можешь прикончить отца, дав тем самым импульс к проблеме, которая возникла у тебя сейчас с нами. Но и при том, ты не понимаешь, чем заслужила такое обращение.
— Я понимаю, но не мирюсь с этим.
Чонгук переводит дыхание, собираясь с мыслями. Он представить себе не может, как тяжело ему станет, если он возьмёт на себя ещё одно преступление, которое повиснет на его шее ношей. И нельзя объяснить свои действия ненавистью к чужому ходу мыслей, сказанному.
— И ты не жалеешь? — как-то сухо говорит Чон.
— Даже если бы он умер, моё сердце было бы спокойным, — поясняет Сона медленно, почти наслаждаясь своими словами. — Он многое мне дал, а я этим воспользовалась и захотела чего-то покрупнее. Это нормально. — Она переводит цепкий и отчасти алчный взгляд на
Хенгу. — Не всем всё достаётся готовым с рождения, а долго смотреть на что-то желанное и не получить этого я не могу. Не люблю. Поэтому иду на всё.
Пока она всё это говорит, Тэхён уходит к ящику с канистрами, в которых плещется бензин. Он берёт одну себе, кивает Агусту, тот присоединяется к нему, забирая ёмкость, и они уходят к лестницам, чтобы залить верхние этажи. Сона, наблюдая за всем этим, пытается шевелить руками, но они зафиксированы плотными слоями толстого скотча, а туловище сдерживает верёвка.
— Тебе лучше выпустить меня, Чон — почти рычит она, наливаясь краской.
— Да ты серьёзно? — смеётся Чонгук, изумляясь. — Я не нахожу себе места всё это время, во мне нерастраченная агрессия и гнев, а ты хочешь, чтобы я оставил всё как есть, имея основания на действие.
Он делает пару шагов ближе, нависая над ней.
— Возможности похожи на наркотик, да. Но если ты смогла сказать, что расправу с тобой можно было решить другим образом, то почему сама не нашла безопасный путь, чтобы стать директором?
Ответа на это не следует, поэтому он, приглашая Хосока присоединиться, берет тару с горючей смесью, скручивает крышку и начинает лить куда придётся.
— Ты же психологически не сможешь вынести это ваше наказание для меня, — говорит Сона. — Убийство бесследно не проходит, ты, наверное, не понимаешь ничего.
— Да, куда уж мне, — сухо отвечает Чонгук, выливая остатки прямо перед девушкой. Он возвращается за новой ёмкостью и уходит куда-то по коридору на полминуты, за которые Хосок бы его отчитал, потому что в таком напряжении находиться он не мог, зная, что человека в этой же комнате ждёт логический конец в ближайшем времени, а он сделать с этим ничего не может. А наверное и не хочет, но боится себе признаться, как и Чимин, стоящий на улице у выхода и поселяющий в себе никотин уже из второй сигареты.
Когда Тэхён возвращается вниз, он видит Чонгука, занятого развязыванием Соны. Ким ничего не говорит, не имея даже малейшего представления о том, для чего парень это совершает, но останавливать не в праве. Даже если Чон её отпустит, это его право.
Но Агуст не молчит.
— Ты что делаешь? — его голос слишком резко и грубо отзывается в стенах здания.
— Он хоть немного соображает. Не потерял альтруизм, — шепчет девушка, смотря на освободителя.
Тот, ухватываясь за её предплечье, ведет брюнетку в сторону коридора, обходя сосредоточенного на нём Кима, недоверчивого Юнги и Хосока в замешательстве. Справа и слева пролетают двери со складом запчастей, комнатой отдыха, уборной. Они останавливаются около одной, хлюпая подошвой в слегка вязкой луже жидкости. От неё дорожка идёт в помещение, скрытое за сероватым листом стали, у которого сбит кодовый замок и, как не сложно догадаться, сломаны ручки изнутри и снаружи. Чонгук распахивает дверь в небольшую комнату, заполненную тихим гудением и запахом бензина.
— Котельная, — сам себе сообщает информацию Хосок, беспокойно покусывая губу и стараясь не представлять, что произойдёт, если до залитого легковоспламеняющейся консистенцией комплекса приборов добежит злосчастный огонь.
— Нет, — дёргается Сона, вырываясь из хватки Чонгука. — Нет!
В порыве прилива сил и эмоций из-за адреналина, она с завидным рвением отшатывается от брюнета и принимается бежать к выходу, слыша за спиной всего один раз повторяющееся зовом имя.
— Чимин! — кричит Агуст, и не проходит нескольких секунд, как из заветного проёма появляется тот самый парень, наскоро доставая из-за пояса оружие и направляя на неё.
Пак снимает пистолет с предохранителя, пока ещё между ним и девушкой сохраняется дистанция в пару метров.
— Назад, — не верит он сам себе, когда говорит это. — Разворачивайся и возвращайся.
Сона делает шаг в его сторону, но он опускает дуло и стреляет в пол около её ног, сразу слыша чужой визг.
— Следующий будет не для профилактики, — вылетают слова, игнорируя слёзы на женском лице. Чимин никогда не был таким жестоким.
Он не смотрит на неё, когда та подчиняется и бредёт обратно, пошатываясь. Каждый шаг даётся с трудом, потому что известен невеселый итог такого пути. Чимину приходится крепко зажать глаза и сдержать себя, чтобы после того, как за ней захлопывается дверь, медленно выйти из здания, провозглашая себя ужасным человеком. От Чонгука это не утаилось, не осталось незамеченным. И всё это только его вина, которая неизвестно во что перерастёт. Чону в новинку и то, что даже Тэхён ведёт себя странно.
Его цель изначально — закончить начатое, но не покидает ощущение свершения этого последствием усилий и помыкания собой же. Он просто заставляет себя пересечь финишную черту, потому что отказаться от этого не представляется ему возможным.
Парни подходят к Чонгуку, пытаясь обсудить, что делать дальше. Он же не отрывается от Тэхёна, замечая его растерянность и прострацию, с которой тот смотрит себе под ноги. Накрывая рукой его плечо, Чонгук заставляет парня поднять глаза, встречая в них истощение, отражение осознания и рассудка, кричащего о борьбе внутри. И Чон понимает, что она была в нём абсолютно всегда, пылая, сжигая, уничтожая, разрушая и заражая.
В любом случае отступить они не могут, а значит, остается Чонгуку достать из себя холод и расчетливость, иначе всё не закончится.
— Хосок, Юнги, сможете справиться с оставшимися участками первого этажа? — спрашивает он и получает положительный ответ сразу же.
Принеся две канистры, Чонгук вручает одну Киму.
— Пошли в подвал и по лестницам, — предлагает Чон, и Тэхён участливо кивает, оживая.
— Ты в порядке? — скоро задаёт свой вопрос последний, пока они шагают рядом.
— А ты? — поворачиваясь к нему, говорит парень в чёрном. И даже этого достаточно, чтобы его собеседник дал не поверхностный ответ.
Если он не откроется и не поделится своими чувствами, никто не сможет понять, через что он проходит. Чонгук не сможет понять.
— Во мне осталось недостаточно от прошлого для войны с сомнениями, — невесело усмехается Тэхён, откручивая крышку и отбрасывая её в сторону. — Периодами я и правда верю себе и в себя, но в последнее время собственный голос подводит, если ты понимаешь, о чём я.
Они начинают обходить комнаты, которые здесь есть, оставаясь недалеко друг от друга.
— Только проблема в том, — не замолкает Ким, — что уж слишком много вовлеченных людей и необратимые последствия у того, что я делаю. Кажется, я не имею права быть неуверенным для таких поступков.
И Чонгук опять легко улавливает ход его мысли. Люди, поражённые одинаковым недугом, понимают друг друга. Хенджун без затруднений смог дать Киму младшему курс на темноту, Тэхён познакомил с этим Чонгука, а дальше выбор последнего привёл на этот завод Хосока и Чимина. Это ответственность, и она висит на каждом. Если человек сломается под её напором, значит его выбор неверный изначально.
— Учитывая факт твоего присутствия здесь, будет моей виной, если ты станешь разбитым и безжалостным, — завершает Ирис, когда они снова встречаются и идут бок о бок.
— Как же много ты на себя берёшь, — возвращаясь на первый этаж, выдаёт Чон. — У меня своя голова на плечах, Тэхён, я в силах сам справиться со всем, к чему нашёл дорогу, а тебе нужно позаботиться о себе. Мы не можем контролировать всё и строить свои правила, терроризируя неугодное на наш взгляд. — Он свободной рукой хватает его ладонь, поднимая этот дуэт на уровне их глаз. — Видишь
это? — Чон сжимает пальцы покрепче. — Это
мы, Тэхён, и пока
мы есть друг у друга, то способны на многое, поэтому справиться с оставшимся — мелочь.
Чонгук смотрит в эти глаза цвета карамели с оттенками сумерек, блестящие и с каплей грусти, но счастливые от осознания факта их близости на разных ступенях. Парень не сожалеет ни о чём, а только искренне признаёт свою слабость в их тандеме чувств, которая делает его эмпатом. Ведь когда-то он нашел в этом человеке утешение, а теперь Ким ищет его в Чоне.
Тэхён погружается в это обнадёживающее спокойствие во взгляде напротив и точно отдаёт себе отчёт в том, что никогда до этого момента или периода в жизни даже представления не имел о том, как именно тяга к кому-либо перерастает во что-то большее. Он знает этому название. И человеку, который познакомил с этим, благодарен за поддержку.
— Эй, парни, — Чимин встречает их в коридоре у выхода, маша рацией, — по полицейской волне говорят, что отправили машину сюда. Я не знаю цели, но лучше торопиться.
Агуст и Хосок оперативно оказываются рядом, поэтому времени они не теряют, покидая здание и выливая остатки из последней для них канистры дорожкой на улицу.
— В машину Чонгука садитесь и уезжайте, — приказным тоном говорит Юнги Киму и Чону. — Тут осталось дело за малым.
— Лучше сам отправься с Хосоком и Чимином подальше отсюда, — недовольно кидает Тэхён. — Почему самое серьёзное на себя оставляешь?
— Тэхён, — мотает головой красноволосый, — мне безразлично, кто и каким по счету уедет.
— Тогда зачем…
— У нас нет времени, — вклинивается Чимин. — Просто уже определитесь, что делать дальше.
Агуст присаживается на корточки, поднимая взгляд перед собой и напоследок оценивая масштабы итога его грядущих действий.
— Само собой, поджечь нахрен, что же ещё, — обыденно и просто говорит он, доставая откуда-то из кармана алую зажигалку и выпуская из неё искры, превращающиеся в огонь, быстро перебегающий на полосу горючей смеси. — Чонгук, машину отгоняй, а то стёкла менять придётся, — подмечает он, указывая на авто, стоящее совсем неподалёку. — Хосок, подъедь на своём четырехколесном поближе, мне кажется, я слышу назойливую сирену. Быстрее давайте, у нас несколько минут.
Его голос ласково сопровождает картину ползущей ленты пламени, стремительно забегающей в здание завода. У Чонов хорошая реакция, поэтому младший из них игнорирует завораживающую картину приближающегося взрыва, заводя мотор ниссана и отъезжая к железным воротам. Тэхён успевает в это время позвонить водителю грузовика и попросить его поставить автомобиль так, чтобы перегородить дорогу, по которой вероятнее всего поедут неотвратимые блюстители порядка. Чимин, стоящий ближе всего к постепенно поглощающемуся огнём объекту, оказывается насильно утянутым подальше от него руками Юнги, а Ким сам отходит к выходу с территории, уже слыша всем знакомые звуковые сигналы. Только остается открытым вопрос, кто и в связи с чем вызвал полицию.
Возвращается Хосок и просит Чимина уже сесть на свою ямаху, когда, наконец, взрывается злосчастная котельная, сообщая всем вокруг невероятным шумом о своём апогее и выбивая окна завода небольшой волной своей силы. Осколки и лёгкие строительные материалы отлетают, посланные импульсом. Дым поднимается вверх своеобразным драконом, отражая в себе красный цвет, а сам желто-оранжевый огонь неистово съедает всё ему предоставленное, отражаясь во всех присутствующих парах глаз, различных поверхностях и освещая всё вокруг себя.
Чонгук наблюдает за этим из салона, а скоро в его машине оказывается и Тэхён, усаживаясь на пассажирское. Его белый костюм уже не такой чистый, а внешний вид не самый опрятный, чему оба усмехаются. Остальные парни тоже уходят с территории, и только тогда Чон давит на газ, уезжая и оставляя всё это пекло, гарь и смерть физически позади.
Астон мартин впускает в себя хозяина и Юнги, а мотоцикл дожидается Чимина. Когда они ровняются друг с другом, Пак жестом просит опустить окно.
— Едьте вдвоём ко мне, это ближе всего.
Такое предложение никто отвергать не собирается. Байкер катит впереди них, петляя по самым бедным улочкам промышленного района, чтобы собрать как можно меньше камер и подозрений. Когда они выезжают на оживлённый проспект, Юнги из закромов недр своих желаний достает заветное спокойствие, откидываясь на удобном сидении, но глаза набегают на Хосока, лицо которого немного сияет от пота и отражает напряжение, а от резкого торможения на светофоре тот слегка морщится. Красноволосый оглядывает его заново, включает внутренний свет в машине, смотрит на его ноги и видит на голени красное пятно — явно от крови. По размерам оно небольшое, но легче от этого не становится. Чон, зная его дальнейшую реакцию, выключает свет и тихо говорит:
— У Чимина есть аптечка. Приеду и обработаю.
— Сказал бы мне сесть за руль, — фыркает Мин, доставая сигареты и зажигалку. Он крутит раз пять колёсиком для поджига, но газ, видимо, кончился. Едва смотря на Пака перед ними, он возвращает её обратно, принимая предложенную Хосоком.
Когда в салон проникает ветер, Агуст прикрывает глаза, разрешая волосам устроить хаос на его голове. Где-то там, за пределами машины, люди непрерывным потоком идут, чтоб вернуться домой, или же отправляются в бар после долгого рабочего дня, а может шагают на свидания. Сотни хрупких человеческих жизней вертятся друг около друга, не чуя подвоха вокруг себя, не зная о тех рисках, в которых существуют. И это нормально.
Юнги выпускает дым изо рта и не замечает, в какой именно момент они приезжают к многоэтажке, как поднимаются на лифте на тринадцатый этаж в тишине. Дверь с пиликаньем открывается, давая путь в квартиру. Чимин быстро находит аптечку, предлагает Чону помощь, но тот отказывается, сам исследуя содержимое. Владелец апартаментов устало усаживается на кухне за стол, где они собрались, и хлещет воду, найденную в холодильнике, а Юнги как неприкаянный стоит в проёме, рассматривая интерьер в серо-голубых, бежевых и чёрных тонах со стилистикой под дерево в мебели.
— Снотворное поможет. Тебе лучше поспать, — говорит Мин, подходя к столу и доставая из аптечки знакомый по опыту препарат. На его ладонь приземляются две таблетки, он отдаёт их Паку и следит, чтобы тот их выпил.
— Я прилягу в гостиной, — информирует их он, уходя по коридору в другую часть дома и предлагая напоследок: — Хосок, устраивайся в моей спальне. Юнги, Хо тебе покажет ещё одну комнату.
— Спасибо, — погромче говорит Мин ему вслед, присаживаясь на опустевшее место и с недовольством смотря на Чона, нашедшего только эластичный бинт и зелёнку, которые не пригодятся в его случае. — Какой ты, конечно, неприспособленный для жизни простого рабочего народа.
Он, словно не глядя, достает хлоргексидин, йод, пачку проспиртованных салфеток, сухих, стерильные бинты и ранозаживляющую мазь. Чон закатывает штанину, подтаскивает табуретку и кладёт на неё ногу. Уже хочет взяться за обеззараживающую жидкость, но слышит угрозу в свой адрес и в момент унимается, забивая на самостоятельность. Юнги дезинфицирует руки, то же самое делает с травмированным участком, быстро находит небольшой, но и не маленький осколок в ране, убирает лишнюю влагу салфеткой, не портя ничего. Размеры лишнего объекта позволяют достать его ногтями, пренебрегая правилами использования пинцета. В это время Хосок послушно сидит, наблюдая за манипуляциями парня напротив. Его вид говорит, что с подобными вещами дело он имеет не впервые, и это немного отрезвляет. Что он пережил, что сотворил, какую боль испытал? Юнги заново промывает рану, проверяет, не идет ли сильно кровь, прогоняя мысли Чона на неопределённый срок. Обработав края йодом, скрасив всё дело мазью, наклеив широкий пластырь и обмотав всё это дело бинтом, он наконец выдыхает. За пятнадцать минут он неплохо управился, удостоверившись в том, что никаких проблем с этой раной не будет.
— Если будет столбняк, я не виноват, — в итоге говорит он, вставая с места. — Поспи с повязкой, завтра снимешь. И надо проверить, может Чимина тоже задело.
— Тогда я пойду в спальню, напишу пока Чонгуку, — соглашается Хосок, складывая всё обратно в аптечку и передавая её Юнги. — Спасибо за помощь, — искренне говорит он, пока они идут по коридору. — Твоя комната прям напротив гостиной, моя, если что, самая дальняя тут. Ванную и туалет мы прошли, они прям возле кухни.
— Выспись, — с усмешкой желает своеобразных приятных снов Мин.
— И ты, — в лад ему отвечает Хо, скрываясь за дверью и слегка улыбнувшись напоследок. Получилось вымученно. Ему незачем притворяться, но он это делает. Только какой смысл, если Юнги всё и так понимает?
Он слегка озадаченно идет туда, где расположился Пак. В широкой и уютной комнате с закрытыми шторами на длинном диване лежит Чимин, совсем не противясь желтоватому свету, льющемуся из торшера около самого изголовья, когда вся квартира во мраке. Пак мирно спит, размеренно дыша и, как Юнги надеется, не просматривая сны, потому что те оказались бы тревожными с огромной вероятностью. Парень присаживается на ковёр у самого края места чужого сна и издали осматривает брюнета на наличие ран или ссадин. На первый взгляд с ним всё хорошо, поэтому Юнги решает накрыть его пледом и пойти спать, надеясь, что никаких проблем из сегодняшнего дня не выродится. Пристроив на Чимине клетчатое шерстяное изделие, он уже собирается уйти, но останавливается, когда парень в порыве сонных движений вытаскивает руку из-под пледа, положив её сверху. На секунду ему кажется, что на ней царапина, и он наклоняется для проверки, как будто являет собой мать Терезу в альтернативном обличии. Тонкими пальцами касается чужой кожи, стараясь осмотреть со всех сторон, и в этот момент Пак глубоко вздыхает и немного поворачивается, переплетая его пальцы со своими. Юнги с сомнением смотрит на байкера, сначала определив для себя цель отцепить его, но почему-то не делает этого. Он приземляется обратно на пол, отодвигает подальше аптечку и смотрит на их руки. У Чимина они тёплые, а кожа более загорелая, в свете лампы похожа на песок. И Юнги думал бы о чем-то другом или пришёл бы в себя и разорвал контакт, но, опьяненный этой ночью, так и продолжает сидеть, пока не отправляется в сон, как и все в этой квартире, опуская голову на диван, как бы его поза ни была неудобна.
Трое нашли покой и финал этому дню, а Чонгук и Тэхён так и едут по Пусану, наворачивая круги по центральным улицам. У обоих мешки под глазами и полный усталости вид, но они на поводу у своей глупости не могут принять сон и едут до ближайшего макдональдса, где можно сделать заказ, не покидая авто. На панели выстраиваются в ряд кола зеро, шоколадный коктейль и клубничный, большая картошка фри, коробочка с курицей и цезарь. Пока они едят, Тэхён не может сосредоточиться на приёме пищи и начинает кидать шутки, не давая спокойно есть и Чонгуку. Жуя хрустящую курицу, Ким от удовольствия мычит, сползая по сидению немного вниз.
— Это просто великолепно, я был так голоден, что только фастфуд мог меня спасти, — прикрыв веки, говорит он.
— Иногда меня от него тошнит, но эти чертовы куриные ножки… — солидарно звучит от Чона.
— Вот и чем мы наслаждаемся после всего этого…
— Не нагнетай, — ворчит Чонгук, запихивая ему в рот сразу три картофелины из упаковки. — Либо забвение, либо принятие. Жуй и просто думай о том, насколько твои рецепторы счастливы.
— Не смею спорить, — кивает Ким, вытирая руки и хватая коктейль. — Безумие какое-то…
— Да что же с тобой делать.
— Кормить, ценить и любить, — шутливо отвечает Тэхён, прикрывая лицо рукой. Его щеки розовеют, и он выдаёт тихое «ой», прикидываясь наивным скромником.
— Ты очень хорошо старался, чтобы не произнести это слово, — говорит Чон, поворачиваясь к нему.
— Я слышал одну фразу, — звучит словно невзначай. — «Как только монстра выпустят на волю, ему сложно остановиться». Не сказал бы, что я монстр, или слово «любить» такое жуткое, но мне показалось, что это неплохо описывает мои чувства к тебе. Может это всякие эндорфины, дофамин там, адреналин или прочие заумные вещи, но я вижу в своей жизни только нескончаемую тягу к тебе. Это я заметил.
Тэхён отворачивается, поднимая голову к невысокому потолку, как будто там есть на что посмотреть.
— Обсуждать высокие чувства под еду — лучшее, что мы можем сейчас себе позволить. Я, конечно, тот ещё придурок, но отдаю себе отчёт о том, что говорю, — заключает он своим бархатным голосом.
— Тогда у нас здесь место встречи придурков, потому что я до такой степени погружён в тебя и в себя, буквально как картошка в соусе, что мне больше ничего не важно, — голос Чонгука на чистых вибрациях пробирается в голову Тэхёна. — Безмерно, бесконечно, беспрерывно. Настолько не поддаётся описанию моё отношение к тебе, что только какие-то подобные относительные понятия способны справиться с откровениями.
Ким с нескрываемым благоговением смотрит на Чонгука, пока тот говорит. И не находит ничего совершеннее, чем та нежность, которая вбирает его в себя и фиксирует на ярком вкусе влечения.
Им посчастливилось разбиться о скалы человеческих желаний всех уровней, чтобы найти себя друг в друге. Пусть это неразделимо идет с душевными изменениями и тяготами ужасной и ядовитой «победы».
В их приватном мире, ненадолго созданном в ниссане, всё идет своим чередом, они рядом, а значит… всё хорошо.
Решено не оставаться на ночь в отеле. Тэхён думает просто забрать свои вещи, а потом уже сделать выбор по времени, когда именно они поедут в Сеул, потому что в родном городе Чонгук задерживаться не хочет. Они подумывают о том, чтобы дождаться пробуждения троицы — может те захотят ехать вместе, а парни бы их бросили здесь. Вышло бы некрасиво. Поэтому Чон подвозит Кима до места его недолгого пребывания для ночлега предыдущих дней, они некоторое время стоят на улице, выкуривая по сигарете и смотря на небо, медленно меняющееся на что-то более светлое с глубинного синего с намёком на черный. Несколько туч ходят над Пусаном, скрывая совсем немного за собой, включая луну; они так и не могут пролить из себя дождь или сформировать что-то поинтереснее. Тэхён, подустав глядеть поверх крыш многоэтажек, как всегда возвращает всё внимание Чонгуку и слабо улыбается, зарываясь одной рукой ему в волосы, а второй притягивая к себе для объятий. Он пристраивает свою голову на его плече, а Чон на плече Кима, попутно обвивая его талию. У них так мало было этого простого и приятного.
Постояв так ещё совсем немного, Тэхён всё-таки решает пойти и забрать из номера своё, и просит Чонгука подождать его от силы минут пятнадцать. Тот только соглашается, смотря ему вслед, а после исчезновения в здании поднимая глаза на небо, осматриваясь вокруг.
Чистый костюм из химчистки Киму ещё не доставили, поэтому на ресепшене он оставляет адрес, на который им лучше будет его перенаправить. На нём остается всё тот же белый комплект одежды, в котором он был в театре. Да и не только в театре. А о машине он не беспокоится, потому что поручит это кому-нибудь другому.
На улице всё по-прежнему: фонари исполняют свое предназначение, рассекая темноту; редкие ночные машины либо неспешно, либо с рёвом проносятся по дорогам; заботливый ветер не мешает, обдувая и освежая; людей в поздний час почти нет, как и лишнего шума.
На парковочную зону подъезжает полицейская машина. Из неё выходит один мужчина в форме и один в гражданском — серая ветровка из полиэстера, обычные темные джинсы, в руках пластиковый бейдж с информацией о нем, но никому до него нет дела. Чонгук смотрит на них, задаваясь немым вопросом, но больше ничего не предпринимает, потому что незачем. Из вращающихся дверей появляется Тэхён с сумкой в руках. Он сразу находит глазами Чона и ускоряет шаг, направляясь к нему. Полицейский что-то говорит своему спутнику, тот кивает и не спеша идет ему наперерез. Чонгук отталкивается от ниссана по зову интуиции, слегка хмурится и чует неладное. Когда Ким равняется с мужчиной, тот просит его остановиться и оглядывает парня с ног до головы, пока Чон приближается к образовавшейся компании.
—
Ким Тэхён? — уточняет полицейский в штатском, на что брюнет слабо кивает. — Я следователь Пэ из полицейского управления Сеула, — он показывает ему удостоверение, мотая им перед лицом остановленного. —
Вы задержаны за укрывательство преступника, прошу пройти с нами в машину.
Какова цена покоя и какова плата за счастье?
Достоинство Тэхёна тухнет с замыканием на запястьях наручников. Его не интересуют служители закона, он пустым и немного паникующим взглядом смотрит в самую душу Чонгука, а в той паника, возмущение, замешательство. Чон читает по губам Кима слетающее с них собственное имя. Тэхён просит у сотрудников правоохранительных органов буквально пару секунд, но на его затылок давит сильная рука, игнорируя и направляя его в салон автомобиля. Сверкнув фарами напоследок, чужой транспорт забирает бесценное, служа закону, отдавая ему долг.
Чонгук может сравнить себя сейчас с дотлевающей до основания сигаретой. С несостоявшимся рассветом. С камнем и жалкой бездной, в которую не выкинуть себя — подвиг.
Глаза пылают, не принимая реальность.
Куда делось всё то, что было у них получасом ранее?
Только вот ответ находить не хочется. Хочется вернуть Тэхёна на прежнее место. Или исчезнуть и раствориться в эту же секунду, чтобы не чувствовать себя так отвратительно. Но Чонгук садится в свою машину, заводит её на автомате и очень скоро срывается с места, следуя за важным.
Только так. И никак иначе.
