Мой Шатобриан

Возвращаясь из поездки, граф тоскливо всматривался в горизонт. Чарли Вокхан. Являясь потомком когда-то знатного английского рода, он жил во Франции с рождения, свободно владея французским, переняв все изящные манеры. Его родители — Эстер Вильерс и Дэвид Вокхан — бежали за границу в тяжёлые времена. Когда их родной город, где всегда жили две большие семьи, накрыла волна болезней и эпидемий, кризиса и неудач. Молодая пара, не имея состояния и даже не успев получить благословления родителей, официально признанного церковью брака, уехала, влекомая неизвестностью и страстью любви, желанием жить и быть счастливыми. Миную тысячи городов, постоянно сменяя дома, адреса и личности, они наконец смогли обрести семейный очаг и жизненный покой. Находясь неизменно в Европе, Эстер и Дэвид остановились в городе Шатобриан недалеко от замка Шато де Шатобриан короля Франции Франциска I. Мы не сможем назвать это удачей, велением судьбы, снисхождением, желанием звезд; не сможем объяснить, отчего сложилось все именно так. Хорошо ли, плохо ли это… Цветущая Франция приняла пару под свое крыло, укутала, обеспечила. Происхождение, фамилии и дарованное умение ладить с нужными людьми помогли теперь уже супругам получить благосклонность короля. «Франциск был великодушен! Оттого легко мне на душе — Чаду жизни путь уже заслужен. Он не откажет госпоже…» Такие легкомысленные, но полные теплоты и искренней благодарности строчки хранились в дневнике миссис Вокхан. И она была бесконечно права, когда говорила о своем будущем ребенке. Будучи не талантливой на поэмы, в своих шутливых стихах она смогла предугадать будущее. Пока именуемый по-новому граф Вокхан служил при дворе, в теле хрупкой женщины развивалась новая, неизвестная, чудесная жизнь. Шли дни, графиня Эстер работала в саду при замке Франциска I, цвела сама и заставляла расти то самое «чадо». Зимой же, когда улицы Шатобриана пусты и заснежены, на свет появился мальчик. Испытывая на тот момент сильный недуг, мать наследника уговорила мужа выбрать имя Чарли. Это связано и с далеким предком рода Вильерс. И имело огромное значение для умирающей. Да, эта зима стала испытанием для Эстер. Радость, боль и мучение терзали ее. Но была она совершенно спокойна, оставляя мужа и сына не на произвол судьбы, а зная заранее о благородстве короля, его ответственность перед сиротой и вдовцом. Чарли — «милый», «невинный», но «мужественный» и «сильный». Эстер Вокхан, рода Вильерс, написала его судьбу. Еженедельно удостаиваясь личного приглашений на королевский ужин, на церемонии и на балы, отец мальчика приближался к королевской семье. Франциск I был хорош собой, но все еще холост, несметно богат и щедр, серьезен и добр. После кончины «красавицы Эстер», как он сам позволял себе ее называть, король посетил скромный дом, приютившийся у стен замка. Открылись тяжелые ворота. С рождения Чарли ни в чем не нуждался, занимался с няней и гувернантками, ел с королевской кухни, гулял в личных цветочных садах, посаженных еще матерью. Приближённые короля иногда невзначай говорили, что подобные действия можно расценивать, как унижение короны, потому что положение Вокханов не всеми было признано окончательно. Вопреки слухам и сплетням, молодой Чарли рос, давая надежды отцу и королю. Ум, чистоплотность, начитанность — все качества достойного преемника графа Вокхана. Он быстро возмужал, стал самостоятелен и, чтобы получить больше знаний о мире, а также по указанию и настоянию Франциска I, он отправился в путешествие по Европе, Америке и даже Азии. Переезжая из страны в страну, молодой человек посещал лекции в лучших университетах, встречался с самыми известными учёными, писателями, изобретателями тех времен. Где бы он не находился, непременно появлялся в кругу интеллигенции, в высших обществах. К двадцати годам Чарли посетил почти все возможные для себя страны мира, изучил точные науки и искусство, испробовал себя в разных ремеслах, имел солидный опыт работы переводчиком, инженером, строителем. К двадцати трём, будучи уже в зрелом возрасте, молодой человек вынужден был вернуться во Францию. Получив короткое письмо от короля, в котором говорилось о смерти графа Дэвида Вокхана, молодой теперь граф поспешил приехать на «родину». Утром. Сидя в кресле, в квартире, в центре Лондона, граф Чарли Вокхан наблюдал за сборами и суетой, царившей в помещениях прислуги. Тревожные стуки, крики и шорохи напоминали ему лишь о родительском доме, оставленном так скоро; о суете, всегда летающей по коридорам меж небольших заставленных комнат. Он желал вернуться, но не имел сил думать о будущем. Он родился и провел детство во Франции, но не называл Шатобриан домом… — Проверьте на кухне! — кричали одни. — Осмотрите карету! — кричали другие в ответ. Но крики не трогали молодого человека. В его воспоминаниях всплыли образы цветов. Огромные листья, изрезанные параллельными линиями, сочные, бледно-зеленые. Салатовые коробочки с семенами, белые кружева цветов, не помещавшихся когда-то в детские ладошки мальчика. Заросли — лабиринты кустов высотой в метр, где любил потеряться озорной взгляд. И аромат. Опьяняющий, манящий и отталкивающий своею приторностью одновременно, он пропитывал руки, возникал в женских образах, летал по родному саду и оставался в лице заботливой матери, которой граф никогда и не видел. И только лилии белоснежные были для него подсказкой. Символом королевской власти, расцветший во времена Людовика XII. Когда-то каждый сад был полон этими цветами. Но для Чарли существовал один лишь такой сад. Сад рядом с родительским домом, у стен замка Шатобриан, посаженный миссис Эстер.