[1 сентября, четверг]
Он сунул руки в карманы джинсов глубже, до самого конца, будто надеясь, что это хоть немного поможет ему согреться. Ледяной ветер пробирал до дрожи в коленях, холодное дыхание испортившейся погоды будто булавками протыкало туловище под толстовкой, и Киллуа готов был дышать одним только паром, дрожа у отцовского BMW. О, его пытались закалять. Золдику даже казалось, что «закалка» — это первое слово, которое он сказал после своего рождения, поскольку приучать к холодным температурам его начали ещё с малых лет. Тренировки принесли свои плоды: выносливость значительно возросла, и уже в двенадцать он спокойно мог выходить осенью за хлебом в одной майке. Но здесь… Ему было трудно определить, в какой именно части страны они находились, но что-то подсказывало, что влажность тут явно запредельная. Либо же дело в разыгравшемся ветре, а может, всё сразу. Потому что трясло Киллуа ужасно, он пассивно-агрессивно топал ногой и с упрёком поглядывал на сидевшего в машине Гото — их личного водителя. — Почему я должен ждать на улице? — какое-то время назад постучав в окно, спросил он. — Потому что Ваш отец отдал такое распоряжение. — Класс, — саркастично выплюнул Золдик, отвернувшись под звук задвигающегося стекла. Сильва любил устраивать Киллуа маленькие испытания. Так что, по всей видимости, учуяв «нежный бриз» за лобовым, чья сила туда-сюда раскачивала высокие деревья, он решил, что будет неплохо потренировать сына снова. Как в старые добрые. А сам юркнул через чёрный вход в училище, дабы в последний раз переговорить с каким-то стариканом насчёт зачисления сюда Киллуа. Парень знал, что этот день настанет. Ему, ещё мальчишке, недвусмысленно подсовывали оловянных солдатиков, в то время как самого ребёнка больше тянуло к моде и переодеваниям. Ему нравилось таскать у сестрёнки кукол и составлять для них разные образы, но доставалось за такое нехило. «Мальчики не должны играть в девчачьи игрушки», — сказала ему как-то раз мать. Запреты и тогда его особо не заботили, но что действительно Киллуа был изменить не в силах — это жестокое воспитание своего отца, потомственного военного. Это ежедневная прокачка своего тела и попытки выйти за его рамки. А также стабильные выезды на всевозможные мероприятия и парады. В школе в честь дня победы он должен и обязан был маршировать лучше всех. Если шагаешь недостаточно уверенно — приготовься к многочасовой отработке в домашних условиях. Сильва и впрямь был фанатиком до всего, что связано с военным делом, даже если выглядел серьёзным, адекватным мужчиной со стороны. Благо, что в ВОВ он поучаствовать не успел, поскольку тогда ещё не родился. Но накатывающую у Киллуа тошноту от семейных застолий это не отменяло, ведь приходилось выслушивать историю каждой награды, хронологию гражданских войн, обсуждение военной операции в Сирии и всё это умноженное на два, если к отцовскому монологу решит присоединиться дед. Киллуа — тот ребёнок, за которого давно всё было решено. Наследник «великого» дела. Ведь что может быть романтичнее какой-нибудь армии и стрижки под нолик, разве не так? Ему было позволено закончить девять классов на домашнем обучении, а после, уж прости, но долг не ждёт. Всё-таки кадетское училище «Охотник» было предназначено для него одного, несмотря на то, что тогда, во времена строительства, Киллуа был ещё совсем юным. Его отец потратил немалую часть своих сбережений и приложил руку к разработке программы для учащихся, потому и являлся глубоко почитаемым и уважаемым человеком не только со стороны своих сослуживцев и правительства, но и среди данного учительского коллектива. Но лично у Киллуа руки чесались всё это дело поджечь. Скажем, на благо общественности. Правда, возможностью такой он, к сожалению или к счастью, вовсе не располагал. — Можешь забирать свои вещи из багажника, — подав знак Гото, сообщил подошедший отец. — Ты окончательно зачислен. — Какое счастье, — монотонно ответил Золдик. — И долго мне тут оставаться? — До августа, а потом приедешь ещё на один год. — Сильва сел на пассажирское сиденье. — Тебе позже всё объяснят, — захлопнул он дверь и длительным нажатием пальца опустил стекло. — Не забывай, зачем ты здесь. Удели должное внимание своей подготовке к будущей профессии. — Да, да, как скажешь, — мизинцем почесав ухо, незаинтересованно пробормотал Киллуа. — К слову, телефоны у вас заберут. Не скучай. — Машина медленно начала ехать, стоило подростку закрыть багажник. — Звони иногда, — ровным тоном бросил Сильва, моментально скрывшись за тонированным окном. — Ещё чего, — забрасывая увесистый рюкзак на плечи, сказал он им вслед. Хорошо, что они не знают, что телефона у Золдика два. А между тем ветер чуть-чуть успокоился, словно почувствовал, что люди, представлявшие угрозу, покинули поле зрения. Киллуа накинул на голову капюшон и оценил обстановку. «Паршивое место» — цыкнул он, направляясь к главному корпусу. Грациозно (и не очень) вальсируя между тачками разных поколений, он искал семёрки в номерах и отмечал количество заниженных приор, но быстро остановился, когда заметил, что был здесь не один. Только он спрятался за серенькой Daewoo Nexia, как его внимание привлекли густая копна чёрных как нефть волос и мельтешащее рядом рыжее пятно. Всмотревшись, чуть напрягая зрение, он распознал в размытых силуэтах коренастого подростка, точно обгоревшего на солнце, и худую женщину, что то безостановочно отряхивала чужую одежду, то клала спутнику руки на плечи, долго вглядываясь ему в лицо. Рядом с их старой машиной стояла небольшая сумка. Киллуа было трудно расслышать их диалог полностью, до него доносились лишь мелкие отрывки вроде: «Всё взял? Ничего не забыл?», поэтому он быстро потерял интерес, выползая из укрытия и решив возобновить движение к корпусу. Но всё же он больше пытался себя убедить, что ему вовсе не любопытно. Золдику редко доводилось видеть здоровые отношения между членами семьи. Или, вернее сказать… видеть проявление ими заботы. К нему никогда не относились с таким трепетом и сердобольностью, никогда его не держали за руки так крепко и никогда не оттягивали время прощания. Ему искренне хотелось остаться тут подольше, наблюдая за, должно быть, матерью и сыном. За тем, как должны выглядеть адекватные родители, адекватные дети… Чтобы позже каждую ссору в родном доме напоминать себе, что он подобное не заслужил и вряд ли когда-либо заслужит. Проходя мимо незнакомцев, он заметил краем глаза, как скользнула по смуглой щеке женская рука. И то, что он услышал, навсегда запечатлелось в его памяти. — Я люблю тебя. Киллуа врос в землю, как вкопанный. Он не мог ничего поделать с тем, как заколотилось его сердце, как на глаза навернулись слёзы, и как рот не закрывался от налёгшего шока. Это было больно — знать, что любовь бывает не только в фильмах. Что настоящие люди тоже умеют это испытывать и более того — делиться своими чувствами с остальными, разделять их. Он мог бы быть на месте этого парня. Мог бы получать поддержку, а не пощечины. Что-то, похожее на зависть, горчило на языке. Он чувствовал, как они смотрят ему в спину, но не мог сдвинуться с места. Чёрт подери. — Молодой человек, всё в порядке? — мягко обратились к нему. — У Вас рюкзак расстегнулся. Он не помнил, как быстро бежал. Зато помнил, как трескуче хихикал позади мальчишеский голос.***
— Да, да, — откинувшись на застеленную кровать, улыбался парень. — Всё правда хорошо, мы же только-только попрощались… Нет, — прыснул он со смеху. — Хм… Тут… здорово, я думаю. Правда, все какие-то серьёзные… угрюмые. — Он переложил кнопочный телефон в другую руку. — Ага, не забудь сказать это бабушке. Хах, я постараюсь. Ах да, забыл, звонить смогу только во вторник и четверг. Ну, тут правила такие. Да. Да. Что? Почему? Ой, не начинай… Вынув большой набор для мытья с шампунями, бальзамами для волос, мылом и зубной щеткой, Киллуа сунул его в свою прикроватную тумбочку, стараясь игнорировать слишком громкий голос одного из соседей по комнате. — Не думаю, что тебе это понадобится в ближайшее время, — кивнув на его тумбу, оповестила Золдика женщина, что стояла точно над душой, опёршись плечом на дверной проход. Киллуа медленно на неё повернулся. — Разве ты не знаешь, что вас всех будут сегодня стричь? Она была маленькой, хрупкой на вид, но с большими, хищными глазами. Они оценивающе смотрели вглубь его нутра, считывая и анализируя. Он дёрнул бровью и отмахнулся от неё, как от назойливой мухи. Ей это явно не понравилось, но она сдержалась, дождавшись, пока последний из ребят сдаст телефон, вдоволь наговорившись. — Не собираешься звонить своим? Следующий раз только через несколько дней, — вновь заговорив с Золдиком, поинтересовалась она. — Нет нужды. — Из всего семейства Киллуа охотно поговорил бы лишь с сестрой. Но родители не спешили покупать ей средство связи, поэтому это не представлялось возможным. — Как хочешь. Она удобнее обхватила коробку с гаджетами и, снова обведя всех подозрительным взглядом, пошла дальше по коридору, без стука вламываясь в комнату двести тринадцать. Киллуа кашлянул, продолжив вытаскивать одну вещь за другой. — Ты с собой что, весь шкаф привёз? — гоготнул огромный парень с ёжиком на голове. Киллуа цыкнул, аккуратно складывая бельё на полку. — Эй, я с тобой разговариваю. — Слушай, отвали, а? — Э... — Угомонитесь, — холодно прервал зарождающийся конфликт другой сосед, не отрываясь от книги в бежевой обложке. Киллуа рад был прислушаться. Спорить со школьниками, выглядящими на тридцать, не входило в его список желаний, поэтому он вновь занялся рюкзаком, даже не подозревая о паре тепло-карих, потемневших до черноты глаз, что не спускали с него любопытного взгляда. Точно держали на крючке и запоминали мельчайшие детали. Уголок губ дёрнулся. — Ладно, неважно, — неловко взъерошив волосы на затылке, снова заговорил будущий кадет. — Не хотелось бы начинать знакомство с ссор, поэтому ты это… Извини. Киллуа проигнорировал его, достав запасной телефон из потайного кармана и спрятав его под кроватью за какой-то пыльной коробкой. У остальных присутствующих не нашлось на это слов. Бугай — как в голове обозвал его Золдик — выпучил глаза, оборачиваясь то на одного соседа, то на другого, но те только пожали плечами, призывая смириться. Следом показался шуршащий пакет с конфетами, который отправился туда же, куда и смартфон. Смуглый мальчик с парковки хохотнул себе под нос, гадая, чем ещё сегодня может удивить смазливый подросток, но тот только закинул рюкзак в угол и резко выскочил из комнаты, исчезнув в неизвестном направлении. Это и правда было неожиданно. — Что с ним не так? — раздражённо (или скорее поражённо) проворчал старший. — Не обращай внимания, — ответили ему под звук захлопнувшейся книги. — И просто не разговаривай с теми, кто с тобой беседовать не намерен. — Да он грубиян! — И что с того? Забудь и занимайся своими делами. Не прекращая наблюдать за разворачивавшимися событиями, до сих пор молчавший сосед заливисто расхохотался. — Вы такие смешные! Как вас зовут? Они с секунду посмотрели на него изучающе, после чего под почти синхронный вздох ответили: — Леорио… — Курапика. — Приятно! Я Гон Фрикс!