Не то, чем кажется

В зале суда яблоку упасть было негде. Наверняка, подумала Анна, завтра об этом станут писать все газеты и говорить по телевидению… — Итак, господин Решетников, вы подтверждаете, что подсудимая отдавала вам приказ испортить тормоза в машине Петра Червинского? — прокурор держал себя уверенно, и Анна не сомневалась, что он ни на секунду не поверил ей, когда она рассказывала о том, что отменила приказ в последний момент. — Нет, — неуверенно произнес Решетников, метнув на Анну испуганный взгляд. — То есть… да. Сначала… мы хотели, чтобы случился некий инцидент. «Господи, что он несет?» — подумала Анна. — И вы выполнили приказ? — прокурор меж тем продолжил допрос. — Нет… То есть, да! Но не совсем! — он, казалось, совсем запутался. — Я же говорю, она говорила, чтобы я сбил жену Червинского машиной… Ну, так это должно было выглядеть! — У меня больше нет вопросов! — развел руками прокурор. — Вопросы защиты? — устало потер глаза ладонью судья. — У меня есть один вопрос, ваша честь, — поднялся Андрей. Анна улыбнулась: за эти месяцы он успел уже превратиться из господина Жадана в просто Андрея. Он был предельно вежлив с ней, подбадривал, старался иногда развеселить. Еще вчера она почти была уверена в том, что все пройдет просто великолепно, и уже к вечеру ей удастся вернуться домой. Однако же, когда началось заседание, ее вновь начало колотить от страха, и чем дальше, тем больше она сомневалась в успехе дела. Они, все эти люди, не верили ей. Прокурор сразу заявил, что считает Анну Львовну Латынину виновной в организации покушения на убийство Ларисы Червинской и причинении последней тяжкого вреда здоровью. Врач центрального госпиталя подтвердил, что пациентка была доставлена к ним в отделение интенсивной терапии с переломами, сотрясением мозга, а кроме того, у нее случился выкидыш на сроке примерно в четыре недели. Анна при этих словах быстро посмотрела в первый ряд, где сидели ее бывший муж и Лариса. Она выглядела вполне здоровой, но немного взволнованной. Петр держал ее за руку и время от времени склонялся к ней и шептал ей что-то на ухо. Анна вздохнула: все-таки обида не прошла. На нее он никогда так не смотрел, даже в те стародавние времена, когда они только поженились… Егор, честно признаться, нес сущую околесицу, Анна совершенно не могла понять, что с ним такое. Ведь Андрей Андреевич уверял, что тот даст предельно четкие показания: они с Анной задумали небольшую аферу, верно, но в последний момент все отменилось. У Решетникова, к тому же, алиби: он во время звонка Анны из клиники, находился как раз у нее в квартире. Что касается испорченных тормозов, то парковка жилого комплекса, где находится квартира четы Червинских, как опять же сообщил Андрей Андреевич, тщательно охраняется. Пройти туда можно лишь по специальному пропуску, который есть только у проживающих там. Если же приезжают гости, то жильцы опять-таки связываются с охраной, дабы им выписали временный пропуск. В указанные дни посторонних на парковке практически не было: за несколько дней до аварии были выписаны временные пропуска для других жильцов, судя по всему, к ним приезжали родственники, ну и за день до аварии к Петру Червинскому приезжали сын и невестка. Решетникова же ни один охранник не опознал да и отпечатки пальцев принадлежат не ему. Анна вздохнула с облегчением: все же у нее есть шанс выйти отсюда сегодня и отправиться домой. Обнять сына, поговорить с ним спокойно… Кроме того, Андрей обмолвился еще, что обвинителем будет выступать некий Василий Белов, у него не так уж много практики в подобных делах, да и выигрывает он крайне редко. — Мы без труда разобьем все его заключения, — одобрительно улыбнулся Жадан Анне. — Вот увидите! — Помоги вам бог, Андрей Андреевич, — грустно улыбнулась Анна. — Но кроме неисправных тормозов, — вновь поднялся прокурор, — у нас есть еще и попытка отравления Ларисы Червинской. Поэтому нам сейчас предстоит разобраться еще и с этим эпизодом. Посему я ходатайствую о допросе потерпевшей. Вы согласны, Лариса Викторовна? Очевидно, она была готова, потому что совершенно спокойно поднялась, быстро переглянувшись с мужем, и прошла на середину зала. — Скажите, — обратился к ней прокурор, — каково было ваше состояние после аварии? Доктор говорил нам, что вы медленно шли на поправку, вы можете это подтвердить? — В общем, можно и так сказать, — пожала плечами Лариса. — И вдруг ваше состояние резко ухудшилось, верно? Вы помните, как это произошло. — Я говорила уже об этом следователю: я проснулась, увидела на столике у кровати цветы и конфеты. Я решила, что это от мужа, что он приходил в тот день ко мне еще раз, пока я спала, но вынужден был быстро уйти, так как у него образовались срочные дела. После того, как я открыла коробку и съела ту конфету, мне сделалось нехорошо. Все плыло перед глазами… и шум такой в ушах… Я, кажется, нажала кнопку вызова медсестры и… дальше не помню. Пришла в себя уже на другой день в палате реанимации. Анна подняла на нее взгляд: если бы была возможность, она сказала бы это лично. Она не хотела, чтобы так произошло. Прежде всего потому, что помнила, как плохо ей было тогда, очень давно… Она помнила белые стены больничной палаты и на удивление равнодушный голос врача, который сообщил ей, что к сожалению, девочка родилась мертвой. Шансов не было никаких… А потом — боль и горе в глазах мужа, он ведь так хотел этого ребенка! — Все верно, — обрадовался тем временем прокурор, — главврач больницы подтвердил, что в крови у госпожи Червинской были обнаружены следы лекарства, резко снижающего артериальное давление. Доза была весьма существенной, а у госпожи Червинской, стоит заметить, давление обычно и так пониженное, так что — злой умысел налицо. — У меня вопрос, — тут же поднялся Андрей, — Лариса Викторовна, скажите, вас ничего не удивило и не насторожило, когда вы обнаружили ту коробку конфет? — Не то чтобы удивило, но дело в том, что я предпочитаю белый шоколад, а там был молочный. Но я, разумеется, не придала этому значения, в конце концов, белого могло не быть. В общем-то это ведь не такая уж принципиальная разница. — Да, это логично, — улыбнулся Андрей. — Но есть одна деталь: с вашего разрешения, — повернулся он к судье, у меня есть вопросы к господину Червинскому. Петр Иванович, ведь вы в тот день приезжали в больницу? — Приезжал утром, — кивнул Петр. — И уехал в обед. — И конфет вы не приносили? — Нет. — И тут, — вновь обратился к судье Андрей, — мы возвращаемся к покупке тех самых конфет — «Шоколадное сердце». Обо всем этом Андрей говорил ей не один раз: покупка была оплачена с ее старой карты, причем, деньги на карту были переведены буквально за несколько минут до покупки.

***

— Сами подумайте, ваша честь, — начал Жадан свою заключительную речь, — зачем бы моей подзащитной брать старую свою кредитку, бежать в отделение банка, чтобы положить туда деньги, а потом расплатиться ею в кондитерской? У нее есть новая кредитная карта, и она могла бы расплатиться ею, либо же — банально наличными. Это не говоря уже о том, что проще всего злоумышленнику было бы купить сладости в ближайшем супермаркете и не привлекать к себе таким образом лишнего внимания. Но дело все в том, что оному злоумышленнику как раз и нужно было привлечь к себе внимание и тем самым подставить мою подзащитную. Судите сами: он крадет кредитку, пополняет счет, расплачивается указанной кредиткой в кондитерской. Больше того, он выбирает кондитерскую, принадлежащую семье Червинских, и самые дорогие конфеты. А делает он это именно потому, что покупателей там не так много, и у продавцов больше шансов запомнить покупателей. Конечно, у нас остается вопрос: кто именно стоит за покушением на жизнь Ларисы Викторовны Червинской? И пока этот вопрос остается открытым! Посему дело надлежит отправить на дознание и провести дополнительное расследование, дабы виновный понес заслуженное наказание. Нам не удалось разыскать ту женщину, дежурную медсестру, которая, судя по всему, и принесла отраву. И это опять-таки я считаю серьезной недоработкой следствия. Таким образом, я считаю, что моя подзащитная невиновна и прошу оправдать ее. Анна бросила на Андрея благодарный взгляд, ей казалось, что он говорил убедительно, и суд должен принять во внимание все аргументы. Увы, прокурор был с ним не согласен: — Ваша честь, — начал он свою речь, — все, что сказал уважаемый адвокат, конечно, очень интересно. Однако же, оно бездоказательно. А меж тем факты, как говорится, упрямая вещь. Во-первых, что касается пропуска на парковку, то подсудимой он и не был нужен. Проникнуть на территорию жилого комплекса можно и тайком. Далее — о покупке конфет: подсудимая выбрала именно эту кондитерскую потому, что она принадлежит ее бывшему мужу. Чтобы госпожа Червинская, увидев коробку, не сомневалась ни минуты: это подарок ее супруга. Почему обвиняемая не расплатилась наличными? Скорее всего, у нее просто не было размена, поэтому она и положила деньги на карту. Ту карту, которая оказалась у нее под рукой. И наконец, не стоит забывать о самом главном: у подсудимой у единственной был мотив совершить это ужасное преступление. И мотив этот — ревность и месть. Она ненавидит своего бывшего мужа и его вторую жену, поэтому-то и решила отомстить за измену. Я прошу признать ее виновной и назначить наказание в виде лишения свободы сроком на восемь лет. У Анны все плыло перед глазами, она еле-еле смогла подняться на ноги, и в качестве последнего слова смогла выдавить лишь: — Я… не делала этого! Не хотела. Простите… Следующий час, который был отведен на вынесение решения она почти не запомнила, хотя Андрей Андреевич сидел рядом с ней, держал за руку и уверял, что все будет хорошо. Она прекрасно видела, как нервно оглядывался по сторонам Гриша, он явно был как на иголках. «Бедный мой мальчик!» — подумала Анна. Если ее все же осудят, он будет переживать, а кроме того, у него ведь и у самого не все ладно на личном, так сказать, фронте. Как знать, не совершила ли она в свое время ошибку, когда настояла на его свадьбе на дочери Дорошенко и разлучила с влюбленной в него по уши Катюшей? Впрочем… столько лет уже прошло, к чему ворошить прошлое. — … учитывая все сказанное, принимая во внимание приведенные доказательства, суд приговорил: Анну Львовну Латынину признать виновной в покушении на убийство и причинении тяжкого вреда здоровью. Суд назначает подсудимой наказание в соответствии с указанной статьей в виде лишения свободы сроком на семь лет с отбыванием наказания в колонии общего режима. Приговор может быть обжалован в указанные сроки… В зале зашумели, а Анна без сил опустилась на скамью и закрыла лицо руками. Все кончено! — Не волнуйтесь, — Андрей Жадан тронул ее за плечо, — мы непременно обжалуем этот приговор. Я добьюсь пересмотра дела! Я вам обещаю, Анна! — воскликнул он и сжал ее ладонь.

***

— Я… у тебя останусь сегодня? — Григорий вопросительно взглянул на отца. Ехать домой не хотелось. Там Натали, значит, придется объясняться с ней, а у него совершенно не было настроения. Кроме того, она еще начнет злорадствовать… — Оставайся, — пожал плечами отец. — Поздно уже, и не стоит тебе машину вести сейчас, ты весь на нервах. После того, как был оглашен приговор, Григорий, видя состояние матери, сам чуть в истерику не впал. На бедняжке лица не было; когда ее выводили из зала суда она плакала и повторяла только, что ничего не делала. — Все это… очень печально! — вздохнула Лариса. — Не знаю, что и думать, — отозвался Григорий. — Она ведь действительно не могла этого сделать! — Этот ее адвокат будет апелляцию подавать, — сказал отец. — Так что рано опускать руки. — Да, ты прав, будем бороться. Григорий замолчал: не стоит, наверное, напоминать отцу, что следствие по делу убийства этого Якова — как его там? — только началось. И судя по всему, он под подозрением. Но отцу пока не нужно об этом напоминать. После ужина отец с Ларисой ушли отдыхать, а Григорий чуть не до утра сидел в гостиной. Он плотно закрыл двери, занавесил окна, налил себе бокал вина и чуть не до утра просидел у телевизора. Он выключил звук, просто смотрел на движущиеся картинки, и его это немного успокаивало. Неожиданно он вспомнил о том, что не проверил сообщения у себя в телефоне: да, так и есть, целых пять. И все они от Катерины. Она писала, что ей срочно нужно увидеться с ним и поговорить. «Это очень важно!» — писала она. «Перезвони как можно скорее!» — это сообщение она отправила три раза подряд… Григорий улыбнулся и быстро набрал: «Я тебя очень люблю!» Уснул он уже под утро там же, на диване в гостиной, даже не раздевшись. Разбудил его громкий звонок в дверь. Григорий, с трудом разлепив глаза, бросил взгляд на часы: половина седьмого. Кого это принесло с утра пораньше? — подумал он и направился в прихожую. — Ключи, что ли, позабыла, безголовая? — недовольно проворчал отец, решительным шагом направившись к двери. Он был уже одет, судя по всему, собирался ехать в офис. — Эта домработница вечно ключи теряет или дома оставляет… Он открыл дверь, и к вящему удивлению Григория, на порог шагнула секретарша отца Галина. — Петр Иванович, — тихо проговорила она, — Григорий Петрович… вы тоже здесь? Это даже хорошо! Я… простите, что я вот так… решилась к вам прийти, но мне нужно кое о чем вам рассказать! А в офисе я не могу, там слишком много народу. Мне… страшно! — Что там еще у тебя стряслось? — спросил отец, пропуская ее в прихожую. — Рассказывай давай!