***
Неожиданно ей вспомнилось вдруг, как однажды Пётр явился домой уже под утро и, не моргнув глазом, заявил ей, что был на деловых переговорах, а после ему необходимо было присутствовать на банкете. — А это, сама понимаешь, дело такое… Банкет затянулся, вот и все. — Но ведь обычно на деловые ужины тебя приглашают с супругой? — в упор посмотрела она на него. — Ну, а в этот раз, — с явным раздражением проговорил он, — пригласили без жены! И хватит об этом, что еще за допросы, в самом-то деле! Вскоре он уехал якобы во Владивосток и отсутствовал дома больше трех недель. Анна, конечно, сомневалась: разве могут переговоры длится три недели, — но все равно боялась предполагать худшее. Дальше Петр и вовсе перестал приходить домой ночевать, и в один прекрасный день Анна нашла у него те билеты в театр. Она твердо помнила, что он снова сослался на то, что у него «деловая встреча», и вдруг — театр. Тогда она и решила все узнать, как говорится, лучше горькая правда, нежели сладкая ложь. Она порылась в записных книгах мужа, нашла телефон его деловых партнеров из Владивостока и позвонила туда, дабы узнать, ездил ли он к ним. Естественно, ей сказали, что никаких переговоров даже и не планировалось, потому что все контракты заключены давным-давно. Анна уже догадалась в чем дело, но ей хотелось все выяснить до конца. Случайно она нашла в бумагах платежный документ из турагенства и выяснила, что летал он тогда на Канары, да к тому же еще и не один. — Вот, значит, какие у тебя деловые встречи, да? — напустилась на она мужа, стоило ему только прийти домой. — Ты что, белены объелась? — усмехнулся он. — У тебя еще хватает совести врать мне в глаза, мерзавец? — уже не помня себя, закричала Анна. — Думал, я не узнаю про все твои похождения, да? Все деловые переговоры ты вел в койке с этой шлюшкой с телевидения! На молоденьких потянуло, кобель ты бессовестный?! — Ань… — начал было Петр, но не успел договорить, потому что Анна влепила ему пощечину. — Ах ты сволочь такая! — она вновь замахнулась, но он тут же перехватил ее руку: — Прекрати истерику! — прикрикнул он на нее. — Я не собираюсь перед тобой оправдываться и извиняться. Да. Все правда. — И даже не отпираешься, подлец?! Ты так спокойно признаешься, что чуть ли не каждый день ходил к этой шалаве, трахал ее там, а потом возвращался ко мне, как ни в чем ни бывало, да еще врал про то, как много у тебя дел! — Замолчи сейчас же, — процедил он сквозь зубы, — слушать тебя противно! Откуда ты понабралась этих выражений, точно пьяная торговка с рынка? — А других ты не заслужил! Это просто нонсенс: сам меня обманывал и меня же еще стыдит, вообще совесть потерял! — Все, хватит! — Петр отвернулся от нее. — Я не так хотел все закончить, но… Теперь уж все равно. Я ухожу, Анна. Насовсем. — Что? — она просто ушам своим не верила. — Ухожу. И подаю на развод. — Ты спятил? — вскричала она. — Нет. Просто не хочу больше быть, как ты выразилась, «кобелем бессовестным», обманывать тебя и… вообще всех. Я встретил другую женщину, мне с ней хорошо, и я хочу быть с ней. Дом этот тебе останется, так что можешь не переживать, имущества не лишишься! Анна ушам своим не верила: ей вдруг стало безумно страшно. За столько лет она уже привыкла, что Петр всегда рядом. Когда-то давно он очень помог ей в жизни, и она была благодарна ему за это. Пусть она не могла бы сказать, что безумно была влюблена в него, но с ним ей было спокойно. Он был надежным, и за ним она была действительно, как говорится в той банальной поговорке, за каменной стеной. А тут вдруг стена эта рухнула, и что теперь будет?.. Она не хотела смириться с тем, что ее бросили, не желала называться разведенной женщиной. Потому-то и устраивала истерики, желала смерти и неверному мужу, и его новой пассии. Блажь и дурь, если вдуматься… Со временем Анна все же смирилась, особенно после того, как сошлась с Егором, но мысль о мести все равно ее не покидала. И лишь тот прискорбный случай заставил ее все осмыслить. Совершенно ни к чему мстить человеку только за то, что чувства у него прошли. Кроме того, страстной любви-то между ними и не было никогда… А тут он, кажется, действительно влюбился, как мальчишка. Да и Лариса эта его, если подумать, не такая уж хищница… Они с Петром действительно, как говорят, нашли друг друга. Вон, живут себе душа в душу. Все же она удивительная женщина, раз ей удалось приструнить его, во всяком случае, когда она рядом, он делается другим, гораздо более мягким и учтивым, нежели был всегда. Ребенок опять же у них родился, совершенно очаровательный мальчишка. Анна, честно признаться, любила его почти так же, как и внука Петеньку, сына Гриши и Кати. Когда она навещала их, Петя всегда приглашал и Лёвушку, поскольку считает его своим самым лучшим другом. Ну и наконец, если бы не случилось то, что случилось, Анна не встретила бы Андрея. Когда она сошлась с ним, то поняла: он — тот, кого она ждала всю жизнь. И уж теперь-то она ни за что его не упустит! А еще он подарил ей Милочку. Анна обожала свою дочь. Она всегда хотела, чтобы у нее была большая семья и много детей. Когда Грише было пять лет, Анна забеременела во второй раз, но уже через месяц у нее случился выкидыш. Следующая ее беременность закончилась преждевременными родами, девочка же родилась мертвой. Потом они с Петром еще несколько раз пытались завести ребенка, но увы… Врачи разводили руками, говорили что-то о резус-факторе и несовместимости. — Ну и ладно, — сказал ей тогда Пётр. — У нас же Гришка есть, все, значит, ему достанется, вся наша любовь. — Конечно, — вздохнула Анна, — но я думала, что ты хотел бы… своего ребенка. — Гриша — мой сын, — отрезал он. — Мы же договорились! И я прошу, никогда больше даже и не заикайся… — Хорошо! — Анна улыбнулась сквозь слезы и обняла мужа. Если она за что и была благодарна Петру, если ее что-то поражало и восхищало в нем, так это его отношение к Грише. Разумеется, он знал всю правду, но ни разу не напомнил ей об этом. Он совершенно искренне полюбил и привязался к Грише и старался дать ему все, что нужно. Да и Гриша, стоит сказать, любил отца, несмотря на всех их разногласия, что возникли у них, когда сын перешагнул в переходный возраст. Пётр запретил ей даже вспоминать о прошлом, не говоря уж о том, чтобы рассказать обо всем сыну. Да она и сама не желала этого… И вот теперь, когда казалось бы, сын вырос, у него появился собственный ребенок, Анна вновь решилась стать матерью. Милочка была для нее светом в окошке, и ради нее она была готова на все.***
Андрей битых два часа колесил по городу, стараясь прийти в себя и успокоиться. Зачем, ну зачем он поехал к Ольге Платоновне домой? Нужно было пригласить ее в офис и обсудить ее проблемы там. Правда, теперь ему стало казаться, что все ее проблемы были просто-напросто предлогом. Когда он приехал к ней, Ольга встретила его, как говорится, при полном параде, проводила в гостиную, налила бокал вина… Она сказала, что ей вновь нужна его помощь. Якобы ее муж решил вернуться на родину, и он собирается судиться с ней и забрать ту часть капитала, которая осталась за ней при разводе. Дескать, он нашел доказательства, что средства эти всегда принадлежали ему, а не были нажиты в браке. — А я уже вложила все деньги в новое дело! — воскликнула она. — В ближайшее время я открываю свой салон красоты. Помогите мне, Андрей Андреевич! — она отставила в сторону бокал и взяла его за руку. — Сделаю все, что от меня зависит, Ольга Платоновна! — проговорил он. Ольга улыбнулась, встала из-за стола, обошла его, встала за спиной у Андрея и положила руки ему на плечи: — Я вам так благодарна, Андрей Андреевич! Он порывисто поднялся, повернулся к Ольге лицом, а она в тот же самый момент подалась вперед, их губы встретились и… Андрей и сам не понял, как все произошло. Они переместились в гостиную на диван, и дальше случилось форменное наваждение. Андрей уже самого себя не помнил. — Я не знаю, как это случилось… — тихо проговорила Ольга, когда все закончилось. — Я не хотела. — Прости, — отозвался он, пряча глаза, — я не должен был поддаваться импульсу! — Ты не виноват, — она погладила его по щеке. — Это я должна была себя сдержать. Но ты… ты мне очень нравишься, правда! Я никогда еще не встречала таких, как ты. Но я все понимаю: у тебя семья. — Прости меня! — еще раз повторил Андрей. Она молча поцеловала его и отвернулась: — Давай забудем обо всем, как будто ничего и не было, идет? Мы с тобой — добрые знакомые. Я — твоя клиентка. И все! — Как скажешь…***
Услышав, как в замке повернулся ключ, Анна устремилась со всех ног в прихожую. — Андрюша! — радостно воскликнула она, бросаясь ему на шею. — Где же ты был так долго? Я вся извелась. Он прижал ее к себе и тихо проговорил, зарываясь лицом в ее волосы: — Извини… прости, Анюта! Я… машина не заводилась сначала, пора бы в ремонт ее отвезти, а потом в такую пробку попал на проспекте. — Я тебе звонила, а ты не брал трубку. — Да батарейка села, — господи, как же противно врать, промелькнуло у него в голове, — а зарядку я в офисе оставил. — А я уж всякие ужасы себе вообразила. Боже, Андрюшенька! — Анна всхлипнула, уткнувшись ему в плечо. — Ну не плачь, родная, все же хорошо, я рядом! — он погладил ее по спине и поцеловал в макушку. — А что Мила? Анна подняла на него заплаканные глаза: — Уснула, — улыбнулась она сквозь слезы, — ждала тебя, все спрашивала, где папа, но ей же нездоровилось. — Пойдем, — кивнул Андрей, — посмотрим, как она там. — Да, идем! И правда, вновь подумал он, лучше обо всем забыть. Его семья — это самое главное, а все остальное попросту не имеет значения.***
Лариса аккуратно повесила новенький, только что отглаженный форменный пиджак на плечики, проверила еще раз, хорошо ли выглажены брюки и рубашка, после чего достала из шкафа чистый носовой платок и положила его в карман брюк. Завтра, чего доброго, впопыхах можно и позабыть. А учитывая, что ее драгоценное чадо иной раз ведет себя за столом, точно маленький свинтус, и если он не капнет себе на рубашку супом или соусом, то пожалуй, пойдет мокрый снег, платок ему необходим. Лариса посмотрела на стоящий на стуле школьный рюкзак с изображением супер-героев и улыбнулась. Лёвушка заставил их с мужем чуть не два часа провести в детском мире, выбирая, как он выразился, «самый крутой» рюкзак. Что ему не предлагали — ничего не нравилось, пока наконец он не заметил этот, после чего заявил, что без него не уйдет. Лариса пожала плечами и осторожно попыталась намекнуть сыну, что лучше было бы купить однотонный или, на худой конец, с изображением звездного неба. — Мам, ну ты чего? — Лёва посмотрел на нее так, будто она сморозила чудовищную глупость. — Ларис, — взмолился Пётр, — давай уже возьмем тот, который он хочет и уйдем. Я уже просто не могу! — Пап, пап, — Лёва принялся дергать его за рукав, — ну скажи же, что этот — самый лучший, да? — Лучше не бывает, Лёвушка! — Пётр потрепал его по голове. — Только прошу, давайте уже закончим этот ваш… шопинг. — Пап, — ехидно улыбнулся Лёвушка, — а ты ведь мне еще «Лего» новый обещал, да, мам? — повернулся он к Ларисе, ища поддержки, и лукаво подмигнул ей. Она рассмеялась, а Пётр тихо застонал. — Подарок к первому сентября, — подтвердила Лариса. — Сам напросился! — шепнула она мужу на ухо. — Раз обещал, — обреченно вздохнул Пётр, — то значит, будет тебе «Лего». В итоге из магазина они уехали только через полтора часа, потому что выбор «Лего», как нетрудно догадаться, тоже изрядно затянулся. Лариса еще раз проверила, все ли она уложила, хотя уроков завтра не будет, только праздничная линейка и общее собрание, но все равно же, раз мы идем в школу, то нужно взять с собой и портфель, и тетрадки. Кроме того, учительница просила, чтобы все принесли карандаши и альбом для рисования… Лариса вздохнула: кто бы мог подумать, что так быстро пролетит время. Кажется, только вчера они с мужем привезли сына из роддома, и первые несколько недель она сломя голову бежала к кроватке, стоило ему только вздохнуть, не говоря уж о том, чтобы заплакать. Лёвушка рос, учился ходить, говорить… Они с Петром ходили с ним гулять, и муж настаивал на том, что сам будет везти коляску. И вот — уже первый класс. Так не оглянешься, выпускной вечер будет, а там, как Петя говорит, и девок водить начнет! Боже мой, подумала она, так волнуюсь, будто это я завтра в первый класс иду. Впрочем, если подумать, то наверное, так оно и есть… Ведь придется помогать сыну, если у него что-то не будет получаться, к примеру. Она вздохнула, вспомнив, как ее отец всегда сам проверял, как она приготовила уроки, и как они вместе с ним решали задачи, которые Ларисе отчего-то никак не давались. Воспоминания об отце, как обычно, отозвались болью в сердце: вскоре после той ее несостоявшейся свадьбы отец вместе с Ликой уехал в Германию. Ему предложили там работу в международном проекте — сериале про крестоносцев, длинном, на пять сезонов. Гонорар обещали просто фантастический, и отец согласился. Два года он прожил там, проект, правда, до конца не довели, закрыли на середине из-за разногласий между актером, исполнявшем главную роль, и продюсером. Отец с Ликой уже собирались домой, но решили перед этим съездить во Францию, чтобы немного отдохнуть. Потом Ларисе сказали, что он, судя по всему, заснул за рулем. Машину занесло, и она упала с обрыва. Отец скончался на месте, а мачеха через пять дней в больнице, не приходя в сознание. — Господи, какой ужас! — плакала она на плече у мужа. — Я… просто поверить не могу. Он обнимал ее и шептал, что она не одна, он всегда будет рядом, чтобы поддержать и утешить ее… Лариса еще раз проверила, не забыла ли она чего, чтобы не нервничать и не дергаться лишний раз завтра с утра и, оставшись полностью довольно, отправилась в комнату сына, проверить, как он, а то в доме что-то подозрительно тихо. Сына и мужа она нашла в гостиной, они сидели, обнявшись, рядышком на диване. Пётр читал Лёвушке сказку, а тот, прижавшись к его плечу, внимательно слушал. Лариса остановилась в дверях, с умилением глядя на них: «Громадный зверь разинул пасть, чтобы проглотить собачку, но Элли смело выбежала вперед и загородила собой Тотошку. — Стой! Не смей трогать Тотошку! — гневно закричала она. Лев замер в удивлении. — Простите, — оправдывался он. — Но я ведь не съел его… — Однако ты пытался. Как тебе не стыдно обижать слабых! Ты просто трус!»* — читал Пётр. — Вот именно! — тихо проговорил Лёвушка. — А не пора ли ложиться спать? — улыбнувшись, спросила Лариса. Она подошла к мужу и сыну и присела рядом. — Время позднее, а завтра кое-кому рано вставать, если он, конечно, не хочет опоздать на первый звонок. — А как же трусливый лев? — спросил Лёвушка, поднимая на отца глаза. — Может… дочитаем? Пётр поцеловал сына в щеку и, переглянувшись с Ларисой, ответил: — Давай завтра дочитаем, хорошо? Мама права, уже поздно, а у тебя вон, глазки уже закрываются. Так что… — Ну ладно, — зевнул Левушка. — Но только вы оба меня проводите в комнату, ладно? — Идет! — отозвался Пётр, подхватывая Лёвушку на руки под радостные крики последнего. — Устал он у нас сегодня, — шепнул Ларисе Пётр. Стоило сыну лечь в постель, как он моментально заснул, едва только голова коснулась подушки. — И потом он так ждет завтрашнего дня. Они с Петькой сегодня целый вечер что-то там секретничали у него в комнате, потом чуть не поругались, но тут же помирились… — Завтра у них будет куча новых впечатлений, — кивнула Лариса. — Нам, пожалуй, тоже пора в кровать, как ты думаешь? — спросил Пётр, касаясь при этом губами ее шеи. Они вышли в коридор, поплотнее прикрыв за собой дверь в комнату сына. — Петь, ну… ты хоть до спальни-то дотерпи! — хмыкнула Лариса. — Пошли, а то еще разбудим наше сокровище.***
Григорий потер глаза и поднялся из-за стола. Вот же пропасть, выругался он про себя. Целый вечер потратил на дурацкую переписку с какой-то ненормальной и никакого толку. Отец завтра узнает и станет рвать и метать. Неделю назад Григорий перевел деньги арендодателю за помещение в одном из крупных торговых центров. Он давно уже присмотрел его для нового кафе-кондитерской. И вроде бы все шло хорошо, но сегодня ему пришло письмо: дескать, произошло недоразумение, но помещение уже сдано некоей госпоже Родзевич, и она уже начала там ремонтные работы. Григорий пришел в ярость, он сразу позвонил хозяину и устроил ему скандал, в конце концов, деньги ведь уже внесены. Тот ответил, что может их вернуть или же, если господин Червинский желает, предлагает ему другое помещение в другом торговом центре у черта на куличиках. Григорий возмутился, почему, интересно он должен уступать, на что хозяин ответил, мол госпожа Родзевич внесла плату раньше. Три часа он выбивал всеми правдами и неправдами контакты этой женщины, потом написал ей и еще полтора часа ждал ответа. Она написала, что вряд ли они смогут решить этот вопрос подобным образом, поэтому лучше встретиться тет-а-тет, разумеется, если господин Червинский не против. Чертыхнувшись, Григорий написал ей, что ежели она желает, может приехать к нему в офис часа в три. У него как раз будет перерыв. Ответа пока не было, и Григорий закрыл крышку ноутбука и отправился в детскую. Однако же, стоило ему взяться за ручку двери, как в кармане звякнул телефон. Очевидно, госпожа Родзевич прислала ему ответ… Завтра Петька идет в первый класс, поэтому — к чертовой матери все дела. Отец вон прямо заявил, что пусть бы хоть сам папа римский вместе с английской королевой к нему на прием собрались, он не намерен пропустить праздник Лёвушки. Григорий усмехнулся, вспомнив, как он сам пошел в первый класс. Почему-то он очень боялся идти в школу, ему казалось, что его там будут обижать. Бог знает, почему он вбил себе это в голову: обычные детские страхи. Отец поначалу говорил, что ему де некогда тратить время на праздничные линейки в школе, благо, у Гришки их будет еще очень много, но потом, увидев его слезы, переменился в лице и сказал, что лично отвезет его. Он и в самом деле отменил какое-то очередное совещание и повез Григория в школу. — Иди, — сказал он ему, остановив машину у ворот, — и ничего не бойся! Тебя никто обидит, это я тебе обещаю. Ты мне веришь? Гриша посмотрел отцу в глаза и, ободренный его уверенным тоном, побежал на школьный двор. А вот Петька, кажется, ничего не боится. Впрочем, он же будет вместе с Лёвой, а значит, как они любят говорить, им ничего не страшно. Григорий сам слышал, как Лёва заявил его сыну, что если кто его хоть пальцем тронет, он «этого так не оставит». Григорий усмехнулся, услышав это, потому что Лёва произнес эти слова с абсолютно отцовскими интонациями, просто один в один.***
Катерина уложила сына спать, поцеловала его и пожелала сладких снов. — Мам, а завтра скоро? — зевая, спросил Петя. — Скоро, моя радость, вот закроешь глазки, а потом откроешь — и утро. — Это хорошо! — он лег на бок и положил ладони под щеку. — Ты только меня вовремя не забудь разбудить, ладно? А то опоздаем еще! — Хорошо, милый! — рассмеялась Катерина. Когда Петя начал засыпать, она погасила свет и на цыпочках вышла из комнаты. Где это там Гриша задержался? Опять, видимо, какие-то неприятности. И почему только Пётр Иванович сваливает на него всю самую сложную и неприятную работу. Хотя… он ведь хозяин предприятия, а Гриша всего лишь его заместитель и правая рука. А начальство надо слушаться, как там ни крути, даже если это твой отец. Хорошо еще, что они оба нашли время проводить завтра мальчиков в школу. Вот ее, помнится, никто не провожал в первый класс, кроме Анны Львовны… Интересно, она завтра приедет, все-таки Петенька — ее внук? Правда, она не очень-то ладит с Ларой, но ради такого знаменательного дня можно и забыть обиды. Кроме того, в последнее время напряжение между ними явно стало меньше. Анна Львовна ведь теперь и сама — счастливая жена и мать… Катерина вздохнула: еще ведь нужно сказать Грише, что через три дня она выходит на работу. Анна Львовна предложила ей место администратора в новой школе. Катя должна будет вести всю документацию, и она надеялась, что справится с этой работой на отлично. Правда, когда она один раз заикнулась об этом, Гриша остался крайне недоволен. Он считает, что она должна оставаться дома и заниматься хозяйством. Но что ей делать одной дома целыми днями? Петя будет в школе, а готовкой, уборкой и прочими хозяйственными хлопотами занимаются Павлина и приходящая горничная. — А там тебе чего делать? — нахмурился Гриша. — Всяких там посетителей принимать? — Да что в этом такого-то? — пожала плечами Катя. — Просто он тебя ревнует, вот и все, — как нечто само собой разумеющееся объяснила ей Лариса. — Глупость какая! — возмутилась Катя. — Пётр Иванович же не запрещает тебе преподавать в этом твоем театральном институте. Слушай, а… он тебя не ревнует? — К кому? — усмехнулась Лара. — К без пяти минут столетнему ректору, или же к семнадцатилетним абитуриентам и первокурсникам? — Да я не только про работу, — смутилась Катя, — я вообще… — Ревнует! — фыркнула Лара. — Скажу тебе по большому секрету, Кать: это я его всю жизнь ревную к каждому столбу! — Да ладно! — Истинно так! Вроде бы и повода нет, но… знаешь, стоит кому и не посмотреть даже, а так — взглядом только кинуть слегка, а меня уже всю переворачивает! Он, если замечает, возмущается ужасно, мол, как мне только в голову такое могло прийти. А что я могу поделать? Но… — она понизила голос, — еще одну тайну открою, так уж и быть! После он всегда… ну, так скажем, начинает меня убеждать, что я зря поводы для ревности ищу, и у него очень, очень хорошо это получается! — Ну вы даете! — рассмеялась Катя. — Так что и тебе нет нужды паниковать, я думаю. Ну, хочешь, я Пете скажу, а он с Григорием твоим побеседует, убедит его. — Ой, нет, — перепугалась Катя, — лучше не надо. А то еще ссора какая выйдет. Я лучше уж сама попробую его переубедить. — Как скажешь… Катя направилась было в кабинет Григория, но вдруг дорогу ей преградила Павлина: — Катюш, я совсем забыла тебе отдать, — она протянула ей конверт. — Что это? — изумилась Катя. Павлина пожала плечами: — Не знаю. В обед еще принесли. — А, ну спасибо, — кивнула она. — Иди отдыхай, поздно уже. Когда Павлина ушла, Катя вернулась в гостиную, зажгла верхний свет и распечатала конверт. Достав письмо, она развернула его, и ее бросило в дрожь, стоило только прочитать первые строчки. — Господи боже мой, только не это! — прошептала она побелевшими губами.