***
Пётр же, никак не мог выкинуть из головы то, что сказал ему Лёвушка. Он сразу помрачнел, услышав его слова. Его стало все больше и больше раздражать поведение Григория. Хотя, казалось, бы с одной стороны он взялся за ум: много времени уделяет сыну, сам отвозит его на занятия, делает с ним уроки и прекратил срываться на него по пустякам. Теперь Гришка даже на родительские собрания ходит сам. Лариса рассказала тут, что в последний раз он явился в школу аж в смокинге, преподнёс учительнице букет цветов, заявив, что просто восхищается ее самоотверженным трудом, ведь нелегко справиться с двадцатью сорванцами. Мамочки, присутствовавшие на собрании, зааплодировали и заахали от восторга. — И что это было за представление? — недоуменно спросил Пётр, услышав об этом случае от жены. — Не знаю, — отозвалась Лариса, — чего он добивался, но учительницу этим явно покорил. С другой стороны, Петру казалось, что всё это Григорий делает единственно затем, чтобы завоевать доверие своего сына, дабы потом использовать его против Катерины. То, что Гришка налаживает худо-бедно отношения с Петей не могло всё же не радовать, но желание манипулировать чувствами сына, чтобы сделать больно жене, настораживало и даже пугало. Правда, сам Григорий лишь огрызался по своему обыкновению, когда Пётр пытался вывести его на разговор. — Я пытаюсь исправиться, папа, налаживаю отношения с Петькой. А тебе опять всё не так?! — возмутился он. — Не угодишь на тебя. Катерина приезжала повидаться с Петей почти каждый день. Обычно она забирала его из школы, везла куда-нибудь обедать, в кино, поесть мороженого, а вечером привозила домой. Григорий не выходил к жене и не встречался с ней. Петю отвозила и забирала домработница, либо Лариса, если Петя и Лёва собирались вместе поиграть. Как говорится, худой мир лучше доброй ссоры, поэтому в подобном установившемся перемирии можно было бы увидеть добрый знак. Но тут опять, по закону подлости, все пошло кувырком. Началось с того, что в школе, где учились Лёва и Петя (разумеется, его вновь перевели в прежнюю школу, Катерина сама привезла документы) готовился праздничный утренник к 8 марта. Школьный хор разучивал новый номер: «Песню про маму» из старого детского кинофильма. Также класс подготовил сценку по мотивам «Денискиных рассказов» совместно с учениками седьмого класса. Лёву утвердили на главную роль, и после первых двух репетиций куратор школьного драмкружка, ученик 7А Виталик Рудин, сказал, что как только Лёва перейдет в пятый класс, то есть, в среднюю школу, в кружке его ждут даже без прослушиваний. — Папа, — пошутил тогда Григорий, — это катастрофа: будущее нашей империи в опасности! Театральное болото все глубже затягивает твоего наследника! — Будет чушь-то городить! — отмахнулся Пётр. — Там уж… поживём — увидим, как говорится! Во-первых, Лёвушке только семь, за годы его учёбы много воды утечёт. Пётр, например, чем только не увлекался в детстве: и марки собирал, и в кружок «Юный радиотехник» ходил во Дворце пионеров, больше того, до восьмого класса он занимался в музыкальной школе, и даже хотел поступать в консерваторию — учиться на пианиста. Правда, отец его постоянно повторял, что «по сцене скакать» — это занятие не для мужиков. То, что пианисты вообще-то и не «скачут», объяснять было бесполезно. Отцу было все равно, да и вообще, повторял он, лучше бы заняться серьезным делом, что, собственно, Пётр и сделал в итоге. Правда, в консерваторию он все же попытался поступить. Хотел было отцу доказать, что он всё сумеет и станет великим музыкантом. Но… увы, не сложилось. Об этом Пётр, правда, предпочитал не распространяться, поскольку его срезали на первом же туре, что и поспособствовало его разочарованию в мире, так сказать, богемы. Так что, если Лёва вдруг и пожелает выбрать себе этот путь в жизни, мешать он ни в коем случае не станет. Да и Гришке не стал бы, наоборот, может быть, помог бы. Но вот беда, Гриша очень долго в принципе не мог решить, чем заняться… В общем, приближался праздник, и Лёва с Петей уже успели прожужжать родителям все уши, чтобы они непременно пришли, поскольку их ждёт ещё и сюрприз. Кроме того, Пете тоже достался сольный номер в концертной программе: он должен был читать стихотворение о весне Маршака. Он несколько раз повторял, что мама просто обязательно должна придти, и ей непременно понравится. Катерина, кажется, пообещала, а потом, как выяснилось, предложила Пете провести у нее все каникулы. Петя же по доброте душевной рассказал об этом отцу и деду, вот Григорий и придумал «план мести» — предложил съездить в Диснейлэнд. Мальчишки, как обычно, подумали, что неплохо было бы ехать всем вместе, но Григорий закусил удила.***
Пётр погладил сына по голове: — Ты, Лев, не расстраивайся, хорошо? Ну, во-первых, ты там уже был, во-вторых, Петя непременно привезёт тебе из Парижа подарок, а в-третьих, давай лучше мы поедем на нашу виллу в Испании. Ты, я и мама! И там мы поедем куда скажешь: хочешь, дельфинов смотреть, хочешь, в парк аттракционов, а хочешь — в горы, смотреть пещеры и водопады. Разумеется, — прибавил он, — если кое-кто пообещает вести себя хорошо! Лёва захлопал в ладоши от радости и обнял его шею: — Пап, ты лучше всех на свете! Вот прям ни у кого такого папы больше нет! Пётр засмеялся и прижал его к себе: — Хитрюга ты мой! Но… ты тоже у меня лучше всех на свете, это я тебе точно говорю! — прошептал он Лёве на ухо, после чего поцеловал сына в щеку. — Я тебя очень люблю, пап! — И я тебя. Очень! — Так, — протянула Лариса, вернувшись на кухню, — что у нас тут происходит? — Мам, — Лёва тут же бросился к ней, — папа сказал, что на каникулы мы поедем в Испанию, а там — пойдем в пещеру, прямо как в «Семь подземных королей», здорово, да? Хотя, конечно, шестилапых там нет… — Гришка ему опять нагрубил, — объяснил Пётр Ларисе, когда Лёва, доев наконец завтрак убежал, — заявил, что нечего, мол, нашему Лёвушке рот разевать на Диснейлэнд, они с Петей едут вдвоем. Кретин! Он у меня ещё получит за это! Ну, а чтобы Лёва не скучал и не хандрил, я пообещал ему каникулы не хуже. Подумал, — подмигнул он ей, — что нам с тобой тоже не повредит развлечься и отвлечься от всех этих неприятностей. — Что ж, я только «за», — улыбнулась Лариса. — Я люблю ездить туда, потому что там мы с тобой провели медовый месяц. Помнишь, как ты утром мне принес три корзины роз? Одну поставил прямо у постели, потом вторую я нашла на веранде, а третью принес разносчик. Ты попросил заказать завтрак из ресторана, а я еще недоумевала: зачем тебе это понадобилось! — В третьей корзине был еще один подарок, — кивнул Пётр. — Вот этот! — Лариса дотронулась до мочки уха. Те серьги с изумрудами она с тех пор носила, практически не снимая. — А из второго путешествия, если помнишь, мы с тобой привезли Лёвушку, я же узнала, что беременна, когда мы были еще там. — Так может быть, — Пётр потянул ее за руку, заставляя сесть себе на колени, — мы… и из этой привезём кого, а? — Петя! — ахнула Лариса. — Ты серьёзно? — Более чем, — отозвался он, целуя ее в шею. — Представляешь, какая у нас могла бы родиться доченька? Такая милая; с кудряшками, зеленоглазая непоседа. Маленькая Ларочка. А? Как тебе идея? — Ну, — Лариса прищурилась, положила руки ему на плечи, делая вид, что серьёзно задумалась, — мне кажется… это отличная идея! — Тогда… знаешь, что я думаю? — Пётр чмокнул ее в кончик носа. — Зачем же ждать до каникул? Давай прямо сейчас займемся решением этого вопроса! — Ты, гляжу, у меня ударник труда, стахановец! — рассмеялась Лариса, подставляя шею его поцелуям. — Но может, мы до вечера хотя бы подождём, а то у тебя вроде там совещание какое-то, нет? — Ах, да! — разочарованно протянул Пётр. — Точно! Через неделю праздничное открытие нового ресторана, и потому все должно пройти безупречно, и по такому случаю Пётр в хвост и в гриву гонял своих работников, включая, к слову сказать и Григория. — Но вечером ты ни за что у меня не отвертишься! — усмехнулся он, целуя Ларису на прощание, перед тем, как уехать в офис.***
Анна была не в духе с самого утра. У нее в жизни, судя по всему, началась черная полоса. Во-первых, Милочка опять приболела: чихала и кашляла вчера целый вечер, а к утру поднялась температура. Врач сказал, что ничего серьезного, но неделю придётся провести дома. Анна же, как на грех, никак не могла оставить работу, перед праздником как раз должна приехать комиссия, и потому школа готовила отчётный концерт. Кроме того, эстрадно-цирковое училище предложило заключить контракт, чтобы они могли открыть при школе свои курсы. Анне понравилось это предложение, и на днях нужно было подписать договор и все необходимые документы. К счастью, Андрей заявил, что у него как раз выдались свободные дни, следующее слушание еще не скоро, поэтому она спокойно может ехать в школу, а он побудет с дочкой. Стоило только приехать на работу, как раздался звонок: — Анюта! — радостно поприветствовал ее Алик. — Это я. — Слышу, — хмуро отозвалась она. — Что тебе надо? — Мне… еще семьдесят тысяч бы подкинуть, очень нужно! — нагло заявил он. — Ты спятил?! — воскликнула Анна. — Я тебе что, госбанк? Разочарую дорогой: я кредиты не выдаю. — А я не в кредит и не в займы прошу. Я к тебе по дружбе обращаюсь. — Ты уже обращался! — Да, верно, но… — И получил ты немало! — Мало, Анют, мне этого мало. И ты знаешь, куда я пойду, если ты… — Довольно! Завтра рано утром приезжай в школу. Пропуск я выпишу, скажешь, как в прошлый раз, насчёт внучки… — Понял! Ты чудо, милая! Чао! Анна положила трубку и закрыла лицо ладонями. Что делать? Этот ублюдок не угомонится… Раз уж она дала ему денег, теперь он станет бегать к ней, как на работу. Ну, семьдесят тысяч она ему, положим, даст сейчас. У нее как раз отложено на подарки мужу, Грише и дочери, у которых дни рождения как раз весной. Но ведь потом-то он может запросить сто, двести, пятьсот, аппетиты-то растут. Какая же она дура! Не надо было идти у него на поводу, но что толку теперь жалеть о том, что сделано. Может, с Петром посоветоваться? Или… нет, лучше для начала всё рассказать мужу, он же юрист, наверняка придумает, как обуздать шантажиста.***
Суслов довольно потёр руки, убрал телефон в карман и заторопился к метро. Опаздывать на работу он не хотел. Тем более, что устроиться в новый ресторан ему удалось, как говорится, по большому блату. И за помощь он заплатил той женщине немало… Так что теперь он снова на мели, вот и решился вновь просить помощи у бывшей почти что жены. Он был уже у самого входа в метро, как телефон зазвенел у него в кармане. Обычно незнакомые номера он просто сбрасывал, но мисс Лили (кстати сказать, она довольно недурна, и он бы с радостью зажал ее в каком-нибудь темном уголке) предупредила, что с ним свяжутся по поводу новой работы. — Да, — проговорил Суслов. — Анатолий? — раздался на том конце хриплый мужской голос. — Я. — Прекрасно. Можете обращаться ко мне просто Гавриил. Это так, на будущее. Вы, я слышал, устроились в новый ресторан, как бишь его там? — «Морской бриз», — подсказал Суслов. — Именно. Тот самый, что открывает Пётр Червинский совместно с итальянскими своими партнёрами. Впрочем, это неважно! Вы уже приступили к работе? — Нет. То есть… вот сейчас еду. Первый рабочий день. — Отлично! Слушайте, что надо сделать. И не вздумайте пойти на попятный, ясно?***
Секретарша положила перед Анной папку и вздохнула: — Анна Львовна, я всё еще раз проверила. Но документов нет! Я вчера два раза попросила Екатерину Степановну подготовить все отчеты и планы занятий, но… — Хорошо, Василиса, иди. Я сама с ней поговорю. Анна вздохнула: последнее время Катя работает спустя рукава. Она прекрасно понимает, что у Кати неурядицы в семейной жизни, но почему от этого должны страдать все вокруг? Анна решительно поднялась и направилась к Катерине, она была настолько взвинчена, что даже и не подумала постучать. Резко распахнув дверь в кабинет Кати, Анна так и замерла с открытым ртом. Она не смогла ничего ни сказать, ни даже охнуть от неожиданности: воздух из легких будто насосом выкачали — сразу же, моментально, стоило ей только увидеть, как Катерина и Назар, который невесть как там оказался, самозабвенно целовались, не видя и не слыша никого кругом. Анна тихо прикрыла дверь и чуть ли не бегом вернулась к себе. Недолго думая, она вытащила свой мобильный и набрала номер сына: — Гришенька?.. Да, это я… Извини за беспокойство, дорогой, но я считаю ты должен обо всем узнать!