***
Григорий ходил взад и вперёд по узкому коридору в отделении полиции, куда его привезли вот уже больше часа тому назад. Всё произошедшее напоминало фильм ужасов: вот они стояли все вместе, радостные и счастливые, и вдруг… Густой чёрный дым, который вдруг повалил то ли из кухни, то ли из подсобных помещений. Крики, бегущие люди… Крыльцо… И они с отцом и Ларисой остановившиеся на несколько мгновений у дверей. А потом Григорий отвернулся всего лишь на минуту, и тут вдруг раздались выстрелы. Охранники, которые резко рванулись вперед, подхватили под руки какого-то человека. И наконец самое ужасное: отец, стоящий на коленях подле лежащей неподвижно Ларисы. Просто невероятно, как ее могли зацепить. Опять она попала в переплёт, подумалось Григорию. Врачи скорой, приехавшие, как ему показалось моментально, быстро забрали Ларису в больницу. Отец поехал с ними, тем более, что врач как-то, как Григорию показалось, очень уж удручённо покачал головой, когда санитары поднимали носилки… — Хорошо, если успеем, — бросил он Григорию на прощание. — Григорий Петрович, зайдите! — следователь выглянул из-за двери и махнул ему рукой. — Присаживайтесь, — он указал ему на стул. — Благодарю вас! — Новости пока следующие, Григорий Петрович: по поводу возгорания — эксперты работают. Есть предположение, что это все-таки поджог, а не какая-то неисправность оборудования или проводки. — Разумеется, — тут же кивнул Григорий. — То есть, я хочу сказать, что оборудование всё новое, ведь мы следили за всеми работами тщательнейшим образом… — Да, я понимаю. Мы ещё должны проверить всех сотрудников. Таков порядок. Теперь по поводу стрелка: охрана ваша ранила его немного, чуть поцарапала, так скажем. Он в больнице, в полном сознании, и к нему приставлен наш сотрудник. Зовут его Захарченко Захар Трифонович, кстати. Вы такого не знаете? Григорий помотал головой: — Нет. Впервые слышу это имя. — Разумеется, это наёмник, — пожал плечами следователь. — Гораздо важнее узнать, кто за ним стоит… — Очень надеюсь, вы это узнаете, и как можно скорее, — проговорил Григорий. — Не сомневайтесь, — уверенно кивнул следователь.***
Пётр вышел из кабинета врача и чуть ли не бегом направился к лифту. Ему нужно было вернуться к операционной, а заодно попытаться все же разговорить хоть кого-нибудь из этих врачей. Они ничего ему сказали, быстро увезли Ларису, потому что, как заявил один из них, «слишком большая кровопотеря». В машине, пока они ехали, она была в сознании, смотрела на него и время от времени еле слышно стонала. Когда они остановились у дверей приёмного покоя, Лариса закрыла глаза… Её сразу же увезли куда-то, и вот с тех пор — тишина. Он пытался было узнать всё у дежурного, но ему отвечали одно: надо ждать. Потом откуда ни возьмись подлетела какая-то медсестричка и велела отправляться за ней. Он-то думал, ему наконец скажут о состоянии жены, но вместо этого принялись мерить давление и снимать кардиограмму… Хорошо еще, что Гришка взял на себя разговоры со следователями и дачу показаний. Разумеется, Пётр и сам с ними встретится, но не раньше, чем Лариса придёт в себя, и ему скажут, что с ней все хорошо. Сейчас Петра не волновало, кто и почему устроил этот кошмар. В конце концов это никогда не поздно будет выяснить. И уж тогда… Кто бы ни был тот подонок, он должен ответить за это! И он непременно ответит. Но теперь… Пётр даже и думать не хотел, что случится, если Ларисы не станет. Разве возможна жизнь без неё? А Лёвушка, как же он будет без своей любимой мамы, да и сам Пётр — как ему жить без женщины, которая для него всё? — Только не оставляй меня, умоляю! — еле слышно прошептал Пётр и опустился на стул около операционной, на которой горела лампа с тревожной красной надписью: «Тихо! Не входить!»***
— Так значит, ваш муж целиком и полностью поддерживает ваше начинание? — ведущая ток-шоу улыбнулась Анне, чуть наклонив при этом голову. — Да, действительно, это так, — отозвалась Анна. — Я просто сказала ему, что мне очень нужна его помощь. И вот теперь… можно сказать, сбылась моя главная мечта: пестовать и развивать таланты и любовь к искусству. — Выходит, вы, дорогой Пётр Иванович, разделяете взгляды своей жены и всегда готовы придти на помощь. Думаю, о таком понимающем и чутком супруге можно только мечтать, верно? — она повернулась к Петру и вновь приветливо улыбнулась. Он посмотрел на неё, чуть прищурившись, вернул ей улыбку и, небрежно пожав плечами, проговорил: — Наверное, это нужно спросить у самой Анны Львовны. Но мне кажется, что помогать детям — это наш долг… На самом-то деле ему было абсолютно наплевать на эту чёртову школу, но Анне взбрело в голову провести рекламную кампанию, вот нанятые менеджеры и расстарались, организовав это ток-шоу. Пётр не хотел ехать, это же бизнес Анны, пусть бы она сама и отдувалась, но режиссёр убедил их, мол, должна быть идеальная семья, и все такое. Однако стоило Петру увидеть ведущую программы, он сразу же понял: режиссёр просто молодец, что уговорил его участвовать. После окончания съемок он тайком от Анны спросил у режиссера, как зовут обворожительную ведущую программы, а потом, когда Анна отправилась переодеваться, он дождался, пока Лариса закончит беседовать с оператором и еще каким-то типом, который передал ей какие-то бумаги и долго что-то объяснял. — Я хотел всего лишь поблагодарить вас за замечательную беседу, Лариса Викторовна, и сказать, что безумно счастлив познакомиться с вами! — сказал он, перехватив ее уже у порога. Она вскинула на него свои огромные глазищи, еле заметно усмехнулась… Пётр увидел вдруг ямочки у нее щеках, и его будто кипятком ошпарило. Он быстрым движением взял ее за руку, поднёс её к губам. — Что ж, — тихо засмеялась она, — очень рада знакомству… Пётр Иванович! — Вы… разрешите позвонить вам как-нибудь? — Если дозвонитесь, — не отрывая от него взгляда проговорила она и протянула ему визитку. Позже она призналась, что подумала, будто он просто из вежливости сказал так, а на самом деле и не думал ей звонить. Мало ли он встречал на своём веку женщин? Но Пётр, конечно же, позвонил буквально через два дня, как только у него выдалась свободная минутка: — Подумал, не согласитесь ли вы пообедать со мной, Лариса Викторовна? — Вам удивительно повезло, — тут же отозвалась она. — В том смысле, что сегодня у меня свободный день. На другой день он пригласил её уже на ужин, и притом в один из самых роскошных ресторанов за городом, где было мало посетителей, а значит, никакого риска, что их кто-нибудь заметит. Лариса внимательно слушала всё, что он рассказывал о своей работе, потом рассказывала ему о себе: как училась, снималась в кино… Удивительно, подумал тогда Пётр, как с ней легко: вроде бы и знал он её всего-то несколько дней, но казалось, что он может доверить ей всего себя. В тот ресторан они ездили потом еще несколько раз, и в один прекрасный день, когда Пётр пригласил ее на танец, то позволил себе зайти, так сказать, чуть дальше уже привычного. Он приобнял ее за талию, чуть крепче, чем того требовали приличия, прижал к себе и заглянул прямо в глаза. Она чуть слышно вздохнула и опустила ресницы. Потом медленно подняла на него взгляд, и тогда Пётр, осмелев окончательно, поцеловал её. Когда они были с Ларисой в театре, он сидел рядом с ней в ложе и всё время, пока шёл спектакль, сжимал ее ладонь. После спектакля он вновь пригласил Ларису в «их» (он так и называл его — «наш») ресторан, но она вдруг попросила проводить её домой. Ему не хотелось так быстро расставаться, о чём он и не преминул ей сообщить, когда целовал на прощание. — Так может быть… зайдёшь? — просто спросила она. — Если ты приглашаешь, — обрадовался он, — я не могу тебе отказать! Она едва успела закрыть входную дверь на ключ, как он сжал ее в объятиях… Лариса прошептала, что спальня находится в конце коридора, но… до спальни они попросту не дошли, пришлось довольствоваться диваном в гостиной. После того вечера он окончательно удостоверился, что ни за что не отпустит её, и останется с ней навсегда. — Я тебе обещаю, что как только мы вернёмся, я всё решу! — пообещал он ей, когда они были на Канарах. Он увёз туда Ларису на целых три недели, дабы спокойно побыть с ней наедине и не прятаться по углам. Первое время, когда они только-только приехали, Лариса была такой веселой и счастливой, что он не уставал любоваться ею, думая всякий раз, как же ему повезло. Наконец-то он встретил женщину, ради которой, как говорится, и умереть не жалко, и рядом с которой ему хотелось теперь прожить остаток жизни, сколько бы там ему не осталось. Но чем ближе был день возвращения, тем печальнее она становилась. — Что с тобой, Лариса? — допытывался он. — Не знаю, — вздохнула она, — просто… не хочу отсюда уезжать. Хочу остаться тут! С тобой. Глупо, да? — грустно взглянула она на него. — Почему глупо? — не понял он. — Вовсе даже нет. Я тоже хочу остаться с тобой. И я буду с тобой, Лариса, я тебе обещаю! Просто поверь мне, — шептал он ей на ухо. Она же лишь вздыхала. Когда они вернулись, Анна уже обо всем знала. Она устроила ему сцену, он вспылил и объявил о своем решении. Тем же вечером он поехал к Ларисе, а она вдруг буквально с порога объявила, что они должны расстаться. — Ты с ума сошла? — опешил он. — Нет, Петь, — отозвалась она, грустно глядя на него. — Но так будет лучше. Я не хочу больше… это всё неправильно! Кроме того, потом ведь будет еще больнее, так что лучше уж сразу. У тебя семья, сын, положение, я же… Мы не сможем быть вместе, потому что… жён, с которыми жизнь прожили, не меняют на любовниц, которых будет ещё очень много. — Что за вздор, Лариса, какая муха тебя укусила? — он взял её за плечи и притянул к себе. — Что ты говоришь вообще, просто ушам не верю. — Правду, Петя, — горько усмехнулась Лариса. — Скажешь, что это не так? — Да. Не так! Ты не любовница, во-первых, ты — моя любимая женщина. Согласись, это большая разница. — Как ни назови… — А во-вторых, — перебил он её, — еще как меняют и уходят! И именно это я собираюсь сделать. Она замерла в нерешительности, и глаза её медленно стали заполняться слезами. Много позже Лариса ему призналась, что ей тогда уже не единожды звонила Анна и устраивала скандал, всячески при этом оскорбляя. Но в глубине души Лариса могла понять и признавала её правоту… Если бы он не решился тогда порвать с прошлым, она ушла бы. И он, Пётр твёрдо знал это, ни за что себе этого не простил бы.***
— Пап! — Пётр вздрогнул и поднял взгляд. Григорий сел рядом с ним и устало вздохнул. — Как она? Пётр пожал плечами: — Они ничего ещё мне не сказали… Как забрали её, так и до сих пор тишина. Я уже не знаю, что думать. Григорий сжал его плечо и тихо вздохнул: — Ну не надо так, пап, вот увидишь, образуется всё, и она поправится. — Та пуля, — отозвался Пётр, — мне предназначалась, а она… меня спасла, понимаешь? Если с ней что-нибудь… Да это я её должен был собой закрыть! Чтобы ни один волос не упал! — Ничего не будет, пап, — покачал головой Григорий. — Успокойся! Думай лучше о том, как вы снова вместе будете. А то, гляди, доведешь себя до инфаркта, и как я потом это Ларисе объясню? Она ж меня живьём съест, что я тебя не уберёг! Пётр грустно усмехнулся: все же Гришка молодец, старается, как может, подбодрить его. — Ладно… Что-нибудь выяснилось там? — Следствие идёт. Говорят, разрабатывают версию поджога. — Америку открыли! — фыркнул Пётр. — Это и без них ясно. А что там с так называемым киллером? — Какой-то Захаров, что ли… Впрочем, какая разница, хоть Иванов, хоть Сидоров. Кто его нанял, вот в чём вопрос. — Молчит? — Молчит. — Ничего, — мрачно усмехнулся Пётр, — разговорят. Обязаны его разговорить, потому что мне очень нужно знать, кто всё это устроил! Вдруг Пётр понял, что в коридоре, особенно в том месте, где они сидели с Григорием, стало немного темнее. Пётр поднял взгляд и увидел, что «Тихо!» погасло, он инстинктивно поднялся на ноги и шагнул к дверям операционной, которые тут же распахнулись, и оттуда вышел врач в сопровождении двоих сестёр. — Это очень хорошо, что вы здесь, — удовлетворенно кивнул доктор. — Вы — господин Червинский, если не ошибаюсь? — Не ошибаетесь, — хрипло проговорил Пётр. — Что… с моей женой? Врач снял с лица маску и перевёл дыхание: — Всё нормально, — кивнул он. — Хотя, признаюсь, поначалу мы опасались, как бы не случилось худшее… Но, слава богу, обошлось: переливание сделали вовремя, пулю извлекли. Ваша жена уже вне опасности. Пётр глубоко вздохнул и прижал ладонь к глазам. Наверное, он и вовсе в обморок бы грохнулся, точно гимназистка какая, если бы Григорий не поддержал его под руку.