Jacob Samuel
<Hey Brother>
Somehow it seems your secret’s well protected, And the ghost under your bed so far away? Promises you won’t keep and friends rejected, Another stepping stone you’re using on your way. Now, brother, for the fun you had: The Devil's coming and his mood is bad! So say your prayers your soul to save, His tiptap shoes will dance on your grave. Just to keep the future from the unexpected, You flip another coin down in the wishing well. Another night you spend with puppets disconnected, If nothing else at least you have your soul to sell. Hey, brother, keep your senses clear, A crash is closer than it appears. Fame is a drug — better use it well, You look for Heaven but end up in Hell…
******
— Не может быть… Ты лжёшь! — выпалила Куруму и понеслась на брюнета с кулаками, раз ни своей настоящей формой, ни магией воспользоваться теперь было чисто физически невозможно. Чтобы он… Чтобы какой-то жалкий нетопырёныш запер её с собой в этом странном измерении на веки-вечные, как сам только что сказал? Да ни в жизнь, у него бы на такое не хватило сил! Суккубы славились тремя вещами: неотразимой красотой, для достижения и поддержания которой им не нужны были какие-то сторонние средства — лишь энергия чужого вожделения; возможностью эволюционировать едва ли не на глазах, опять же-таки благодаря достойному «корму»; и врождённой предрасположенностью к ментальным манипуляциям, а соответственно и сопротивлением к подобным трюкам. Она прекрасно разбиралась в иллюзионизме и знала, что любое искажение, пусть даже и кажущееся материальным и необратимым, могло быть разбито на осколки, стоит только вывести из игры фокусника. Поэтому она его атаковала. Без когтей-лезвий, без бритвенных перепончатых крыльев, без мощного хвоста с шипом-сердечником на конце и даже без возможности очаровать его и поработить уже здесь, в «Отражении», шанс на успех виделся ниже среднего — неизвестно даже, каковы его собственные возможности в этом измерении, но всё же она предпочла как обычно переть напролом. Движение — жизнь, и Куруно Куруму всегда выбирала двигаться. Вперёд, назад, в сторону, наискосок — не важно. Впрочем, каким бы праведным не был её гнев, парню не составило особого труда отклониться немного в сторону и сопроводить этот неумелый хук справа в пустоту мягким прикосновением ладони к её предплечью. В этот момент и впервые в жизни девушка действительно пожалела, что у неё имеется такая пышная грудь, потому что этот нескромный «балласт» утянул её за собой вследствие неудачного удара, и под действием собственного разгона и силы тяжести она упала на рубиновую гладь. Злодей даже не ставил ей подножку, просто доверился Матушке-Инерции. Кроме того, теперь он просто безучастно смотрел на неё сверху-вниз, спрятав до этого изъятую из кармана брюк руку обратно, а Куруму во второй раз за пару секунд о чём-то горько пожалела. Она чертыхнулась, что за всю жизнь не подняла ничего тяжелее собственных грудей при очередном обмере, чтобы похвастаться самой себе перед зеркалом в прогрессе: ей всегда было достаточно просто воспользоваться своим сверхъестественным обаянием, чтобы попросить парней и даже подпавших под него девушек убраться в классе, когда жребий выпадал ей; уже и не помнила, когда в последний раз сама несла скромный кожаный портфель с учебниками, и, конечно же, ни о каком спортивном образе жизни со всеми этими подтягиваниями, отжиманиями и бегом, в человеческом облике предстающими совершенно непосильным мучением, речи даже не шло. Зачем, когда любую завистницу из прежней школы можно было швырнуть головой об стену при помощи телекинеза или мимолётного выплеска ауры, а стены, двери, деревья и даже машины — был однажды такой инцидент, — не становились для когтей демоницы чем-то более прочным, нежели смоченная туалетная бумага? Наверное, сбросив свой «Маскарад», Куруму смогла бы даже со средненьким вампиром, вроде той же Акасии, или обращённым дьяволом-«Ладьёй» потягаться в плане грубой силы, насытив тонкие мышцы и белую плоть демонической энегией… Верно, смогла бы. Сейчас она не ощущала той энергии молодости, которую как воду пила из окружающего пространства, стоило ослабить парочку верхних пуговиц на рубашке, сбив дыхание мальчишкам. Сейчас она спустилась до уровня обычной человеческой старшеклассницы буквально во всём, кроме красоты… Хотя и та была изрядно искажена дьявольским негативом, но всё же предпочла подняться и крыть его отчаянной бранью. — Вы в порядке, Куруно-сан? — Заткнись, не смей со мной любезничать, отброс! — она осыпала его градом ударов, но каждый из них был столь медлительным и неловким, что попросту ушëл в молоко. Со стороны её натиск и его уклонения были весьма и весьма похожи на вальс, где Шимада, без сомнений, верховодил над своей совершенно неумелой «партнëршей». Минута за минутой, серия за серией, но они двигались в определëнном такте, потому что каких-то особых познаний в боевых искусствах у неё просто не имелось, а он упорно отказывался её теперь даже коснуться. И она уставала. Локти и колени уже деревенели от длительного напряжения, одежда превратилась в отвратительную и вязкую паутину из-за насквозь пропитавшего её пота, на глаза тоже лезла спутавшаяся чëлка, но в какой-то момент она всё же достигла своей цели и коснулась дрожащим кулаком его груди. Это был не столько удар, сколько попытка найти опору, чтобы не свалиться с последним неудачным выпадом оземь, и, к неявному из-за смертельной усталости удивлению суккуба, парень предпочёл не уклониться, а эту опору ей любезно предоставить. — Ненавижу… вас обоих, ублюд… — не успела она договорить, как ноги подкосились, сознание угасло, а кулак соскользнул по его грудине. Впрочем, упасть мешком картошки девушке Акира не позволил и аккуратно подхватил за плечо и талию.*******
— Где… где я? — простонала она и с трудом приоткрыла глаза. Из забвения девичий разум вывело вдруг появившееся в затылке жестоковатое ощущение, словно бы лежала сейчас головой на куче тонкого и твëрдого металлолома, накрытого брезентом в качестве импровизированной наволочки. — Там же, где и всегда. Как вам спалось, Куруно-сан? — этот голос, прозвучавший откуда-то сверху, немного прибавил силы еë мозговым процессам, и демоница огляделась. Небо было всё таким же чëрно-алым, ноги и руки ощущали прикосновение к водной поверхности, но та не прогибалась, чтобы позволить ей утонуть, не была холодной или в привычном понимании твëрдой, чтобы посчитать это природным или хотя бы «сухим» льдом, да и одежда её не промокла, ходя обоняние напоминало о недавних несовместимых с её привычным образом жизни нагрузках терпким ароматом засохшего пота. Кроме того, теперь она понимала, почему голова чувствовалась немного выше всего остального тела: юноша сидел в «позе лотоса» с собранными в щепотку пальцами обеих рук, лежавших на коленях, а подушкой Куруму послужили его скрещённые икры. Мозг тут же подал рефлекс организму к действию, и та даже дëрнулась, чтобы вскочить с места, только вот суставы ещё не отошли от посленагрузочного онемения, и по итогу суккуб лишь неуклюже сползла с его ног, чтобы на четвереньках попятиться от псевдо-вампира в довольно-таки жалкой манере. Кряхтя и кашляя от будто бы покрытых изнутри плесенью лëгких, девушка худо-бедно поднялась и каким-то совершенно титаническим усилием воли привела себя в движение с занесëнным за плечо кулаком, но второй раунд закончился также стремительно, как и начался, и несравнимо более жалко, нежели первый: Шимада попросту не стал уклоняться или блокировать удар, приняв её кулак собственным лбом. Хоть и до сих пор слабая, но всё же сейчас рука обладала хоть какой-то энергией, чтобы достичь желаемого Куруму — разбить этому придурку лицо… Только вот парень вообще никак не отреагировал, не покачнулся и даже бровью не повёл. Только опавшие на её костяшки пряди волос послужили доказательством, что вообще что-то произошло. А Куруму вздрогнула. Она никогда раньше в жизни не дралась по-настоящему, из злобы или гнева, чтобы добиться чего-то желаемого грубой силой, и чувство это было… Странным. С одной стороны, сейчас она больше навредила себе, ведь отпрянула от брюнета и схватилась за ушибленные пальцы, а с другой это был такой… Сладкий адреналин. Она ничего в действительности не добилась — лишь готова была захлебнуться от отчаяния и агрессии при взгляде в эти умитворëнные голубые глаза. — П-почему ты сейчас позволил мне себя ударить? — произнесла она болезненно дрожащими губами. — Что если бы я свернула тебе шею и сломала нос? — Я просто предположил, что парочку-другую оплеух всё-таки заслужил своей неосторожностью. — А? — Мне не стоило тогда ставить эту печать, а просто дать Куруно-сан как-нибудь подшаманить с моими мыслями, верно? Ей показалось, что сейчас он произнëс это с укором и сарказмом, но Акира оставался всё таким же словно бы окаменевшим, хоть на лбу у него сейчас и пылал след от кулака. — Почему ты такой спокойный?! Разве не ты сам сказал, что мы здесь застряли навечно? — А к чему беспокоиться? Мы оказались в «сумрачной зоне» бесконечно разогнанного сознания, и по своему опыту могу сказать, что сколько бы мы здесь не провели, для наших физических тел пройдëт не больше минуты-двух, может, часа с лишним. Если и можно что-то предпринять, то волноваться не стоит, а просто найти решение, но если сделать ничего уже нельзя, то и волноваться — бессмысленно… — Ты чëртов психопат! — Мне часто это говорят. — он глубоко втянул воздух носом и прикрыл глаза. — Впрочем, у меня не так что бы много времени было найти выход отсюда, пока охранял твой сон, Куруно-сан. Может, в тех горах имеется какая-нибудь дверь или провал, чтобы можно было выбраться отсюда? Можешь сходить и проверить, если хочешь, а я пока отдохну. — Д-делать мне больше нечего! — Тогда не буду тебя отвлекать от важных дел. — и так он застыл в трансе, погрузив окружающее пространство в тихую и монотонную ноту «омммммм». А Куруму кипела изнутри. Ей хотелось действительно сломать ему нос или разбить губу, но подумала, что ещё слишком слаба для этого, а потому прошла мимо Шимады и, к безразличию последнего, села за его спиной в аналогичную позу, чтобы отдышаться. Здесь не было ни часов, ни движения того единственного светила, что пылало красным заревом на горизонте, но всё же нечто, вроде чутья или биологического ритма, примерно напоминало о ходе времени. Что-то подсказывало, что они здесь чуть ли не уже половину суток, а это значит, что она несколько часов пролежала у него в ногах. Успело ли сейчас её бесхозное тело там, снаружи, хотя бы моргнуть? Увидел ли их кто-то, пристально смотрящих друг на друга? В принципе, это бы могло послужить прекрасной возможностью насолить Акасии Моке, мол, её ненаглядный строит глазки их однокласснице с явным намерением приударить… Только вот какое это уже имело значение, если «победительница» не сможет насладиться горечью «проигравшей», ведь пересечься им уже не суждено из-за этой ужасающей воображение кровавой иллюзии? И Куруму обхватила поджатые колени и уткнулась в них лицом, тихо шмыгая носом. Гнев, отчаяние, страх, непонимание — вся буря эмоций, что терзала сердце, сейчас вылилась лишь горькими слезами обиды, что все её планы, все цели, вся судьба оказалась перечëркнута в одно мгновение… Наверное, собственной заносчивостью. Шимада Акира был виноват, несомненно, но ведь это именно она попыталась применить на нём гипноз, даже ничего о нём не узнав, верно? Куруно Куруму не была из тех демонов, которые хоть когда-либо готовы признать собственные ошибки, потому что с её ритмом жизни это бы являлось совершенно пустой тратой мыслительных мощностей, но какие отговорки можно было привести теперь, когда у них было буквально всё время мира? Не стало учëбы, не стало соперниц, не стало того соцветия мужчин, из которого можно было выбрать себе долгожданного суженного, а был он — сидящий у неё за спиной и походящий сейчас на Бодхисаттву своим умиротворением парень, и она сама. Больше ни-че-го. Секунды складывались в минуты, а те — в часы, и в момент, когда первые, судя по мироощущению, сутки в этом мире уже подошли к концу, суккуб поняла, что усталость ушла, но ни голода, ни жажды, ни желания сходить в уборную, хотя в реальном мире она только-только пообедала, не появилось. В принципе логично, ведь вряд ли астральная проекция способна желать есть или испражняться, правда? Куруму знала, что такое «иллюзия» и что путь, указанный брюнетом, навряд ли хоть куда-то приведëт: обман разума как раз-таки и строился таким образом, чтобы из него нельзя было выбраться при помощи типичного физического превозмогания, так что за этими горами либо лежит бездна, упав в которую девушка просто свалится на парня сверху следовательно принципу зацикленности, либо перед ней откроется тот же самый котëл с медитирующим вампиром посредине, и не будет разницы, повернëт ли она назад или пойдëт прямо — всё равно она отсюда не сбежит. Теперь оставалось лишь сидеть. Сидеть и думать. Думать о себе, об ушедших возможностях избежать подобной участи, если бы она только не наткнулась на него в этой проклятой библиотеке и в этой Богами оставленной Академии Ëкай. И она думала, много о чëм. Что же это за место такое, что даже подобного ей дьявола заставляет предаваться рефлексии за неимением хоть каких-либо альтернатив? Может, это наказание за гордыню? Может, она сейчас на самом деле… — Слушай, Шимада-сан… — она сама не верила, что решила к нему обратиться, но это молчание, длящееся уже которые сутки, начало потихоньку сводить с ума. Она к подобному была совершенно непривычна, но что ещё оставалось? Может, ему было настолько же одиноко, как и ей, и различие между ними крылось лишь в том, что она сама поглощена негативом — не буквальным визуальным эффектом, указывающим на её явную чуждость этому измерению, а эмоциональным состоянием? — М-да-да? — произнëс он нарочито-интеллигентным тоном, словно бы сейчас был в цилиндре, с закрученными усами и моноклем на глазу и поднял трубку винтажного телефона, отвлёкшись от кружечки свежего чёрного чая. — Мы ведь в Чистилище на самом деле? — Не помню, чтобы я умирал… Да и безгрешностью, чтобы моё «дело» отправили на «рассмотрение», не болею. — А по мне так это выглядит именно так. — она глухо вздохнула. — Отчаяние и уныние губительны для суккубов, это не метафора, так может всё это — наказание за то, что я так гордилась собой и почём зря разрушала отношения между парнями и девчонками? А ты — мой Мрачный Жнец, призванный мучить меня до конца времëн? — Какой ужас! Впрочем, не уверен, что это работает именно так… Хотя мне, наверное, пошла бы чёрная мантия или плащ с капюшоном? Надо будет попробовать. — А ты всё так же спокоен? — Свою позицию я уже озвучил. — Да. Точно. И теперь они здесь только вдвоëм. Одни в зловеще-красном мире под взором карминовой Луны, просто сидят и разговаривают, будто бы конфликта на самом деле не произошло, и томятся они здесь много дольше, чем ей думается. Дальнейшее молчание растянулось на пару-тройку часов, потому что Куруму просто не знала, чем заполнить этот пробел. Она поняла, что в полнейшем одиночестве начинает чувствовать какую-то неестественную тяжесть и зуд по всему телу, и прекрасно знала, от чего это идëт: хоть физического голода суккуб здесь не ощущала, но голод духовный, бегущий по венам с демонической кровью и направленный на поглощение гормонов и феромонов из воздуха, не мог быть утолëн сейчас, когда единственный мужчина в радиусе целой бесконечности и более того, безграничной вечности, был к ней совершенно равнодушен и не испытывал даже злости, чтоб хотя бы «прикормить» девушку слабым ароматом адреналина. Ему здесь было комфортно, а вот ей… И вскоре Акира почувствовал, как его спины что-то коснулось: это была Куруму, сама по себе подсевшая ближе и наклонившаяся, чтобы их спины соприкоснулись, и девушка использовала парня, как своеобразную опору. — Ты не будешь против, если немного вздремну, Шимада-сан? Хоть голода и не чувствую, но что-то сонливо… — Конечно, стоит отдохнуть. — и он соединил щепотки перед животом кончиками пальцев к верху. — Я буду здесь, Куруно-сан. — Как, впрочем, и я. — иронично усмехнулась она и тут же в удивлении раскрыла глаза при взгляде на свои ноги. Эффект негатива стал с большим нежеланием отступать, сантиметр за сантиметром прогоняемый привычными красками, что тянулись от того места, где Куруму касалась Акиры. Наконец вернув себе привычный облик, она через плечо посмотрела на парня, который даже ухом не повëл на всё, что происходило, уже произошло и, видимо, чему ещё предстояло случиться. «Значит, для этого мира я становлюсь «настоящей» лишь тогда, когда касаюсь его? Может, и в нашем мире тоже…» — эта мысль возникла сама собой в сознании, постепенно погружающемся в блаженную дрëму от ощущения тепла его спины. Действительно, он был единственным источником тепла, и рядом с парнем это одиночество для неё обращалось спокойствием. На следующее «утро» девушка обнаружила себя уже в другом положении, ведь щекой теперь лежала на его чуть приподнятом бедре. Это ей показалось удивительным… А ещё то, что парень использовал свой пиджак в качестве хоть и скромного, но всё же мягкого одеяла для своей сокамерницы. Она какое-то время просто лежала на нëм и даже не спросила, почему тот помогает несмотря на всё, а просто смотрела перед собой, наслаждаясь этим приятным теплом. Наверное, она бы предпочла остаться в таком положении на всё оставшееся время, если бы кости и шейные позвонки не затекли и не застонали, потому что тело одного человека для другого было явно не приспособлено в качестве подушки или кровати… Но встать её заставило не чванливое чувство дискомфорта, а звуки бряцанья чьих-то когтей и сдавленное рычание. Вскочив из-за чувства опасности на ноги, Куруму увидела, что раскинувшаяся перед ними тëмная даль стала шаг за шагом собираться в сгустки ожившей тьмы, похожие теперь на волков или койотов с небольшими отличиями в виде куда более крупных размеров, большего количества лап, хвостов, челюстей на одну пасть и глаз. — Ч-что это такое? — она попятилась, а затем проследила, как чуть поодаль поднялся и Шимада. — Н-н-не знаю, — закряхтел он на старческий лад, вдавив кулаки сзади в поясницу и выгнувшись вперëд, разминая спину. — То ли мои «внутренние демоны», то ли обитатели «мира грëз», а может и что-то вроде лангольеров, которым не нравится, что мы здесь ошиваемся. Я с ними уже сталкивался, только вот до сих пор не понял, чем мы им не приглянулись. — Ты уже их видел? — Угу, когда ты впервые рухнула без сил, когда мы только здесь оказались. Они почуяли слабость… Если могут такое делать, а мне пришлось их отгонять. «Он… защитил меня? Кто попыталась его поработить, а потом избить?». — Держись за мной, Куруно-сан, будет трудно вывезти драку с целой стаей, если придëтся бегать ещё и за тобой. — У-угу. — тупо кивнула она и тут же в панике оступилась, когда в мгновение ока один из этих «кошмаров» оказался перед ними и раскрыл пасть с явным желания откусить девушке голову… …и лицо Куруму оказалось перечëркнуто алым мазком. Она даже не поняла, почему на губах теперь так тепло и влажно, но удивилась, почему сейчас, смотря на свои исполосованные багровыми бороздами руки и бюст, еë одежде и коже вернулись былые цвета, хотя девушка парня даже не касалась. — Шимада… сан. — до неё наконец дошло, на что она теперь смотрит: монстр вцепился клыками в вытянутую руку, которой брюнет закрыл свою вынужденную сокамерницу. — Зачем ты?.. — Просто захотелось погеройствовать, обычное дело… Ау. — произнёс он с натугой от желания заорать, да только предпочёл девушке вымученно улыбнуться. Послышались аппетитное чавканье и хруст, и тварь стала жевать конечность лже-вампира, на что тот обиженно протянул: — Я, конечно, благодаря Моке-чан уже знаю, что очень вкусный и сладкий… Но если ты — не очаровательная монстродевочка, то тебе ловить нечего, братец. «Кагуцучи: Гокакью». И Куруму заметила, как и без того огромная туша стала как бы вздуваться, из-под меха замерцали золотистые всполохи, и в следующий момент перед Акирой образовалось настоящее миниатюрное Солнце, поглотившее демона снов без остатка. Пламя распространилось на огромную площадь, и девушка неосознанно пала на колени при взгляде на этот чёрный силуэт, стоящий к ней спиной с вытянутой в сторону левой рукой. Её заворожил блеск тех красных глаз, которыми парень посмотрел себе за плечо, чтобы убедиться, что демоница не пострадала и её не опалило взрывом. «Такая сила… Шимада-сан, ты правда вамп?..» — но не успела она додумать мысль, как огонь улетучился, что его и не было, а остальная стая устремилась в их сторону. — «Ëкай: Кагенуи». И в мгновение ока оба демона оказались посреди целого леса чëрных копий-игл, растущих из разлившейся под их ногами нефтяной лужи. Лезвия окружили и саму суккубшу, едва ли не пронзая ступни и колени, но всё же ни одно из них её так и не коснулось, а вот чудовища были превращены в подушечки для иголок. Чаща завибрировала и стала рядеть: одна за другой, иглы втягивались обратно, утаскивая за собой и пронзëнных тварей, пока на рубиновом стекле вновь не остались только они вдвоём — Шимада и Куруно. — «Давным-давно, в далëком краю, я, Аку, могущественный Повелитель Тьмы, выпустил на волю огромное зло. Но глупый самурай, владеющий волшебным мечом, бросил мне выз…», — и тут же истерично рассмеялся, схватившись за раздробленное плечо. — Да ладно, я прикалываюсь. Блин, а это больно… Сука, падла, паскуда, тварь… — Шимада-сан, нужно обработать раны или!.. — и она бросилась к нему. Уже не имело значения, из-за кого они здесь оказались, не было важно и то, почему это произошло, ведь сейчас на каком-то примарном уровне она не желала чего-то иного, кроме как не дать ему истечь кровью. — Всё в порядке, я крепкий… ойц. — Замолчи! Просто заткнись. Следующие несколько минут самой девушке показались словно бы выдернутыми из сказки: она уложила парня на спину, стянула с себя кремовую кофту, подложив ему под голову, и без зазрения совести разорвала на себе рубашку, оставшись в одном лишь бюстгалтере выше пояса. Впрочем, сейчас в девушке клокотала не безумная страсть, как можно было подумать при взгляде на эту сцену, а беспокойство, заставившее использовать лоскутки шёлковой ткани в целях перевязки — пусть беглой, пусть неумелой, ведь знаний в анатомии или оказании первой помощи в ней было ничуть не больше, чем физической силы, будучи лишённой демонической энергии, но всё же перевязки. — Куруно-сан. — Я же сказала, ничего не говори, иначе!.. — Да вроде бы всё нормально. — он немного оттянул эту импровизированную и худо-бедно сооружённую шину и показал демонице, как полученные раны заживают прямо на глазах, вскоре не оставив и следа сражения. — Я же, вроде как, вампир, ты не забыла? И теперь они снова сидели друг к другу спиной. Чтобы не оставлять соратницу совсем уж голой, он накинул ей на плечи свой пиджак, который, будучи на земле, также пострадал от той теневой техники юноши, но всё же выглядел несказанно богаче и целее «бинтов», что Акира предпочёл оставить на своей руке — если не в качестве перевязки, то хотя бы заместо разорванного рукава. А Куруму сидела с красным до самых мочек ушей лицом. С одной стороны, она была смущена тем, что ради такого придурка пришлось пожертвовать собственной одеждой и дать ему увидеть себя почти нагишом… С другой — возмущена от мысли, что, даже несмотря на такую усладу для глаз в её лице, парень просто накинул на неё эту тряпку и отвернулся, вновь предоставив свою спину в качестве опоры, а ведь она специально, после того как напряжение спало и вернулось чувство безопасности, не натянула на себя всё ещё вполне целую и плотную кофту. Впрочем, имелось ещё одно чувство, о котором она как никто другой должна была знать не понаслышке. Возбуждение. Девушка ощущала этот колючий жар в груди, на кончиках пальцев и внизу живота, и всё от того, что сейчас, находясь к юноше так близко, она чувствовала его запах, исходящий от пиджака и от него самого. Этот запах. Хоть и как у вампира, но складывалось такое чувство, что он просто обмазался слюной или потом Акасии для маскировки, это ведь… — Акира-кун, могу я тебя так называть? — Почему нет? — Скажи, ты ведь… На самом деле не носферату, да? — С чего такие мысли? — Вампиры гордые и надменные, я сама пару раз сталкивалась с ними, когда мама приводила к себе в спальню очередных любовников. — Странное откровение… — он явно был ошарашен такой её честностью. — Ни один из них бы в жизни не заступился за такого маленького и хилого демона, как я. Разве что с целью воспользоваться по прямому нашему, суккубов, назначению. — Может, я сделал это как раз-таки за этим? — Акира попытался придать своему голосу больше мрачности и безразличия, чтобы выглядеть убедительным, только вот одноклассница от этого всего-то дёрнула плечами и благодарно усмехнулась. — Что-то мне подсказывает, что ты на такое просто не способен. — Ты ведь меня не знаешь… — Будь ты таким, каким хочешь сейчас казаться, я бы уже была изнасилована и не один раз. Будь ты настоящим полуночным аристократом — ты бы ещё тогда, при первом моём неумелом ударе, вломил бы мне ладонью по лицу или коленом в живот, потом ещё раз, когда упала, и стал бы вытворять всякое. А ты не только позволил мне поспасть у тебя в ногах, но ещё и защитил и даже снёс тот удар по лбу. — Ты слишком грубого мнения о нас. Я ведь цивилизованный монстр и пользуюсь салфетками и палочками для еды. — Ты — человек, да? Твои глаза говорят о тебе больше, чем кажется. — Вряд ли у людей имеются такие глаза. — Значит, ты особенный. По крайней мере, для меня. — Куруно-сан, что на тебя нашло? — Я кое-что поняла. Вампир, перевёртыш, ангел или человек — любой бы жутко разозлился, оказавшись в этой ловушке по вине надменной и распутной хулиганки, типа меня. Любой бы окрестил меня шлюхой за случившееся и за мои методы, и был бы совершенно прав. — Слишком много самокритики на одну строчку текста, Куруно-сан. — Я пользовалась своими природными талантами «Дьявола Похоти», чтобы сводить парней и даже девушек с ума. Я рушила чужие отношения просто потому, что мне так хотелось. Вы ведь с Акасией Мокой встречаетесь, правда? Её я тоже хотела раздавить из зависти, потому и воспользовалась «Шармом» на тебе, а ты его отразил, и суждено нам теперь куковать здесь до конца времён. — всё это она говорила с ностальгической меланхолией и теплом в голосе, при этом прикрыв ладонью левую часть лица и сжав меж пальцев пряди голубой чёлки. — Кто я, по-твоему, после всего этого? — Человек с целью, достойной достижения, чтобы принести столько жертв? — Я просто хотела найти кого-то, кого смогу назвать «своим» и не чьим больше. Ничего, кроме эгоизма и блуда во мне нет… — Я вроде бы слышал, что для нелюдей такое в порядке вещей? — Да, но… Разве будучи человеком, ты можешь спокойно относиться к такому чудовищу? — В чужой монастырь со своим уставом не лезут. — Ты… — Я знал, куда еду получать образование, и имел предостаточно шансов отсюда сбежать, если бы мне что-то не понравилось. Но я здесь. До сих пор. Встречаюсь с совершенно умопомрачительной девушкой с характером пятидесятилетней ворчливой старушенции, которую от ругания меня за то, что не ношу тёплую шапку, отделяет только то, что до зимы ещё половина весны, всё лето и осень. — Так вы с ней и правда встречаетесь. — пожалуй, сейчас девушка поникла куда сильнее, чем за всё время нахождения в этом месте. — Да, и я люблю её. Может это и легкомысленно, что мы знаем друг друга без году неделю, а уже состоим в таких отношениях, но мне хватило всего одного взгляда, чтобы оказаться вместе с ней будто бы в другом мире. — Прямо как со мной. — Почти, но всё же немного по-другому. Там был хотя бы туалет. И она засмеялась: — Ты самый странный парень, которого я только встречала в своей жизни, Акира-кун! Знаешь… раз уж мы с тобой тут остались вдвоём… и ты меня наверняка ненавидишь, хотя сам этого не говоришь… но мне бы хотелось узнать: если бы я не была такой стервой и не пыталась добиться чужой любви грязными трюками, смог бы ты полюбить меня, как её? — Вполне. — Т-ты даже не раздумывал? — Куруно-сан — милая девушка. Вряд ли, конечно, такой тюфяк как я понравился бы тебе, познакомившись мы при других обстоятельствах, но парень посмелее, да позадорнее определённо бы не устоял и предложил встречаться. — Ты самый смелый из тех, с кем я разговаривала в жизни. — и тут же осеклась. — Сатана, и почему всё это я выпалила именно сейчас? О чём нам теперь разговаривать следующие пару тысяч лет? — Согласен, скука будет смертная. Ну что ж, — брюнет дёрнул плечами, и Куруму чуть было не упала навзничь, потому что парень поднялся на ноги и лишил её опоры. — Хотелось бы вместо пары дней устроить себе каникулы на пару месяцев, но думается, что забуду всё то, чему меня здесь пытаются научить. Пора вернуться к этой нудной, но нужной реальности. — А? Но ты же… — и эти слова она произнесла, уже будучи посреди той самой библиотеки. Те же книги, те же столы, та же самая Академия Ёкай… И парень, виновато улыбающийся при том, что держит её руки за локти. — Й-й-й-я-а не понимаю, иллюзия же… — Да, прости, Куруно-сан, виноват. — он почесал затылок и отошёл на пару шагов назад, чтобы ненароком не словить по лицу её ногой. Ну так, на всякий случай. — Для меня было неожиданностью встретить тебя здесь, но хотя и почитал немного о всякой нечисти и более-менее обозначил для себя, чем опасны и сильны «суккубус», одна из которых учится со мной в одном классе, всё же не смог заставить себя не среагировать на девушку, отхватившую по голове кучей увесистых книг. Это должно быть больно. — Ты… ты решил мне помочь, хотя прекрасно знал, что я могу тебя околдовать? Ты? Простой человек? — Ну, да, согласен, любой другой бы живо смотался, но я ведь «поразительный», как она говорит. — Акира поставил скобки пальцами. — Мне ведь больше всех надо. — Значит, всё это время мы могли спокойно покинуть тот сон? — как ни странно, но Шимада не чувствовал в этих словах и дрожащих губах какой-то особо сильной злобы или раздражения. Сейчас демоница испытывала лишь разочарование. — Могли, но я решил, что раз уж такая с виду добрая девушка воспользовалась на мне зрительными чарами, чтобы сделать какую-то пакость, то самым верным способом будет дать ей немного остыть и узнать, чем так провинился. Напрямую задать такой вопрос было бы неэффективно, так что я просто решил подождать. Извини, что пришлось напугать тебя тем маленьким представлением с волками-иллюзиями… Да и форму ты свою порвала ради меня. — Просто уйди. — хлестнула она, а Шимада, дёрнув плечами, смиренно откланялся. Демоница проводила его взглядом, но оказалась будто бы приморожена к полу. Действительно, если раньше она не придавала этому значение, даже не замечала чего-то подобного, то сейчас чувствовала жуткий холод. Ни приемлимый комнатный климат, царивший в библиотеке, ни тёплая кофта и гетры, по обыкновению приспущенные ниже колен, не могли помочь ей избавиться от вязкого и мерзкого чувства зябкости, и только лишь локти, коих минуту назад касался Шимада, хранили какое-то подобие тепла. Сейчас она сожалела, но вовсе не о том, что он её обманул и просто поиздевался, а о том, что не позволил им ещё побыть в том сказочном измерении только вдвоём. Куруму посмотрела на книгу, которая и стала первопричиной их встречи и всех этих изменений в душе девушки, и поняла, что теперь ей вовсе не нужно читать эти «Тысячу и один способ, как научиться любить», что бы такие тексты ни делали на стеллажах. Она сама определит для себя путь к достижению цели. Тем более сейчас, когда мысли об этих сияющих кроваво-красных глазах и об этом сладком запахе стали единственным, что грело сердце, не позволяя дьяволице окончательно околеть. — Интересно, здесь имеется только эта бесполезная макулатура, или есть что-нибудь стоящее? К примеру, руководства по оказанию первой помощи или рецепты пирожных?*******
— А-амано-сан… Ты бы не могла уточнить, что ты сейчас сказала, а то я… — проговорила вампирша с рваной улыбкой и посмотрела на хитро ухмыляющуюся брюнетку, что сидела на диване напротив неё с таким видом, будто была каким-нибудь мафиози. — Бозе-бозе, Мока-тян, тебе стоит показаться ухо-горло-носу, раз уж не слышишь обычную японскую речь с такими очаровательными и вполне чистенькими ушками. Ладно, повторю специально для тебя: «Дай. Мне. Трахнуть. Твоего. Парня». «Пожалуйста», так и быть, добавлю. — Что на тебя нашло?! Ты же… — Ну, просто неделю назад вы устроили такие безумные скачки, что всю ночь я была просто не в состоянии уснуть, даже передёрнула раза два или три. Я тебе тогда не стала говорить, чтобы не сгущать краски, но сейчас моё чувство справедливости прямо-таки требует компенсации за моральный ущерб. Я, если честно, категорически против сокращения своего драгоценного сна… Если только сама заместо этого с кем-нибудь не чпокаюсь. — Ты можешь прекратить выражаться таким… — Вы общались куда грязнее, когда еблись за стенкой, как кролики. — Мы даже таких слов не знаем! — Да, но это постоянное влажное «шлёп-шлёп» оказалось куда эрудированнее вас обоих вместе взятых. — Прекрати. — Ты хорошая девочка, Мока-тян, правда. Мне кажется, что любой парень был бы рад такой жёнушке, и этот твой «Акира-кун» — невероятно удачливый ублюдок, что ему удалось ухлестнуть за тобой… Только вот проблемка в том, что какой бы милой и тёплой не была собственная жена, мужчина всё равно не откажет себе в удовольствии перепихнуться с кем-нибудь помоложе да с более длинными и гибкими ножками. — Ты не знаешь, о чём говоришь, Амано-сан. — вампиресса снисходительно усмехнулась. — Акира-кун не такой. — Ойц? Стало быть, это не его я видела, когда кто-то раком драл в библиотеке голубоволосую красотку с пышной грудью и завидной задницей. Куруно, кажется, Куруму? Из твоего класса, правда ведь? — Это… — и дальнейшие слова Мока просто проглотила, настолько остервенело грызлись в смертельной хватке шок и неверие. — «Сколько волка не корми», как говорится. — …я тебе не верю. — Мне нет смысла тебе врать, мы же соседки по комнате. Я просто хочу, чтобы твоё нежное сердечко не оказалось однажды разбито вот таким кобелём, которого ты думаешь, что хорошо знаешь. Впрочем, не стоит обманываться: любой мужчина — похотливая сволочь, даже если не признается в этом, однако и женщины в сути своей — шлюхи поголовно. — Ты говоришь, как Комия-сан! — Значит, этот придурок что-то да понимает, даром что оказался отодран вашим дуэтом. Мы же нелюди, Мока-тян, и для нас измены, предательства и грех — привычный образ жизни, устоявшийся тысячелетиями. Неужели твои родители воспитывали тебя на настолько неформальный манер, что привили человеческие целомудрие и моральные принципы? Очнитесь, госпожа Акасия, нюхните свежей менструальной крови и поймите, в каком вы мире живёте. — И в каком же? — с некоторой долей мрака в голосе вопросила она. — В таком, где моей киске весьма и весьма одиноко. У меня была куча парней, но ни один из них не заставлял меня так визжать в экстазе, как твой парень — тебя. Мне завидно. Никакой полигамии или любовного треугольника, я просто пару раз дам ему у меня отлизать — и всё, можешь дальше у него сосать что сверху, что снизу. — И тебе не стыдно о таком просить? Неужели в тебе нет никакого такта или?.. — Как раз из-за такта я к тебе и обратилась. Будь я какой-нибудь дешёвой «бабочкой» за пятьдесят йен, как та суккубка, я бы сразу принялась его окучивать, а через день или два в женский туалет смылось бы на пару-тройку использованных презиков больше, чем обычно… Но я ценю твою готовку, твоё простое и наивное отношение и твой позитивный настрой, так что спрашиваю разрешения. — Я не разрешаю. Акира-кун не будет спать с тобой, только из-за того, что тебе неимëтся. — Уже решаешь за него, будто вы помолвлены? — брюнетка двинула бровью. — Это… — Действительно, я была не права, извини. — А? — Конечно, если ты питаешь к нему глубокие чувства, то с моей стороны было бы кощунством просить такое у своей лучшей подруги. Забудь, что я сказала, пожалуйста. — Амано-сан… Мне казалось, что ты была так уверена, что мне даже стало не по себе. — Уже передумала? Может, тогда устроим тройничок? Пробовала когда-нибудь «стенобитку»? Это когда две женщины соприкасаются губами, а мужчина просовывает между ними свой длинный… — падшая расплылась в развратной улыбке и облизнулась, а собеседница была в пяти секундах от натурального взрыва. — Ни в коем случае!!! Не желаю даже слушать, понятно?! Закрыли тему! — Ну, как хочешь, моё дело — предложить. Вы действительно друг друга стоите, так хорошо смотритесь вместе… Вот ведь незадача-то, ох. — Что? — Мока удивилась вдруг огорчëнному вздоху. — Амано-сан, что-то произошло? — Да нет, за меня не переживай. На самом деле я беспокоюсь больше за тебя. — Юма встала с дивана и обошла Моку со спины, а затем наклонилась к её уху и сложила руки лодочкой на груди вампирши. — Уму непостижимо, что может с собой сотворить такая чувствительная девушка, если вдруг станется, что её любимого выгонят из школы или вовсе разорвут на части собственные сверстники, стоит общественности каким-то образом прознать, что в их ряды затесался засланный казачок, правда? И Мока поняла, к чему та клонит, а сердце у неё едва ли не буквально ушло в пятки. Что же до Амано, так она немного высунула язык и поводила кончиком девушке по щеке. — Ты уже и пахнешь им, м, м, м. Начнут расследование — и тебе тоже не поздоровится, Мока-тян, но тебя ведь не это волнует, что зрачки так сузились? Если влюбилась в человека, то не стоило ему отвечать взаимностью. Как там говорят бескрылые? «Если любишь — отпусти»? Чертовски верно! — Что тебе нужно? — произнесла она охрипшим от страха голосом и почувствовала, как ангелесса стала нежно гладить ей подбородок одной рукой, а второй — неспешно расстëгивать пуговицы рубашки. — В глобальном плане? Власть, могущество, высокое положение в «Григори», желательно, в качестве правой руки господина Азазеля или, на худой конец, Кокабиэля. Но, поскольку ничего из этого ты мне дать не в силах, то ограничусь парочкой тарифов на своё молчание. Во-первых, мне нужна информация о его глазах. Да-да, не стоит так удивляться, всем оперативникам выдают локаторы, чтобы не повести носом мимо потенциального союзника… или жертвы. Что это за Механизм, каковы особенности, пределы, история — всё и можно постепенно, чтобы не спалиться. — Предлагаешь мне доносить тебе на Акиру-кун? — Теперь ты в «Григори», красотка, и тебе доверена невероятно важная миссия! — А что будет с ним, если я разузнаю что-то? — Если он окажется полезен, то варианта два: либо присоединится к тебе в наших рядах, и вы заживёте счастливо и богато, либо я сама заберу у него реликт — заклинание для этого имеется, — а это всегда заканчивается смертью. Согласна? — Есть ведь второе условие? Ты назвала лишь одно. — Умница. — и брюнетка глубоко вдохнула ванильный запах её волос. — Второй тариф — твоё тело. У меня много вкусов, и большинство из них, что касаются женщин, ты с лихвой покрываешь. — Амано-сан, т-ты лесбиянка? — Я же говорила: «Все мы шлюхи», и я — из той самой породы, которой не важен пол, лишь бы было кайфово. Хочу, чтобы ты показала, как ублажаешь его своим язычком. Можешь называть меня сучкой или кем похуже, но я такая, какая есть. Знаешь, ангелов осталось сравнительно немного со времëн затухания пожара Великой Войны, и теперь, чтобы очерниться, недостаточно быть жиголом или даже серийным убийцей — только по-настоящему отбитых выгоняют из Эдема, и двое из таких маньяков — мои родаки. Нужно ли говорить, кого они воспитают в итоге из собственной дочери? — Т-ты не обязана это делать, Амано-сан. — взмолилась Мока, а Юма запустила руку ей под оголившийся лифчик и сдавила меж ногтей маленький розовый сосок. — Ещё бы меня заставляли делать такое, совсем с ума сошла?! — усмехнулась она и припала губами с мочки уха демоницы. — Я сама этого хочу, но простыми «ножницами» сыт не будешь, так что третье требование — его тело. Ты знаешь, я просила вежливо, максимально деликатно, но ты плюнула мне в душу, теперь буду харкать в твою. Отныне он — мой. Если я узнаю, что вы с ним делаете хоть что-то, что выходит за пределы «Привет/Пока», я переломаю ноги сначала тебе, а потом оторву ему член и заставлю тебя это пить. Уяснила? Условия предельно просты. И Мока кивнула. Она ничего из этого не хотела. Не хотела верить, что это вообще может происходить, и желала, чтобы это просто был какой-нибудь плохой сон, обычный ночной кошмар, но из вереницы сожалений девушку насильно вытянула сама Амано Юма, схватившая её за горло и потянувшая на себя, отчего лицо Акасии задралось вверх, а в следующее мгновение брюнетка беспардонно ворвалась в её рот собственным языком. Этот поцелуй был грубым, требующим, насильственным и совершенно не таким, как её всегда целовал Шимада. Она с превеликим нежеланием теперь пыталась разорвать эти путы, но падшая действительно была куда опытнее, а главное — физически сильнее, так что безнаказанно поила вампиршу своей слюной. Мока уже даже не рассчитывала снова свободно вздохнуть, и в голове пронеслась одинокая фатальная мысль, заставившая слëзы устремиться к ушам. «Акира-кун, умоляю… прости меня, но я не…». — Ни к чему извиняться, Мока-чан, ты ведь ничего не сделала. На самом деле, это я должен благодарить за столь возбуждающее зрелище. Спасибо за угощение. И девушки обратили взгляды правее, где на манер Юмы на спинку кушетки облокачивался кровавоокий брюнет, подпёрший голову рукой и ухмыляющийся. — Что ты здесь?!.. — но не успела Амано, резко разорвавшая насильственный поцелуй, даже толком возмутиться, как при взгляде в эти глаза у неё в ушах словно бы клацнуло лезвие меча в ножнах, и девушка сначала покачнулась, будто на спине или затылке у неё небрежно дëрнули рубильник, и под слова юноши «Отдохните немного, Амано-сан» зычно рухнула на пол. — Акира-кун, она… — Даже в такой ситуации ты беспокоишься за неё? — усмехнулся он и аккуратно взял на руки бесчувственное тело ангела. — Похоже, в нашей паре ты волнуешься за обоих, компенсируя мой пофигизм? Идеальный баланс. Мока не могла уразуметь, что он с ней сделал, но пока парень относил соседку в её комнату и укладывал на кровать, одно-единственное она всё же поняла и запечатлела в мозгу: он снова её спас. Не окажись его здесь, и тогда они бы оба были… — Не переживай, Мока-чан, я просто уложил Амано-сан спать. Она, видимо, переутомилась, вот и задремала прямо на ногах… Экая невидаль! — он счастливо усмехнулся, но затем его оборвал этот осуждающий и обеспокоенный взгляд вампирессы. — С ней всё в порядке. Я же говорил, что мои глаза многое умеют, правильно? Она придëт в себя. Надеюсь. — Акира-кун, как ты узнал, что я в беде? — Предчувствие. — Акира. — Я просто проходил мимо и решил заглянуть, а тут такооооое… — Шимада Акира! — воскликнула она… а парню даже не нужно было «всевидение», чтобы она вернула себе облик своей более зрелой «истинной» сущности. «Действительно, курочка-наседка». — Ладно, я использовал твою кровь не только для маскировки — теперь у меня доступ к твоим биоритмам и могу уловить сквозь свою тень, когда с тобой что-то не так, нежели привык тебя ощущать. — Ты поставил «Надзор»? И он подошëл к ней почти вплотную. — Извини, нужно было спросить, нудно всё расписывать тогда и оставить себя совсем без загадки. Не хочу, чтобы ты считала, что я тебе не доверяю, просто… — Ты за меня беспокоишься? — прошептала она, еле сдерживая себя от того, чтобы не обнять его до хруста костей. — Просто не хочу, чтобы тебя целовали другие парни или девушки, по крайней мере, без твоей на то воли. Я слышал, что у нелюдей в ходу «свободные отношения», и со своим уставом в чужой монастырь, конечно же, не лезут, но мне как-то не по себе… Всё же она не удержалась: Мока кинулась к нему и крепко обняла, вцепившись в спину чуть ли не до соприкосновения ногтей с кожей под пиджаком и рубашкой, и уткнулась лицом в шею. — …спасибо. Я испугалась, что Амано-сан… — Мы же не в проходной сëнен-манге с уклоном в романтику, чтобы здесь имело место быть такое клише, как шантаж в качестве отдельной арки или целой сквозной сюжетной линии? — Конечно нет. — она согласно кивнула и зарылась в него ещё больше. — Как бы тебе или мне ни угрожали, ты обязательно можешь сказать мне, что бы они там ни говорили, а я уж не подкачаю. Не уходи к злодею, просто чтобы защитить меня — мне защита не нужна. — Дурак. — Согласен. Ладно, раз уж пошла такая пьянка… — и он, к вящему ужасу Моки, подхватил её за колени так, что девчушка в итоге оказалась у того на руках. — А-акира-кун, что ты д-делаешь?! — Мне как-то совестно, что первой женщиной, которую взял на руки, была не моя милая «Мока-тян», хочу исправить. И они оба оказались на диване, где девушка снова была под парнем. — Что мы собираемся?.. — Если ты в настроении, то я завершу начатое Амано-сан и «надругаюсь» над тобой и над твоими чувствами. Я злодей, да, с добрым утром. — и он вцепился ей в шею страстным и издевательским поцелуем. — Я-я не в настроении! У-у меня голова болит и вообще… — Тогда останови меня. Ты позволила целовать себя другому человеку, ещё хуже — женщине! Ты хоть представляешь, что я чувствую?! — приговаривал он с нарочитой обидой, а сам стал стягивать с её бëдер трусики. — Хочу надругаться. — Дурень! Акира, ты дебил! И всё же она не отказала.*******
С тех пор, как произошëл этот неприятный инцидент между вампиром и ангелом, прошло уже три дня. Мока сильно беспокоилась за свою жестокую соседку по разным причинам: от сохранившейся опасности исполнить угрозы в качестве расплаты за неподчинение и заканчивая опасениями за само здоровье Юмы. Казалось бы, любой другой на её месте эту недо-шантажистку бы предпочёл добить, и дело с концом, но Акасия уже ненавидела саму себя за неспособность заставить ненавидеть кого-то другого. Даже в такой ситуации. Даже при таких обстоятельствах. Впрочем, что бы с ней не сделал Шимада в тот краткий миг, когда три появившихся в одном глазу томоэ слились в один завихрëнный вокруг зрачка узор и сразу же разъединились и пропали, Амано пришла в себя на следующее утро… И тут же бросилась к Моке, готовящей завтрак на них с Кли и даже на саму чернокрылую бестию, но не с кулаками и угрозами, а со слезами и отчаянием в глазах. Она искренне молила у девушки о прощении, словно бы ей хватило одного-единственного взгляда, чтобы прожить несколько дней в пытках… или в чëм похуже за авторством этого чудовища с божественными глазами. «Что он с ней сделал?» — в унисон про себя вопросили Акасия и Мэй-Лонг, но если первая — с беспокойством и распаляющимся желанием отругать парня при встрече, то вторая — чуть ли не с заставляющим кровь носом течь исследовательским возбуждением… Ан-нет, всë-таки заставившем. Этот вопрос вампирша не преминула задать юноше тем же днëм, но ответ или хотя бы намëк на него получила лишь сейчас, когда проскрежетал звонок на обеденный перерыв. Она уже поднялась со своего места с ремешком от сумки в руках, чтобы пригласить Акиру на обед и по уже устоявшейся традиции разделить с ним бенто, ведь с тех пор, как начали встречаться, она специально готовила на двоих и периодически меняла стиль, чтобы убедить парня, что чипсы — самая жалкая трата места в его желудке, находясь в отношениях с ней… Но так она и осталась на полусгибе от развернувшейся перед глазами панорамы: Куруно Куруму, голубовласый суккуб, вряд ли способная на нечто большее, кроме как строить глазки учителям за оценки — как её охарактеризовал «голос» в голове вампирши, — подошла к её Акире и, будучи изрядно смущëнной и со свëртком в руках, спросила у того, занят ли он на время перемены. При том, что об их с Акасией отношениях, к вящему неудовольствию последней, знала если не вся Академия и поток их года, то весь класс — уж точно. И всё же этой развратной искусительнице хватило наглости строить глазки Шимаде, а тот, в свою очередь, не ответил ей категорическим отказом, а общей неопределëнной фразой извинился перед одноклассницей «за прошлое», отчего дьяволица лишь сильнее раздухорилась и обхватила его плечо своими руками и выменем. Да, пожалуй, по-иному это было назвать сложно. «Я не верю. Не может быть так, что Амано-сан была права, и они правда…» — но тут же её внимание привлекли перешëптывания, но уже не говорящие о связи лже-вампира и суккуба за спиной у Акасии, а обсуждающие появление в дверях ученицы не из их класса. — П-прошу прощения. Не подскажите, Шимада-доно учится здесь? — это была Юма, сжимающая в руках свëрток с бенто… А поскольку сама она при своих соседках не готовила, Мока поняла, что эта чëрнопëрая сучка решила пообедать в компании её парня её же обедом. — «Шимада-доно»?! — этот выкрик принадлежал остальным парням в классе. Всем сразу, а за спиной Акасии мир словно бы треснул ветхим стеклом и рассыпался, когда поняла, что от по привычке безразличного, надменного или вовсе злорадного лица тëмного ангела не остались ничего, кроме вполне обыденного девичьего румянца и отведëнных в сторону смущëнных аметистовых глаз. — Только не говорите мне, пожалуйста… — Похоже, будто у этого Патинсона-на-минималках получилось охмурить не только нашу Акасию-сама или милашку Куруно-сан, но ещё и первую красотку из параллельного класса. — Это же просто какой-то пиз!.. — Кончаем его, ребята. Пожалуй, с последним из этих пересудов, сказанных бесчеловечно-спокойным голосом, вампиресса была согласна на все сто. — А. Ки. Ра. Кун.