BOA
<Scream>
Underneath a setting sun Something wicked your way comes. Who am I? Just a dream, sent to take you, Shake you, make you scream. Try to see, there behind my eyes, Be in me, ah, you're hypnotized. Such a moon! Rare, we shouldn't waste, Very soon, ah, I'll have a taste. Should I let you awaken? I can't resist! Look around you, you're forsaken… You scream, but there's nobody to hear, It doesn't matter, It's only you and me and all of your fears… So scream!
A Halloween serenade, illusions shattered, Wait 'till you're really afraid,
You're gonna, ah-ah!
*******
— Л-луксурия-сенсей… Н-не надо… — молилась Асия, едва ли не задыхаясь от ощущения тонких пальцев на своей талии и копчике. — Какая-то зазнавшаяся пигалица решила срывать мне уроки высказыванием своих тупых мнений? Ты знаешь, что по правилам Академии я в таком случае имею право проводить с такими смутьянами воспитательные беседы. Для тебя я, пожалуй, организую урок сексуального воспитания. — и женщина прильнула алыми губами к её, отчего блондинка широко раскрыла изумрудные глаза. Она не знала, почему вдруг решила задержаться после занятий, чтобы наедине переговорить с учительницей, ведь в её духе было бы просто стерпеть грубые слова и уйти с Кохаку-сан, но с момента начала занятия, когда демонесса высказала своё крамольное мнение о ней и о её религии прямо девушке в лицо, и до сего всё для неё было как в тумане. Словно бы её одурманили… Вернее сказать, одурманила. Теперь, став мягкой тряпичной марионеткой в руках той, кому не может сопротивляться ни физически, из-за различий между простым человеком и монстром, ни ментально по вине этого сатанинского ведьмовства, которым её околдовала Луксурия, девушка проклинала свою собственную неосмотрительность и наивность. И лишь сейчас, когда колени дрожат, по бëдрам струится какая-то нелепая и непристойная влага, а их языки сплелись в греховном танце, разуму пришла ясность, что на самом деле означает эта фамилия. Но размышлять о банальности Ардженто сейчас уже не могла, потому что с каждым глотком сладкой слюны, которые её заставляли делать движения искусительницы, в голове с частотой биения сердца возникали всё более и более похабные и развратные образы. Это были не её мысли и уж тем более не воспоминания или опыт… Откуда, ведь она никогда не была свидетелем, как в огромном зале средневекового замка разворачивается натуральная оргия, зачинщица которой сидит вон там, на княжьем престоле, и скучающе терпит, как ополоумевший тучный дворянин или даже сам монарх старательно вылизывает ей стопу? — Признаюсь, мне уже много лет не доводилось испробовать настолько невинного запаха. — проговорила лилим, наконец разорвав поцелуй. — Благочестивых девиц твоего возраста с каждым веком всё меньше, а такое высокое содержание стэгмы… Недостаточно даже для двукрылого падшего ангела, но слишком много для человека. Не знаю, что там задумали Микогами с Азазелем, принимая к нам «по обмену» священнослужителей, но стоит их обоих потом отблагодарить, раз уж выпала возможность растлить столь целомудренную душу. При взгляде на эту дьявольскую улыбку, на мгновение разрезанную скользнувшим по губам кончиком языка, у Асии чуть ли не душа в пятки ушла. — П-почему мне так?.. — «Хорошо»? «Жарко»? Это особенность организма дьяволов, прошедших генетическую модификацию под патронажем первого Владыки Асмодея по созданию солдат-коммандос для выполнения, хм, «специфических» операций: любые наши выделения от пота до эякулята в зависимости от концентрации могут использоваться в качестве анестетика, «сыворотки правды» или размягчающего мозги афродизиака. Полезная функция, чтобы выуживать информацию из военнопленных, внедряться во вражеские ряды, поднимать «боевой дух» собственным бойцам или поощрять офицеров за свершения, не правда ли? Женщина отпустила свою ученицу, и та облокотилась о кафедру, еле держась на ногах. Как и сказала дьяволица, всё тело ощущало какое-то сверхъестественное возбуждение и покалывание, а рука сама потянулась к уже насквозь промокшей ткани некогда белого, но теперь уже прозрачного исподния. — Это называется «мастурбацией», мисс Ардженто. Этим занимаются достигшие полового созревания индивиды, когда у тех нет доступа к партнёру или опыта в сексуальном плане. — Й-я не… — Откровенно говоря, мне плевать, что человек забыл в Академии Ëкай, это мало на что объективно повлияет, но важен сам факт. Спать с собственными студентами — не педагогично, я не спорю… Но только если они — противоположного пола. Тебе стоило сдержать свой религиозный пыл и принять за данность, что в Тëмном Мире мы, верующие, находимся в меньшинстве, к какой бы религии ни принадлежали. — Очень познавательно, учитель~ — послышалось откуда-то слева, и женщина лëгким пасом руки создала шестигранный экран текучей чëрно-фиолетовой тьмы, поглотившей нацеленное ей прямо в голову копьë, состоящее из малиновой плазмы. — Тц. Развоплотив барьер, демоница увидела в дверях аудитории брюнетку с нахмуренными аметистовыми глазами. Её рука была опущена, словно бы именно она совершила бросок. — Чем могу быть полезна, мисс Амано? — «Сексуальное воспитание» — не та дисциплина, что входит в список академических, разве не так? — Это факультатив. — Тогда, как её опекун, я имею право возразить и отгородить свою подопечную от необязательных занятий. — ухмыльнулась она не то со злостью, не то со злорадством. — Отдайте Асию, живо, и тогда дирекция не узнает, что вы пудрите студентам мозги и склоняете к разврату. — Называешься её опекуном, хотя сама, — Луксурия глубоко втянула воздух носом. — Такая же девственница, как и она? — Чт?!.. — Ты пахнешь, будто пытаешься казаться опытной в этом плане, но на самом деле не познала ни мужчины, ни женщины, ни даже игрушки — только собственные пальцы, да карандашик… И снова в её сторону устремилась световая пика, но на этот раз Луксурия схватила лезвие голой рукой, отчего то покрылось коркой чёрного инея, пока в итоге не превратилось в изваяние из обсидианового стекла и не оказалось разбито на крошечные осколки небольшим сжимающим усилием пальцев. Сателлина от подобного просто тряхнула ладонью, а Рейналь остолбенела. «Неужели она настолько сильна, что?..» — Тебя я тоже обучу много чему, раз уж заглянула. Вы, девочки, прямо чувствуете настроение и… — Прошу прощения, Луксурия-сенсей, наверное, это высказывание ко мне не относится? Я всегда появляюсь не вовремя. — и падшая вздрогнула от появившегося рядом с ней брюнета с небесно-голубыми глазами. — Шимада Акира?! О-откуда ты здесь? — Вспомнил, что забыл учебник на парте, а что такое, Амано-сан? — А их всё больше и больше… — меланхолично протянула женщина при взгляде на этот цирк, и у неё уже как-то даже пропало то задорное желание, которое породила возможность отвратить от Света одну потерянную овечку — теперь просто хотелось покоя, и чтобы они все отсюда свалили. Тем не менее, с появлением этого индивида нечто изменилось, и Сателлина резко раскрыла один не закрытый чёлкой рубиновый глаз, тут же дав ему вспыхнуть пронзительным лиловым заревом. Юноша на это никак не отреагировал, а вот ангел рухнула на пол и задрожала, будто бы в агонии. — Ч-что это? — ужаснулась Юма жуткому жару внизу живота и тому, что руки к этому месту потянулись сами собой, без её на то воли. — Это мой «Шарм», мисс Амано. Полежите, может, полегчает, но лучше будет не сопротивляться возникшему вожделению, иначе пламя перестанет согревать и начнёт обжигать. — Ох, а меня не задело? — удивился парень, став подозрительно охлопывать свой торс, на что женщина сложила руки на груди, даже не обратив внимания, что у экс-монахини рядом также поджались колени, и теперь обе студентки походили на червей под проливным дождём. — Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять, кого можно вывести из игры столь простым фокусом, а против кого использовать это — нецелесообразно. Шимада Акира, правильно? — она двинула бровью. — От тебя я не чувствую того же запаха феромонов, которыми пестрила эта аудитория с момента моего здесь появления, я тебя не привлекаю? — Вы очень красивы, «Похоть»-сенсей. Приятно, что такая женщина оценила, с какой тщательностью я моюсь… И немного жутковато, если честно. — Акира показушно вздрогнул и достал одну руку из кармана. — Судя по тому, что в твоей ауре и запахе присутствует довольно-таки густая примесь чужих выделений, которые возникают либо при прямом пожирании чужой души или жизненной энергии, либо при длительном сексуальном контакте с хорошо совместимым «донором», то ты не асексуален… Хорошая сопротивляемость для человека, остаётся только аплодировать. — Это просто выдержка, не хочу изменять своей девушке, тем более без её прямого разрешения. Тем более с учителем. За такое и из школы выгнать могут, а ведь тут так интересно! — У меня нет желания учить своей профильной, как суккуба, дисциплине того, кто в ней уже достаточно освоился, чтобы быть в состоянии держать себя в узде передо мной, так что, если не против, не мог бы ты удалиться? — И оставить своих однокурсниц в беде? Я, может, и выгляжу, как отщепенец с окраины, но когда при мне творится беспредел, мне уже становится не по себе. Ай рефьюз ё оффер. Хоть и с затуманенным этой шлюхой сознанием, но падшая прекрасно слышала через дымку дурмана эти слова и просто не могла поверить своим ушам. Чтобы он за неё заступился? После всего, что она сделала? Быть может, он и мог польститься на невинную и такую уютную Ардженто, но брюнет ведь прямо сейчас вышел вперëд, как бы отгородив Рейналь от Луксурии, разве нет? — Судя по испарениям, которые эта малышка стала испускать с момента твоего здесь появления, она многое к тебе испытывает: злобу, страх, опасение, но определëнно имеется и какое-то подавляемое возбуждение, желание, заставившее её сегодня сесть на занятии так близко к тебе, даже несмотря на прежние эмоции. К чему бы это? — У Амано-сан просто прихватило живот, а она брезгует пользоваться школьными туалетами, а не в общежитии, вот и страдает? — …у-ублюдок. — послышалось сзади сдавленное шипение, отчего парень лишь усмехнулся и сдвинулся ещё чуть правее, чтобы плотнее укрыть девушку от взора древней демонессы. — Луксурия-сенсей, я не уйду — разве что с ними на руках, чтобы сопроводить в медпункт, если сами ходить не в силах. Можете мне помочь, если хотите, — и Шимада помрачнел. — Но на пути моëм не стойте. — А ты редкостный нагл… — было хотела она его осудить, как поняла, что нечто перехватило контроль над её собственным телом, по крайней мере, над мышцами и суставами. Взглянув вниз, лилим увидела, как их с Шимадой тени неестественно помутнели и соединились канатом не шире указательного пальца. — Знакомая техника. Стало быть, очередной носитель этих глаз. — проворчала женщина при взгляде в побагровевшие радужки с тремя запятыми вокруг каждого зрачка. — Микогами решил меня подраконить на старости лет? Хоть и был спокоен, что его «Кагеманэ» достигло цели, сковав преподавательницу, но затем Акира удивился, когда стал будто бы тонуть в собственной же тени. С Луксурией происходило точно то же самое, а судя по лёгкой улыбке — данная теневая техника принадлежала уже ей, и вскоре от них в аудитории не осталось даже пятнышка. Лишь сдавленные стоны давших волю рукам Ардженто и Амано не позволили тишине заявить свои права на это место. А Шимада чувствовал, что увяз. Предполагалось, что своей тенью он свяжет ещё до конца не оформившегося оппонента в лице розововласой лилим — потому что конкретно ему она предъявить ничего не хотела в отличие от падшей и лже-падшей, — но было похоже, что использовать эта способность против такого демона было неразумно, ибо теперь он оказался в совершенно тëмной и вязком, как дëготь, мире. «Что ж, буду знать. Теперь бы выбраться отсюда…» — подумал парень, а затем ощутил, как нечто одновременно осязаемое и невесомое обдало его со спины. С опаской обернувшись, юноша увидел её, единственную живую душу здесь, помимо него самого: это была высокая и стройная женщина, облачëнная в облегающее шëлковое платье с вырезом от шеи почти до самого паха. Длинные поседевшие волосы оказались собраны в пучëк на затылке, сквозь мертвенно-бледную кожу просвечивали почерневшие вены и артерии, прекрасно дополняя такие же потемневшие губы, ногти и склепы глаз, посреди которых пылали огоньки Преисподней. Хоть и выглядела она более похожей на какую-нибудь древнюю ведьму, давным-давно утратившую человеческую составляющую в жутких ритуалах, нежели на демона желаний и сладострастных снов, но все отличия от человека мистическим образом складывались в куда более привлекательную композицию, нежели при своëм «Маскараде», потому что кожа её выглядела столь гладкой, шелковистой и манящей, что, пожалуй, на пару со взглядом карминовых зрачков была единственным источником света в устланном темнотой пространстве. — Все невыразимо красивые женщины с малиновыми волосами могут прибавлять в возрасте и менять их цвет на серебристый по щелчку пальцев? — Ты не особо-то удивлëн, взглянув на лилим в истинном обличье, Шимада Акира. — сейчас её голос звучал несколько ниже, чем ранее, но не грубее, а более томно, хотя складывалась впечатление, что это было не сознательное кокетство, а физиологическая особенность гланд. — Я вижу вас в таком качестве с тех пор, как стали спорить с Ардженто-сан о религии. Оно вам больше подходит, если интересно моë мнение… — Верно, я и забыла, на что в действительности способны носители «Ока Ушедшего Бога». С тебя станется обращать чужой «Маскарад» в простое кривляние, но, как бы то ни было, та моя личина — производственная необходимость. — дьяволица сложила руки под немного прибавившей в объëме грудью. — Со временем и при условии «сбалансированного питания» суккубы становятся способны манипулировать собственной генной и духовной структурой куда активнее и деликатнее, нежели просто изменять длину ногтей или разравнивать морщины, и перед нами возникает перспектива реактивной эволюции в нечто большее, нежели когда-то запроектировал даже наш предводитель, ныне почивший Владыка Асмодей. Как лилим, «Дочь Похоти», я не могу проявлять свою настоящую натуру во внешнем мире, ведь в противном случае моя аура даже без моего намерения прокатится по всему домену Академии, и учебный процесс обратится обычной оргией обезумевших от страсти школьников и учителей со всем, что движется и даже не движется. — Ужасающая способность, Луксурия-сенсей. — Акира фальшиво вздрогнул, но в добром выражении лица не поменялся. — Спасибо вам огромное, что ничего подобного до сих пор не произошло. И, к тому же, вы так всё доступно объясняете, что становится очень жаль, что на сегодняшнем занятии было не также. — Каковы бы ни были мои замашки в дополнение к особенностям моей природы, я всё же педагог… Хоть и уже знатно подустала. Пожалуй, стоит взять отпуск или вовсе уйти на пенсию. — А вас не удивляет, что на меня ваши способности не распространяются, хотя я, как вы сказали, обычный человек? — «Идзанами: Гакидо», верно? — женщина двинула бровью, а парень приподнял обе. — Мне доводилось взаимодействовать с тем, кто активно практиковал такую технику, в особенности — против меня, и помнится, что даже без изменившегося узора можно использовать её рудимент в форме пассивного конвертирования окружающей мистической энергии в свою. То влияние ауры лилим, которое любого другого превратило бы в сексуального маньяка-насильника, ты используешь, чтобы прямо сейчас насыщать свой источник в преддверие предстоящей схватки со мной. — Вы читаете меня, как открытую книгу, Луксурия-сенсей. — Я перетрахала столько мужчин и женщин, сколько ты за свою жизнь не покроешь, даже если каждую ночь будешь засыпать с пятью новыми партнëршами. Долголетие заставляет набираться опыта, полезного и не очень. И парень захлопал в ладоши, чем заставил её слегка нахмуриться. — Я так рад, что нам преподаëт такая опытная женщина! Тогда, может, отпустите меня? — Не раньше, чем научу правилам общения со старшими. Я и до этого сказала, что имею определённый стаж, так не лучше ли было просто отвернуться и уйти, посчитав, что кому-то, вроде меня, лучше знать, что делать с двумя надменными целками, вроде них? Или ты хочешь присоединиться и ассистировать мне в сегодняшнем факультативе, Шимада-кун? — Я их даже не знаю. — Тогда зачем? Твой предшественник определëнно бы не стал вмешиваться и просто… — и здесь Сателлина замерла при виде завихрившегося узора вокруг его зрачков и уголков губ, изогнувшихся более в жестокой улыбке, нежели доброй, как до этого. — Простите, сенсей, но я — вовсе не кто-либо из них. Никогда ими не был и не стану. Вы этого ещё не уяснили из моих прежних действий и слов? Зарево адского пламени, бушующее во взгляде этого юноши и улыбке, заставило суккуба бессознательно отступить на пару шагов… А затем и самой ухмыльнуться, будто бы увидела старого друга или кого-то более близкого, кто ушëл давным-давно. Женщина оторвала одну руку от локтя другой и сделала пас, после чего Акира увидел, как вокруг них тьма в каких-то местах словно разжижается, чтобы в других сгуститься и обрести напоминающую дикого зверя форму. — Стало быть, миром решить не получится? — Хоть и говоришь, что не похож на него, но именно его огнём горят твои сердце и душа. С таким грубияном бесполезно вести переговоры: либо подчиняешься ему, либо обращаешься в пепел под его взглядом. — За такое сравнение, сенсей, я вас зажарю. — По такому случаю мне, наверное, надобно одеться в свой лучший кружевной пеньюар? — Только если на собственные поминки. — он сложил руки перед лицом, чтобы скрюченные указательный, большой и средний пальцы правой образовали подобие духового монка. — «Кагуцучи: Гока Меккяку». — Хорошее нижнее бельë будет актуально везде и всегда, милый. — задорно двинула плечами дьяволица, а про себя удивилась, что он решил использовать против неё настолько масштабную и разрушительную технику, что в мгновение ока обратила пространство между ними буквальным морем пламени. Сателлина создала перед собой барьер из чëрно-лилового сумрака достаточно широкий и крепкий, чтобы тот не только защитил её от огненного цунами, исторгнутого юношей, но и не дал пламени залиться за свои края, хотя легион теневых кошмаров редел прямо на глазах: Шимада словно бы и не ставил себе целью проплавить демоническое защитное заклинание, потому как вполне свободно обращал ту тонкую плазменную струю, что лишь на отдалении раскладывалась расширяющимся потоком напалма, против заходящих ему за спину и с боков чудовищ. Он ловко уворачивался от их когтей, клыков и щупалец, и любой, кто оказывался к брюнету лицом к лицу, тут же был рассечëн и испепелён нитью солнечного протуберанца, а те, кто избежал этой судьбы, уже утонули в адской реке. Почувствовав, что напор с его стороны ослаб, лилим рассеяла барьер… И тут же ошалела при виде того, как весь этот сумрачный мир оказался заполнен огнëм, будто бы они вдвоём перенеслись в нижние слои атмосферы звезды Солнечной системы. Акира уже не обращал внимание на свою противницу и просто подставил ей спину, пока увлечëнно испепелял её миньонов вместе с еë же собственной тенью. Но Луксурия даже не подумала воспользоваться этой возможностью. Не могла, потому что в данный момент, глядя на его спину, женщина оказалась будто бы не здесь и не сейчас: она сидела на коленях в опаленной одежде, избитая и растерянная, пока деревянные полы, стены, потолок и мебель этого зала пожирал огонь, выдыхаемый высоким мужчиной с длинными и колючими волосами, одетым в пластинчатый восточный доспех. Она слышала их крики — своих братьев и сестёр, посланных вместе с ней для устранения могучего воина из числа людей, дабы тот не стал союзником Небесного Воинства в борьбе с Преисподней или не обратился против всей Библии. Она чуяла запах их палёной плоти, слышала трещание обращающихся в пыль костей, видела их стремительно истончающиеся и стирающиеся чëрные силуэты в пламенеющем вихре. И видела его. Закончив испепелять дьяволов, как муравьëв, мужчина выпрямился и, к ужасу юной и побитой седовласой девушки с перебитыми крыльями, удостоил ту презрительного взгляда алого глаза с тремя чëрными запятыми вокруг зрачка через плечо. — Кажется, маленький бес говорил, что пришëл за моей головой? Уже передумала, или мне налить тебе чаю для вдохновения? И она вернулась в сознание. Ощущение молодого девичьего тела обратилось тяжестью прожитых столетий, и более не было ни вкуса праха товарищей на губах, ни деревянного дворца — лишь мир, объятый пожаром, посреди которого стоял темноволосый поджигатель. Он закончил исполнение своей техники и уже было хотел обернуться к преподавательнице, как ощутил на своëм животе её ладони, а спину объяло приятное тепло и мягкость пышной груди демонессы. — Луксурия-сенсей, вы передумали сражаться? — довольно протянул кровавоокий юноша от осознания её нежных объятий и прикосновения тонких чëрных губ к своей шее. — Глупец, если ты сожжëшь мою тень, пока сам находишься в ней, то погибнешь за компанию со мной. Я дам тебе спастись, Шимада Акира, но лишь на этот раз и лишь с условием, что больше не станешь мешаться под ногами. Я тебе не по силам. Она скромно улыбнулась ощущению собственной власти над парнем сейчас и близости между ними… И тут же опешила, когда картина пылающих сумерек поплыла завихряющимся искажением, ведь они оба оказались посреди воронки, эпицентром которой был левый зрачок Акиры. — Я никогда не предлагаю свою капитуляцию, учитель. Я требую её с других. Они снова появились посреди аудитории, но если Шимада спокойно коснулся пола, развернувшись будто бы сам из себя, то лилим пала на четвереньки, не забыв при этом вернуть себе человеческую форму розововласой красавицы лишь немногим за тридцать. И сразу же ей в нос ударил сладкий мускус двух девочек, занимающихся рукоблудием напротив друг друга, даже чуть ли не друг с другом. — Почему бы тебе просто было не заключить меня в одну из иллюзий «Цукиёми», и дело с концом? — «Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять, кого можно вывести из игры столь простым фокусом, а против кого использовать это — нецелесообразно», правда? — Тц, каждый из вас — просто жалкий подражатель, ничего более весомого. Ладно, меня уже всё это порядком заколебало, — произнесла она чванливо, отряхивая колени от пыли. — Выметайтесь отсюда. Все втроëм. — Как вернуть их в чувство? — Можешь просто ненадолго усыпить, в этот раз я вложила в «Шарм» совсем ничего демонической энергии. Как уже сказала, я всё же преподаватель, и у меня в планах не стоит сводить с ума собственных учеников — просто немного вправить мозги, чтобы не были такими надоедливыми пëздами и самонадеянными уëбками… — женщина скучающим взглядом посмотрела на до предела счастливо лыбящегося пацана. — Впрочем, над последним предстоит ещё работать и работать. Просто используй на них какую-нибудь деморализующую технику. — Амано-сан, поспите немного. — с этими словами он встал рядом с падшей на колено и заглянул ей в помутневшие от дьявольского дурмана блаженные глаза, отчего девушка тут же вздрогнула и обмякла, рухнув ему в руки. — А ты умеешь находить подход к сверстницам, Шимада-кун. — Конечно, я ведь такой душка. Парень взял брюнетку на руки и исчез в завихрении «Камуи», а через четверть минуты появился снова, чтобы оказать помощь и зеленоглазой девочке, которой с виду было куда хуже — или лучше, — нежели её «опекунше». — С мисс Ардженто может возникнуть проблема. Я изрядно напоила её своей слюной с феромонами — основная причина конкретно её помешательства в этом, а не в гипнозе, и от усыпления ей станет только хуже. Когда проснëтся — не сможет сопротивляться зову собственного нутра и, если рядом не окажется мужчины или женщины, то будет в беспамятстве мастурбировать до полного обезвоживания организма или кровотечения из гениталий. — А у вас нет антидота? — он также заглянул той в глаза и лишил сознания, но даже когда взял на руки, то через соприкосновение пальцев с коленями и спиной почувствовал этот обжигающий жар и дрожь румяной девичьей кожи. — Он не нужен. От отравления выделениями суккуба прекрасно помогает обычный секс: моя слюна выйдет при помощи потоотделения и куда быстрее, нежели при самоудовлетворении, что организм не успеет пересохнуть, прежде чем вернуться в норму. — И как же вы собирались дать им оправиться от своего «факультатива», если вы сами суккуб и кроме выделений у вас ничего нет? — осуждающе проговорил он, а сам аккуратно уложил Асию на стол переднего и самого нижнего ряда. — Ну… я могла бы придать своей тени форму тентаклей и отхентаить обеих до потери пульса — это тоже помогло бы. — Это, конечно, чрезмерно возбуждающее зрелище, но как-то чересчур. — Тогда сам помоги ей. Думаю, попросить подсобить какого-нибудь тролля — не вариант, под ним она буквально разойдётся по швам, а остаёшься здесь только ты. Не сомневаюсь, обычная человеческая девочка была бы не против вступить в связь с таким же мальчиком, когда в этой Академии вы — единственные «Хомо Сапиенс», да и ты фактически спас её из моих цепких когтей, а можешь спасти и от настолько нелепой смерти. — Хорошая попытка, учитель, только вот сдаётся мне, что в таком случае я тоже подпаду под действие этой интоксикации через уже её слюну. — он расстегнул несколько верхних пуговиц как на её пиджаке, так и на рубашке, возложил правую ладонь на солнечное сплетение, а левую — на пылающий лоб, и прикрыл глаза. — Иного способа нет. — Посмотрим. «Идзанаги: Шикацу Сайсэй». — и от пальцев Акиры по телу девушки разошлись зелёные линии-микросхемы, просвечивающие даже сквозь плотную ткань пиджака и юбки. Понадобилось какое-то время, чтобы эти «вены» расползлись до самых пальцев ног, но всё же это начало работать, и с уголков чуть приоткрытого рта блондинки потекли тонкие бело-розовые струйки, а на лице стали проступать капельки пота того же цвета. По мере того, как происходила эта детоксикация, цвет лица и температура тела приходили в норму, сбитое аритмичное дыхание выровнялось, а когда зеленоватое пламя иссякло, Шимада убрал с неё руки и облокотился копчиком о край стола. Было видно, что это отняло у него определённые силы, но лилим, заметившая такие перемены в уверенной стойке парня, появившуюся отдышку и измождённость, так себе желание взять их обоих силой и не вернула. Не то было уже настроение. — Вы представляете, хах, какой это косяк, Луксурия-сенсей? — Что, меня теперь уволят и посадят за попытку изнасилования собственных учеников, потому что одному из них, единственному в целом свете, это не понравилось и тот на меня донёс? — со скепсисом произнесла она и наткнулась на его хитрую улыбку. — Для увольнения у вас, я думаю, предостаточно педагогического опыта и авторитета, чтобы отвертеться… Только вот они вряд ли уберегут вас от разделения судьбы Некономэ-сенсей, не так ли? Микогами-сенсей мне показался решительным человеком, а вам? Женщине потребовалось немного времени, чтобы вспомнить, как на следующее утро после вступительной церемонии шла по коридору на втором этаже головного корпуса и увидела рядом со входом в аудиторию «205», являющуюся классной комнатой для группы Шимады, ту самую пшеничноволосую смутьянку, что сидела на коленях и с поставленным на макушку ведром холодной воды: Некономэ Шизука тихо рыдала и причитала, что «директор — злюка», а у самой на шее висела табличка «Бака-неко». От воспоминания об этом стало смешно, особенно смешно было, когда одна старая рыжая ведьма из медпункта пояснила своей давней сопернице о проступке их младшей коллеги, мол, последняя на радостях решила выведать у учеников, чем они дышат и что скрывается под их маскировкой, а директор об этом от кого-то из студентов узнал и вызвал прямоходящую кошку к себе на ковёр… А теперь не весело стало от догадки, что тем самым доносчиком был темноволосый пездюк перед ней. — Это подло. — Вот это — подло. — парень обвёл свою однокурсницу раскрытой ладонью, затем потёр выпрямленным пальцем под носом. — И что ты хочешь за своё молчание? Говорят, перед моим минетом не смог бы устоять даже архангел Михаил, чтобы не пасть во Тьму. — Поверю им на слово, но у меня уже есть та, с кем мы таким промышляем и в шею, и снизу. Попросите прощения у Амано-сан и Ардженто-сан при следующей встрече, пообещайте их и «Шармом» больше не трогать, а ещё… Можете отнести её в её комнату? В женское общежитие мне путь заказан, да и не знаю я, где она там живёт. — А насчёт падшей, значит, знаешь? — она приподняла бровь. — А насчёт падшей, значит, знаю. — он скопировал её движение. — Я не очень хорош в целительстве, это выматывает сильнее простого мордобоя, да и за сегодня я вдоволь набегался, напрыгался и даже успел получить по шее от любимой, которая теперь со мной не заговорит до следующей недели, наверное. Полагаюсь на вас, Луксурия-сенсей. С этими словами он поднялась вверх по рядам, чтобы действительно забрать свой учебник, оставленный на стуле, а затем побрёл прочь вялой походкой. — Обломщик, такую схему испортил, эх. — тем не менее, обречённо вздохнула демоница, уже когда он скрылся из виду, и посмотрела на лежавшую рядом ученицу. Это определённо был соблазн: такая хрупкая женственная фигурка, такие блестящие длинные волосы, будто нити из чистого золота, такое красивое и молодое личико, что без этого греховного румянца казалось ещё более привлекательным, и такая чистая светлая аура, испортить которую в глазах высшего дьявола не смог даже маскировочный кокон из этой уродливой безделушки у неё на шее. Сателлина наклонилась к губам девочки, обдав их жарким вожделеющим вздохом, и понимала, что теперь ей уже не помешают… Но просто легонько поцеловала влажный от пота лоб измождённой ученицы и смахнула спутавшуюся светлую прядь с мягкой и тёплой щеки. — Слишком много пустых разговоров, бессмысленного беспокойства и боли о чём-то настолько несущественном, как вера в божеств, милая. Демонесса выпрямилась и запустила пальцы себе под воротник, отчего там зашуршало нечто металлическое. Она нащупала сначала перевёрнутый крест на одной цепочке, затем вытянутую ортодоксальную гексаграмму по соседству, ещё чуть выше висел схожий очертаниями с двумя пожирающими друг друга змеями символ «Церкви Ненависти», но из всего этого в итоге в ладони оказался один-единственный железный медальон: три сцепленных между собой в кольцо магатамы. Ей не хотелось лишаться этой вещи, не хотелось отпускать из рук сей заманчивый узор, но в какой-то момент в голову пришла мысль, что ничего особенного в этой жестянке уже давным-давно нет… Тем более, когда ещё две такие лежали у неё дома на всякий случай. Сняв амулет, Луксурия аккуратно надела тот на Ардженто, защёлкнув на её шее защёлку, после чего застегнула пуговицы одежды и положила ладонь на то самое место, где к белой коже прикасались томоэ. — Хорошенько запомни кое-что, родная: настоящие Боги не сидят на Небесах. Они ходят по земле, вершат историю своим упрямством, любовью и глупостью… И спасают сказочных белокурых принцесс, вроде нас с тобою, от старых и жестоких демонов.*******
Ишигами Хитоми была несчастной женщиной, хоть и сама в том никому никогда не призналась бы, даже самой себе. На самом деле, это определение подходило любому, кто вёл свой род от чудовищ, что изначально чудовищами не являлись. В каждой легенде всегда имеется доля правды, а правда в этой такова, что когда-то давно, в Древней Греции, жречество и изложение Божьей воли было под силу лишь колдунам и ворожеям. Одной из таких была молодая и прекрасная ликом девушка, что никогда не кичилась своей красотой и колдовской силой, скрывая их за одеждой и словом. Она жила простой жизнью и радовалась простым вещам, желая и своим дорогим сёстрам и прихожанам того же… Но даже такая душа не сумела укрыться ото зла, поглотившего те времена. Поговаривают, что один из старших божеств положил на неё глаз и захотел овладеть столь прекрасным цветком, другие молвят, будто даже отважным и справедливым небожительницам не чужды зависть и страсть к собственным жрицам, но как бы красочно не плелась паутинка, центр её всегда остаётся един: обесчещенная, потерянная, оставленная всеми, кому и в кого верила, она оказалась поглощена гневом и ненавистью, сравниться с которыми не смогли бы даже Титаны. Позволив прогнить тому зерну, что лежит в сердце и разуме любого человека, заставив его почернеть и обуглиться, она обратилась чудовищем, судьбой которого стало вечное одиночество, ведь куда бы не ступала босая нога преданной всеми жрицы — умирало само время, обращая жизнь и смерть в камень, где бы не появлялась она — та сила и тот кошмар шли за ней. И было так до тех пор, пока на остров, который бестия облюбовала своим домом, не явился смертный герой, дабы окончить страдания монстра… Что уже давным-давно упокоился в земле. То была не кара Небесная, но сила человеческая, ведь однажды к изгнаннице пришёл мужчина, единственный во всём мире, над которым та была не властна. Ни царь и ни Бог, ни воин и ни мудрец, а обычный купец из дальних земель, падкий на диковинки и чудеса. Он полюбил её, отринув истории о бесчисленных жизнях, отнятых её глазами. Он принял её, хотя прекрасно знал, что быть им вместе не суждено, и дал ей то, чего ей не дали возможности выбрать — семью. Пришедший за её головой герой не получил ничего, но лишь в смирении возложил свой меч на могилу одного смелого купца и одной прекрасной жрицы, возведённой их детьми и детьми их детей. С тех пор минуло много лет, магическая сила того зерна развилась в нечто большее или меньшее, обратившись проклятием. Была ли на то воля всё таких же завистливых и мелочных небожителей или же злая, чёрная порча, но женщины того рода более не видели себя в отражении, и волосы их росли ядовитыми змеями, обращающими в камень любого, по чьим венам бритвенные клыки пускали отраву. Всего лишь блеклая тень былых легенд и загадок, но тем, кто был рождён под нею, от того было нисколько не легче. Ещё когда была девочкой, маленькой змеевласой горгоной, она не могла похвастаться ни умом, ни внешностью, ни богатством — обычная невзрачная девчушка, не нашедшая для себя никого ближе, нежели учитель искусствознания, оценивший её художественные и музыкальные знания и умения. И с ним она была счастлива. Выпустившись из Академии, чьим курсом было научить нелюдей сосуществованию с людьми, идеальной маскировке под них, юная Ишигами призналась своему учителю в самых тëплых чувствах, и тот ответил взаимностью. — Никогда не слушай, что тебе говорят те, кто просто хочет унизить или ранить других, Хитоми-чан. Художник должен творить и использовать критику лишь в качестве ступеньки, но никогда не останавливаться. — Учитель… Его улыбка хоть и была скромна, но стала она самым прекрасным, что девушка когда-либо видела в своей тëмной и тусклой жизни, и нечто в ней тогда щëлкнуло. Это была идея, виденье новой картины, желание воплотить его слова в реальность, чтобы в этом бренном и грязном мире появилось нечто столь же прекрасное… Но что может быть величественнее уже достигнутого идеала? Лишь он сам, увековеченный в истории. Его улыбка не утратила своей красоты, даже когда кожа обратилась камнем, а смертность — безмолвной вечностью, но лишь когда по лицу недвижимой статуи потекли белые горькие слёзы, девушка поняла, что натворила. Это было безумие, завладевшее разумом столь же быстро, сколь пламя пожирает сухую осеннюю листву, и её плач услышали бы даже Боги, некогда проклявшие весь её род. С тех пор Ишигами Хитоми не плакала. Она не видела смысла ни в чём, кроме живописи и ваянии скульптур, пытаясь достичь той же красоты, которую некогда своими же руками и загубила, и в погоне за этой неосуществимой мечтой горгона оставляла за собой след из великих работ. Ни одна из них не удовлетворяла её вкусов, но она позволяла наблюдать за ними другим, чей вкус, очевидно, был лишь показухой. Этот путь в конечном итоге привёл её сюда, откуда её трагедии под названием «жизнь» было суждено начаться — в Академию Ёкай. Здесь было много прекрасных юных демонов и нелюдей, при взгляде на улыбки и слёзы которых в ней нечто разожглось. Это было… то самое безумие, что когда-то пожрало сердце и душу без остатка, и Ишигами-сенсей вернулась к истокам: она стала избирать для себя цели среди молодых девушек, присматриваться к тем, чтобы узнать, как лучше всего сыграть на струнах этих наивных душ, чтобы в конечном итоге они заменили собой мириады окаменевших воинов и авантюристов, пришедших на Остров Горгоны за верной смертью. Здесь началась её история и здесь она заканчивалась, когда одно зло натолкнулось на другое, куда более жестокое и голодное. Леонарда Тофания — так звали новую мишень, новый материал для величайшей в мире инсталляции, девушку родом из Тосканы с длинными чёрными, как смоль, волосами и весьма скромным, но оттого и обладающим какой-то эстетической чистотой телосложением. Как и другие, она польстилась на предложение стать натурщицей для новой картины и, как и другие, всё её тело в итоге оказалось искусано змеями-дредами горгоны, обратившись в камень. Стандартная процедура, но было в этом случае нечто необычное, чего учитель искусствознания никогда до этого не видела — её жертва улыбалась, будто бы ей это нравилось, и была то уродливая ухмылка маньяка, которой Ишигами никогда в жизни сама не улыбнулась бы даже при всём своём помешательстве. — Что это за гримаса?! Почему ты не плачешь, убогая шлюха?! — с раздражением поинтересовалась преподавательница-убийца у испорченной конструкции, ответом на что ей послужил собственный же утробный крик от боли в ноге. В нескольких местах её пронзили чёрные иглы, исчезнувшие в бурлящую тень под Тофанией также быстро, как появились, и Хитоми рухнула навзничь, затем принявшись отползать от существа, выползшего из этой овеществлённой тьмы. Это был хрупкий ажурный скелет, прямо на глазах покрывшийся мышцами, артериями, кожей и даже чёрной школьной формой, так что следующий шаг существо совершило уже будучи совершенно невредимой Леонардой. Девушка расплылась в той же самой улыбке, с которой в прошлом застыла в камне, с этой же ухмылкой она снесла ударом кулака окаменевшей реплике — или же оригиналу, — голову, открыв взору горгоны кровоточащие внутренности и сломанные кости. С такой же улыбкой и дрожью в плечах от чего-то смешного девушка схватилась за костяшки, разодранные до кости сим ударом, а затем всунула несколько пальцев в мясную массу, отчего статуя покрылась рубиновыми молниями. С ног брюнетки поползли те же багровые искры и перебросились на окружающие статуи учениц, что были до неё обмануты и обращены в камень, а Ишигами увидела, как её «произведения искусства» извратились прямо на глазах: каменная кожа потрескалась и истекла кровью, кости пронзили алеющие и деформированные мышцы, и даже монстрами назвать эти абоминации теперь было сложно — слишком мягкими были известные ей эпитеты для подобного извращённого зла. Впрочем, вряд ли у женщины осталась возможность хоть кого-то чем-то наречь, ведь её язык переплёлся в страстном поцелуе с языком Леонарды… Которая удерживала оторванную от туловища голову горгоны и сама её целовала. Постепенно, «акт страсти» перерос в нечто большее, когда брюнетка впилась зубами в язык учительницы и потянула на себя с силой, которой хватило, чтобы вырвать его изо рта, а затем проглотить макарониной-спаггети. — Я всецело оценила ваше искусство, учитель! — счастливо рассмеялась она при взгляде на то, как тело демоницы марионетки из искажëнной плоти разрывают на части. — Оставить их живыми, но без возможности даже пошевелиться, а только лишь осознавать, что ничего, кроме печали и скорби им уже не остаëтся — совершенно гениально. Эти украшенные слезами лица и улыбки, м-м-м… Не сочтите меня дикаркой, что всё это испортила, просто у каждого своё ощущение прекрасного. Я тоже ведь иду путëм искусства, но, по моему скромному мнению, слишком скучно придерживаться одного и того же стиля. Искусство — это хаос, вечное изменение, вы не согласны? Впрочем, о чëм это я? Ваш поцелуй сказал мне красочнее любых слов, что согласны!*******
— Итак, ребята! Попрошу тишины! — разнесся по всей спорт-площадке этот неестественно громкий клич. Действительно неестественный, ведь он не только поднял ветер сильной звуковой волной, от которой некоторые особенно чувствительные ёкай упали на колени с зажатыми ладонями ушами, но и принадлежал женщине, перед лицом которой горел голубой магический круг. Этот день для первогодок начался также, как и закончился предыдущий — с совмещëнного урока всего потока на занятии, что как и краеведение не начинался до этого момента, хотя прошло уже порядочно времени с начала учебного года, и сейчас десятки учеников стояли на спортивной площадке и в спортивной же форме. — Кхем-кхем, благодарю. — кашлянула она в кулак, благо заранее развеяла усиливающее голос заклинание. — Что ж, уважаемые студенты первого курса Академии Ёкай и по совместительству, я надеюсь, мои будущие коллеги. Как вы уже знаете, меня зовут Аозаки Аоко, но для вас — либо «Мисс Синева», либо «госпожа инструктор». «Аозаки-сенсей» тоже можно, но это как-то скучновато, так что… Было раздухорилась она, но поднятая в толпе рука привлекла внимание русоволосой и голубоглазой особы, на что та указала пальцем на желающего и выразительно кивнула. Интересующейся оказалась девочка на вид лет четырнадцати, которая, тем не менее, также носила спортивки и многим бы показалась слишком мелкой для старшей школы, но те, с кем была в одном классе, не могли отрицать, что что-то она да знает… Только вот излишне самоуверена, истерична, и эта смешная остроконечная шляпа только закрепляла за ней звание чудачки даже по меркам нелюдей. — Представьтесь, юная леди. — Сэндо Юкари, госпожа инструктор! Скажите, а это заклинание ведь было «Драконьим Монком», правда? Им ведь неразумных чудовищ-великанов отпугивают? — Хм, верно. Приятно знать, что хоть кто-то здесь интересуется магическими искусствами… — женщина потëрла подбородок и сложила руки под пышной грудью. — Эту структуру изобрëл древний чародей-драконоборец, чтобы быть в состоянии контролировать или вовсе убивать подобных этим крылатым ящерам существ силой простых колебаний воздуха, но я использовала сильно упрощëнную версию в качестве мегафона. Звук и есть колебание, и как кстати, что среди моих студентов есть достаточно подкованные, чтобы мне не пришлось использовать подводку к теме нашего занятия… Которую я всё равно не придумала, пока была на секретном задании. И при взгляде в эти удивлëнные глаза, женщина горделиво задрала нос: — Именно так! Как и в случае с Луксурией-сенсей, наши с вами уроки по зачарованию должны были начаться ещё пару недель назад, но если ей было просто лень появляться перед вами, ребятишки, то я занималась тем, что в Южной Америке… — …разве такие вещи стоить говорить ученикам, ну, это вроде бы «секретно», нети? — и пока преподавательница распиналась перед остальными, Раджеш Банерджи шëпотом обратился к своему соседу по комнате, на что тот одобрительно кивнул. — Думаю, стоит дать Аозаки-сенсей попозировать. Вряд ли она настолько легкомысленна, чтобы рассказывать нам что-то действительно запрещëнное, ведь даже если бы и была — ей бы такое изначально не доверяли, правда? — Верно, это должно быть такь… И тем не менее, хоть ифрит согласился с парнем, но чем дольше они слушали колдунью, тем ниже падало их настроение и чувство безопасности от ощущения, что за такое их всех должны уже загрести какие-нибудь спецслужбы или вовсе сбросить атомную боеголовку какая-нибудь сверхдержава, чтобы только эта информация не распространилась за пределы корта. — …и так я пришла к вам сегодня. — под конец своей кул-стори, занявшей львиную долю занятия, женщина кашлянула от пересохшего горла, а студенты были просто в шоке, и ни у кого более не нашлось ничего сказать. — В общем, теперь поговорим о том, за чем мы все сегодня здесь собрались. Кто-нибудь из присутствующих имеет представление, чем человек из, скажем, Германии отличается от дьявола родом из Преисподней? Поднялась одна рука: — Если разрешите. Дьяволы обладают практически неограниченным долголетием, все они — потомки великих воинов, сражавшихся с насаждаемой фракцией Библейского Бога тиранией, а то и сами являются этим воинами, сохранившимися до наших дней. Ещё они обладают магией, способной сносить горы. — Хах, похоже, у нас тут падкий на демонеток и суккубчиков фанат. — улыбнулась Аозаки-сенсей, а среди учеников поднялся смех. — Да, это самые распространённые характеристики… Только вот чем это отличается от того, чем обладает человеческий род. И над кортом повисла тишина, потому что у каждого возникло сомнение, а не вопрос ли это с подвохом… — Всего того, что творили древние демоны, ангелы и божества, однажды добился какой-нибудь чертовски талантливый или неприлично удачливый прохвост из числа человеческой расы. Легенды о героях и полубогах не просто так гуляют и отказываются забываться, но вы это и так знаете. Нет, бессмертие путём долголетия или преодолевшей разумные пределы организма регенерацией вполне достижимо, нужно только знать нужные волшебные слова и ингредиенты иметь под рукой. И нет, магией люди также не обделены, хотя сами того большей своей частью не осознают: лишь у половины процента человеческого населения планеты Земля даже не в нынешнюю эпоху, а за всё время существования этой расы разум и душа достаточно открыты, чтобы использовать собственную духовную энергию, что у них зовётся «маной», в качестве средства манипулирования окружающей действительностью. Таких называют чародеями, колдунами, кудесниками и ведьмами, и настоящими, а не шарлатанами, мог быть стать весь биологической вид, если бы научились мыслить немного под иным углом, для этого даже не нужно родство с каким-нибудь нечеловеческим родом. — То есть, люди все способны использовать магию, как мы? — Потенциально — да, но вовсе не такую, как любой из вас. — с этими словами она подняла руку, и в ладони возник небольшой красный круг из овеществлённого света, сложившегося множеством узоров и геометрических фигур. — Людское чародейство называется «зачарованием» и от иных видов контроля духовной энергии оно отличается своей универсальностью: существует огромное количество ответвлений и течений, некоторые из которых даже произрастают из религий и верований, типа вудуизма или оммёдо, но самым популярным, актуальным и верным на данный момент является способ математического вычисления. Как я и сказала, мысль нужно развить особым образом, головной мозг необходимо научить сложным геометрическим, физическим и химическим вычислениям, чтобы строить подобные формулы… — Аоко стала перемещать между рук образовавшийся благодаря печати огненный шар, а затем резко выкинула в сторону, метнув его в то место, выдав оглушительный взрыв. — И выдавать добротный «БАБАХ!». — Как-то слишком сложно, Аозаки-сенсей! — Так и есть. У каждого живого и даже некоторых неживых, но двигающихся существ имеется духовная энергия, потенциально неограниченная в объёмах, но ограниченная вашей итоговой пропускной способностью. У божеств и близких к ним по природе существ из разных мифологий это называется «благодатью», у ангельских созданий — «стэгмой», у дьяволов — «марьёку», у ёкай и якши — «йоки», и так далее и тому подобное. Иногда они могут смешиваться, когда природа существа изначально или приобретённо неоднородна, и это открывает некоторые новые возможности, но принцип один: любая магия, какой бы вы не пользовались — это ваша собственная душа, чью крохотную частичку отламываете и мечете во врага в форме молнии или огня. Существует огромное количество методов управления и развития этой силы, к примеру, большая часть ваших способностей — это зачастую не заслуга ваших мышц или выпирающих из задницы рогов, а следствие предрасположенности к той или иной стихии или чародейскому стилю, которым отвечает ваша истинная сущность. Вы можете попытаться при помощи какой-нибудь вампирской Дисциплины спародировать силу какого-либо божества, но выйдет вяло, потому что носферату и небожители — это нечто отличное друг от друга, их магия действует по разным принципам, используя энергию разной природы и частоты. Поэтому я и называю людское зачарование самым удобным, ведь при помощи формул и вычислительных схем можно завертеть духовную силу, независимо от её происхождения, в любом направлении подобно цепочкам ДНК и спроецировать буквально любое явление, хватило бы мастерства, в то время, как другие формы манипулирования ограничены шаблонами мышления тех, кто их используют. — Извините, Аозаки-сенсей, но разве инфернализм также не строится на воплощении в реальность любого образа, какой только придёт в голову, как вы сейчас говорите? Выходит, что зачарование качественно не превосходит ни клановые способности представителей Столпов Ада, ни «магию воображения», как вы хотите преподнести. Киба Юто, извините, если прервал. — изложил свои сомнения молодой светловолосый парень, при виде которого у большей части женской аудитории сердце забилось куда чаще. — Что случится, если один из нынешних Владык Демонов захочет сымитировать Большой Взрыв и изрядно для этого натужится? — её вопрос ответа не получил, потому как блондин сам ждал разъяснения. — Это будет просто какой-нибудь «Бада-бум!», который может и сотрёт какую страну с географической и политической карт, но не более, потому что никто из них не видел данное явление воочию и просто не в силах представить даже с самым извращённым воображением. А если того же захочет хорошенько подкованный ведьмак, нашедший способ качественно увеличить свою пропускную способность и вычисливший, какой истинной температурой и плотностью обладало Всё-в-начале-Всего? Тишина, а женщина упёрла кулак в левый бок, переведя вес на правую ногу. — У него получится, потому что на его стороне будут все силы и законы обозримой Вселенной, сначала постигнутые разумом, затем подчинённые волей и под конец воссозданные мыслью. Именно поэтому наш предмет и называется «зачарованием»: со мной вы будете развивать свои мозги до той отметки, пока собственными глазами не узрите, как ваша йоки, сформированная в упорядоченную формулу, делает то, на что даже в самых смелых снах не способны ваши природные и расовые умения. — Прошу прощения, Аозаки-сенсей. Шимада Акира, — брюнет также поднял руку, чтобы удовлетворить своё любопытство. — Но разве в этой школе не обучают мимикрии под людей, которые, как вы сами и сказали, в большинстве своём не способны пользоваться ни зачарованием, ни чем-либо ещё? Разве подобная дисциплина не должна быть чем-то сродни факультативному занятию, явки и успехи в котором не должны влиять на наш выпуск? И разве те спецэффекты, что вы сейчас демонстрировали, не являются даже более притягивающими внимание зрелищем, нежели иллюзии суккубов или ускоренная вампирская регенерация? Казалось бы, этот вопрос можно было посчитать за простое нежелание обучаться столь сложным вычислениям и способам колдовства, и такой настрой сразу же был подхвачен львиной долей учеников, некоторые из которых просто не хотели ещё одной математики или физики на свою голову, а некоторые не желали учиться чему-то настолько, по их мнению, «низкому и примитивному», как постижение человеческих методик, но не собрал бы Шимада себе столько сподвижников — почти весь поток, — если бы его интерес не оказался обусловлен чистой логикой. От подобного Аоко чуть было не испепелила брюнета сатанинским взглядом, при этом поджав нижнюю губу. — Акира… — стыдливо покачала головой Мока при виде этой безмолвной конфронтации, ведь её парень, хоть они с ним и поссорились из-за его вчерашних приставаний к её второй половине, снова и снова продолжал нарываться на неприятности… Впрочем, сейчас он был очень похож на настоящего вожака всего этого стада лентяев-неучей, и при взгляде на подобное вампирша просто не могла сдержать смущённую улыбку с надеждой, что тот её в толпе не найдёт и не посчитает это за разрешение к примирению. Потому что уже готова была его простить, просто не могла долго злиться на такого чудака. — Верное замечание. — тем не менее, нехотя выплюнула преподавательница. — Хорошая проницательность, Шимада-кун. Она создала белый магический круг и метнула тот на землю перед собой, после чего печать стала плавно подниматься вверх, пока не показала студентам материализовавшуюся из пустоты установку, состоящую из тонкой ножки и прикрученного сверху хрустального шара, вокруг которого парили разноцветные лучины. — Наш предмет — это и есть факультатив, но лишь на первом занятии и до тех пор, пока вы не пройдëте тест на пригодность. — Аозаки указала раскрытой ладонью на артефакт. — Сейчас каждый из вас возложит руки на сферу, и она вычислит вашу настоящую пропускную способность — это будет показывать потенциал, которым вы сейчас обладаете и который способны развить за три последующих года. Если показатель окажется меньше сотни, то от данной дисциплины вы автоматически освобождаетесь, и у кого-то из вас на месте моих пар окажется окно, а кому-то поставят другие занятия. Это не мой каприз, а политика Микогами-сенсей. Будь моя воля, я бы каждого из вас гоняла до стирания мозжечка и кровоточения лобных долей, ведь таким образом вы если и не овладеете человеческой магией, то хотя бы разовьëте свои вычислительные мощности, чтобы остальные технические предметы вам, неучам, показались семечками по сравнению с моим. — А что будет с теми, у кого больше сотни? — Они взорвутся. — и она чуть было не оглохла от дружного и громкого «ЧЕГОООООООООО???!!!». — Да, от того, что кто-либо из вас обязательно да подорвëтся на магической мине, которую поставлю я или один из ваших одноклассников во время тренировочной дуэли или на одном из экзаменов. И её обдал не менее громкий и дружный вздох облегчения, коим, однако, женщину чуть было не снесло с ног. — Будьте осторожны, это тонкая и трудноналаживаемая технология, так что не жестите сильно. Просто приложите руки к идентификатору и всё. И ребята выстроились в очередь, чтобы до конца занятия определить, профаны они или задатки великих чародеев имеют. К вящему неудовольствию Аозаки Аоко большая часть её студентов оказались первым вариантом, и сфера у большинства не показывала даже восьмидесяти, но были и лучики света в этом царстве бесталанности: молодая синевласая девушка в очках набила себе больше трëхсот, малолетка в ведьминой шляпе — немногим больше, смуглый молчаливый паренëк — почти под пятьсот, а розовласая ученица — около двухсот. Были и другие, но их набралось не больше десяти процентов от всего потока, и голубоглазая ведьма уже было заскучала, что всë с нынешним поколением настолько плохо… Впрочем, было ещё кое-что, чего она не ожидала. Когда подошла его очередь, тот самый темноволосый смутьян, которому преподавательница зачарования уже хотела поставить «кол» за поведение, подошëл к сфере, и та сначала завибрировала, а затем, когда положил ладонь — и вовсе разлетелась взвесью хрустальной пыли по округе не в силах выдержать бешено накручивающийся счëтчик. — Охренеть… — Э-это ведь он вырубил Сайзо, да? Силой мысли, что ли?! — Что и стоило ожидать от Шимады-доно! Эти возгласы не позволили гробничной тишине заметить собой шелест ветра на площадке, а у Аозаки задëргался глаз при виде даже не того, что оставшиеся ребята радовались срыву теста, а того, что парень ещё какое-то время держал ладонь на том месте, где некогда касался устройства, и лишь потом посмотрел рассеянно на свою руку, словно бы сам не понял, что произошло. — Что-то не так, Аозаки-сенсей? Теперь её взбесил этот тупой вопрос, заданный с тупой интонацией юношей с настолько тупыми глазами, а в следующий момент ему пришлось сыграть в «лимбо», чтобы не быть испепелëнным огненным шаром. — Это вообще-то опасно! — Заткнись! Ты хоть представляешь, как сложно создать подобные определители самостоятельно, и сколько дерëт за них ублюдок-Эль-Меллой?! — Но у вас же должны быть запасные? — выдохнул он на увороте уже от шаровой молнии. — Я и ниже могу~ Я и ниже могу~ — Верно, но это — школьная собственность и стоит она, как хороший объект жилого строительства! У тебя за всю жизнь не получится это оплатить, подонок! — на этих словах она метнула в него одновременно три энергетические пули, от чего парень также играючи увернулся, когда встал на голову и закрутился юлой вокруг своей оси. — Я же не специально... — Плевать, теперь твоя задница — в моей власти до конца учëбы, Шимада Акира… — Извините, но на неё и без вас много кто претендует! — весело усмехнулся прохвост, при этом уклоняясь в подобии профессионального нижнего брейка, на что женщина покинула боевую стойку, но из плохого расположения духа не вышла. — Что ж, хорошо, есть решение этого конфликта, которое устроит всех. — Правда? — Угу, — она кивнула, сложив руки на груди и прикрыв глаза. — Я уже увидела, что, по всей видимости, твой потенциал слишком огромен, чтобы быть оценëнным простой механикой, поэтому ты пройдëшь другой тест. Удиви меня. — Удивить? — Вряд ли у тебя это удастся, но если преуспеешь, то я освобожу тебя от своих занятий и забуду о порче казённого школьного имущества. Это честная сделка, ведь я уже достаточно давно преподаю в магических искусствах, чтобы… — но не успела она договорить, как по какому-то наитию поспешила отклонить голову вправо, чтобы пропустить мимо уха и волос пулю из сжатого почти до твëрдого состояния воздуха. Аоко машинально опустила уголки губ от шока и спешно раскрыла глаза, чтобы увидеть направленный в свою сторону «пистолетик» из его пальцев и покрасневшие глаза с одной запятой под каждым зрачком. — Судя по вашему взгляду, сенсей, условие я выполнил? — Чувак! — послышались в толпе вроде бы воодушевлëнные возгласы, но затем они сменились беспокойством, что всё тело учительницы покрылось осязаемым небесно-голубым маревом. — Ах ты поганец… — Что ж, мне не хотелось выделяться, просто так сложились обстоятельства, но если вы желаете моей крови, то в таком случае мне не остаётся ничего иного… Аозаки при виде помрачневшего юноши немного пригнулась для броска, в предвкушении ухмыльнулась и покрыла оба предплечья «браслетами» из множества отличных по размеру и структуре чародейских печатей… И тут же опешила, когда пацан со словами «Кроме как активно драпануть!» действительно активно от неё драпанул в сторону учебного корпуса, что только пятки сверкали. — Ран, нигга, ран, нигга! Драп, нигга, драп, нигга! Ран, мазафака, ран!!! — послышался весëлый гогот, под который начались эти «кошки-мышки» по всей территории Академии Ëкай. Остальные ученики предпочли не вставать на линию огня между одним необычайно жизнерадостным вампиром и одной до белого коления разъярённой ведьмой, им было достаточно гневных криков Аозаки, смеха в перемешку с мольбами о благоразумии Шимады и вида взрывов и столбов пыли где-то между зданиями. В какой-то момент учительница зачарования даже потеряла его из виду, но тут же вернула, стоило почувствовать упавшую ей на макушку капельку пота. Для неё его хождение по стенам не стало сюрпризом, так что эта односторонняя схватка перешла в вертикальную плоскость, когда женщина попыталась сбить этого безусого таракана со стены учебного корпуса… Пока он случайно не подскользнулся во время очередного кульбита и не полетел вниз с каким-то отрешённо-меланхоличным выражением лица. Всё произошло достаточно быстро, чтобы Акира даже при своих усиленных Святым Механизмом рефлексах упустил момент, как оказался не на твёрдой земле, а большей часть будто бы на мягкой перине. Локти и колени всё равно отдавали ноющей болью от ушибов, но осознание произошедшего пришло с ощущением пальцев, утонувших в мягком и тёплом… женском бюсте. — Я покойник, да? — без какого-либо сожаления проговорил Акира при виде покрасневшего от гнева и смущения лица лежавшей под ним Аоко, на что та расплылась в рваной улыбке. — Точнее не скажешь… Сам себя зароешь, или мне тебя прикопать? — Если уж мне всё равно до выпуска не дожить, то позвольте хотя бы упокоиться этому жалкому смертному в обьятиях блаженной Нирваны. Это наидостойнейшая смерть, на которую может рассчитывать мужчина. — и с этими словами он положил другую ладонь на её вторую грудь и покрепче зарылся лицом меж двух соблазнительных упругих холмов. — Рас-по-ла-гай-ся. — по слогам поскрежетала ведьма с вздувшимися на висках венами, а сама поднесла к его голове раскрытую ладонь с уже сформированным гексагоном, чтобы вышибить юноше мозги.*******
К тому времени, как закончилась эта школьная эпопея между лже-вампиром и могущественной колдуньей, наступил вечер. Аозаки гоняла его по школе весь день в ущерб всем остальным занятиям — и своим, и его, — на что, впрочем, мало у кого с первого или более старших курсов нашлось, что возразить, да и у остального преподавательского состава, если честно, тоже. В какой-то мере, кто-то из них был благодарен парню за такой прыжок на амбразуру, хоть и неосознанный, но цели своей красавица с русыми волосами и злобными синими глазами так и не достигла, потому как просто выдохлась пытаться его достать или хотя бы ранить. Она ушла в своё общежитие, а он всё ещё продолжал прятаться где-то в туалете, пока не понял, что преследование угасло. Спасение было временным, потому что у них с ней, по всей видимости, будет ещё три целых года, за которые он ещё успеет расплатиться собственной жизнью за свой длинный язык, неумение чувствовать настроение и за отсутствие чувства стыда. — Ладно, так хотя бы буду держать себя в тонусе, чтобы… — выйдя из уборной, он уже хотел направиться в свою комнату, как вдруг почуял на себе чужой взгляд. То была тёмная фигура, наблюдавшая за ним из-за угла, но стоило ей вновь немного высунуть нос, как тут же запаниковала, куда же он подевался… И у неё чуть сердце в пятки не ушло при тихом шёпоте сзади «Вам помочь, Амано-сан?» и прикосновении его пальца к плечу. — Т-ты… Откуда ты узнал, что я?.. — попятилась она от парня, пока не упёрлась спиной в стену. — Странно спрашивать такое у человека, в силе глаз которых вы убедились на собственном примере, правда ведь? — юноша улыбнулся, а девушка нахмурилась. — Что тебе нужно? — Это мои слова, не я ведь за кем-то следил. — Нет, я имею в виду, что тебе нужно от меня и Ардженто? — С чего вывод, что я что-то к вам имею? То, что помог вчера с Луксурией-сенсей? Просто помощь своим очаровательным однокурсницам, да и учебник по краеведению мне действительно было нужно забрать. Повторюсь, это мой вопрос: «Что тебе от меня нужно?». С учётом того, что дня три назад ты чуть было не превратила жизнь своей собственной соседки по комнате в дешёвую романтическую драму с шантажом и прочим, а вчера так неожиданно пришла в наш класс с бенто на обеде, после чего она на меня сильно разобиделась, мне бы в пору подумать, что тогда, в той иллюзии, стоило прибегнуть в чему-то более изощрённому. И болючему. — Т-т-ты изнасиловал меня!.. — этот дрожащий голос был сродни скорее мольбе, нежели обвинению. — Только в твоём сознании. — Акира легонько постучал указательным пальцем себе по виску и подошёл ближе, отчего падшая ещё сильнее вжалась в холодную стену. — Услышав все эти условия и поняв ход мыслей, я посчитал, что ты просто сильно сексуально неудовлетворена, да и слишком строптива и неоправданно высокого мнения о себе, чтобы заиметь отношения с парнями, вот тебе и стало завидно, что Мока-чан так громко стонет, когда мы с ней вместе. — Д-да ты!.. — Ты не особо-то сильно возражала против этого фиктивного принуждения, особенно когда сама начала подмахивать задницей и скакать на мне, хотя во время «изнасилования» должно быть, вроде как, больно и противно, только вот твой анус, похоже, самая слабая и чувствительная твоя часть, к которой сравнительно быстро подобрался «ключик»… Да и целовалась со мной ты вполне по своей воле. А эти сердечки в глазах, ммммм! И по мере того, как он расписывал ей их похождения в растянувшейся на четыре вечных часа обманке разума, занявшей в реальности лишь краткий миг, лицо казалось бы развязной, очень опытной и шлюховатой брюнетки покрывалось вполне невинным девичьим румянцем, при взгляде на который вообще нельзя было сказать, что та хоть когда-либо хоть с кем-то даже за ручки держалась, не то что занималась сексом. — Прекрати… Это всё домыслы! Мы были в твоей иллюзии, так что и всё там было тобою подстроено! — То бишь, это я заставил при первом проникновении идти у тебя кровь от разрыва плевы? Я, конечно, тот ещё похабник и садист, но нечто такое… — и тут он приподнял брови, когда увидел уже готовящиеся разрыдаться аметистовые глаза. — Зачем всё это было нужно, Амано-сан? Неужели нельзя спокойно жить и учиться? — И от кого я это слышу? — Эм, согласен, не мне о таком говорить. — он почесал затылок и показал девушке поалевшие глаза. — Как бы то ни было, хоть и удалось понять твои мотивы в отношениях с Мокой-чан, но теперь я совершенно запутался. К чему была та сцена на обеде? — Может, я просто просчитала, что приди я к тебе с таким смущённым и влюблённым лицом, когда рядом она, ты знатно отхватишь по шее хотя бы от неё, раз уж не от меня? — хоть и говорила это с коварной ухмылкой, но дрожать ангелесса не перестала. — Как это низко! Ты чудовище! От его нарочито-фальшивого возмущения брюнетка невольно усмехнулась, но тут же осеклась: — Тебе стоило прибить меня в той иллюзии, замучить до смерти, чтобы мозг отказал от боли в реальности, а теперь… — А тебе стоило отравить то бенто, потому что я его ради вежливости съел себе во вред. Мы оба упустили возможность избавиться друг от друга и оба сейчас стоим в примерно равных условиях, когда я уже изрядно устал за эти два совершенно безумных дня. Ты хочешь забрать себе мои глаза для своего начальства, верно? А я не хочу, чтобы моей девушке угрожала такая опасная и бесстыдная «Девственница-сан». И что же мы предпримем? Между ними вспыхнула безмолвная дуэль взглядов, в которой Акира не пользовался своими силами, а просто давил волей без какого-либо сверхъестественного наполнения. Ей это показалось просто детской игрой, прелюдией к собственной смерти от какого-нибудь его резкого выпада в живот или в голову, но опасения так и не подтвердились, и парень с девушкой продолжали играть в «гляделки», пока первый демонстративно не моргнул и не отошёл на пару шагов назад, дав ей больше личного пространства и спрятав руки в карманы пиджака. — Ты так ничего и не доказал. — Я сожалею о том, что случилось в «Цукиëми», Амано-сан. — Э? — и Рейналь опешила от этого печального взгляда. — Я поддался злости, но я ведь на самом деле не такой. По крайней мере, не помню себя таковым, чтобы обращаться с кем-либо так жестоко. У меня бывают приступы гнева, но для объектов этого чувства это обычно заканчивается хоть и плачевно, но безболезненно, а сейчас… Если есть способ уладить миром — я его использую, но если нет, то не серчайте, Амано-сан. Как сама сказала, я помог вам с Ардженто-сан, но если нужен мотив, то это будет просьба больше не приближаться к Моке-чан ближе, чем требует сожительство на одном этаже. Он уже отвернулся и побрёл прочь, как его остановил её выкрик: — У тебя кишка тонка исполнить угрозу! — Может быть, но вам же лучше не испытывать Судьбу и, что ещё страшнее, мою решимость. Не каждый мазохист вытерпит мой гнев, просто примите к сведению. И он ушёл, оставив брюнетку в пустынном коридоре. Она ещё какое-то время недвижимо стояла, прижавшись к стене, но затем тихо сползла по ней, уселась на пол, поджав ноги, и схватилась ладонью за лицо в растерянности. Она его поняла… и от этого становилось невыносимо больно. Следующий день для одноклассников Амано Юмы ознаменовался крайне редким, если не единичным явлением: она все занятия молчала. Нарциссичная и вульгарная по своей натуре, дополненной ослепительной красотой, она часто давала повод косо на себя смотреть из-за резких высказываний и презрительного отношения буквально ко всем вокруг, что худо-бедно сдерживалось влиянием их старосты, Мэй-Лонг, но сейчас даже самые тупые, коими девушка видела абсолютно всех, понимали, что нечто с ней приключилось. Такие женщины не бывают подавленными хоть из-за чего-то, если дело не действительно серьëзное. Асия, учащаяся в том же классе, хотела поинтересоваться о состоянии своей напарницы, но та даже не накричала на неё или оттолкнула протянутую руку, как могло быть раньше, а просто сказала, что всё хорошо, и удались после последнего звонка. Впрочем, кому-то внимание тёмного ангела всё же привлечь удалось, и была то синевласая демоница из параллельного класса, подчëркнуто-вежливо пригласившая брюнетку «прогуляться». Рейналь уже привыкла, что подобные ситуации обычно приводят к драке между студентами где-то в лесу, где их бы не услышались, и даже не ошиблась, потому что девушка привела её на небольшую огороженную корявыми деревьями полянку. — И чем же могу помочь? Куруно Куруму, вроде бы? — Мило, что я так известна. — иронично улыбнулась суккуб и сложила руки под пышной грудью. — Я просто хотела переговорить насчёт недавнего происшествия и разрешить сложившееся между нами недопонимание. — Ты говоришь о том разе, когда я пришла на обед в ваш кабинет и помешала тебе вилять задницей перед Шимадой Акирой? — Так ты специально? — улыбнулась она ещё шире, но уже несколько дëрганнее. — Я просто хотела поблагодарить его за ту незабываемую, полную страсти ночь, когда он жëстко меня отымел, что аж забыла о дыхании, а тут к нему прибилась какая-то шкура с коровьим выменем… — злорадно рассмеялась Амано, отчего демонесса помрачнела. — «Ночь», говоришь? Я чую на них с Акасией запахи друг друга, но тебя что-то там не слышно, лживая шлюшка. И лучше бы так и оставалось, иначе… — Ох, так у нас в Академии объявилась извращенка, кайфующая от чужих феромонов. Иди и понюхай свою червивую дырку, прежде чем лезть ко мне со своими заскоками, и если это всё, что ты мне имела умного сказать, то свали отсюда. — Если твои индюшачьи мозги слишком малы, чтобы понять простые намëки, то скажу попроще, чтобы даже ты поняла, падшая. Не приближайся к Акире-кун, иначе я разорву тебя на кусочки и сделаю из костей похлëбку. Тебя слишком много рядом с ним, а не должно быть вовсе. Уяснила? — Ого, угрозы! Что такое, маленький бесёнок хочет решить вопрос по старинке - как дьявол с ангелом? — Мы с тобою на одной волне, так приятно. — и с этими словами она опустила руку, дав ногтям обратиться бритвенными тесаками, почти достающими земли вдоль ноги, а падшая в ответ игриво покрутила вспыхнувшую лиловую световую рапиру меж пальцев.