HalaCG
<Learn To Pray>
I’ll keep my promises:
I know that’s what a hero does, It’s been a long time since,
People saw past what I’ve become.
The child who killed them all,
Yea, some sort of animal… But I’ll rise above, I’ll do whatever it takes
who ever it saves. You can throw me to the ground, time and again, I won’t stop until I’ve found any lies you’ve hidden. You can’t stop my people smoking out the evil, With the snakes, in the garden, lying at the steeple. I don’t shy away with a fight I say, More than empty speech from prеachers
Tryna burn the way.
You beliеve in fate? I’ll change the path it takes. When you see the Devil’s smile That’s when you’ll learn to pray!
*******
«Неужели тогда я… видела настоящего Бога?» — эта мысль терзала её разум с тех самых пор, как Асия проснулась в своей кровати в холодном поту после встречи в Луксурией-сенсей. Она помнила, что не по своей воле, но по воле тела осталась тогда после уроков, чтобы подискутировать с женщиной на тему её, как девушка верила, заблуждений. Помнила тот сладкий греховный поцелуй и вкус выворачивающих мозги наизнанку слюны и языка, помнила ощущение тех требовательных прикосновений, но дальше всё было как в серой дымке, посреди которой она блуждала с ужасно раскалывающейся головой и набитым плюшем непослушным телом… И то и дело перед ней мерцали они — два кроваво-красных глазах с тремя запятыми вокруг каждого зрачка. Как ни странно, но этот свет будто бы двух пылающих фар на безлюдной полуночной трассе не терзал её своей резкостью, но вовсе наоборот: приносил мыслям ясность, а телу — твёрдость, и просто манил к себе, словно бы улыбка любящего отца. Проснувшись от той жуткой дрёмы, Асия не помнила, как оказалась в своей кровати, и уж точно не знала, почему теперь на груди у неё висела цепочка с кольцом и заключённым в нём точно таким же, как в видениях, узором, но одного лишь прикосновения к разогретому её же собственным телом металлу было достаточно, чтобы прогнать тот вкрадчивый страх, который испытала, пока блуждала в забытье. Она хотела спросить обо всём этом Кохаку-сан, что в этот раз предпочла воздержаться от залезания к своей сожительнице в кровать, но интуиция подсказала, что мало чем это ей поможет — скорее больше затормозит и без того по утрам особо медленную одноклассницу, а потом… Потом они оказались на спортивном корте, где высокая и красивая женщина, учительница зачарования Аозаки Аоко-сенсей, хотела обучить их магии. Асию это заинтересовало, ведь то, о чём с таким вдохновением рассказывала преподавательница, было совершенно не похоже на какие-нибудь сатанинские ритуалы или языческое, еретическое колдовство, о чём человек её склада ума и воспитания просто не мог не подумать. Блондинка и сама вдохновилась, ведь, по сути, ей предстояло обучиться совершенно иному способу мышления, развить полёт мысли, постичь новые горизонты… Предстояло бы, если бы артефакт-определитель не оказался разорван в клочья юношей, при виде которого девичье сердце просто не могло перестать биться о стенки грудной клетки. Это было похоже на паническую атаку, однако никакого ужаса или страха Ардженто при виде брюнета не ощущала — аритмию она вообще не смогла охарактеризовать как-то более точно и посчитала это каким-нибудь сглазом, а потому, чтобы не умереть от разрыва сердца, обратилась на перемене в медпункт. — Похоже на остаточную реакцию на какое-нибудь деморализующее заклинание или гипноз. Так должно быть легче. — после прослушивания её груди совершенно понятно себе и абсолютно непонятно самой бедной экс-монахине констатировала медсестра с заплетёнными в косу рыжими волосами и пронзительными жёлтыми глазами, а затем показала ей ладонь, в которой вспыхнул грязно-фиолетовый магический круг с, кажется, кабалистическими мотивами — и вновь девушка потеряла сознание. На этот раз не было никаких видений или ощущений. Всего лишь темнота, увенчавшаяся пробуждением в уже привычной обстановке — будучи обслюнявленной в объятиях Ханазаки. Весь этот хаос смущал и пугал её до глубины души, но сейчас девушка шла по коридору вместе с розововласой гася-докуро, погрузившись в свои мысли. Она даже не заметила того подобия ярмарки, которое ученики организовали на центральном проходе первого этажа главного корпуса, но если бы обратила внимание, то вспомнила бы, как их классный руководитель, чрезвычайно добродушный и позитивный учитель английского языка с весьма забавным именем «Маки Экселент», сначала метко метнул ей в лоб шётку для доски, чтобы вывести из застлавшей разум задумчивости, а затем пояснил, что к этому времени академические клубы уже должны были подготовить всё необходимое и открыть двери для студентов первого курса. — Exactly! Клубная деятельность — крайне важный аспект жизни любого ученика, будь то младшая, средняя или старшая школы. Господин директор настаивает, чтобы студенты нашли себе здесь нечто помимо учёбы, как бы это парадоксально ни звучало, и я с ним полностью согласен! Anyway, получение знаний о человеческом сообществе и окружающем мире — основная ваша задача при поступлении сюда, однако простая зубрёжка вам в этом не помощник. Необходимо общаться. На уроках это делать запрещено, вы будете срывать учебный процесс, and it's no good, на переменах — особо не разгуляться, а сосредоточившись только на своих соседях по комнате или блоку вы позабудете, что значит общаться с противоположным полом, и это *хнык* tragedy… — Маки-сенсей, вы куда-то не туда уходите… — смущённо улыбнулся тогда блондин с крохотной родинкой у глаза. — Excuse me, мистер Киба. В течение этой недели будет организована ярмарка клубов, которую вам обязательно нужно посетить и присмотреть себе что-то по вкусу. Есть спортивные клубы, где вы можете научиться плавать или обращаться с мячом, есть общественно-полезные, вроде Клуба Журналистики, который, кстати, ведёт учитель Некономэ, а есть и по интересам. Обязательно загляните в Клуб Филологии, который курирую я! — …неприкрытая самореклама, учитель. — подметила миниатюрная беловласая девушка, выглядящая ещё моложе, нежели сама Ардженто или Ханазаки. Так и произошло, и теперь Асия обнаружила себя с Кохару посреди толпы учеников, рассматривающих лавки с атрибутами тех или иных направленностей. Они ещё некоторое время ходили и оценивали клубы, но в какой-то момент она просто устала, а у подруги изначально не было вообще никакого интереса ко всему этому — та просто хрустела луковыми кольцами и покорно следовала за подругой. — Решила что-нибудь? — вопросила ёкай у блондинки, в ответ на что получила лишь безмолвное покачивание головой. — Тогда пойдём домой. М? Асия сначала не поняла, чему та так удивилась, а затем, проследив за взглядом малиновых глаз, увидела брюнета, стоявшего у приделанной к стене доски объявлений. Вроде бы ничего особого, пока девушка не распознала в нём того самого парня, с которым по такому-то странному божьему замыслу стала пересекаться слишком уж часто — Шимаду Акиру, удерживающего одной рукой цветастую банку, а второй — достающего оттуда чипсинки. Наверное, именно это и привлекло внимание обжоры, потому что Кохаку без какого-либо стеснения подошла к юноше с явным желанием заменить уже опустевшую пачку новой порцией фабричных консервантов, и Ардженто это смутило. — Можно мне немного? — Пожалуйста. — он непринуждённо протянул ей стопочку чипсов, что девушка с готовностью приняла и стала сладко хрустеть. — «Клуб Журналистики»? — чуть наклонила голову Кохаку при виде того, на что смотрел, наверное, её новый друг. — Да, здесь написано, что можно при вступлении заявить свою колонку, при условии серьëзного занятия ею. — «Своя колонка»? Писательство? — Что-то вроде того. Не удивлюсь, если в итоге получится фигня, но всё же… И при взгляде на их общение сердце Асии постепенно вернулось к прежнему ритму. Не было похоже, что этот парень опасен, способен кому-то причинить вред или в нём имеется нечто особенное — просто однокурсник, свободно находящий язык со своими сверстниками. «Хотелось бы и мне также спокойно общаться с другими…» — на этих мыслях блондинки мимо неё промелькнула фигура, которую затем Ардженто опознала, как такую же свою однокурсницу и одноклассницу Акиры. — И снова ты за своë? — Асии она показалась раздражëнной, и было из-за чего: девушка буквально сочилась негативом своей позой и взглядом, под которыми было непонятно, как брюнет ещё не согнулся. — М? Оу, Мока-чан? Как оно? — легкомысленно кинул Шимада, продолжая жевать чипсы на пару с Ханазаки, что столь же прохладно посмотрела на девушку с розовыми длинными волосами и изумрудными глазами. — Прекрасно, а вот ты, похоже, совсем охамел, Акира-кун? Я же просила больше не налегать на эти гадости! — Это? — он тряхнул почти опустевшей банкой, на которую неодобрительно смотрела Акасия. — Ты же сама со мной поссорилась ни за что и перестала делиться обедом, так что… — У тебя совсем стыда нет?! Было за что… И неужели ты настолько ленивый, что из-за этого снова вернулся к старой привычки? — Меня бросила девушка, значит, я по всем канонам имею право замкнуться в себе и прибавить в весе из-за переедания, так что не лишай меня такого удовольствия! — возмущëнно взыграл он, а у красавицы заскрипели зубы от злости. — Я тебя не бросала, просто решила поставить на место! Ты слишком надменный… И снова клеишься ко всем вокруг. — «Клеюсь»? — удивился Шимада и посмотрел на рядом стоящую обжорку. — Мы ведь просто рассматриваем предложение одного из клубов на ярмарке клубов, да? — Угу. — рассеянно кивнула Кохаку, облизывая пальцы от оранжевой паприки. Закончив с этим, девчушка сначала посмотрела на вампиршу, затем на парня, потом снова на неё и снова на него: — Неразделëнная любовь? — Так точно, с моей стороны по отношению к ней. — он кивнул, а Мока чуть не взорвалась от возмущения. — Что?! — Ты поделился со мной чипсами, ты классный, а она… Странная. — Да вы… — Мне очень нелегко: добрейшей души человек, а со мной обращаются так наплевательски! Эх. — Акира! — девушка готова была при виде всего этого разрыдаться в бессильной злобе. — Ты придурок!!! И под взором Асии и Кохаку Акире пришлось принять на себя град хоть и не сильных и не особо серьëзных, но всё же болезненных и не самых честных ударов от разъярëнной фурии. Он не уворачивался, а просто подставил плечо, чтобы она прекратила бить его по печени, под конец же всего этого парень стал напоминать собой перемешанное в миксере воздушное суфле, а Мока изрядно запыхалась. — Значит… Это отношения между мужчиной и женщиной? Это нормально? — Ардженто явно была в шоке от всего этого вроде бы бессмысленного насилия, но и вроде бы дурачества. — Наверное так. — Ханазаки ещё какое-то время наблюдала за ютюженьем ни в чëм, по её мнению, неповинного парня… А затем легонько толкнула нетвëрдым кулаком подругу в бок, чутка ту пошатнув. — А? К-кохаку-сан? — Наверное так. — и то, с каким взглядом та это сказала, заставило экс-послушницу залиться румянцем от какого-то совершенно странного намëка. — Так ты хочешь вступить в Клуб Журналистики? — что ж, теперь, когда один смутьян был избит и усмирëн, вся четвëрка теперь разглядывала биллборд восемью глазами: семью здоровыми и одним, заплывшим ячменëм от побоев. — Подумывал… — Почему туда? — Ну, есть причины. Я решил, что это — что-то нейтральное, куда мы с тобой могли бы вступить, раз уж такова рекомендация самой Некономэ-сенсей, правда? — В-верно, она ведь так его рекламировала. — смутилась Акасия, а ещё ей в какой-то мере стало жалко классную руководительницу, что остальные клубы, похоже, пользуются популярностью и гребут студентов лопатой, а журналистикой заинтересовались лишь они с Акирой, да две ученицы из параллельного класса. — Может, посмотрим что-то другое, а потом вернëмся? — О’кей. Какой-нибудь спортивный? Только не в плавание, сама знаешь. — Акира, ты… — Я в принципе нормально плаваю, да и для мышц это полезно, но, помня о твоей проблеме с водой или чем-то таким, лучше будет подыскать что-нибудь другое. Будет веселее, если вступим в один и тот же, правда жеж? Услышав это, Акасия ухватилась за ткань пиджака в том месте, где находился крестик. «Так ты помнишь о том разговоре на крыше…» «Хах, такая простая, Омотэ. Как же легко ему растопить тебя, дурочку. Мы, вообще-то, его ещё не простили за домогательства до меня!» «Я знаю, знаю, просто… Ничего не могу с собой поделать, когда он так делает. Тебе ведь тоже это нравится?» «Я тебе шею во сне сверну! Твоими же собственными руками!» В конце концов, они сошлись на Клубе Журналистики. Акира с Мокой обошли ещё кучу лавок, а Кохаку с Асией были с ними просто за компанию, потому что второй было как-то боязно вообще принимать участие в этой деятельности в одиночку, особенно из-за того, что некоторые кружки выглядели… «специфично», а первая и подавно не видела ни в чём из этого смысла — всего-то шла за своими новыми друзьями. Теперь же они сидели в специально отведённой под нужды кружка аудитории в одном из вторичных корпусов Академии, куда их отвела Некономэ Шизука. Причём, были они здесь не вчетвером, а пятью головами, потому что к ученикам из параллельного класса прибилась ещё одна — ослепительной внешности девушка с собранными в хвостик голубыми волосами, которую Ардженто и Ханазаки не знали. По счастливому лицу и по тому, как она липла к брюнету, было видно, что «Куруно-сан» здесь только лишь ради Шимады, чем сильно нервировала Акасию и подлила холодной воды в начавший таять ледник между вампиршей и лже-вампиром. — Словами не выразить, как я благодарна вам, моим ученикам, что выбрали наш Клуб Журналистики! Спасибо большое! — женщина лучилась энергией и счастьем, и от этого Кохаку даже пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы не ослепнуть. — Он не очень популярен, верно, Некономэ-сенсей? Как мы четверо тогда заинтересовались вашим объявлением, так интересующихся общественной деятельностью особо и не прибавилось. — парень был несколько обеспокоен таким положением дел и сложил руки на груди, что не помешало сидевшей слева от него и неприлично близко суккубе всё также заботливо хранить его плечо меж своих грудей. — Е-если разрешите, — подняла руку блондинка, обратив к себе внимание учительницы. — Я тоже думаю, что для таких кружков должно быть побольше участников… Типография, как-никак. — Ну, понимаете… — как-то неуверенно протянула бакенеко, и брови её чуть опустились. — Н-ничего такого! Просто общественная деятельность, вроде выпуска еженедельной газеты или организации каких-то праздничных мероприятий, к которым также привлекаются студенты, требует определённого уровня дисциплины и творческого навыка. Чтобы составить хороший выпуск, который бы хотели перечитывать даже после получения информации о каких-то важных событиях, нужно будет чуть ли не каждый день задерживаться в клубе, чтобы не нарушать дедлайн… А такое сократит свободное время и время на выполнение домашнего задания, так что… Однако, не успела она закончить, как в дверь постучались, а затем в проходе появился высокий брюнет: на лице его сияла ослепительная улыбка, короткие чёрные волосы на лбу загибались ободком, и в общем юноша смотрелся уверенно и крайне воодушевлённо, буквальной сиял дружелюбием. — Простите что задержался, Некономэ-сенсей! Случилось… «происшествие», но теперь всё нормально. Хм, — сначала рассмеявшись и почесав затылок, затем парень с интересом «просканировал» кучу незнакомых лиц. — Ах, как много ослепительных красавиц! Неужто это наш набор в этом году? — Совершенно верно, Гин-кун. — преподавательница при виде его поднялась в настроении и указала на учтиво поклонившегося новичкам ученика раскрытыми ладонями. — Позвольте вам представить президента Клуба Журналистики: Мориока Гиней, второй год обучения! — Enchantée. — подчёркнуто-вежливо протянул он, подмигнув девушкам, но заслужил лишь скромное похлопывание в ладоши от пятёрки первогодок. — Как и сказала Некономэ-сенсей: я здесь главный. В прошлом году я был, как и вы, просто рядовым членом кружка, а сейчас занял позицию главного редактора и, соответственно, вашего начальника, если всё же решились посвятить эти три чудесных года учёбы здесь выпуску ещё более чудесной газеты. — Значит, этот клуб существует не первый год? Где те, кто был раньше? — к удивлению подруги, вопрос этот задала именно Кохаку, а последующим дополнением вообще вогнала ту в смятение. — Их съели за плохое качество выпусков? — Совершенно верно! — рассмеялись Мориока с Некономэ, сама Ханазаки на это не отреагировала, а вот остальная четвёрка изрядно шуганулась. — Серьёзно?! — Да нет, мы прикалываемся. Просто итоговые экзамены при переходе на второй год довольно-таки сложны и комплексны, их не пройти тем, кто весь первый курс бил баклуши или оправдывался клубной деятельностью, да и сам второй курс увеличивает нагрузку в плане предметов… Так что мои коллеги просто не увидели иного способа подтянуться по учёбе, как забросить издание новых выпусков. Можно сказать, что я даже не солгал: их действительно «съели». Как-то так! — Понятно. Ну, попытка — не пытка, — кивнул Акира и задумался. — Каковы наши обязанности будут в Клубе Журналистики? — Хм, сразу к делу? Мне нравится. — ухмыльнулся Гиней и встал за кафедру напротив доски, попутно сместив толчком таза учительницу с пьедестала. — Что ж, основная наша работа — освещать то, что происходит в школе. Потасовки между учениками, какие-то координальные изменения в учебном процессе, про которые будет интересно почитать, объявления и расписания проведения праздников, типа фестивалей или спортакиад… И, конечно же, рейтинг красавиц Академии Ёкай!!! — «Рейтинг красавиц»?! — оживились Мока с Куруму и тут же стали пилить одна другую взглядом. — Именно так. — парень мечтательно потёр подбородок, и щёки чуть порозовели от представления чего-то… — Это моя идея на правах одного из членов кружка в прошлом году и президента в этом: в начале каждого месяца обновляется «тир-лист» самых ослепительных красоток и самых умных умниц — желательно, чтобы одно совмещалось с другим! — общим лимитом в двадцать мест. В этой школе полно горячих учениц, вроде Риас Гремори, Химеджимы Акено, Тересии Пеймон или Соны Ситри, а теперь… — он стрельнул полуприкрытым глазом в сторону Акасии, Ардженто и Куруно. — В следующем месяце им, чувствует моё сердце, придётся потесниться, потому что я вижу здесь сразу триаду претенденток на «топ-три»! — Ох, я так смущён… — нарочито-нежно выдохнул Акира, и пространство вокруг него будто бы наполнилось кремовыми блëстками. — Я тоже. Так неловко. — рассеянно протянула Кохаку. — Ах, чтобы мои собственные студенты видели меня на верхних строчках… Шалунишки! — залилась мечтательной краской Некономэ-сенсей. А означенная троица девушек и сам Мориока просто оробели от таких реакций: — Ха?..*******
Гин был подавлен. Он шёл в сторону учебного корпуса со спрятанными в карманы штанов руками и чуть сгорбившись, и для полноты образа побитой дворовой собаки не хватало ещё пнуть подвернувшуюся под ногу жестянку… Что он и сделал и скорбно поджал нижнюю губу. Казалось бы, всё было прекрасно: в клуб в новом году записалось сразу пятеро новичков, четверо из которых — очень даже симпатичные девоньки, к кому вполне можно было бы попробовать подбить клинья, и те даже не прознали об истинной причине закрытия Клуба Журналистики в прошлом году, только вот всю малину портил пятый. Шимада Акира из класса «1-А»! Мало того, что был саркастичным засранцем, как показалось Мориоке, так ещё и, похоже, в центр женского внимания своего семпая просто не пускал. Как понял юноша из расспросов сокурсников первогодок, этот говнюк был настоящим сердцеедом, который не только нажил себе смертельного врага в лице сладострастной ведьмы-преподавательницы зачарования, Аозаки-сенсей, и завёл шуры-муры сразу с тремя девчонками, так ещё и с одной из них, Акасией Мокой, по слухам, занимался непристойностями прямо на глазах у всех в школьном дворе, а чуть погодя после поступления отправил какого-то ботаника на больничную койку, и тому за это от дирекции вообще ничего не стало. — «З-занимались н-непристойностями»?! «Шуры-муры сразу с тремя и все — красотки»?! Да ещё и метелит всех, кто отказывается «одолжить деньги на попить»?! Он совсем берегов не видит… И такой кадр у меня в клубе? «Небезопасники» этого определённо так не оставят, плохо дело, млять! — нечасто Мориоку Гинея увидишь на четвереньках, но сейчас этого зрелища вполне можно было удостоиться. «Твою мать, от него надо избавиться. Если не ради своего титула величайшего сердцееда-красавчика в восточном полушарии, то хотя бы чтобы этот ублюдок из-за Шимады снова не заинтересовался нашим кружком и не навредил девчатам… Но как?». И решение пришло сравнительно быстро, только вот о сомнительности его парень не подумал: на следующий день, когда ребята распределяли между собой сферы деятельности, Гин пригласил Акиру потолковать о его виденьи клубной деятельности, чтобы, как брюнет выразился, «получить вдохновение от свежего взгляда», так что они как бы невзначай зашли в уголок между спортивным комплексом и учебным корпусом — место, которое Мориока знал, как свои пять пальцев. — Значит, что помогло бы газете? — Верно. Есть предложения? — Ну, я изначально вступил из-за одной идейки, но при остальных её было как-то стыдно произнести, так что… — он смущённо потёр затылок, а Гин задумался, и глаза у него заблестели. — Хоооо, что-нибудь пошленькое? — Лучше, «страшненькое». Как насчёт небольших хоррор-рассказов в конце каждого выпуска? Вроде бы такая тематика подходит нашей школе, а у меня большой опыт в просмотре и игре в ужастики, есть определённое вдохновение, да и родители говорят, что у меня неплохой слог. — Хм, интересно. Я, правда, подумал, что будет нечто вроде моей задумки, но раз уж тебя к этому душа лежит, то… — Конечно же без разорванной одежды на женских протагонистах или жертвах в гуро-сценах не обойдётся. — Замётано! — Гин воодушевлённо пожал ему руку… И только потом пришло осознание, что он здесь, вообще-то, не за этим. — А! Т-точно… — М? — Акира приподнял брови. — Я знаю, что это вообще не моё дело, но такой вот у меня вопросец, хм, личного характера. Вы с Акасией Мокой встречаетесь? — Слухи? — Ну, сам знаешь: знать всё и обо всём — наша, журналистов, работа. — Верно. Я не уверен насчёт нас с ней. — Да? Мне показалось, что она к тебе неравнодушна? — Я к ней тоже, но мы поругались. Серьёзно, наверное, поругались, а я то и дело порчу возможности смахнуть осадок… — Аха-ха-ха-хах! Мне это знакомо, дружище. Я знаю, в это нелегко поверить, ведь перед тобой просто неотразимый душка, но с девушками у меня у самого как-то не задаётся! Ха-хах, может, я слишком приставучий? — Наверное, им просто не нравятся решительные парни. Девчонкам нежных ОЯШ’ей подавай, которых нужно защищать и можно спокойно избивать, потому что те увидели их нагишом, хотя сами дверь за собой даже не закрывают. — Точно, настоящие каблуки! Да… похоже на то. — с какой-то грустью проговорил Мориока и посмотрел в сторону. — Значит, вы сейчас с ней в разладе. Знаешь, вон там есть окошко — если в него посмотреть, то можешь встретить свою настоящую любовь… Так говорят, по крайней мере. — он указал на небольшую приоткрытую форточку и на ящичек у самой стены, чтобы было возможно дотянуться. — Хмммммм, ну, может, наблюдать за внутренним убранством женской раздевалки и возбуждает, но вряд ли там кого-то можно таким образом себе присмотреть. Хотя вид хороший, спорить не стану. — Шимада понимающе покивал головой, а Мориока опешил. — С-с чего ты взял, что там раздевалка? — и тут же увидел, как его голубые радужки налились кровью. — При помощи своих глаз я могу видеть много больше, чем способен кто-либо. К примеру, — Акира приковал взгляд к стене, словно бы видел всё через тонированное в свою пользу стекло, и Гиней выпучился уже на него. — Сколько из них сейчас в розовых трусиках в полосочку, у кого — чёрное кружевное бельё, а кто — вообще без всего. Сейчас ведь будет урок физкультуры у какого-то класса со второго курса? Там, кстати, есть одна очень симпатичная с длинными алыми волосами… И снизу они красные тоже, так что это её натуральный цвет — они ведь там их бы красить не стали, правда? Не её ли я видел в «тир-листе» последнего выпуска за прошлый год? Кажись, Гремори-семпай? — Н-невозможно! Ты лжёшь!!! Во всём мире не существует такого невероятного могущества, это!.. — Мир куда шире стенами, выше потолками, скрипучее половицами и глубже погребами, чем может показаться, Мориока-семпай. И всегда найдётся рыба покрупнее, да позубастее. Если это всё, то приятно было пообщаться. Он ушёл, а Гин так и остался стоять на четвереньках: забитый, поверженный, униженный — и уже во второй раз за два дня. — «И снизу… тоже…» — И что ты делаешь? — послышался сверху холодный женский голос, и юноша, подняв голову, увидел присевшую перед ним на корточки девушку с прямыми чёрными волосами и совершенно незаинтересованными карими глазами, облачённую в форму Академии Ёкай, но заметно более старомодную и с юбкой до щиколоток. — С-саюри-сан. — Мне стыдно находиться с тобою в «Резонансе», Гин. Разве у тебя не был какой-то план? Он, конечно, дерьмо полное, но стоило хоть попытаться… Ах-да, ты уже попытался. И провалился, ничего нового. «Тупым волкам — тупые зубки». — произнесла она при виде этих щенячьих заплаканных глазок. — Ты не помогаешь! — Я и не должна. Будь благодарен хотя бы на том, что я не дала твоим крикам достичь ушей тех девочек, — брюнетка выставила палец перед свои лицом в сторону раздевалки, — А то такоооой скандал бы поднялся, верно? — С-спасибо. Я твой должник… — На всю жизнь, Гин, каким уже был до этого, и опять ничего нового. Может, придумаешь что-нибудь другое касаемо паренька, только давай без дебилизма на этот раз? Не очень интересно наблюдать за партией, когда один из игроков — пускающий слюни даун, вроде тебя. …И хоть сказала так, но иллюзий касаемо его здравомыслия не питала. Её медиум был законченным идиотом по вполне объективным причинам, и сейчас она только в этом убеждалась, когда всё, на что хватило его в рамках её просьбы «Без дебилизма» — вечером того же дня пригласить желаемую девушку на крышу под весьма размытую формулировку. А та согласилась, предварительно сделав это на глазах парня, который с такой лëгкостью поверг Гинея — видимо, лишь чтобы вызвать в красноглазом ревность. «Та ещё фифа.» — подумала брюнетка, но затем все же удивилась от следующих событий. — Мориока-семпай, что-то случилось? — вопросила Мока у парня, когда они вдвоём вышли на крышу, где когда-то Акира признался ей в любви. Совпадение ли? — Да нет, я просто подумал, что было бы неплохо прогуляться и подышать свежим воздухом… Со своей новой девушкой. — Эм, «с девушкой»? — она опешила. — Если… имеете в виду пол, то я не против, но ведь мы с Акирой-кун… — Да брось, он сам сказал, что вы расстались, разве не так? — Мы… расстались? Он… он правда так сказал? — Мока остолбенела, потому что просто не верила своим ушам и его словам. «Не может же быть так, что…» — Ну, сама посуди: он постоянно рядом с Куруно-сан, да и так близко, а слухи о вашей любовной трапеции — это ведь не просто пересуды, правда? Может, он на свою дурную голову просто порешил, что они симпатичнее? Или доступнее? — Он не такой… — Все мы — такие, извини уж. — Гин виновато почесал затылок, а затем чуть приоткрыл глаз, хлестнув девушку холодным взглядом. — Но ты ведь тоже согласилась придти специально, чтобы его разозлить и таким образом сказать, что между вами всё кончено, но бросаешь его именно ты, а не он тебя? Со мной такое пару раз бывало — отвратное чувство, должен сказать. Ранит сильнее даже звонка по телефону вместо разговора на чистоту с постановкой всех точек над «и». Вы жестоки, Акасия-сан. — Я вовсе не!.. — и она замялась, отведя взгляд куда-то в сторону. — Я люблю его. Просто мне больно иногда видеть, как он… — «Крутит шашни с другими»? — Справляется со всем без моей помощи. — Хм? — Я же вампир, «Повелитель ночи», я приняла его чувства и сама ответила своими… А вылилось всё это в то, что просто завидую ему, ведь он может меня защитить, а я его или даже саму себя — нет. Всё, что делаю, так это просто пью его кровь — из тела и из души, не давая ничего взамен… И это, похоже, заставило его ко мне охладеть. Я не верю, что Акира порвал бы со мной вот так, даже не посчитав нужным мне самой об этом сказать, а просто изменив с кем-нибудь за моей спиной, но вполне могу поверить, что после сегодняшнего так и поступит. Его опасно злить, а пытаться заставить бояться или ревновать — и того хуже. — Воу… сильное откровение. — брюнет даже смутился. — Да, простите, Мориока-семпай, я как-то слишком расчувствовалась. Я правда его люблю и не готова принять то, что больше ему не нужна… Никогда не приму, даже если сам об этом скажет, и гулять с кем-то другим уже не стану. Извините. — Твою-то мать… — протянул юноша и показал девушке, как растирает лоб основанием ладони. — Ну почему таким мудакам, как он, достаются такие лапочки, как ты? Теперь меня самого гложет вина перед этим засранцем! — Мориока-семпай? — Этот план тоже провалился, да? Ты очень жалок. — донёсся из-за его спины голос, и возле плеча, как бы паря в воздухе, возникла незнакомая Моке девушка в старом варианте женской форме Академии Ёкай. — Саюри-сан? Н-ну да, я облажался. Глупо это всё было. — Тебе напомнить, как он тебя взбесил своими выкрутасами? — Не надо. — Или то, что ему для вот этого, — она поманила указательным пальцем, и на крыше поднялся сильный ветер, которым вампирше задрало юбку. — Не нужна я, как тебе? — Аааааа! Чего ты от меня хочешь?! — Просто разогреваю тебя перед битвой с тем, кто, судя по взгляду, решил раскроить эту полую внутри волчью черепушку. — она указала Моке за спину, и оба «любовничка» увидели возле выхода на крышу Шимаду Акиру, державшего руки скрещенными на груди и опирающегося cпиной о пристройку… И выглядел он «не радостным». — Как он там оказался? — Акира-кун, — её пробрало от ощущения, что между ними вот-вот что-то надломится или вовсе оборвётся. — Это совсем не то, о чём ты!.. — Я был здесь с самого начала, Мока-чан, и слышал всё, от соблазнений Мориоки-семпай до твоего признания в чувствах ко мне, которое почему-то произнесено в присутствии кого-угодно, но только не меня. Не говори мне не думать, о чём я мог бы в такой ситуации подумать, ведь я и так об этом не собирался думать. — Тогда почему у тебя такое злобное выражение лица? — жалобно взмолилась вампирша, а затем её как током ударило при виде того, как он просто и незамысловато приподнял до этого грузные брови и уголки рта, что вся агрессия в его позе и мимике сошли в миг на нет, как и гудящее напряжение в воздухе. Он снова её надул, и осознание этого вырвалось из неё с гулким скорбным выдохом. — А как теперь? — …ты придурок. — Это же не ситком, чтобы вывозить на вечных бытовых недопониманиях, верно? Моя девушка решила меня подраконить, уйдя с другим парнем в укромный уголок, так почему же мне нельзя её немного шугануть в ответ? Конечно же, никакой опасности для наших отношений не имеется, ведь это всего лишь Мориока-семпай, но всё же… — Эй, я всё ещё здесь! — возмутился парень, а эти голубки на него будто бы и внимания не обратили. — «Недопонимание», говоришь? — она насупилась на представшего перед ней нахала. — Может, я и хотела принять предложение Мориоки-семпай, раз уж ты так спокойно реагируешь на приставая этой суч… мхм, суккубы! — Уууууу, семейная ссора? Я в деле! — он прокашлялся и состроил трагичное лицо, раскрутив ладонь и приземлив ту внешней стороной на свой лоб. — Как могла ты, свет очей моих, уличить в измене меня, сладость грёз твоих, когда сама готова была исподнее своё отринуть в присутствии другого — по крови брата моего, блудница! — Чего?! — опешили Гин и Саюри от его слов. — Ах ты… — она уже потянулась скрюченными пальцами к его шее, чтобы придушить этого шута, но Акира ловко проскользнул меж них и оказался рядом с второкурсником. — О Гин, о брат мой! Неужто дева эта пленила разум твой, заставив верности ту клятву позабыть, что принесли друг мы другу под Луною полной и в полном неглиже? — Мы что сделали?! — И более того: сея распутница, — он указал пальцем на Моку, заодно прильнув щекой к щеке Гина. — Ребёнка моего несёт, но так порочна! Признаюсь, слабости поддался я и клятву сам я не сдержал перед тобою, виновен я чернее сажи… — и тут же схватил его за грудки, ударившись лбами с совершенно диким взглядом на старшеклассника. — Но я люблю её, о брат мой! Прости меня сердечно! Сей грех не искупить во век мне… Но, может, не откажешься ты стать ребёнку нашему примером и опекой? Повинен также я в чрезмерной ласке до чужих подолов, не только до её — не любодеец я, но только лишь без злобы был рождён, что не отринуть мне чужие воздыханья. — Что ты несёшь?! — взорвалась Акасия… А Мориока смахнул слезинку с уголка глаза, будто бы заразившийся этим напускным сумасшествием. — Я согласен *хнык* стать крёстным для вашего с ней сына! Акасия-сан, прошу, роди мне трёх племянников от брата моего! — Идиоты. — протянула призрак, а вампиресса закрыла лицо рукой, чтобы всего этого не видеть. — Какие придурки… «Может, выпустишь меня? Хватит с меня всего этого цирка.» — Подожди немного, Ура. Мне интересно, чем это всё закончится. И, к их удивлению, Шимада ловко проскользил к демонице, пока та вела диалог с самой собой, прогнул её назад, будто в завершающем движении страстного танго, и впился в эти тонкие розовые губы своими. От подобного Мока просто остолбенела даже не в состоянии сопротивляться — настолько убийственным был шок от действий и настойчивости брюнета, но одно движение его языка сменяло другое, а в коленях красавицы появилась дрожь, и глаза постепенно закрылись вместе с упавшими на его щёки ладонями Гин же стоял с отвисшей челюстью, будто бы даже очнувшись от того безумия, в которое его ввергла игра Акиры. — Что за первокурсники в этом году пошли? Это какие-то психи… — Ох, тебе ли, законченному извращенцу и вуайеристу, жаловаться на чьё-то непристойное поведение? — усмехнулась брюнетка и блеснула карими глазами. — Н-необязательно говорить людям в глаза всё, что о них думаешь! — Это единственное, что о тебе вообще можно думать. Я не права? — Ну, вообще да, но… Эй, голубки, мы вам не мешаем? — МЕШАЕТЕ! — одновременно выкрикнули вампирша и псевдо-вампир, но первая одарила второго смачной пощечиной и поцеловала его уже сама. Какое-то время это ещё продолжалось, пока Шимада не выпрямился вместе с ней, а Гин вытер рукавом потёкший кровью от сего зрелища нос. — Полагаю, мы помирились? Новая пощечина. — Теперь да. — Блин, ребята… У меня уже пропало всякое желание что-то делать. Хотя… Шимада-кун, есть небольшое дельце к тебе. — Внимательно слушаю, Президент. — «Президент»? — он задумался, — Хм, а неплохо звучит. В любом случае, ты задел меня за живое своими выходками! — Этим маленьким представлением? Мне показалось, что для разрядки напряжения чего-то такого будет достаточно. — Ты только всё накалил. — она покачала головой с осознанием полной безнадёжности своего положения, ведь куда она от него денется теперь? — Нет, я про слова днём! Иметь такие глаза и пользоваться ими для такого, нужно быть невероятно везуч… Кхем, то есть, я хотел сказать: «Какая подлость!». — Для чего «для такого»? — с подозрением Мока зыркнула на своего любимого, а тот будто бы даже вспотел. — Это попирает мою гордость, как мужчины! К сожалению, я в принципе не способен на выведение своего соперника из игры всякими подлыми трюками — тупо не получается, как сами убедились… Поэтому вызываю тебя на бой за эти глаза, Шимада Акира! — Наверное, мне стоило тогда промолчать и просто уйти, а не издеваться над ним, да? Ответом ему послужил звук рвущейся ткани: Мориока задрожал всем телом, будто прямо сейчас страдал от приступа легочной патологии, а вместе с тем начал потихоньку увеличиваться в размерах, попутно одежда стала трещать по швам под напором проявляющейся густой чëрной шерсти и укрупняющихся мускулов. Теперь перед ними стоял не человек, но демон-волк на двух когтистых лапах на неполную стопу, под которым даже покрытие крыши покрылось трещинами. — Вервольф… Я-я даже не почуяла… — удивилась Мока и попятилась, но остановилась, когда её своим плечом закрыл Акира. — Запах разносится по ветру — это моя стихия. — усмехнулась Саюри-сан и на глазах парочки тоже преобразилась, но куда скромнее, ведь просто сменила свои цвета на белое и бирюзовое свечение, будто бы принявшее форму человека облако летучего газа. — Ещё раз убеждаюсь в твоей бесполезности и конченности, Гин, что вывести тебя из себя можно по такой дурацкой причине. — Заткнись! Я устал слушать оскорбления, делай своё дело. — прорычал он упавшим голосом сквозь малиново-серые бритвенные клыки. — Невежда. — тем не менее, она подчинилась, когда рассеялась вихрем воздушных потоков, а на мощных руках Гина сквозь шерсть проявились сияющие бирюзой вены. — Дружеская дуэль? — Шимада улыбнулся, всё ещё потирая горящую от удара своей девушки щёку. — Я выбью из тебя всё дерьмо, что ты такой везучий маленький ублюдок! Это дело принципа! — Поменяемся, Ура. — скомандовала Мока, а парням пришлось прикрыть глаза, чтобы не ослепнуть от лиловой вспышки. — И к чему это было, Омотэ? «Мориока-семпай хочет сразиться с Акирой… И, если я правильно поняла, забрать глаза. Ты знаешь, что это значит!» — Что он в таком случае умрёт? Хах, мне всё равно. — но блондинка всё же вышла вперёд, попутно сдвинув со своего пути брюнета, и направилась неспешным шагом в сторону волка. — Однако, мне интересно, на что способна эта необжаренная шаурма. Ты ведь почуял мой запах, не так ли? — Ага, вампиры по-особому пахнут. Без обид, но как драконье дерьмо. — он пригнулся на четвереньки для броска. — Видать, ты в этом разбираешься, раз такие ассоциации приходят в голову! И не страшно было ко мне подходить, раз уж понял, что я — носферату? — В человеческом облике это не так заметно. Если девушка милая, то без разницы, какой она расы — пусть будет хоть цзяньши, меня на всех хватит! — За такую самонадеянность я закопаю сначала тебя, а потом его, раз уж выдалась возможность. С этими словами она в мгновение ока исчезла в мерцании и тут же возникла перед Гином с ногой, занесённой для футбольного пинка прямо тому по челюсти… Только вот ударила воздух, и тут же оказалась прижата к земле свалившимся на неё сверху трёхсоткилограммовым зверолюдом. — Кха! Он тут же пропал в аналогичном мерцании и появился уже на крыше пристройки за спиной Акиры, а Ура отхаркнула кровью. — Оборотни волчьей породы, вроде меня — естественные противники вампиров. Как говорил мой дед, так уж исторически сложилось, что мы противоположны, так что не воспринимайте на свой счёт: просто племя излишне мохнатых индейцев пытается отбиться от банды полуночных конкистадоров-мясников. — Ублюдок… — прошипела она и заставила свою тень взорваться лесом игл, устремлённых в Мориоку. Тот, впрочем, исчез так же, как и появился, и тут же одарил девушку ударом кулака поддых, чуть подбросив её, но позволив встать на ноги. Акасия снова хлестнула по нему ногой, в этот раз горизонтально, но волк предпочёл от этого не уворачиваться: хоть тело её сейчас и горело концентрированной тёмной аурой, придавая огромную степень защиты и атакующего потенциала, но оборотень просто блокировал её поднятым предплечьем, даже не будучи отброшенным в сторону, а всего лишь пошатнувшись. Девушка воспользовалась возникшей инерцией от отражённой атаки, поставив левую ногу на землю и тут же крутящим моментом ударив правой. И вновь тот поставил блок. — Меня бы такие её удары убили. — изумился Шимада и потёр подбородок, просто оценивая битву двух антагонистичных — по крайней мере, в современной поп-культуре, — монстров. — Перевёртыши-гару обделены высокими показателями демонической силы или какой-то особой наследственной магией, на что в большинстве своём опираются вам подобные, но у нас есть две особенности, которые позволяют конкурировать с остальным населением Тёмного Мира и даже доминировать, если нам не мешать. — Гиней выцепил окно уже для своей атаки и ударил Акасию в грудь, отчего та впечаталась в металлическую ограду, прогнув собой прутья. — Огромные запасы жизненной силы, тоуки, которую при должном умении можно использовать для повышения базовых характеристик до умопомрачительных уровней… И возможность воспринимать потусторонние энергии, как, например, заключать договор хранителя с шинатобэ по типу Саюри-сан. — Хватит трепаться! Знай своё место! — она бросилась к нему с занесённым кулаком, предварительно уплотнив мышцы и укрепив кости, связки и сухожилия «Могуществом». Мориока же ответил на это скрещенными в низком блоке руками, символы на которых засияли особенно ярко, а Мока ударила вместо него преграду — окружившую вервольфа сферу из бешенно-циркулирующего воздуха. По началу она даже пробилась в заслон, но затем кулак давлением вытолкнуло на поверхность с силой, которая заставила девушку очертить ступнями две борозды в попытке удержаться на месте, а затем и вовсе содрало с костяшек кожу и большую часть мяса. Гин хлопком развеял барьер, а Уру ударной волной отбросило прямо к ногам Акиры, который, присев на колено, послужил ей тормозом и приобнял за плечо. — Ты в порядке? — З-заткнись… Мне твоя помощь не нужна! Это всё из-за тебя… — Я знаю. Он поцеловал её сначала в щёку, заставив возмущённо раскрыть глаза, а затем во внешнюю сторону ладони, объяв повреждённые пальцы исцеляющим зеленоватым пламенем. Шимада отпустил плечо любимой и перешагнул, чтобы уже самому вступить в бой, а девушке только и осталось, что наблюдать за его спиной. — Ты… — Решил сам выйти, Шимада-кун? — как-то даже оживился перевёртыш при виде улыбки своего кохая. — Конечно! Моей девушкой протирают полы, а мне — стоять и смотреть? — Я изначально планировал поставить на место именно тебя. Должно быть стыдно, что позволил ей люлей отхватить? — Эй, вы оба! — возмутилась Акасия, но проигнорированной оказалась теперь уже она сама. — Мориока-семпай не похож на того, кто стал бы разбрасываться такими фразами. Это чтобы раззадорить меня? — Ну, вообще-то да. — он дёрнул плечами. — Я так не думаю на самом деле… Но получилось? И его тут же отбросило на десяток метров назад ударом ладони появившегося прямо перед мордой брюнета, что демону даже пришлось тормозить когтями на всех четырёх лапах. Атака оказалась настолько мощной, что Гин в итоге встряхнул головой, чтобы прийти в себя и затем увидеть, как выставленная рука парня покрылась прозрачным красноватым огнём, а в поалевших глазах возник кручёный узор. — А сами как думаете? Кажется, вы что-то там говорили про правильное применение жизненной силы? Хватит ли её вам, чтобы сдержать мой гнев? — Вот и посмотрим. — вервольф предвкушающе оскалился, и всё его тело покрылось тонкой белёсой дымкой, от свечения которой чёрная шерсть по контуру силуэта даже казалась поседевшей. Он приготовился к бою с противником, который, в отличие от лежавшей вон там зазнобы, мог ему что-либо противопоставить — по крайней мере, Шимада Акира пахнул как тот, кто на это способен. «Та же самая аура, как и в том измерении. Значит, он всё же мог тогда меня этим атаковать… И наверняка бы пробил, если бы не выбрал простое оглушение» — подумала Акасия при виде ладоней Акиры и тут же потеряла Мориоку из виду. — Чë? — тупо чиркнул языком оборотень, появившийся за спиной парня в позе, будто только что полоснул когтями перед собой крест-накрест. — Я не попал? — Просто я слишком медленный, да и опыта в бою мне не хватает, чтобы угнаться за такой поразительной скоростью, как у Мориоки-семпай, так что приходится пользоваться грязными трюками. Извините уж. «Это же… Как у Акуа-онэ-сан…» Хоть Гин старательно пытался исполосовать выпадами лапами его, даже особо не уворачивающегося, но ради приличия пятящегося, но особого успеха не добился — равно как и сопротивления. Он мог поклясться, что глаза, нюх и ощущение чужих силы и тоуки его не обманывали: этот нахал был здесь и сейчас, прямо перед ним, но будто бы демон-волк сейчас атаковал в пьяном бреду, что когти и кулаки просто проходили насквозь. Он уже начал выдыхаться от этих кульбитов, а юноша казался всё таким же спокойным и владеющим ситуацией от и до… — Тогда так. — решил вервольф и сменил тактику, так что теперь его остаточные проекции возникали то тут, то там по всей крыше, посылая воздушные пули хуками и хлыстами кулаками в одну-единственную цель. Он посчитал, что это какая-то уловка, которая не сработает, если Акира не будет видеть атаки… Только вот Шимада видел, даже если не смотрел в этот момент, а снаряды сталкивались друг об друга и рассеивались, так и не достигнув первоначальной цели. В какой-то момент Гиней зашёл ему за спину, чтобы ударить, но тут же оказался перехвачен за шерсть на предплечье и почувствовал, как его локтевой сустав вместе с костями, касающимися этой связки, крошатся фарфоровой вазой от удара крохотного кулака снизу-вверх под прямым углом. Взвизгнуть от боли же ему не позволил последовавший удар объятой «огнём» пяткой в нижнюю челюсть, когда брюнет наклонился вперёд и хлестнул ногой в обратном пинке себе за спину, запустив Мориоку в полёт. Тот, впрочем, не обратился лёгкой мишенью: лёгким движением плеча тот вправил обезвреженную конечность и ощутил, как кости и мышцы срастаются в полноценный сустав, как и не было никакого ранения, а затем буквально оттолкнулся задними лапами от самого воздуха. Несколько таких прыжков зигзагом — и Гин расставил руки в стороны, дав миниатюрным торнадо покрыть его предплечья. — «Маками Коуга»! — прорычал он и обрушил на крышу град ветряных резяков, затмивших собой вечернее небо для Моки и Акиры. — Беги, придурок, ты!.. — Это уже порча школьного имущества, Мориока-семпай. «Камуи: Падма-Нарака». — улыбнулся юноша и уставился в центр сего нисходящего вихря, встретив его своим. Пространство и сама реальность исказались и прорезались несколькими чёрными «рукавами», что водоворотом потянулись от зрачка в его левом глазу, а запущенные оборотнем снаряды один за другим схлопывались или поглощались этой воронкой, как сливаемая в раковину вода, пока сливать стало нечего. Доля секунды постребовалась Гинею, чтобы уловить гул где-то сверху и поднять морду… На появившегося во спышке молнии в метре над ним Акиру с занесённой за плечо ладонью, удерживающей бело-голубой шар спресованного и гулко циркулирующего воздуха. — И-и это называется «Не могу за тобой угнаться»?! — Никогда не стоит верить словам или «слабостям» своего противника, Мориока-семпай. «Фудзин: Расенган». — и Шимада врубился этим ударом в возникшую вокруг перевёртыша ветряную броню. Не помогло, потому что движение «Расенгана» оказалось мощнее и высокочастотнее, нежели сила напарницы Гина, а последний почувствовал, как его грудину растирает в порошок от впилившейся в неё сферы. Они оба рухнули на крышу в оглушительным грохотом, подняв облако пыли и бетонной крошки, а Мока, вернувшаяся к состоянию Внешней, прикрыла лицо от потоков ветра. — Они ведь не?.. Ответ пришёл сам собой, когда одна из фигур возвысилась над другой и пасом руки развеяла по округе пылевую завесу, где Шимада стоял над Мориокой посреди кратера. На удивление, крыша до сих пор не обрушилась от их «игрищ», а вот вервольф всем видом показывал, что готов был рассыпаться, ведь выглядел он, будучи возвращённым в человеческую форму, крайне неважно, а посреди грудной клетки и чуть ниже красовалась спиралевидная тёмно-красная вмятина. — Мы решили наш спор? — Д-да… да. Я отваливаю… ох! — парень даже не попытался встать или воспользоваться протянутой ему рукой, а предпочёл обмякнуть на каменных осколках. — К-как… как я тебя ни разу не ударил? Ты что, уф… какой-то ревенант? — Вовсе нет, какие глупости. — и умиротворённое лицо красноглазого вандала тут же приобрело устращающие черты, отчего Гин даже вздрогнул. — Я — Бог всех трусиков и бустгалтеров, которые ты своровал у девушек этой школы. У Моки-чан и Куруно-сан — в том числе! — Не может быть! Т-ты правда существуешь, я же?!.. — и тут же оборотень заткнулся при взгляде на возникшую рядом с Акирой розововласую демоницу, выглядевшую точно также, как он сам при появлении на крыше: устрашающе, разъярённо и даже с этой зловещей осязаемой аурой, хотя волосы её сейчас не были седыми. — Т-то есть, это… я, эм… — Это правда, Мориока-семпай? Стало быть, вы — причина, по которой я иногда не досчитываюсь своего нижнего белья? В принципе, если принять во внимание вашу скорость, то… Пожалуй, то, что сейчас видел поверженный демон в этих глазах, было куда страшнее что её более «взрослой» формы, что способностей Шимады… Который сейчас подмигнул своему старшему товарищу, будто бы говоря: «На самом деле, в её отношении этим промышляю я». — …говнюк. — А ещё Мориока-семпай любит подсматривать за женскими раздевалками и меня хотел к этому приноровить! Благо, мои глаза позволяют без опаски смотреть сквозь одежду и даже с разных углов, так что я каждый день вижу Моку-чан и остальных в чём мать родила, и мне такими извращениями заниматься не надобно, ха-ха-хах! Но Акасия ответила на его самодовольство тем, что угрожающее плавно перевела взгляд холодной ненависти с поверженного оборотня на придурка рядом с собой, при том не повернув голову. — Правда?*******
— Господи, да в моём клубе одни помешанные! — плакал Гин, потирая фингал под глазом. Впрочем, он был не одинок, ведь лежал на полу вместе с ним и сам Шимада, бывший лишь немногим более целым, нежели Мориока после недавней взбучки. Гнев Акасии Моки оказался страшен и не миновал ни президента Клуба Журналистики, ни её же собственного парня, но на последнем это было особенно чётко видно, ведь оборотень хотя бы не напоминал собой отбивную. — Да ладно вам, Мориока-семпай, жизнь скучна без помешательства на чём-то! Прикольно же получилось? — Ты что, мазохист? — Ну, есть немного, но это скорее адреналиновая наркозависимость. У меня нет денег на наркотики, так что приходится баловаться энергетическим паразитизмом над чувствами всех вокруг. — Ну… эт-то объясняет, ох, почему ты не уворачивался от неё, как от меня. — проскрежетал Гин, разминая отшибленную поясницу. — От такой попробуй увернись — на всю жизнь запомнит и будет мстить. Мне с ней ещё жить, так что лучше потерпеть сейчас… Да и, кроме того, не мог же я дать своему семпаю в одиночку отдуваться перед своей же девушкой, правда? — То есть, ты специально проговорился? — Ага. — Я даже не знаю, что сказать. «Спасибо», наверное? Хотя, это ведь ты меня спалил, а ведь Акасию-сан я даже не трогал! — Я знаю, труселя её ворует «некто» другой~ — Пиздец… — Ну что ж, — Акира перевёл себя в сидячее положение и тут же до его ушей донёсся некий песочный шелест. — Хм, оно восстанавливается? Действительно, раскуроченная как после бомбометания крыша стала на глазах зарастать, словно рана на живом теле, погнутые железные прутья ограды — со скрипом выпрямляться, а парням пришлось покинуть кратер, чтобы не стать частью регенерирующей кровли. — Если так подумать, то не должна ли была крыша уже давно грохнуться на верхние этажи вместе с нами? — Думаю, это какая-нибудь анти-вандальная магия директора на такие случаи. В конце концов, для кого эта школа? — Гин дёрнул бровью. — Для дебилов, вроде нас? — Для дебилов, вроде нас! — и чуть погодя пришло осознание в пустую волчью кочерышку вместе с возмущением. — Хээээй! — Вы действительно идиоты. Мне хватило того, что накрыла крышу барьером, подавляющим звуковые вибрации, но за светопредставление я не в ответе. Адью. — проворчала возникшая рядом с Мориокой дух-хранитель и тут же исчезла, как её и не было. — Да, похоже, что к нам могут возникнуть вопросы… Ну, ладно. Приятно было размяться, Мориока-семпай. — «Разминка», ага, как же. — подавленно протянул он и потёр затылок. — И всё же ты засранец, Шимада-кун. Такая девушка, такие способности, такие глаза, ну что за несправедливость?! — Ну, если честно, то с первой мне просто повезло, второе можно развить, а третье получить можете даже вы, Президент. — С-серьёзно? — он даже загорелся, а брюнет горделиво покачал головой. — Угу-угу, чтобы достичь просветления, подобного моему, необходимо выполнить несколько условий, что под силу далеко не каждому. Но я справился, так что, полагаю, и у Мориоки-семпай получится? — Научите меня, сенсей! Что это за условия?! — у Гина появился волчий хвост, которым он замахал на манер собаки. — На самом деле, это невероятно сложно — я сам не с первой попытки сдюжил, так что потратил ни один год, но… Чтобы научиться видеть суть… — «Чтобы научиться видеть суть…» — Необходимо всем сердцем… — «Всем сердцем!..» — Отречься от любых извращений ровно на два года. Абсолютно от любых. — с совершенно серьёзным лицом кивнул он, а за спиной Мориоки мир будто бы раскололся на осколки. — Н-н… н-н… НЕ МОЖЕТ ТАКОГО БЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫТЬ!!!!!! — сей утробный вопль разнёсся, казалось, на всё карманное измерение, вызвав у подлеца одновременно смех и гримассу боли от лопнувших барабанных перепонок. Как бы побит он ни был, как бы ни устал, но Акира был счастлив: он увидел, на что способен его старший товарищ, от души подурачился и не одиножды поцеловался с, казалось бы, возненавидевшей его девчонкой. Конечно, после всего этого не было вообще никакой гарантии, что она снова не перестанет с ним разговаривать, но юноша хотел верить, что чем больше в его возлюбленной вредности и чванства по отношению к нему, тем она счастливее. Он видел, как она расцветает, когда на что-то злится или над чем-то смеётся, а ради такого можно было и пострадать. Впрочем, «страдать» Шимаде пришлось сравнительно недолго. После того, как исцелил себя и семпая, Акира вернулся в общежитие и рухнул на кровать без задних ног. Не хотелось уже думать ни о клубе, ни о домашней работе — он просто залез под мягкое и прохладное из-за дневного проветривания одеяло, при этом даже не сняв рубашку или брюки, потому что было просто лень… И это его качество оценила та, кто поздней ночью материализовалась в тёмном углу мальчишеской комнаты. Беловласая красавица с карминовыми глазами, рассечёнными звериными зрачками — она была одета в тонкую кремовую пижаму и на пышной груди неизменно хранила серебрянный крестик с рубином на перекрестии. Её взгляд на пацана был пренебрежительным, словно бы смотрела на полураздавленное насекомое, а нижняя губа поджата в выражении еле сдреживаемой злобы, как если бы желала его сейчас придушить или свернуть шею во сне, но, как ни странно, с целью она сюда явилась иной. Не для того Внутренняя на свой страх и риск преприняла отчасти успешную попытку перехватить у заснувшей Внешней контроль над их телом, чтобы лишать себя удовольствия утолить жажду познания этого «ничтожного» человека. Кем он был на самом деле? Почему обладает такими поразительными силами? Откуда у него такие навыки и отчего она чувствует рядом с ним нечто крайне странное? Будто бы именно она, бессмертный вампир и монстр из монстров, не способна ни на что другое, кроме как дать его тени накрыть себя с головой, пока сам он заслоняет её собой от опасностей, с которыми та не в силах совладать? Моку это бесило. Она ненавидела его за те чувства, что тот пробуждает одним только фактом своего существования в ней и во второй её половине… И именно для того она и распространила на всю комнату ауру, преобразованную «Затемнением» в непроницаемый мглистый саван, чтобы никто, даже он сам, не помешал ей его изучить. Сейчас, когда его сознание под влиянием этой техники должно было насильно быть подавлено и спущено на куда более глубокий план сна, чем обычно может достичь человек не будучи под анестетиками, а снаружи нельзя было бы почувствовать вообще ничего, что происходило в помещении, и даже испытать желание войти внутрь, демоница нависла над ним с явным требованием чего-то. Будь он сейчас в сознании, то увидел бы под несколькими расстёгнутыми верхними пуговицами ночнушки заманчивый силуэт женской груди, услышал бы её тихое дыхание у своего уха и насладился бы ощущением их близости, инициированной ею самой… И страхом, которым покрылось само бытие девушки, когда её, уже практически лежавшую на нём, юношеские руки крепко обняли за талию и уложили рядом с собою на кровать. Она тут же взбеленилась и уж было хотела что-то предпринять, но из отсутствия дальнейших действий и изменений парня в лице поняла, что он всё также крепко и сладко спит, зарывшись лицом в ложбинку груди и переплетясь с ней ногами. От этого вампирша застыла, будто замороженная во времени, но затем, хоть и с опаской, всё же сама аккуратно приобняла голову Акиры и зарылась носом в спутавшиеся из-за небрежного сна чëрные локоны, не отказав себе в возможности окунуться в аппетитный запах и манящее тепло этого развратного до глубины костного мозга и нервной системы варвара. По крайней мере, она считала, что он это заслужил за всё то, что сделал за этот абсолютно безумный — и именно по его же вине! — месяц. — И всë же, знай своë место, Шимада… — она на миг замялась от смущения, заставившего мраморно-белые щёки чуть порозоветь. — Акира-кун. И столь высокого мнения была о себе и о своих способностях Внутренняя Мока, что даже не помыслила, будто настолько тонкое и филигранное заклинание в её исполнении просто не сработало на том, о чьих настоящих умениях пока даже не подозревала. Оказавшись посреди абсолютной чёрной темноты, единственными живыми существами в которой были он сам и девушка, которую сейчас с такой любовью и нежностью обнимал, выдавая это за проделки бессознательного организма, Акира с совершенно злодейским ехидством про себя ухмылялся собственному коварству и гениальности, что позволили ему поспать с той, до кого было не так уж и легко достучаться. Ура пришла к нему, видимо, не просто кинуть неодобрительный взгляд, так что у них была в распоряжении ещё целая ночь, за которую парень с девушкой смогли бы привыкнуть друг к другу. И он предпочёл воспользоваться таким шансом и её любопытством. Через какое-то время, когда Акасия и сама заснула, потеряв контроль над затемняющей техникой, Акира аккуратно приоткрыл глаз… Чтобы встретиться взглядом с будто бы смотревшим именно на него драгоценным камней в её розарии. Радужные оболочки его поалели и завихрились чёрными «рукавами» вокруг зрачка, а затем ослепительно блеснули, чтобы дать его сознанию на время покинуть тело, отвечая требованию защитного амулета. Его путешенствие ещё только начиналось.*******
— Вот, собственно, так я и оказался здесь. — усмехнулся брюнет при взгляде на полную Луну, залившую ночное небо своим сиянием. — Невероятно, правда? — Действительно, настолько необычная история от настолько необычного молодого человека… Даже не верится, что моя дочь могла повстречаться с кем-то подобным с её-то нелюдимостью. — женщина, с которой он вёл диалог, тоже перевела взгляд багровых глаз на ночное светило и сложила руки на коленях. Сейчас они вдвоём сидели на коньке скатной крыши одного из крыльев этого довольно-таки крупного и богатого дворцового комплекса, и выше них была, пожалуй, лишь часовня, чей шпиль лишь немногим не дотягивался до серебрянного диска, чтобы рассечь его подобно зрачкам красивой розовласой женщины в бордовом пышном платье — той самой, облик которой он видел на месте Омотэ каждый раз, когда смотрел сквозь «Изнанку». — Значит, в детстве Мока-чан была той ещё одиночкой? — Даже словами не описать. Она постоянно издевается над Кокоа под предлогом «тренировок», и нам с её отцом даже стыдно перед гостями, когда тоже самое вытворяет со своими сверстниками. Я боюсь, как бы она не осталась в одиночестве до самого конца… — Ну, не сказать, что бы сейчас она такая, какой вы её запомнили, Акаша-сан. Даже наоборот, сейчас я-то не могу от неё отвязаться, а-хах! — Вот оно что? — женщина изрядно удивилась и даже не поверила, но его улыбку вряд ли можно было воспринять за игру — по крайней мере, её навыков не хватало, чтобы распознать в нём лжеца. От этого ей даже стало немного грустно. — Стало быть, моей дочери потребовалось несколько лет пожить без моей опеки, чтобы раскрыться в таком ключе? Неужели я настолько плохая мать? Парень не ответил, но вот его улыбка её смутила. — Хоть одно слово — и тебе не жить. — Я ничего не говорил~ — Но хотел, по глазам твоим бесстыжим это вижу! — А вы с ней и правда родственницы. — Что это ещё должно значить? — Что вы делите одну вредность на двоих. — Наглец… — Ну, так и есть. Наверное, это мне в ней и нравится… — и здесь Шимада несколько притих. — Значит ли это, что та Мока-чан, с которой видимся постоянно — просто ваша проекция? — Я создавала эту печать вовсе не для того, чтобы подавлять её собственным отражением или личностью… По крайней мере, я этого не планировала, и подавлять крестик должен вовсе не то, кем она является, а то, что спит в её крови. Если ты пришёл из того времени, где её сущность расщеплена надвое, и одна из них выглядит, как я в молодости, то это значит, что это всё-таки произошло. — «Это»? — Пробуждение одного старого безумца. Я не сильна в чёрной магии или запечатывающих техниках, но тех знаний, что почерпнула от своих товарищей, должно было хватить, чтобы создать надёжный замок, отпереть который в принципе невозможно, пока амулет сам не решит, что Мока достаточно развилась, чтобы совладать с дремлющим глубоко внутри неё злом. — Какие хитрые планы. — брюнет дёргнул плечами, а вампиресса нахмурилась. — Я достаточно хорошо контролирую кровь шинсо, чтобы не допустить его возвращения по своей вине, и то, что мы с тобой, Акира-кун, видимся именно этой ночью, означает, что в скором относительно меня времени должно случиться нечто ужасное. — И это ведь не предотвратить? — то был не столько вопрос, сколько знак понимания и сочувствия к печали в голосе женщины. — Всё это — просто воспоминания. Зацикленная на манер охранной системы иллюзия… В которую ты попал по своей воле, правда? — Я научился флексить над самой Смертью, что мне какой-то оберег? — Ужасно. — красавица безнадёжно покачала головой. — Согласно программе, по которой розарий рассчитан работать в случае «худшего исхода»: сущность моей дочери должна была разделиться на две части, одна из которых будет хранить силу моей крови в ней, а вторая — её саму от неё же. Ты говоришь, что дал им возможность свободно меняться? — Отчасти. Похоже, что контроль всё равно у Внешней. — Значит, печать не сломана, а просто поменяла полярность. Быть может, это и к лучшему? — Мне показалось, что я что-то испортил… — Так и есть! Ты испортил мою дочку, негодяй! — Каюсь, грешен… — и вновь ему пришлось принять на себя гнев ужасно разозлённой полуночной аристократки, но теперь уже матери. — Скажи мне, Акира-кун, — она вдруг перестала его бить, просто положив кулак на плечо парня. — Почему ты здесь? Я имею в виду, почему ты вместе с Мокой? — Честно сказать, я не знаю. Так… Так уж вышло. Наверное, она просто напомнила мне девушку, с которой когда-то был знаком, и я последовал за ней, а потом… Потом рассмотрел в ней нечто большее. Настоящее. При виде того, с какой грустью тот смотрит на свои руки, сложенные в замок, Акаше показалось, будто бы ему куда больше лет, чем выглядит. Такое чувство, будто бы и опыта в чём-то… «тёмном» у него даже больше, чем у неё самой. От чего же так? — Ты любил её? Ту девушку? — Словами не описать, как. Не просто любил… По крайней мере, нельзя просто любить ту, кто подарил тебе двух сыновей, правда? — «С-сыновей»?! — Всё хорошо, ничего такого на самом деле не было! — весело рассмеялся Шимада при вгляде на это смятение. — Хотя бы не наяву. Просто сон. Иллюзия, как и наша с вами встреча. — По твоим глазам и голосу не сложно понять, что у тебя за плечами лежит очень долгий путь, Акира-кун. Словно бы ты побывал в настоящем Аду… — Так и есть. Война — это Геенна, и живут в ней самые уродливые демоны, на которых только могло хватить природе фантазии, превосходя даже тех, у кого за спинами растут чёрные перепончатые крылья. «Люди, одурманенные вкусом смерти». — Вот оно что? Так ты побывал даже в таком месте? — Да, но то был обман разума, в который меня заключил один совершенно ублюдочный тип, «чтобы я вырос». Что сказать, он своего добился: я научился любить, хоть те, к кому впервые испытал это чувство, оказались просто фальшивками, потом научился ненавидеть — именно его и именно той ненавистью, которая заставляет забыть обо всём мире и даже о самом себе… И научился жестокости. Я — жестокий человек, Акаша-сан. Тот, кому по вкусу смерть и боль, ведь я убивал людей на той войне. — Но ты ведь сам сказал, что то была иллюзия. — Но на тот момент я этого не знал. Я прожил целую жизнь там, в обмане и тумане, которые сам же и окрасил в густую красную гуашь, потому что, не будучи с рождения жестоким или циничным, мне пришлось этим пропитаться, ведь иначе было не выжить. Мне приходилось потрошить собственное сердце каждый раз, когда нужно было выпотрошить того, кто приходил за моей головой или за головами тех, кто мне был тогда дорог. Важен принцип, а не факт. Я… Наверное я — худший вариант для Моки-чан? И тут же его шея чуть не была вывихнута от мощной пощечины, подаренной ему этой женщиной. — А-акаша-сан? — Впервые в жизни я встречаюсь с настолько противоречивым дураком, как ты! Мне даже не верится, что кто-то, кто говорит о столь ужасных вещах, может обладать настолько добрыми глазами. — И снова меня обзывают дураком… Ох, прямо как Мока. — он потёр щёку, даже удивившись, что боль здесь реальна. — Значит, она видит твою истинную суть, как и я вижу. Тот, чьи чувства настолько слабы, чтобы просто не быть в силах защищать своих любимых даже ценой чужой или собственной жизни, недостоен даже находиться рядом с моей дочерью, не то что любить её или пользоваться её любовью. Я не вижу в тебе той слабости, о которой сейчас говорю и в которой ты меня пытаешься убедить сам, Шимада Акира. — Э-это не то, что ожидаешь услышать от матери твоей девушки, если честно… — Мы с ней — порождения ночи, и живём в Тёмном Мире — жестоком и гнусном месте, где для слабости не найдётся уголка. Я не сторонница бессмысленного насилия и никогда бы не пожелала для неё окунуться во всё это, ведь всегда старалась воспитывать Моку так, как ей было бы легче жить. Жить в жестокости и надменности, ненавидеть всех и каждого вокруг — это всё равно что жить с вырванным из груди сердцем… И человек, который воочию узрел, каким на самом деле может быть уродливым этот мир и существа, его населяющие, но всё равно не обозлился, не позволил себе стать частью этой грязи, не может заслуживать от меня ничего иного, кроме как признания и благословения. — То бишь, теперь я — официально её жених? — даже удивился брюнет, на что женщина улыбнулась с совершенно невероятным дружелюбием. — Только через мой труп! — Что мать, что дочь. — юноша благодарно покачал головой, а Акаша вновь посмотрела на Луну. — Тебе пора, Акира-кун. Нехорошо будет, если моя дочь поймёт, что ты клеешься к её собственной матери, правда ведь? — Она до жути ревнива. — Значит, мой облик этот защитный механизм пожаловал ей не просто так. Предательская техника! — Да, похоже на то… С этими словами он позволил своим глазам обрести прежний узор, а вампирша удивилась зрелищу, открывшемуся её: желтовато-белая поверхность ночного светила проступила красными пятнами, будто бы под ней всё это время пролегали кровеносные сосуды, что в одночасье полопались и излились на поверность океаном крови. Затем посреди Луны возникла чёрная воронка-зрачок, а вокруг неё — ещё девять, сложившихся в три кольца по три в каждом, при этом напоминая запятые. Теперь иссиня-чёрное беззвёздное небо оказалось будто бы исчиркано багровыми мазками, и мир словно засняли на камеру, но проявили через красный фильтр. От подобного она посмотрела на вставшего на ноги юнца с выражением явного недоумения. — Ты… — Просто я подумал, что вам будет одиноко остаться здесь единственной настоящей душой в окружении простых воспоминаний. Звучит ужасно грусно, так что решил оставить вам что-то на память… Тем более, всё это — всё равно иллюзия, а я в них что-то смыслю. — Ты добрый мальчик, Акира-кун. — Вовсе нет, — усмехнулся он. — Я плохиш из плохишей, ведь украл сердце вашей драгоценной дочурки, а что вы там говорили про пустоту в груди? — Да, конечно. Ты просто невыносимый нахал. — Это именно то, что хотел услышать! Если однажды почувствуете, что что-то забываете, то просто посмотрите вверх и подумайте, почему Луна вдруг стала такой уродливой. — Так и сделаю. Удачи, Акира-кун. — Всего вам доброго. Я что-нибудь придумаю по вашему поводу, Ока-сама, даю слово. — «Ока-…»?! — до глубины души возмутилась она, а парень будто бы схлопнулся сам в себя, оставив демоницу в одиночестве, как если бы всегда так оно и было. — Ох, Мока… ну… ну пездючка, и нашла же ты нам зятя! Как бы то ни было, и как бы сейчас не дрожала от праведного гнева, но всё же уселась на уже пригретое в разговоре с ним место и взглянула на ту прекрасную алую розу, которую этот невероятно странный юноша подарил ей в знак памяти их встречи — столько же прекрасную, сколь была и сама его душа. — Береги его, Мока. Сколь бы ни был сильным мужчина — без любящей его женщины ему не справиться со всем тем, что ждёт вас на пути. Не будь ему обузой, я ведь не так тебя воспитывала, правда?