Никотин любви не помеха

Бакуго уставился на свой агрегат, а после резко перевёл взгляд на два, горящих салатовым пламенем непонимания, глаза. Блондину стало не по себе от такого несвойственного для Мидории взгляда и он беззвучно сглотнул накопившийся за секунду в горле ком, чувствуя осадок из никотина на нёбе. – Что это, Каччан? – Не твоё дело, – Кацуки вырывает из руки Изуку под, встаёт с дивана и поспешно удаляется в свою комнату, грязно ругавшись про себя. Зеленоволосый остаётся в том же положении, как каменная статуя, но быстро отмирает, резко оборачивается и бежит за любимым. Он успевает схватить его за запястье, пока не закрылась дверь. – Каччан, что э... – Я сказал, не твоё дело, чёртов задрот! – Бакуго грубо выдёргивает свою руку из хватки Мидории и закрывает у того дверь перед носом. Веснушчатый поникает головой, сердце больно кольнуло от «Не твоё дело». Почему не его дело? Разве они не доверяют друг другу? Если не его дело, значит Кацуки определенно утаивает правду. Немного выйдя из омута собственных мыслей, Изуку осознаёт, что сладкий лёгкий аромат ещё витает в воздухе пустынного коридора. И это нагоняет ещё большую грусть. Мидория прижимается спиной к стене и медленно оседает на пол, обнимая свои коления и утыкаясь в них лбом. Из глаз предательски потекли слёзы, которые парень усердно вытирал тыльными сторонами ладоней, но на смену им появлялись новые. Зачем он так? Это звучало грубо... «Не твоё дело», – по-прежнему раздавалось эхом в голове и звоном в ушах. Почему он что-то утаивает? Он думает, что Изуку всё неправильно поймет? Разозлится на него? Нет, это же полный бред: чтобы Изуку, пай-мальчик с детским личиком и привычкой мямлить себе под нос, начал злиться? Скорее Бакуго признает превосходство Мидории, чем тот разозлится. Хотя, чёрт его знает... Как говорится: «В тихом омуте черти водятся». Интересно, насколько бы страшен был Деку в гневе? Если бы вообще был страшен... Зеленоглазый не знал, даже представить не мог, насколько ужасной может быть правда об этой вещице и чем она является на самом деле. Это пугало. Изуку переживал за Кацуки, совершенно не понимая происходящего. Тем временем Бакуго сидит по ту сторону стены, сверля взглядом рядом лежащую парилку. Нет, не так... Не так он хотел, чтобы всё вышло. Он хотел всё рассказать, как только соберётся с мыслями, но Мидория его опередил, обнаружив... ... До Кацуки только сейчас доходит, что под ему принёс Изуку. Но как? Он же его положил в карман... Или нет? Глаза подрывника горели, рука сжимала устройство, а мозг старательно пытался восстановить кусочки пазла. Варианта только два: или Каччан тронулся головой (уже), или он "не донёс" предмет до кармана, и тот просто выпал из рук. Боже, – Бакуго сжал волосы на затылке, приподнимая и опуская пальцы ног. В конце концов он понимает, что поступает как полный придурок. Все уже знали о том, что Кацуки теперь тоже "дымит", как и Эйджиро, который, собственно, и подсадил друга на эту хуету. Блондин просто не хочет видеть обеспокоенно лицо Изуку, ведь он и без того всегда переживает за любимого и бережёт как зеницу ока. Но это не выход, продолжать нагло врать и грубить такому чуду, сердце которого так легко ранить. Собрав всю чёртову волю в кулак, Кацуки встаёт с пола и открывает дверь, но тут же вздрагивает и грязно выругивается. – Блять, Деку! Нахера ты тут сидишь? – опять грубый тон сорвался с губ подрывника. Мидория робко поднял голову и посмотрел на Бакуго красными глазами, в который таились частички боли. Такой вид зеленоволосого заставило сердце Кацуки пропустить кульбит и сжаться. А ведь он просто нагрубил... Блондин садится на корточки перед лицом Мидории и берёт его руки в свои, приподносит к губам и вкладывает в невесомый поцелуй столько нежности и любви, сколько только может. Парень медленно расцеловывает каждый пальчик веснушчатого заплаканного чуда, иногда исподлобья поглядывая на затерявшиеся в изумрудных кудрях глаза. – Прости меня, Изуку, – Мидория поднимает голову и смотрит на Бакуго с широкораспахнутыми глазами, из которых моментально хлынули слёзы, очерчивая щёки и стекая по подбородку. Тихие всхлипывания совсем выбили Кацуки из себя, не давая разобрать, что послужило такой буйной реакции. Он отпускает холодные ладони и старательно вытирает слёзы с веснушчатый пунцовых щёк большими пальцами. – Каччан, прости меня... Что-что, но точно не это ожидал услышать Бакуго. – За что ты извиняешься, глупый задрот? – Я-я такой плакса, что не могу ни на что реагировать по-другому. Я этим часто раздражаю, но у меня не получается сдерживать слёзы. Почему я такой? – грудь Кацуки сдавило, а кошки на душе не то что скребли, просто раздирали на части. Мидория смотрел заплаканными глазами прямо в алые напротив. Небольшая истерика прекратилась, когда Деку заметил, как виновато и подавленно выглядит Каччан: он смотрит в самые зрачки изумрудных очей, а брови сдвинуты к верху. Это всё создаёт образ несчастного котёнка. Такая мысль заставляет Изуку улыбнуться и позволить себе тихий смешок, от чего Кацуки начинает хмуриться. – Так, Деку, я ничего не понимаю! Ты смеёшься или плачешь? – и от этих слов Деку звонко засмеялся, утыкаясь носом в колени. – Просто, мне показалось, что ты похож на котёнка, – от озвучивания своих мыслей в слух, Мидория залился смехом ещё пуще прежнего, сваливаясь на бок. На сравнение с весьма милым животным, Кацуки резко вспыхивает и поднимает Изуку. – К-х... Какой я тебе котёнок... – смущённо бурчит блондин. – Прости, прости, – веснушчатый немного успокаивается и настраивается на следующие слова. – Я не в обиде на тебя, Каччан, – сердце Бакуго замирает, – Правда. Я был не в праве брать твои вещи и предъявлять что-либо. Если ты не хочешь о чём-то рассказывать, то... Ладно. Даже если мы встречаемся, мы не обязаны выкладывать друг другу абсолютно всё, верно? Поэтому... Я не буду к тебе больше с этим приставать. Прости меня. Кацуки злится. На себя. Он полный идиот, который только и умеет грубить и причинять боль близким людям, осознавая лишь уже по последствиям. Он заставляет Изуку чувствовать себя виноватым, что в этом его вина, а не Кацуки. Это солнце, жизнерадостное изумрудное солнце умудряется взвалить всё на себя, в очередной раз думая, что никто в этом мире не виноват кроме него самого. Это раздражает. – Не смей извиняться, задрот, – недовольно прохрипел Бакуго, – В этом всём виноват только я, это только моя вина, как ты не поймёшь своей головой! Зачем ты винишь себя постоянно во всём?! Так не должно быть! Это я, слышишь? Это, блять, я тяну нас на дно. Сначало говорю, а потом думаю. Так что, если ты ещё раз скажешь что-то подобное... Не успевает закончить Кацуки, как его шею обвивают шрамированные бледные руки. Изуку утыкается носом в тёплую шею, вдыхая родной аромат, так легко пьянящий голову. Изумрудные пряди игриво щекочут ухо, на душе разливается облегчение. Кацуки в ответ прижимает к себе любимого, обвивая его талию и скрещивая руки в замок. Голова Бакуго покоится на подрагивающем плече, пока Мидория продолжает обжигать своим дыханием шею. – Ты там что, опять ревёшь, задрот? – в ответ лишь тихое посмеивание. – Нет, тебе кажется. – Ну смотри у меня, – Бакуго нежно взъерошивает кучерявые волосы. Они наконец отстраняются, вглядываясь в глаза друг друга. Каччан отводит взгляд первым. – Ты... Прощаешь меня? – лицо в миг розовеет, что не может не радовать Мидорию. – Конечно, Каччан, – Изуку целует своего парня в румяную щёку, которая после этого становится багровой. – Чё ты делаешь, придурок? – смущённо рявкнул подрывник. – Просто захотелось, – невинная мордашка. – Кстати... – в горле остался неприятный осадок и парень метался, не зная, правильным ли решением будет продолжать эту тему. – А? Бакуго делает медленный выдох. – Я... Расскажу тебе, что это за вещь, – он достаёт из кармана устройство, показывая на раскрытой ладони. – Каччан, зачем? Ты ведь не хотел мне ничего говорить. – Не хотел, сейчас захотел. Мы же, это... Доверяем друг другу... – последнюю фразу Кацуки старался пробубнить как можно тише, потому что это звучало дико смущающе для него. – Доверие доверием, но если ты себя заставляешь, то не нужно этого делать. Я не обижусь. – Да при чём тут, блять, обижусь? Я просто хочу рассказать. Я сам собирался, просто не думал, что ты найдешь под раньше времени, – Изуку щурит глаза и недоумённо моргает, мол: «Чаво-чаво?» – Под? – Да. Это электронная сигарета, – до этого смотревший на устройство Бакуго поднимает взгляд на Мидорию, который лишь удивлённо уставился на предмет в шероховатой руке. – Электронная? Такие бывают? На лице Кацуки возникает тонна эмоций: непонимание, удивление тому, что этот дурачёк и знать не знал про электронные сигареты, шок... С губ невольно срывается нервный смешок. – Ну ты даёшь, Деку. Ты серьёзно не знал? – Ну, д-да, – Изуку смущённо отводит взгляд, немного пристыдившись. – Да всё нормально. Ну и что об этом думаешь? Мидория пытается понять самого себя. Он не зол на Каччана, не раздражён, он довольно спокоен. Странно, Бакуго ведь ожидал трёхчасовую лекцию о том, как это вредно, как он мог это скрывать и откуда вообще надыбал эдакую диковинку? – Н-ну, не знаю... Вроде бы ничего. А как ты её куришь? – Если быть точнее, то электронные сигареты, их ещё называют по́дами, мо́дами, одноразовыми... – Одноразовыми? – Да. Поды нужно заправлять жидкостью, для вкуса. А одноразовые нет, ты просто их паришь, пока они не закончатся. Мидория внимательно слушал Бакуго, готовый чуть ли не заводить тетрадь и для этого. – Ясно... Значит у тебя под? – короткий кивок. – И... Тебе всё равно на то, что я парю? – осторожно спрашивает Кацуки. – Н-ну, как бы... Если ты осознаешь, как это влияет на организм, если ты сам это всё для себя покупаешь, то... Почему я должен злиться? Это твоё право, я тебе не указ. Боже... Бакуго просто окончательно загнал себя в угол. Он и представить не мог, что его солнце в тысячу раз лучше, чем он думал. За это блондин мысленно себя наказывает. – Спасибо, что принимаешь меня таким придурком. – Ты не придурок, Каччан. Всё в порядке. Мне стало гораздо легче, когда ты мне рассказал, что это такое. Я Бог знает, что подумал... – Каччан лишь рассмеялся, нежно гладя Деку по голове, а затем – целуя в лоб. – Давай вставай, задрот, а то жопа квадратная будет. – Ничего не будет, – буркнул покрасневший Мидория, – Каччан... – М? – А можешь показать, как ты это делаешь? – Бакуго удивлённо вытаращивает глаза. – Н-ну, если ты хочешь... Пошли только к окну. – Угу, – в глазах парня загорелся какой-то по-детски заинтересованный огонёк. Парни вошли в комнату и открыли настежь окно. Летняя прохлада ударила в нос, а ветерок игриво взлохматил каждому волосы. Кацуки делает медленный выдох и прикрывает глаза. Набирается сил? Изуку терпеливо ждёт, посматривая то на устройство, то на лицо Кацуки. Блондин подносит под к губам и делает длительный затяг. Отверстие издаёт шипящий/свистящий (?) звук, после чего из приоткрытых губ медленно сочится текстурный пар, от которого исходит вишневый запах. – Сука, дерьмоволосый придурок, какую-то парашу втюхал. Изуку непонимающе моргает. – Это должна быть малина, а на вкус натуральная вишня. Пиздабол, – сейчас Бакуго расслабился полностью и его больше не напрягал внимательно изучающий взгляд Мидории, поэтому он делал тяжку за тяжкой. – Красиво, – шепчет Изуку, следя за плывущими клубами пара по потолку. Кацуки позабавило это. – Ты такой чудик, задрот. – Чего это я чудик? – Деку шутливо надувает щёки. Бакуго вдыхает и выдыхает пар, не отрывая глаз от Мидории, пока тот смотрит лишь на губы, и, пользуясь моментом, резко приближается и кусает зеленоволосого за ухо. Задрот недовольно взвизгнул от неожиданности и сразу же сжал место укуса. – Каччан, за что? – Просто кто-то очень милый, – Бакуго довольно ухмыляется. – Кусать не обязательно... – бубнит смущённый объект умиления. – Обязательно. Кацуки, утолив "жажду", собирается убирать под, но неожиданные вопрос ставит его в полнейший шок и ступор. – Каччан, можно мне... Попробовать?