Сведенные поневоле

Когда первые, немного робкие и невесомые звуки первой скрипки легчайшим движением смычка по струнам положили начало вальсу, Азирафаэль молился всем существующим и несуществующим богам, чтобы все прошло нормально. Вчерашняя репетиция танца закончилась довольно скомкано: они с Кроули под конец уже еле передвигали ногами; после миллиона повторений одних и тех же движений тела их совершенно не слушались. Но несмотря на это, Азирафаэль не чувствовал какого-либо особого недовольства, наоборот, ему понравилось, что в какой-то момент они с Кроули словно растворились в легкой музыке и слаженно двигались даже иногда без подсказок инструктора. А кроме того…кроме того, Кроули был невероятно терпеливым партнером. Иначе как объяснить, его стоическую терпимость к каждому моменту, когда Азирафаэль забывался и отдавливал ему ноги? Сейчас Азирафаэль не ощущал даже особого волнения, только странный щекотный трепет в межреберье от того, как тепло и мягко одна ладонь Кроули прикасалась к его боку, а другая нежно держала за руку. Одним лишь был он разочарован — глаз Кроули он не видел; круглые очки в тонкой золотистой оправе скрадывали весь вид. Он не знал почему Кроули решил надеть их. Таких странных и красивых глаз как у него, Азирафаэль не видел никогда — вытянутые зрачки вкупе с необычным медовым цветом необычайно дополняли друг друга. Любопытно было бы спросить про них, но Азирафаэль не хотел показаться грубым и невежливым, тем более Кроули и сам никак это не комментировал. Спросил лишь: — Почему ты в очках? — шепотом, когда они только начали кружится в танце. — Вельзевул, — шепнул в ответ Кроули, скривившись, и Азирафаэль сразу все понял. Видимо, Вельзевул не слишком отличалась от Гавриила в умении высказать мнение в довольно жесткой форме. Это было неожиданно легко двигаться с ним в едином ритме; Кроули вел его и в голову Азирафаэлю пришла мысль, что притворятся настоящими супругами на публике не будет сложно. Проявление нежности, заботы, может даже пара поцелуев в исключительных случаях — все, что им надо, чтобы окружающие ничего не заподозрили. Но если что-то пойдет не так… В таком случае, проблем они не оберутся; их брак был словно спасательным кругом для угасающих бизнесов Гавриила и Вельзевул, и в то же время мог стать удавкой на шее их обоих. По крайней мере, Азирафаэлю это так объяснял Гавриил, не углубляясь в подробности. Не то чтобы Азирафаэль желал принимать участие во всей этой истории с браком по расчету из-за того, что ему хотелось поддержать семейный бизнес. Гавриил, в любом случае, не допускал его до полного или хотя бы частичного участия в делах компании, предпочитая брать все в свои руки. Но когда ваш брат настойчиво, в течении всей вашей жизни, говорит вам, что «брак спасет наше положение, Азирафаэль, и ты потом сможешь купить себе хоть миллион твоих дурацких книжных» и «не будь полным идиотом, Азирафаэль, ты ведь не хочешь, чтобы весь бизнес, который наши родители так кропотливо поддерживали, рухнул в одночасье из-за твоего дурацкого упрямства и неблагодарности?!», нет выбора соглашаться или не соглашаться. Кроули в очередной раз прокрутился вместе с ним и Азирафаэль неожиданно осознал, что чуть более половины танца уже было позади — тонкие звуки скрипок подводили к кульминации; все их движения стали более стремительны и резки, а ладонь Кроули сжалась на его собственной чуть сильнее. Вид у Кроули был угрюмый, отрешенный и немного злой и Азирафаэль ощутил, как кровь прилила к щекам от понимания, что как бы все происходящее ни нравилось ему самому, Кроули мог быть вовсе не в восторге от всего этого. Кроули, в конце концов, был таким же заложником обстоятельств, и не было бы ничего удивительного в том, что все, что связано с фиктивным браком могло быть ему неприятно или даже противно. В том числе и сам Азирафаэль. От этих мыслей в животе свернулся клубок змей. Где-то в глубине души, в потайных ее закромах, несмотря на то, что они с Кроули были знакомы всего три дня и связаны нежеланным узами брака, Азирафаэль мог себе признаться, что Кроули ему понравился. Вот так, просто и быстро. Изголодавшийся по общению, по прикосновениям Азирафаэль мог воспринять их довольно интересную беседу прошлой ночью и, казалось, настоящую заинтересованность Кроули как знак, что он тоже ему понравился. Но сейчас… После той ночи они особо не говорили, на репетиции танца лишь бесконечно извинялись друг перед другом за плохую координацию движений и ничего больше. Их странное, пьяное соглашение о дружбе, скрепленное крепким рукопожатием, возможно, было лишь шуткой или насмешкой. Азирафаэль почувствовал, как снова, пока еще робкая неуверенность проклевывается где-то внутри и начинает пускать свои корни; вспомнились извечные слова Гавриила о его лишнем весе и излишней «мягкости». Такому как Кроули, стройному и невероятно красивому, пусть и в брак по расчету, подошел бы кто-нибудь соответствующий ему. Кто-нибудь. Но не Азирафаэль. … Когда наконец танцы закончились, Азирафаэль ощущал себя отчего то невероятно потерянным и одиноким, несмотря на огромное количество людей вокруг него. Надо было перестать так много думать и просто насладится вечером хоть немного, выжать из себя немного веселья, но он едва ли ощущал себя способным на это. Кроули отошел за шампанским и Азирафаэль пытался хоть немного отвлечься от досадных мыслей, упорно не желавших покидать голову, как вдруг перед ним возник Сандальфон, сверкая позолотой на зубах. — Рад видеть тебя, Азирафаэль! Азирафаэль улыбнулся как можно более жизнерадостно. — Ох, Сандальфон, я тоже так рад видеть тебя! Чудесный прием, спасибо, что пригласил нас. Сандальфон хмыкнул и посмотрел Азирафаэлю куда-то за спину, выискивая кого-то взглядом. — Так твой супруг сегодня с тобой? — Да, он… — Азирафаэлю хотелось, чтобы Кроули пришел прямо сейчас и необходимость вынужденного разговора с человеком, который еще недавно мог стать его супругом, отпала. — …он отошел за напитками. Но Кроули как назло даже не было на горизонте. — Знаешь, — Сандальфон подошел к нему чуть ближе и Азирафаэль едва подавил желание сделать шаг назад. — Жаль, что все так вышло. На его месте должен был быть я. Азирафаэль непонимающе улыбнулся. Как на это ответить? И где же, бога ради, Кроули? — Я… — Можешь не отвечать. Просто не люблю, когда мне обещают, а потом делают вид, что ничего не было. — сказал Сандальфон. — Твой брат ведь так и сделал. Пообещал и соврал. Но знаешь… — голос он понизил, — это можно исправить. Вам ведь нужна сделка со мной, верно? К чему клонил Сандальфон догадаться было несложно. Ощущение отвращения застряло поперек горла, Азирафаэль сделал все же желаемый шаг назад и припечатал: — Простите, но все вопросы по поводу сделок решайте с Гавриилом. Я к ним не причастен. Хотелось уйти куда подальше, желательно на улицу, на свежий чистый воздух, но рука Сандальфона неожиданно крепко схватила его за предплечье, не давая двинутся. — Подумал бы ты еще раз, Азирафаэль, хорошенько, а не… — Вы бы отпустили его, а не то руку придется лечить, — протянул появившийся из неоткуда Кроули. — Вашу, я имею в виду. Руку Азирафаэлю сразу же отпустили, и он ощутил, как пульсирует запястье. — Ты мне сейчас угрожаешь? — обратился он непосредственно к Кроули. Тот повел плечами и слегка приподнял брови. — Просто говорю. Злость Сандальфона можно было нащупать в воздухе; он растянул кривую улыбку и сказал, направив палец на Азирафаэля: — Передай брату, — произнес он. — что никакой сделки не будет. Азирафаэль развернулся к Кроули, ощущая расцветающую благодарность в груди, но не успел сказать и «спасибо», как резкое осознание ударило его по голове. Это было плохо. Очень, очень плохо. И это означало лишь одно. — Гавриил нас убьет, — сказал Азирафаэль и добавил для уточнения. — И Вельзевул, я думаю, тоже.