Сведенные поневоле

Когда Азирафаэль просыпается в первый раз за окном бушует дождь. Он слышит гулкие раскаты грома, а пара коротких вспышек пробиваются даже сквозь плотную ткань штор. В комнате серо и даже немного темнее, чем когда они легли спать. Кроули у него под боком, его тёплое неспешное дыхание греет небольшой участок плеча Азирафаэля; он выглядит очень расслабленным, тихим, мягким — и это ценное мгновение. Сердце Азирафаэля сжимается от нежности — он гладит его по щеке обратной стороной ладони, зарывается пальцами в рыжие вихры. Он чувствовал, как Кроули прикасался к его волосам перед сном. Он чувствовал. Глаза слипаются; Азирафаэль так и засыпает, гладя Кроули по затылку. В следующий раз он просыпается уже один. За окном пасмурно, но дождя больше нет, а соседняя половина кровати уже почти выветрила из себя остатки чужого тепла. Под рёбрами что-то беспокойно и странно тянет и словно бы сворачивается в клубок. Что если Азирафаэль вчера переборщил в чём-то? Сказал что-то не то, повёл себя как-то не так? Азирафаэль не услышал, что Кроули тогда пробормотал себе под нос, после вопроса не против ли он поспать вместе. Что если его предложение разделить с ним постель Кроули воспринял плохо и ушёл сразу, как была возможность? Что если теперь их отношения ухудшатся? Думать было отчего-то больно. Внутри противно скребло. «Это всё из-за вина, — думает Азирафаэль, — «Если что, объясню это так». Он садится, откидывается на спинку кровати и рассеяно думает, что надо бы одеться, ведь кроме майки и нижнего белья на нём ничего нет, как в комнату входит Кроули. В его руках два стаканчика с кофе и бумажный пакет из булочной; он выглядит немного растрёпанным и невероятно красивым одновременно. — О, — тихо восклицает Кроули и его губы тянутся в лёгкой улыбке. — Ты уже проснулся. Они завтракают в кухне. Она маленькая и уютная и из её окон хорошо видно как сильно залиты улицы. Видимо, день сегодня уже не будет солнечным. Кроули украдкой на него посматривает своими медовыми глазами (его очки сложены и зацеплены за нагрудный карман пиджака), и Азирафаэль не знает, как себя вести. Им стоит поговорить о том, что между ними что-то, кажется, безвозвратно поменялось после того как они спали вместе, обнимаясь словно двое старых супругов? (ха-ха) Может, он зря переживает и все это сущий пустяк для Кроули, вещь, которая случилась потому что случилась? Слишком много вопросов. Азирафаэль ощущает себя глупым. — Ты какой-то тихий, — замечает Кроули. — Не выспался, ангел? — Выспался, — и добавляет. — Я позвоню Шедвеллу, чтобы забрал нас. Приём у Михаил в шесть часов, надо подготовиться. Кроули кивает и неторопливо цедит свой кофе. В книжный они спускаются только через десять минут. Азирафаэль убирает бутылки, моет бокалы и поправляет покрывала на диване (с последним ему усердно помогает Кроули) — пытается чем-то занять время до приезда Шедвелла. Когда они заканчивают, Азирафаэль смотрит в окно и без конца проверяет свой портсигар, нащупывая его твердые грани в потайном кармане пиджака, а Кроули задумчиво ходит между стеллажами. — Почему ты его не открыл? — он водит пальцам по плотным переплетам и тиснениям названий. — Год назад Гавриил сообщил мне о свадьбе и… Вот мы здесь. Кроули перестает трогать книги. Он стоит к нему спиной и его голос звучит тихо и ровно, когда он спрашивает: — Ты жалеешь о свадьбе? «Честность располагает людей.» — думает Азирафаэль. — Да, — выдыхает он. — Да, о свадьбе я жалею, потому что Гавриил заставил меня. Но я не жалею, что ты мой супруг. Совсем нет, дорогой. Совсем нет. Конечно нет. Кажется, Азирафаэль даже говорил что-то подобное еще в начале их знакомства. Кроули поворачивается к нему. Его лицо — квинтэссенция удивления, неверия и облегчения. — Я тоже не жалею, — звучит негромко. — О тебе, я имею в виду. Уголки губ Азирафаэля тянутся вверх и он не может остановить в себе это нежное чувство, что продирает его сердце насквозь. Это словно начало чего-то абсолютно нового и неизведанного между ними. Нужно что-то ответить, высказать все беспорядочные мысли в его голове, не оставлять недомолвок и пустот, но телефон Азирафаэля жужжит новым сообщением. С неба начинает накрапывать. За их спинами — двери книжного, а Шедвелл, обещавший приехать прямо сейчас, запаздывает уже на пять минут. Кроули надевает очки, скрывая свои прелестные глаза, и Азирафаэль не может на него не смотреть. Видимо, Кроули трактует его взгляд как-то по-своему. — Это генетический дефект, если хочешь знать, — говорит он и поправляет тонкую дужку. — Хотя Вельзевул любит называть это генетическим уродством, — и добавляет, бормоча себе под нос. — Это в общем-то, недалеко от правды. Внутри ёкает лишь от одной фразы, хотя Кроули произносит её довольно безразлично, словно ему плевать. Азирафаэль, в любом случае, не уверен в этом. Он знает это чувство, слишком хорошо его понимает. В чём-то Гавриил и Вельзевул были похожи — на резкие высказывания, по-видимому, они никогда не скупились. Но если придирки Гавриила и были в чём-то оправданы, ведь Азирафаэль и в правду понимал, что далёк от стандартов красоты, то Кроули… Он не мог позволить, чтобы красивый, притягательный и невероятный Кроули говорил так о себе. Просто не мог. — Я никогда не видел таких необычных глаз как у тебя, Кроули, — говорит Азирафаэль, отчаянно желая, чтобы Кроули его услышал. Он вкладывает всю искренность в эти слова. — И я бы точно не назвал это уродством. «Я был очарован твоими глазами, какими бы их не считали другие.» — думает Азирафаэль. «Я был очарован тобой ещё с алтаря.» — внутри все трепещет. На секунду, буквально на мгновение, Азирафаэль вдруг представляет, как целует Кроули, и эта мысль прожигает его насквозь. Он бы аккуратно снял с него очки, сложил бы дужки, может быть, даже убрал бы их в передний карман пиджака Кроули, где им самое место, а потом чуть качнулся вперед и тронул его тонкие губы своими. Припечатал бы касанием. Притронулся бы к шее, рыжей меди волос, погладил плечи. Ощутил ответное прикосновение. И это… Кажется, словно вся кровь Азирафаэля волшебным образом сменилась на кипяток и стекла́ ему в желудок. Кроули смотрит пристально, и Азирафаэль едва останавливает себя, чтобы не протянуть руку к его лицу. — Сними их, пожалуйста, — просит он. — Они тебе идут, но твои глаза очень красивы и без прикрытия. Кроули стягивает с лица очки, медленно и словно бы неуверенно. Он выглядит так, словно Азирафаэль застал его врасплох. — Тогда, — Кроули берет его за руку и вкладывает стекла в его ладонь. — Держи их у себя, чтобы у меня не было соблазна их надеть. Голос внезапно хрипнет: — Хорошо. Ладно. Он хочет сказать что-нибудь еще, но машина Шедвелла появляется неподалеку от них и тормозит перед самыми дверьми книжного. Конечно же, Кроули как самый настоящий джентльмен открывает перед ним дверь. *** Приём проходил неплохо. Тут было шампанское, искрящиеся и холодное, даже лучше, чем у Дагон, маленькие закуски, которые хоть и не утоляли голод, но помогали скоротать время, и Вельзевул с Гавриилом крутились где-то неподалеку. Ещё пару часов и они с Кроули на сегодня свободны. Они могли бы снова заняться чем-нибудь вместе, к примеру, съездить в книжный (Мысль о том, что они снова могут оказаться в одной постели, пусть и ради сна, была очень привлекательной. И волнующей. Все сразу), и кроме того… Боже. Кроме того, Азирафаэль понимал, что влюблён в Кроули. Это было ошеломляюще, и ново, но они были официальными супругами, так что им ничего не мешало. А срок в пять лет… Азирафаэль был уверен, что сможет договориться с Гавриилом о продлении их брака. Брак можно было расторгнуть через пять лет, но можно не означает нужно, верно? И Кроули… нельзя было исключать, что он, возможно, чувствует то же самое. Сегодняшней ночью он отвечал на флирт Азирафаэля, флиртовал в ответ и пусть они были пьяны, он не сбежал с утра, как это всегда делали партнёры Азирафаэля из джентльменского клуба когда-то. Но Азирафаэль боялся ошибиться — вдруг всё хорошее отношение Кроули к нему действительно было только дружбой, а все намёки — лишь совпадениями и не более. Он был так долго одинок, что мог с легкостью перепутать интерес и простую вежливость и это его пугало. Азирафаэль задумчиво покачал шампанское в бокале. Кроули отошёл, как он сказал «подышать свежим воздухом», и вот он снова один в толпе. Надо было попытаться перевести их отношения на новый уровень. В том случае если Кроули не заинтересован в чём-то таком и откажет ему (может даже рассмеётся. От такой перспективы у Азирафаэля сосало под ложечкой) он сможет это пережить. Ну, он надеялся. Азирафаэль не сразу заметил как к нему подошла организатор сегодняшнего вечера — Михаил. Она выглядела строго в своем белом брючном костюме, с волосами, собранными в ракушку, с надменным выражением лица. — Азирафаэль, — Михаил сухо улыбнулась. — Рада видеть тебя на своём приёме. Брат здесь? Он кивнул и кивнул в его направлении; Гавриил как раз был недалеко от них, разговаривал с гостями. — Вы всё так замечательно устроили, — не преминул сказать Азирафаэль предельно вежливо, чтобы зарекомендовать себя с лучшей стороны. Он все ещё помнил провал с Сандальфоном и разочарованное лицо Гавриила, и повторять это не хотелось. Михаил подарила ему очередную сухую улыбку. — Спасибо, — и сразу же. — Твой супруг тоже здесь, верно? Кажется, я видела его. Такой рыжий- — Да, — ответил Азирафаэль. — Да, это он, Энтони Кроули. Должен… — он оглянулся. — Должен скоро подойти. Вышел подышать воздухом. Михаил понятливо покивала, поджав губы. — А ты отхватил неплохую партию, Азирафаэль. Он довольно красивый, только вот… Азирафаэль терпеливо подождал продолжения фразы, но её не было. — Только что? Михаил махнула ладонью около своих глаз. — Что-то не то с глазами. Он носит линзы? — Нет, это…генетическое, — едва Азирафаэль мог сказать слово дефект по отношению к Кроули. Это было бы словно назвать статую «Венера Милосская» обычным куском мрамора. — Ох, — выдохнула она. — Наверное сложно скрывать такое уродство. Знаешь, у меня есть знакомая из Парижа и у неё… Азирафаэль не слышал ничего дальше. Его слух зацепился и зациклился на одном лишь слове и возмущение пополам со злостью затопили его изнутри. Да как она смеет! — Едва ли глаза моего супруга уродливее, чем слова, которые вы только что произнесли, Михаил, — Азирафаэль перебил её чрезмерно увлекательную историю, но едва ли это его волновало. Её лицо приобрело трудночитаемое выражение. — Что? — голос Михаил звучал высоко. Наверное, у него был шанс молча проглотить эти слова и промолчать. Наверное, у него был шанс сказать что-то другое, не провоцировать конфликт. Наверное… Но Азирафаэль не мог поступить так. Он не мог слушать всякие гадости о Кроули и молчать. Он начал заново: — Едва ли… — Михаил! — преувеличенно радостно раздалось рядом. О боже. — Так давно не виделись. Расскажешь, как твои дела? Как съездила в Париж? Лицо Михаил все ещё оставалось неподвижной маской. — Твой брат… — с оттенком презрения начала она. Гавриил решил играть роль до конца. — Мой брат… — протянул он и вынул из рук Азирафаэля бокал с шампанским. — Перепил. Ну, ты знаешь, он ведь плохо переносит алкоголь, буквально бокал и уже начинает болтать всякую чушь. Не обращай внимания. Верно, Азирафаэль? Брат взял его за локоть и ощутимо сжал. Азирафаэль молчал, не в силах вымолвить ни слова. Он снова всё испортил. Он не жалел, но боже… Гавриил ощутимо сжал его локоть и чуть потянул. Вельзевул уже подходила к ним троим. — Ладно, ему надо подышать, видимо совсем алкоголь в голову ударил. Мы пойдём. Михаил, ведь всё в порядке? Она имела наглость сморщится. Вот... плохая дамочка. — Я бы не сказала. — Не сердись, прошу. Я отойду с ним ненадолго, а потом обязательно вернусь. Когда Гавриил посмотрел на него, в его глазах сверкали молнии. Это не предвещало ничего хорошего. — Пойдём, солнышко, — очень спокойно произнёс он. — Надо проветриться. ** Азирафаэль ожидал, что Гавриил просто отчитает его. Протащит за локоть по этому бесконечному коридору в поместье Михаил, мимо одноликих дверей с помпезным ручками, отведет подальше от лишних ушей и взглядов, и примется винить и читать длинные нотации. В конце концов, Гавриил всегда так поступал — отчитывал и винил, почему сейчас что-то должно меняться? Но что-то, видимо, меняется. Что-то идет не так, совсем неправильно, не так как можно было предугадать или предположить. И уже слишком поздно, чтобы успеть как-то правильно отреагировать, слишком поздно, чтобы осознать, что давно уже все летит в пропасть. Гавриил тащит его за локоть по этому бесконечному коридору, открывает одну из множества одноликих дверей с помпезными ручками, впихивает его во внутрь и своей крупной крепкой ладонью отвешивает ему сильную пощечину. Щека мигом заходится алым жаром. Азирафаэль прижимает свою ладонь к ней, ощущая тупую пульсацию под пальцами и пораженно замирает. Гавриил выглядит ужасно взбешенным, и едва ли он когда-либо видел его таким. — Прекрати, — вдруг сквозь зубы зло выдавливает он, стискивая плечо Азирафаэля грубой хваткой. Боль пронзила до основания ладони, но из горла не донеслось ни звука. — Прекрати все портить, прекрати быть такой ебаной ошибкой, Азирафаэль, прекрати. — его сильно тряхнули, — Я едва договорился с Сандальфоном и мне пришлось принять сделку на его условиях, а теперь ты портишь отношения с Михаил?! Ты совсем ополоумел?! В конце фраза сорвалась на крик. Гавриил наконец отпустил его уже ноющее плечо и даже в неярком бледном свете луны, что лился из огромных окон комнаты, было видно, как он покраснел от злости. — Я, — он звучит отрывисто. — Много стараюсь для нас. Для нашего бизнеса. Для тебя. Но тебе, видимо, начхать на это, верно? Твои чёртовы книги важнее всего, да? — Гавриил тычет пальцем в его плечо. — Не забывай, солнышко, что я поднял бизнес с колен, организовал свадьбу- — Я не просил её, — выходит дрожаще. Лицо Гавриила становится раздраженным. — Вот только не говори, что я тебя принуждал. Напоминаю: ты согласился сам. Да и кроме того, — его голос звучит вдруг неожиданно тихо. — Кому ты нужен кроме меня? Азирафаэль не хочет признавать это, но Гавриил словно вытаскивает все его усердно спрятанные мысли из черепной коробки. То, что беспокоит его постоянно. То, о чём он так часто думает перед сном. — Кому? — снова спрашивает Гавриил и отвечает сам же. — Никому. Кроме меня. Молчание забивает лёгкие. Гавриил продолжает. — Только не думай, что ты нужен Кроули. Не обманывай себя, солнышко, правда. Если бы не этот брак по расчёту, то прости, я сомневаюсь, что он бы посмотрел в твою сторону. С твоим телосложением и всем остальным. Будь рад, что я подобрал тебе какого-то такого, — он выдыхает почти что искренне. — Я все-таки забочусь о тебе. В горле застрял колючий комок и Азирафаэль застывши смотрит на луну за окном. У него болит щека и где-то в груди. Он ничего не отвечает. — Я попрошу, чтобы тебе принесли лёд. Потом можешь уходить. Гавриил уходит. Тихо щелкает ручка двери. Вокруг всё застывает в смазанном движении Азирафаэль смотрит на бледный круг в небе и ощущает, как печёт глаза. Внутри головы набатом пульсирует и он, наконец моргнув, начинает плакать.