Сведенные поневоле

Розовый атлас или крупная клетка? Азирафаэль покрутил обе ленты в руках и положил на туалетный столик, ловя взглядом своё бледное отражение. Нервно пригладил волосы. Кроули заедет за ним через десять минут, а он ещё не собран. Может, стоит надеть жилет? Как же сложно выбирать. Атлас скользил под пальцами, пока он его завязывал. Клетка никуда не убежит, а нежно-розовый отлично шёл к его песочного цвета костюму. Его щёки были такого же оттенка, что и бабочка на его шее. Этот вечер будет свиданием? Или просто дружеская прогулка? Ему показалось, или в стремлении Кроули показать ему что-то был подтекст? Он сходил с ума. Ещё и его телефон пропал, будто провалился сквозь землю, после гольф-клуба. Что если Кроули уже звонил ему и из-за отсутствия ответа решил всё отменить? Азирафаэль беспокойно поскрёб ногтями свои манжеты, ощущая как под диафрагмой что-то царапает. Услышать громкий гудок под окном было огромным облегчением. Азирафаэль в последний раз кинул взгляд на свое нервное, суетливое отражение и вышел из комнаты. Кроули уже ждал его у машины. Рыжий огонь его волос горел даже в наползающей тьме вечера; в своём тёмном костюме он выглядел словно модель — длинноногий и до боли красивый. Азирафаэль на секунду задержал дыхание и в животе у него словно плескался кипяток, накатывая волнами. Он подошёл ближе. — Это тебе, — сказал Кроули, отдавая ему букет. Тугие бутоны тюльпанов, налившиеся самым ярким красным, который только видел Азирафаэль, аккуратно завёрнуты в бумагу и перевязаны тонкой лентой. Он буквально баюкает цветы в своих руках, когда нежное, чуть робкое чувство расцветает внутри; он смущён совсем немного; он растерян вполовину; он влюблён почти до ужаса. — Спасибо, — улыбка Кроули мягкая и восхищённая, и Азирафаэль понятия не имеет от чего, но он улыбается в ответ. Когда Кроули открывает перед ним дверь машины, Азирафаэль понимает, что это всё-таки свидание. ** Здание, к которому их привозит Эрик, похоже на огромную полусферу — внушительную и тёмную, освещаемую точками подсветки на толстых колоннах, удерживающих купол. Эрик смотрит в зеркало заднего вида и весело улыбается, желая им приятно провести время; сердце Азирафаэля бьётся частыми сильными ударами, когда при выходе из машины Кроули обхватывает его ладонь своими пальцами. Он чувствует себя завороженным. К его удивлению (по большей части только потому, что он никогда не был в таком месте), в планетарии были экспонаты. Стеклянные сферы, блестящие в мягком тёплом свете; глобусы цвета чёрного чая с едва видными тонкими линиями и полустёртыми надписями; сложные макеты, висящие под потолком и сверкающие серебром и солнечными панелями. Карта звёздного неба раскинулась во всю восточную стену — сплошное единство белых ломаных изгибов на чёрном фоне. И они совершенно одни посреди этого великолепия. Кроули заметил его восхищённое лицо, погладил большим пальцем нежную сердцевину ладони, посмотрел своими медовыми глазами. — Как тебе? — почти что шёпот. — Тут… Это невероятно, — выдохнул Азирафаэль, не в силах выразить всё что хотел. — На втором этаже ещё лучше. Хочешь посмотреть экспонаты? Он хотел. Тонкое стекло шара изнутри лизали тонкие длинные языки электричества; Азирафаэль настороженно держал свою ладонь в нескольких сантиметрах от причудливой вещи. Он знал, что это такое, ведь изобретения Николы Теслы встречались даже в художественной литературе, и понимал, что не получит вред от одного прикосновения, но все же… Кроули это веселило. — Можем вместе, — сказал он, улыбаясь, и накрыл его руку своей. Синевато-белый свет растекался под их сплетёнными ладонями и Азирафаэль почти вздрогнул, когда Кроули и другую его руку взял в свою. Он был сзади, его тёплое дыхание обдувало шею Азирафаэля; он поднял их ладони, которые не трогали шар, и поднёс к лампочке, висящей на нити цоколем вниз. Она вспыхнула от их касания. Азирафаэль думает только о том, как поцеловать Кроули, развернуться и растрепать его красивые волосы, но не успевает. Они идут к глобусу. Он большой, гладкий и вблизи похож на золото. Кроули своими длинными пальцами прослеживает путь небесного экватора и эклиптики. — Это, — говорит он, показывая на мужчину, держащего в одной руке плащ, а в другой — скипетр. — Цефей. По мифам он отдал свою дочь морскому чудищу, а Персей, — воинственный юноша с оружием в руках. — …спас её. Цефея обратили в созвездие и его жену — Кассиопею — тоже. Именно из-за Кассиопеи пришло морское чудище, которое чуть не погубило её дочь. В наказание, — Кроули обвёл пальцами тонкие контуры. — Её расположили вверх ногами на небе. Азирафаэль не смог удержать свой восхищенных взгляд при себе. И не пытался. — Ты не говорил, что увлекаешься… всем этим. Звёздами. Мифами. Кроули пожал плечами. — Вельзевул почти всегда невыносима и в моём детстве была такой же. Я приходил сюда, чтобы сбежать от неё подальше и… Я чертовски рад, что сейчас я тут не один, ангел. Азирафаэль подумал о касаниях. О сне в одной кровати, об интересных беседах, о словах и признаниях, о заразительном смехе и чувстве лёгкости, которое он ощущал словно бы впервые за свою жизнь рядом с Кроули. О своём сердце, которое рухнуло в влюбленность словно в море. — Я рад, что я встретил тебя, Кроули. Он ждёт подходящего момента. Они смотрят ещё парочку экспонатов, глядят на невообразимо большую карту звездного неба, её идеальную геометрическую точность; говорят и молчат, и оба действия ощущаются такими, какими должны быть. Вскоре, Кроули тянет его к лестнице, с чёрными перилами и светлыми ступеньками, на второй этаж. Он выглядит немного неуверенным, чуть смущённым, но отчаянно решительным, хоть и краснеющим. Когда они достигают второго этажа, Азирафаэль понимает, почему Кроули испытывает эти чувства. Он просто волнуется. Проекции звёзд сияют на каждой поверхности. Сферический потолок плавно перетекает в стены — никаких границ и разделений, а под потолком… Подвешенные планеты. Серый шар Меркурия, немного больше его — красноликий Марс. Венера, белая и напоминающая жемчужину, крутится перед яркой Землей. Огромный Юпитер — если вытянуть руку наверх, то можно коснуться его при очередном неторопливом скольжении по орбите. Уран и Нептун выглядят как братья-близнецы. Солнце — больше Юпитера, оно тепло освещает столик, стоящий прямо под ним. На столике — два бокала и ведерко со льдом, из которого выглядывает бутылка. Тарелки и столовые приборы, блюда, накрытые металлическими крышками, живые цветы в тонкостенной вазе, ровные длинные свечи. Если и был момент подходящее, то только сейчас. Это так легко и страшно одновременно. Губы Кроули восхитительно мягкие и тёплые, неподвижные первые пару секунд. Азирафаэль просто надеется, что у него не случиться инфаркт, потому что если он что-то понял не так, то ему легче вырыть себе яму в лесу, чем ещё хоть раз посмотреть в эти золотые глаза, не сгорая от стыда. Кроули целует его в ответ. Его вкус, влажность его губ и языка оседают в подкорке подсознания Азирафаэля, каталогизируются и запоминаются в разделе особо ценных вещей; пальцы одной из рук сами по себе путаются в рыжих волосах, немного тянут, чтобы Азирафаэль имел возможность прикусить чужую нижнюю губу и сразу же зализать это место. Планеты над ними крутятся и крутятся, а от поцелуя у Азирафаэля слабеют колени и появляется знакомое напряжение в паху; он не знает в какой момент они переместились, твёрдая ровная линия стола упирается ему под поясницу. Кроули отрывается от него. Азирафаэль не может не смотреть на его влажные красные губы и завороженно обводит нижнюю губу большим пальцем. Кроули целует подушечку, трётся об его ладонь щекой. — Я люблю тебя, Азирафаэль, — говорит он тихо. — Ещё с самого алтаря, хоть тогда я это не осознавал в полной мере. — Про себя могу сказать то же самое, дорогой, — выдыхает Азирафаэль. — С самого алтаря. Он чувствует улыбку Кроули в поцелуе. На самом деле, его беспокоит только одна вещь. — Водитель нас ждёт? Или ты ему позвонишь? Кроули мотает головой. — Мой телефон запропастился куда-то после гольф клуба, но не волнуйся, Эрик будет всю ночь тут интервалами, мы его не упустим. Ты хочешь уехать? Азирафаэль пропускает вопрос Кроули, потому что неясная тревога неожиданно колет его под ребра. — У тебя тоже пропал телефон? — Да, — бормочет он озадаченно. — Что-то не так? — Просто… Прости, прости… Это словно, не знаю… — как же это нелепо. Плохое предчувствие? — Ангел, — ладони Кроули успокаивающе гладят его спину. — Всё будет нормально. Это просто телефоны. Мы с тобой, наверное, просто оставили их там, в гостевом домике. Ничего страшного. Всё в порядке. Азирафаэль кивает и Кроули целует его снова — ещё ласковей и нежней, чем в прошлый раз. Они так увлекаются, что не сразу слышат лёгкое дипломатичное покашливание. Наверное, со стороны было забавно наблюдать, как они отскакивают друг от друга словно ошпаренные. В темноте второго этажа они видят Эрика и, к общему удивлению, Шедвелла. — Что вы…? — Простите, мистер Кроули и мистер Фэлл, но тут срочное дело, — говорит Эрик. Шедвелл выходит вперёд и коситься на Эрика. — Да, — произносит пожилой мужчина. — Мистер Фэлл, ваш брат послал меня забрать вас. Это срочно. — Мистер Кроули, — подаёт голос Эрик. — Вас просит ваша сестра. Это тоже очень срочно. — Серьёзно?! — Кроули раздражён. — Прямо сейчас?! — Это не может подождать утра? — вставляет Азирафаэль. Последнее, чему бы ему хотелось — это прекратить этот вечер. — Боюсь, что нет, — сокрушается Эрик. — Мисс Вельзевул сказала либо я привезу вас, либо… Будет не слишком хорошо. — То же самое, — бурчит Шедвелл. — Дайте нам с мистером Кроули пару минут, — Азирафаэль чувствует жутчайшее разочарование. Он уверяет. — Мы спустимся. Их оставляют одних. Кроули устало трёт лицо, закрывая его руками, еле слышно бормочет что-то не самое лестное о своей сестре. — Кроули, — Азирафаэль раскрывает его ладони. — Всё в порядке. — Ни черта, — звучит несчастно. — Всё в порядке, дорогой. Я не могу выразить словами, как удивлен сегодняшним вечером и тем, что ты устроил для меня. И даже если мы сейчас вынуждены прерваться, то мы можем продолжить, когда угодно. В любом момент. Завтра, послезавтра, через неделю. И это… Это очень ценно для меня, Кроули. Всё это. Ты — ценен. Ты замечательный, лучший, кого я когда-либо встречал. Я люблю тебя. — Ангел, — слабо бормочет Кроули. — Я тоже. Я позвоню тебе завтра с утра, хорошо? Азирафаэль кивает. — Я тоже тебе позвоню. Они обмениваются несколькими лёгкими поцелуями с привкусом легкой горечи, прежде чем спуститься вниз, где их уже ждут. Через автомобильное стекло Азирафаэль видит, как Эрик трогается и увозит Кроули в противоположную сторону. Шедвелл что-то бормочет себе под нос, вставляя ключ зажигания, и Азирафаэль просто надеется, что завтрашний день придёт как можно скорее.