Сведенные поневоле

Это было просто немыслимо. Кроули никогда не был таким раздраженным, как сейчас. Весь прекрасный вечер, который он планировал для них с Азирафаэлем пошёл ко дну из-за каких-то чертовски «серьезных» дел Вельзевул и Гавриила, которые они никак не могли отложить до утра и Кроули… Боже, да он был просто взбешён! «Ну почему, почему всё такое всегда происходит со мной, — устало подумал Кроули, и посмотрел в тёмное небо. — Смешно тебе, а? Весело? Развлекаешься? Может ещё чего подкинешь, раз тебе это нравится?» Небо не ответило. Никто не ответил, на самом деле, и Кроули просто старался не сломать ручку двери кабинета Вельзевул, когда поворачивал её. — Хоть бы постучал, — пробормотала Вельзевул, уткнувшись в бумаги на своём столе, не поднимая даже взгляда на вошедшего. Даже будь у Кроули всё терпение в мире, он бы не сдержался. Если честно, то он был вполне миролюбивым, ведь кое-как смог пересилить желание разобрать этот чертов кабинет по кусочку и сжечь дотла. Возможно, вместе с сестрой. — Ты, блять, испоганила мне все этот ёбанный вечер! Просто, весь вечер полетел в ад из-за тебя! Ты не могла… Ты не могла отложить все твои невероятно «важные» дела ко мне на завтра, а?! Какого… — Заткнись, — Вельзевул нахмурилась, всё ещё не смотря на него. — Сейчас не время для твоих психов. Подпишешь кое-что и проваливай куда хочешь. — Не время для психов?! Правда?! А я думаю, сейчас самое идеальное время для них. Ты вырываешь меня посреди ночи к себе, чтобы просто подписать бумаги? — Сядь, — сказала она. И добавила, словно слово весило тонну. — Пожалуйста. Кроули сел. Он просто хотел закончить всё побыстрее. Вельзевул пододвинула к нему пару листков договора. — Что это за дрянь? — он вчитался в заголовок. — Страхование жизни? На кой чёрт мне страховать жизнь? — Формальность. Для заключения некоторых договоров от твоего лица, как от лица участника бизнеса. Мы с Гавриилом подписали подобные ещё утром. Что-то было не так. Или ему это только казалось? Кажется, тревога Азирафаэля была заразной. — Что-то я не помню такого в правила в законе, что нужно страховать свою жизнь для заключения договоров, — недоверчиво сказал Кроули. — Ты адвокат? Или может быть работник юридического агентства? Получал образование в этой сфере или- О, как он терпеть не мог этот тон. Особый тон Вельзевул «я-ткну-тебя-во-все-твои-ошибки-носом-и-заставлю-почувствовать-свою-неправоту». Легче было прервать это бесконечное перечисление, чем вступать в спор. Как же он устал. — Где подписать? Кроули не хочет читать все эти бесчисленные строки, потому что не был уверен, что поймёт хоть часть написанного из-за усталости; он просто размашисто ведёт ручкой поверх серых галочек на каждом листе договора. Было бы неплохо поспать, чтобы завтра наступило как можно скорее, и он снова смог увидеть ангела. Да. Это неплохой план. Вельзевул внимательно осматривает его подписи, кивает, складывает листы стопкой и убирает к себе в стол. — Всё? — Погоди, — бормочет она, вытаскивая из ящиков что-то. — Держи. Кроули недоуменно хмурится, глядя на глянцевую поверхность чёрного экрана — откуда его телефон взялся здесь? — и вопросительно смотрит на сестру. — Ты забыл его в гольф-клубе, придурок, — равнодушно произносит она. И неожиданно едко добавляет. — Так спешил на рандеву со своим ангелочком, что про всё забыл, да? — Заткнись, — это удивительно, но у Кроули находятся силы, чтобы вложить в это слово достаточно злости. — Да плевать мне, просто шучу. Слушай, — тон Вельзевул становится серьёзным. Может она сейчас скажет, что завтра под ручку с Гавриилом сваливает куда подальше? Туда, где побольше диких зверей, способных откусить братцу Азирафаэля голову, за то, что он распускает руки. Это ужасно приятная мысль, но слышала ли вселенная когда-нибудь мольбы Кроули? Конечно, нет. Как же иначе. — Завтра утром тебе позвонят, и это будет чертовски важный звонок, ты понял? Держи телефон при себе, не оставляй нигде. На секунду Кроули отчего-то вспоминает волнение Азирафаэля насчёт их одновременной пропажи телефонов. В этом было что-то странное. Была ли это случайность? Даже если нет, то зачем их телефоны нужны Вельзевул? Бред. — И кто такой важный должен мне позвонить с утра? Президент? Или Папа Римский? Ах, точно, наверняка, Елиз- — Давай без этого. Просто прекрати задавать свои идиотские вопросы, Кроули, — она прервала его, сморщившись. — Завтра узнаешь. Я серьёзно — держи телефон при себе, не пропусти звонок. — Слушаюсь, лорд, — бормочет он, уходя из кабинета. В его комнате темно и тихо. Кроули снимает пиджак и вдруг вспоминает, что забыл отдать ангелу тюльпаны, находившиеся сейчас в машине Эрика. Блядский договор вместе с Вельзевул и всем миром. Ему надо позвонить Азирафаэлю прямо сейчас. Сенсор телефона глючит, упрямо не замечая некоторые прикосновения и переключая вкладки сам по себе, но Кроули не сдается и набирает номер поместья Фэллов по памяти на проводном. Спустя ровно гудок он слышит тихий мягкий голос, который ему так нужен. — Да? — Ангел. Решил не ждать утра, чтобы позвонить. — Кроули, — звучит облегченно. — Я думал, что ты уже спишь. — Только собираюсь, — расстегивать пуговицы одной рукой неудобно и приходится зажать трубку между ухом и плечом. — Ты как? — Срочное дело о котором говорил Эрик оказалось договором. Только подписал его, я думаю… Сейчас тоже пойду в кровать. — Страхование жизни, да? Молчание заполняет телефон. — Азирафаэль? — Тут, — звучит напряженно. — Да, страхование жизни. Это… И снова повисает пауза. — Что такое, ангел? — Не знаю. Это глупо… То, о чём я думаю. Просто… — его голос становиться тише, словно Азирафаэль волнуется, что его услышат. — Как думаешь, Гавриил с твоей сестрой могут как-то нам навредить? — Вельзевул вредит мне просто своим существованием, если ты об этом. — Нет, я имею в виду не совсем это. Это… У меня странные мысли в голове, и я никак не могу понять, что не так… со всем. Это глупо, наверное. — Не глупо. Ангел, я понимаю о чём ты и… Всё в порядке. Всё будет в порядке. Это просто формальность, эти страхования и договоры. Нет причин волноваться. Хочешь, я приеду сейчас к тебе? — Любовь моя, до утра осталось совсем мало, тебе надо поспать. Как и мне. Его мозг зацикливается на двух словах и крутит, крутит, крутит по кругу. — Назови меня как сейчас назвал, — тихо просит Кроули. — Любовь моя? — Ещё раз, — он бормочет, ощущая, как разливается горячая волна под рёбрами. — Моя любовь, — в его тоне слышится нежное придыхание. — Люблю тебя, Кроули. — Я тоже, — Кроули скидывает рубашку прямо на пол. Принимается за брюки. — Я заеду завтра за тобой. Съездим куда-нибудь. — Надо к Анафеме, помнишь? — Точно, — вот чёрт, он почти забыл про это. — Ладно, я приеду часов в девять, съездим сначала к ней, потом куда захочешь, ангел. — Согласен, — Кроули слышит лёгких шорох ткани, скользящей по телу. Похоже, не он один сейчас раздевался. — Спокойной ночи, любовь моя. — Спокойной, — говорит Кроули, сбрасывая брюки к рубашке. Прохладные простыни скользят под его телом; он представляет, что ангел лежит напротив и, сжимая чёрный пластмассовый бок трубки под пальцами, шепчет прямо в динамик. — Люблю тебя. До рассвета остается совсем немного. ** Азирафаэль просыпается помятым. Его голова гудит и непостижимое чувство тревоги постигает его, когда Кроули не приезжает за ним к девяти. Он звонит с домашнего — его потерянный и вернувшийся при помощи Гавриила телефон отказывается звонить кому бы то ни было — и ответа нет. Ответа нет ни на третью, ни на четвёртую, ни на пятую попытку; его нет даже когда он звонит с любезно одолженного телефона у Шедвелла. Азирафаэль пытается не волноваться, но, видимо, сегодня не его день. Все его расплывчатые странные мысли о Гаврииле, о Вельзевул, о сделках и бизнесе, о тех вещах, которые он подметил, о догадках, которые его терзают — всё это решает нахлынуть на него волной и потопить в себе. Он ждёт и ждёт, ожидая увидеть чёрную раритетную машину, подъезжающую к поместью, но её нет. Азирафаэль глядит в бесспорно чистое лазурное небо и чувствует ростки смутного беспокойства внутри. День солнечный и яркий, срисованный словно с праздничной открытки, но солнце больше слепит, чем греет, и всё кажется неестественным и неправильным. Предчувствие у него ужасное, на самом-то деле, и самое страшное, что он не может понять в чём оно заключается. Азирафаэль не может понять, ощущает ли он облегчение или напряжение, когда обнаруживает, что Бентли нет у поместья Вельзевул, куда его отвёз Шедвелл. Может, Кроули уже у Анафемы? Решил не заезжать за ним, потому что просто забыл? Не захотел? Не сумел дозвониться? Есть миллион причин, но ни одна из них не кажется правдоподобной. Шедвелл везёт его к архивам и Азирафаэль очень надеется, что Кроули будет там, и сохраняет эту слепую веру, пока до здания не остается всего пару метров и он понимает, что поблизости нет никаких чёрных блестящих машин. В архивах тихо и не слишком светло; Анафема уже ждёт его на первом этаже и выглядит немного обеспокоенной и нетерпеливой. — А где Кроули? Я думала, вы приедете вместе. Он тоже так думал. — Не смог до него дозвониться, — бормочет он рассеяно. — И его машины нигде нет. Я не знаю… — ему стоит просто дышать. Всё в порядке. Вельзевул могла забрать его куда-то, вот и всё. Или… Азирафаэль понятия не имеет как себя успокоить. Он чувствует себя суетливым, дрожащим и дерганным. — Не знаю где он. — Всё в порядке? — тихо спрашивает она. В архиве все замолкшее и затихшее. Он не слышит ни единого постороннего звука, словно вокруг него сами по себе возвелись толстые стены. — Не знаю, — бормочет он в ответ. — Что ты хотела показать? Анафема ведёт его через узкие пыльные проходы между стеллажами, к светлой дубовой двери с именной табличкой. Кабинет Мадам Трейси выглядит так, словно в нём взорвалась бомба. Всё покрыто слоем сероватой мелкой пыли — пустой стол, стулья, шкафы и маленькие стеллажи, а одна из стен и вовсе сломана почти полностью, лишь зазубренные края бетона вместе с кусками арматуры торчат из пола как кривые клыки. И там… ещё одна стена. Она выглядит желтоватой и Азирафаэль чётко видит, что между снесённой стеной и этой желтоватой есть немало пустого места. И сейф. Раскрытый и изломанный, с изогнутой по вертикальному краю дверкой — наверняка его вскрывали ломом или чем-то подобным, чтобы добраться до его внутренностей. — Я не понимаю… — бормочет он слабо, когда Анафема подходит к этой ржавой коробке и с противным скрипом открывает её, вынимая что-то. — Пойдём, — она кивает на дверь. — Тут света мало. И пыльно. Под настольной лампой на столе Анафемы всё видно просто прекрасно. — Ты знаешь кто такая Агнесса Псих? — Анафема стряхивает с коричневой плотной бумаги пыль прямо на пол. — Мм… — ничего на ум не приходит. — Я… Не знаю, если честно. — Она была владелицей этих архивов ещё до Мадам Трейси, довольно давно, по крайней мере, до твоего рождения, — она аккуратно раскрывает бумагу. — Погибла в результате несчастного случая, об этом даже газеты писали. — И как это связано- — Ты можешь считать, что я притянула факты за уши, но… Посмотри-ка сам. Он смотрит. Анафема раскрывает бумагу до конца, открывая вид на дюжину, если не больше, паспортов и какие-то выцветшие бумаги. — Сейчас, — она роется среди обложек и вытягивает два паспорта, кладя их прямо перед Азирафаэлем. Он открывает первый и сердце больно простукивает свой удар; лицо Гавриила смотрит на него прямо с маленькой фотокарточки. Имя то же, но фамилия Хэмм, а не Фэлл. Второй паспорт Азирафаэль открывает, догадываясь, кого может увидеть. В узкой строчке теснится Баал вместо Вельзевул. — Агнесса занималась подделкой документов, — поясняет Анафема. — Их фальсификацией. Продажей. Это не так трудно, когда ты владелец архивов. Многие документы, в любом случае, проходили через неё, — она вытаскивает целую стопку скрепленных листов из-под кучки паспортов. Разворачивает к нему. — Она записывала своих клиентов, видимо, для своей личной отчетности. Только имена с фамилиями и даты, когда она оказывала услуги. Фамилия Хэмма упоминается два раза. Столько же раз упоминается и имя Баал. Список выглядит бесконечным, десятки строк следуют друг за другом, но знакомое имя сразу цепляет взор. — Четыре услуги, — его палец скользит по бумаге. — Первые две — это паспорта… А ещё две? — Подожди секунду, — Анафема ускользает куда-то между стеллажами, и приносит толстую большую папку. — Ты знаешь что-нибудь о журнале отчётности деторождения? — Это… Что-то связанное с родильными домами, да? — Да. Ты знал, что документы в любых медицинских учреждениях не хранятся вечно, а по истечению некоторого срока они могут отправиться по распределению в общий архив? Так произошло и с этим журналом, — она вдруг замолкла на секунду и вздохнула. — Я бы не стала лезть не в своё дело, Азирафаэль, и в чужие семейные дела, но… Гавриил жутко не нравится Мадам Трейси. Она беспокоится о тебе и поэтому попросила меня изучить вопрос с поддельными документами. Я понятия не имела, что именно мне искать, но тут подумала о кое-чём. Азирафаэль недоуменно посмотрел на неё. — Сейчас поймешь, смотри, — журнал явил свои пожелтевшие странички на свет. — Я отыскала записи о мистере и миссис Фэлл и об мистере и миссис Кроули и нашла кое-что странное. Гавриил твой старший брат, верно? Как и Вельзевул старшая сестра Кроули. Обычно первенцы в отчётности деторождения, что логично, записываются первыми. Но посмотри, — она ткнула пальцем в его имя на листе. — Согласно этому журналу, кроме тебя детей в семье не было. Как и в семье Кроули. Никаких братьев. Никаких сестёр. И самое странное, — Анафема посмотрела на него. — Что журнал был отправлен в архив намного раньше срока. Тут даже половина страниц не заполнена, а он был запрошен самой Агнессой Псих в этот архив с пометкой возвращения. И в тот роддом, где родился ты и где родился Кроули журнал был возвращён. Только другой. С искажённой информацией. Ты понимаешь с какой? Азирафаэль смотрел на буквы под своими пальцами и не мог сосредоточиться ни на одной. — С той, где в наших с Кроули семьях мы не единственные дети, да? — голос едва поднялся выше шёпота. — Гавриил не мой брат. Вельзевул не сестра Кроули. Анафема лишь кивает, подтверждённая в своих догадках. Голова Азирафаэля загудела сильнее, словно в ней качался маятник от виска к виску, и он прикрыл глаза на секунду, прикусив кончик языка до боли. Все его догадки и странные мысли Вся тревога и нетипичное поведение Гавриила в последнее время. Это всё… Словно собирать паззл, и только потом понять, что нужно перевернуть кусочки цветной стороной вверх. Страховое агентство Сандальфона. Они не могли не быть не раздражёнными, когда поняли, что дело сорвётся с крючка из-за той нелепой сцены на приёме. Нелепо. Страхование жизни. Он подписал своей собственной рукой бумаги, не читая их, ведь Гавриил попросил его об этом. Во сколько нулей оценены их с Кроули жизни теперь? Всё так просто. Дагон. Что было у неё? Крупнейшие радиостанции, новостные каналы. Издательства во владении. Медиа источники. Зачем договор с ней? Азирафаэль не может прекратить думать о газетах, которые показывал ему Гавриил когда-то. Всё построено и подстроено с самого начала. Михаил? Производитель пиротехники. Почему Гавриил тогда так разозлился? В этом не было смысла. Уриил имеет отношения к полицейскому управлению. Сфабрикованные дела, несчастные случаи. Они сумели тогда подписать договор? Что именно хотели Вельзевул и Гавриил получить от неё? — Мне надо найти Кроули, — слова льются с языка смолой. — Срочно. ** Трубка на том конце провода отвечает ему пустыми гудками. Он набирает номер снова и снова, сидя в своём книжном и бросает после десятка не отвеченных — также, как бросает свой странно работающий теперь телефон на стол, стоящий между диваном и креслом. Азирафаэль забывает про «важный утренний звонок, на который необходимо ответить», про который говорил ему Гавриил. Со Шедвеллом они едут в Тадфилд, в поместье Фэллов, ведь возможно Кроули там ждёт его. Звонить с телефона Шедвелла неудобно — у него маленькие кнопки и плохой динамик, но он ловит связь и Азирафаэль звонит Кроули всю дорогу, пока не видит знакомую машину, выглядывающую своей передней частью из служебного гаража. Он всё ещё звонит Кроули, когда выходит из машины Шедвелла; Азирафаэль слышит ударные и гитару, их ритм чем-то напоминает ту группу, о которой говорил Кроули на поле для гольфа. Ту мелодию, которую Кроули поставил на его номер. Queen. Азирафаэль успевает лишь сделать пару шагов по направлению к гаражу и Кроули, наверняка находящемуся в машине, прежде чем Бентли взрывается. Пространство вокруг неё окрашивается красным, оранжевым и немного белым; дым огромными клубами уходит столбом прямо в это лазурное небо, срисованное словно с праздничной картинки. Стекла лопаются с треском и звоном, рассыпаясь блестящими каплями; металл скрежещет под языками пламени. Азирафаэль больше не видит машину. Он видит только огонь. Колени подкашиваются и сердце заходится дрожью прямо в глотке, но он не может сделать и шага. Кроули был внутри. Кроули был внутри? Воздух вокруг горячий и терпкий, он больше душит, а не насыщает. Он был внутри? «Прошу, прошу, пусть нет, пусть мне послышалась эта мелодия, прошу, прошу, пожалуйста…» Его руки трясутся сами по себе. Во сколько нулей оценили жизнь Кроули? Азирафаэль не помнит как оказывается в пустом холле поместья. Тут прохладно, он никак не может набрать на домашнем телефоне номер спасательной службы — онемевшие пальцы не попадают по кнопкам. Не думать, не думать… «Он был там… Кроули был там?..» Он сразу слышит чужие шаги сзади. Застывает, словно олень в свете фар. Что происходит с таким оленем? Гавриил выглядит немного удивленным. Трубка в руке Азирафаэля молчит. Во сколько нулей оценили его жизнь?