***
Music: Night Lovell - Dark Light (SLOWED)
Прошла неделя после встречи, которая всполошила их семью. Тэхён устал успокаивать братьев, которые разделились на два лагеря: поддерживать решение, принятое ими ранее, или отказаться, вступив в войну с китайской мафией. Ким-младший был категорически против войны. Ему было что терять. Слова, сказанные ему Паком на эмоциях в их последнюю встречу, до сих пор звенели в ушах. — Ты слепой, трусливый идиот, раз по-прежнему видишь в этом роботе Красного дракона, нашего Чонгука. Да, Тэхён. Мы тоже все любили его. Но это уже не он. Он мёртв. Мёртв! Смирись, чёрт возьми! Ким прикрывает глаза, борясь с эмоциями, разъедающими внешнее спокойствие, которым он мог гордиться практически всегда. Мало кто знал, что это его вынужденно приобретённый навык. Братья помнили, что эта стена уже была разрушена. Но он восстановил её, и терять эту маску снова он не намерен. Делая глоток вина из стоящего рядом бокала, Тэ внезапно чувствует, что он не один в доме. Впервые за последнее тяжёлое время, которое наступило со времён разрастающегося конфликта с Красным драконом, он приехал в свой загородный особняк, тщательно скрытый от глаз людей, знавших его как младшего наследника из клана Ким. В его случае «младший» — не значит ничего, кроме возраста, потому что влиянием он обладает теперь даже большим, чем его братья, за счёт своего положения в обществе, союза с крупным кланом, а также того, как он смог за годы показать себя в мафиозной среде. Поздний вечер опустился на потерянную среди природы местность сумраком. Уже то, что Тэхён не заметил за собой слежку, не заметил, что он не один в доме до приближения к нему непрошенного гостя, говорит о слишком большой усталости, которая может стоить ему и его семье жизни. Но он снова отпивает любимое вино из бокала, рассматривая звёздное небо на любимом балконе, абсолютно уверенный в том, кого увидит перед собой, когда обернётся. — Красивый дом, — его голос заставляет волну мурашек выгнуть позвоночник до стальной прямоты. — Спасибо. Но я не звал тебя сюда, — прежде чем повернуться, Ким делает ещё один жадный глоток. — Не очень гостеприимно с твоей стороны. Ты нервничаешь? Или просто решил напиться? — он делает шаг ближе. Тэхён уверен, что не стоит этого делать. — Пытаюсь расслабиться после тяжёлой недели, — поворачивается, наконец, сталкиваясь с сиянием обсидиана. — Есть множество приятных способов снять напряжение. Но ты выбираешь алкоголь? — приподнятые надменно брови. Легко читаемый подтекст и издёвка. Слишком открыт перед тем, перед кем надо быть наглухо закрытым. Броня даёт трещину. — А ты какие способы выбираешь, Гук-и? — Тэхён допивает вино, смачным звуком отставляя пустой бокал в сторону. Его язык проходится по губам, слизывая капли напитка Диониса. Тёмный взгляд опускается на блестящие от влаги губы. Чонгук помнит, как ласкал эти губы в своих снах, снова и снова целуя, кусая, присваивая, клеймя. Помнит, как ругал себя за это, просыпаясь. Помнит, как обещал себе не просто забыть, нет, ненавидеть. Обещал себе сломать, как сломали его. Обещал, помнит. Но смотрит сейчас и дыхание перехватывает, а напускное спокойствие трещит по швам. Переводит взгляд искрящейся черноты, чтобы хлебнуть насыщенного мёда, неотрывно следящего за ним. У Тэхёна невероятно красивые глаза. Цвета густого майского мёда. Не просто карие. Тягучие настолько, что тонешь. Этому взгляду подчиняются беспрекословно. На колени падают, моля о пощаде. А Чонгук мечтает подчинить себе. Единоличным обладателем быть. Да пусто это всё. Тэхён женат. Кулаки сами собой сжимаются, он отворачивается, ненавидя себя за то, что первым отвёл взгляд. Опирается на массивные перила, не касаясь плеча хозяина дома, но так близко, что чувствуется жар тела. — Ты хотя бы искал меня? — он не смотрит в глаза, но ответа ждёт, забывая дышать. Искал ли он его? Он сбился со счёта, сколько раз снова и снова заказывал тайные «экспедиции», чтобы нашли изгнанного, позорно вышвырнутого за переделы Семьи, города и, казалось, целого мира. — Зачем ты задаёшь этот вопрос? — в их кругах не принято показывать слабость. Действительно, зачем он унижается, задавая этот вопрос? Ответ очевиден. Нет, не искал. Может, и не поверил, что Чонгук предатель, но и искать, ослушавшись своего Дона, не стал. Внутри Чона тяжёлая мрачная буря. Она заставляет его желать немедленно впиться в пропитанные вином губы, вгрызаясь в них до крови, чтобы после — уничтожить. Он включает холодный разум на полную катушку, остужая себя изнутри, чтобы спокойно обговорить то, зачем он здесь. Рот открывается, чтобы выдать приказ. — Папа! Папочка! — звонкий детский голос заставляет вздрогнуть обоих мужчин. Чонгук резко оборачивается, но не на детский голос, а к Тэхёну. Он так близко, что слышит судорожный вдох Кима. В глазах Тэ мельком сожаление, быстро сменившееся искренней радостью сквозь усталость, когда он оборачивается к девочке, несущейся к нему со всей скоростью, на которую способны детские ножки. — Моя принцесса! — подхватывает на руки малышку Ким. — Папа! Я так соскучилась, — маленькие ладошки обхватывают шею взрослого мужчины, крепко сжимая, прижимаясь всем тельцем. — Я тоже соскучился по тебе, моё счастье, — целует девочку Тэхён. В этом лёгком прикосновении губ к детской щёчке столько нежности, трепета, заботы, что Чонгук забывает о своей боли, растекающейся внутри, забывает обо всех мучавших его вопросах. Он едва ли понимает, что завидует. Завидует этому прелестному ребёнку. — Кто это, папа? — малышка оборачивается, хмуро глядя на застывшего мужчину в чёрном. — Это…мой друг, — осторожно отвечает Тэ, так же разглядывая борющегося с эмоциями младшего. Он непроизвольно сжимает крепче в объятиях дочь, отмечая во взгляде Чонгука то, в чём сам он себе вряд ли признается. — Пойди поиграй в своей комнате, детка. Я сейчас подойду. — Ты придёшь ко мне? — уточняет малышка, дуя губки. — Обещай мне, папа! — Обязательно, милая, — целует её в лоб Ким, прежде чем отпустить. Девочка убегает в свою комнату, радостно напевая незнакомую мелодию, а мужчины молча смотрят друг на друга, не решаясь нарушить тишину. — Дочь. У тебя есть дочь, — хрипло констатирует Чонгук. — Да. Самая главная причина, по которой я хочу, чтобы смена власти прошла спокойно, с минимальным кровопролитием, — кивает, неотрывно глядя в глаза зверя, Ким. — Я не знал, что у тебя есть дети, — позже Чон будет ругать себя за то, что слишком открыт и эмоционален рядом с ним. Но сейчас броня сыпется под ноги, а холодный обсидиан сверкает поражением. — Одна. Она моя единственная дочь. О ней знают лишь несколько близких человек. Мы скрываем это в строжайшем секрете ради её безопасности. — Это не по правилам, ты же понимаешь? — прищур глаз и сомнение. Неужели Тэхён решил пойти против непоколебимых правил Семьи? — Абсолютно, — взглядом и этим согласием давая понять больше, чем может озвучить. — Моя жена не должна тебя видеть. Иначе она может догадаться о чём-либо. — Никто не знает, что я жив, — отрицает Чонгук. — Но она знает, как ты выглядишь, — крепко сжимая пальцами перила. — Откуда? — не понимает, теряется от эмоций и ощущений. — Поговорим об этом в другой раз? — просьба. Просьба довериться. — Тэхён-и! — женский голос заставляет мужчин обернуться. — Мне пора, — Чон резко отворачивается, вглядываясь в темноту под балкончиком. — Но мы должны поговорить, ты же понимаешь? — Тэ хватает его за руку, останавливая, нервно вглядываясь в холодные глаза. — У тебя неделя, Тэхён, — не отвечает на заданный вопрос Гук, но между строк разрешает защитить ему семью, которую создал, пока он сам пытался выжить. — Чонгук, позволь мне… — Тэхён! — женский голос всё ближе. — Тебя ждёт жена. С этими словами Гук вырывает свою руку из хватки и, ни секунды не раздумывая, перепрыгивает через балконные перила, прячась в темноте сада. — С кем ты разговаривал? — слышит женский голос Чонгук, прижимаясь спиной к шершавой каменной кладке. — С другом, — голос Тэхёна звучит спокойно, но Чон различает в нём нотки волнения. И это так глупо. Он закрывает глаза, откидывая голову назад, усмехаясь. Больно и глупо.