Music: roseboi - Minato
До конца недели, которая точно таймер на бомбе отсчитывает столь короткий срок до реализации его плана, Чонгук контактирует только с Тэхёном. Он не желает больше видеть истерики людей из своего прошлого. Он разговаривает с младшим из семьи Ким сдержанно, выдаёт лишь необходимую информацию и отлично играет холодность, пока внутри всё кипит от каждой проведённой рядом минуты, от каждого брошенного исподлобья, как раньше, взгляда. Он выбивает свои эмоции, врезаясь перебинтованными кулаками в новую боксёрскую грушу. Копит нарастающую животную страсть глубоко под кожей, разрешает своему Дракону рвать себя изнутри, но ни разу не выпускает наружу. Распаляет себя, сдерживая желание остудить жажду быстро, самостоятельно, под холодными струями душа, прежде чем провалиться в сон. Сон снова тревожный, снова испещрённый кошмарами. Терпит сквозь сжатые зубы боль возбуждения. Рычит с каждым ударом по снаряду. Испепеляет взглядом Тэхёна и кормит Дракона, готовя его к битве. — Завтра, — как всегда холодно, спокойно, приказом, без приветствия. — Время? — Тэ сжимает крепче мобильный, поднимая взгляд к пасмурному, гневающемуся небу. — Жду тебя через полчаса, расскажу все детали. Ким слушает гудки в трубке, рассматривает вихрастые облака. — Завтра, — вздыхает, чувствуя тревогу внутри. — Ты ведь так и не скажешь мне весь свой план, Чонгук-а, да? Вопрос к небесам, насмешливо отправляющим ему солнечный лучик и одновременно раскат грома.***
— Как ты? — Джин осторожно заглядывает в комнату, продымлённую сигаретами, раскуроченную отчаянием. — Как я могу быть? — слышится голос Пака где-то среди хаоса, который он устроил после того, как Тэхён озвучил им план Чонгука. — Я иду убивать своих людей… — Чимин, — в голосе Сокджина попытка утешить, — детка, мы с Джуном будем рядом. И мы… — Не надо, Джин-и, — перебивает его Пак, выныривая из вороха одежды и осколков. — Послушай меня, — настаивает мужчина. Он подходит к младшему, обхватывает ладонями его красивое опухшее от слёз лицо, чтобы заставить смотреть на себя. — Он убьёт его, Чимин. Убьёт. Разве не об этом ты мечтал все десять лет? Мы с Намджуном сделаем всё, чтобы тебе не пришлось совершить ни единого выстрела. Зато будет мёртв тот, кому ты хотел отомстить так долго. Зрачки Пака расширяются, он тяжело дышит, губы дрожат. Он рассматривает Джина, словно пытается прочесть в его глазах какие-то дополнительные пояснения. Суть сказанного старшим товарищем доходит медленно. Протискивается сквозь отчаяние, ненависть к завтрашнему дню. Кромсает недоверие. Накрывает лавиной. Пак начинает трястись всем телом. Хихикает, сжимая губы, пытаясь сдержать себя, закрывает ладонью рот. Джин знает эти состояния. Он знает Чимина. Поэтому отпускает его лицо, с некоторым смирением, понимая, что последует дальше. Дикий хохот отражается от стен растерзанной комнаты. Пак смеётся до слёз, корчится от боли в животе, валится на пол. Смех истерический, освобождающий от тяжкого груза. Он плачет. Зрачки заполняются призраками прошлого, а губы бессвязно шепчут: «Наконец-то».***
— Дон Ук, мне надо поговорить с тобой. Закрой дверь, — Хосок кивком головы просит запереть на замок дубовые створки. — Да, Капитан, — кивает мужчина, моментально исполняя приказ, и приближается к столу своего начальника с вежливым поклоном. — Завтра выведи лучших наших бойцов на тренировку в главное здание, — сын Дона внимательно рассматривает своего подчинённого. — Слушаюсь, Капитан. Будут дополнительные распоряжения? — уточняет, понимая, что для подобного заявления ему не пришлось бы закрывать двери на замок. — Я хочу знать твоё мнение, Донук. Кто из наших бойцов предан Дону? — тёмный взгляд платинового блондина пронзает холодом. — Прошу прощения, господин Чон, не понял ваш вопрос? — осторожно переспрашивает Ли. — На завтрашней тренировке должны отсутствовать люди, чрезмерно преданные Дону. Ты понял меня? — Хосок склоняет голову в бок, следя за эмоциями своей правой руки. — Так точно, Капитан. Я отберу самых преданных Вам, Господин, — ниже кланяется подчинённый. Чон ловит на его губах улыбку и сияет в ответ. — Я доверяю тебе, Донук. Надеюсь, ты выберешь самых лучших.***
Безвкусное бетонное здание больше похоже на форт, чем на обитель сильнейшей мафиозной Семьи Южной Кореи. Оно портит своим видом прекрасный пейзаж. Чимин каждый раз думает об этом, приезжая сюда. Он ненавидит появляться здесь, но сегодня он даже выдавливает кривую улыбку охране. Его проверяют и пропускают внутрь. Стук каблуков его любимых туфель от Louis Vuitton эхом разносится по пустому коридору. На губах играет улыбка человека, который скрывает предвкушение. В этом здании его знает каждый, и никто не подчиняется ему. Ни один человек. Чимин вздыхает легко и свободно. Люди, которые чтут память о его родителях, которые всё ещё принимают его как главу клана Пак, уже в безопасности. Его братья дали время позаботиться об этом. Все остальные — не его проблема. Он быстро печатает сообщение, убирает мобильный в карман и поднимается до обозначенной заранее точки, сжимая в руках портфель. Всё здание поделено на сектора. Его сектор сегодня пуст, чему он несказанно рад. У него в подчинении меньше всего людей, и каждый из них за десять лет стал ему дорог. Вид пустых стульев в отделе, где обычно сидят его химики, радует глаз. Пак оглядывает ненавистное здание, людей, которые презирают его, и останавливает свой взгляд, ожидая. Из сектора напротив выходит Намджун. Глава клана Ким неспешно двигается к перилам, ограждающим лестничные пролёты, словно прогуливается, разминает затёкшие от работы ноги. Он поднимает взгляд на Чимина и молча кивает, значит, всё в порядке, его люди приняли их сторону. Паку сложно сдержать улыбку. Изящным движением руки Чимин поправляет специальные очки, которые надевает лишь на перестрелки, и устраивается поудобнее в ожидании главного действия. Джун потягивается, прежде чем двинуться вперёд. Спокойной, уверенной походкой он приближается к одной из комнат своего сектора. Там его ждут люди, готовящиеся к войне. Для охраны Дона, расставленной по всей территории здания, он лишь размеренно передвигается по своему отделу, ничего необычного. Он останавливается, разглядывает этажи ниже и еле заметным кивком головы передаёт сигнал о готовности Юнги. Сектор главы клана Мин напичкан оборудованием. Он один из лучших хакеров в стране, но об этом не знают даже люди, состоящие в их Семье. Проходя мимо своих подчинённых, Юн мысленно пытается рассчитать, сколько из них встанут на сторону Дона. Старик никогда ему не доверял и всегда менял людей в его команде. Подходя к одному из своих доверенных лиц, он берёт с его стола бумаги и отходит, что является прямым знаком на отключение камер наблюдения снаружи. Спустя несколько секунд ему в ответ доносится покашливание, и его человек встаёт, чтобы выйти в комнату отдыха на перерыв. Значит, всё готово. Юнги пересчитывает ступеньки, по которым спускается, — привычка. Сколько раз он вот так сбегал на площадку ниже, чтобы сделать вид, что курит, а по факту надеялся, что увидит Хо. Тогда они обычно без слов решали — у кого, и спешили друг к другу. Но сегодня он замирает на лестничной клетке, чтобы поймать взгляд блондина, ожидающего его в дверях своего сектора, и помимо сигнала о готовности, передать, что не будет переживать. Не будет, потому что он уверен в Хосоке так, как никто больше. Единственный наследник клана Чон даже не знает, на что надеялся больше: что Юнги не появится, а значит, операция будет отменена, или что тот появится как можно быстрее, потому что ждать совсем не хотелось. Он ждал десять лет — он точно знает, что ожидание убивает. Его решимость никуда не исчезла, как и страх проигрыша. Лишь когда Тэхён передавал им всем план Чонгука, Хо понял, насколько был сломлен за все эти десять лет, что даже не мог спокойно принять факт реализации того, о чём в тайне мечтал каждый из них. Хосок кивает своим людям, счастливо улыбаясь, когда слышит щелчки затворов: его бойцы готовят оружие. Он спешит, лавируя между ними, чтобы увидеть, как в здание входит младший Ким. Спускаясь по лестнице, Тэхён слышит в незаметном, замаскированном для других наушнике о прибытии машины. Внешне он сохраняет спокойствие. Но если бы хоть кто-то знал, что творится у него внутри... Делая глоток горячего кофе из бумажного стакана в руках, он отвлекает себя от напряжения, которое сдавливает грудную клетку, воруя кислород. Ким мысленно считает секунды, точно зная, сколько времени отмерено главному действующему лицу этого представления. Волнение немного отступает, когда он видит счастливую, предвкушающую улыбку Хосока. Значит, всё прошло спокойно. Остался решающий этап. Последний лестничный пролёт. Он кивает своим людям в знак приветствия, открывает личным ключом дверь чёрного хода и отступает в сторону, чтобы следить за охраной внутри вместе со своими подчинёнными, готовыми драться за свой клан даже в противовес Дона. Когда в наушнике передают сигнал, Тэ спешит к лифту. Их взгляды встречаются моментально. Чонгук выглядит сногсшибательно, это сложно отрицать. Красный ворот рубашки Тэхёна внезапно душит, когда он чувствует, как на самом деле могуществен теперь Гук. Он видел людей Чона. Провести его в здание было сложной задачей, но нет никаких сомнений в том, что Чонгук — теперь глава клана китайской мафии, а раньше — их брат, мог бы с лёгкостью обойтись без помощи. Тогда они понесли бы огромные потери, и вряд ли каждый из них смог бы сохранить себе жизнь. Тэ подходит к кнопке, активирующей подъём лифта, и прикладывает свой электронный пропуск, вводит код доступа. Потомок Красного дракона чувствует, как внутри него растекается эйфория. Ему сложно сдержать улыбку, когда кабина дёргается, поднимая его вверх. Он кидает последний взгляд на мужчину в красной рубашке, что не сводит с него своих тёмных медовых глаз, и чувствует, как бурлит по венам кровь завоевателя. В здании суета. Охрана не замечает, что камеры наблюдений не работают, их отвлекает взрыв в лаборатории Намджуна, куда спешит вся орава, беспрекословно подчиняющаяся Дону. Там их встречают бойцы Хосока. Сам Капитан армии стоит во главе, ярко, сумасшедше улыбаясь, чтобы встретить сопротивление пулемётной очередью. — Господин Советник, представите меня Дону? — улыбается Гук ожидающему его Сокджину. Джин молча кивает, и двигается в сторону заветного кабинета. Чон идёт следом. Охрана недоумённо смотрит на посетителя, лицо которого кажется каким-то знакомым, но высказать свои догадки они не успевают. Дуло пистолета появляется из-за пазухи дорогого пальто гостя раньше, чем предпринимаются какие-либо попытки . Он перешагивает трупы, убирая оружие обратно. Перед ним тёмные дубовые двери, Гук рассматривает их, давя внутри воспоминания, уверенно толкает створки и с дикой улыбкой предстаёт перед хозяином кабинета. — Ну здравствуй…отец. Мужчина в массивном кожаном кресле выглядит постаревшим, а главное, ошарашенным. В его руках телефон, по которому он видимо обговаривал с охраной происходящие в здании проблемы. — Бойцов ко мне! — успевает выкрикнуть Дон, прежде чем трубку из его рук выбивают мощным ударом. — Ты не посмеешь убить меня, — шипит с презрением, но его страх выдают расширенные зрачки и трясущиеся руки. — Мы так давно не виделись, а ты сразу про убийство, — усмехается Чонгук, усаживаясь напротив человека, которого считал родителем восемнадцать лет своей жизни. Он достаёт пистолет, поглаживая его корпус. — Как ты… — Ты получил предупреждение от Красного дракона? — перебивает его вопросы Гук. — Так ты теперь шавка Красного дракона? — заходится хриплым хохотом мужчина. — Шавка, — хмыкает Чонгук, повторяя новое оскорбление из уст отца. — Ты всегда находил для меня самые яркие эпитеты. Но сегодня у меня нет настроения выслушивать твой скудный словарный запас. Блеснёшь умом перед смертью, сказав что-то хоть немного глубже, чем оскорбительный бред? — он наводит дуло пистолета на Дона. — Мои люди убьют тебя! — Ты опоздал. Они уже мертвы. — Хосок отомстит тебе за меня. Ты испортил ему всю жизнь! — Я? — столбенеет внезапно Чонгук. — Мой сын не заслуживал такой матери, — глаза мужчины пропитаны ненавистью, он наклоняется вперёд, будто пытаясь быть ближе, чтобы Гук услышал каждое его слово. — Если бы я знал, что она понесла от того ублюдка, я бы убил тебя ещё в её чреве! Но эта сука всё скрыла. Я узнал слишком поздно. Вместо того, чтобы заботиться о сыне и муже, она скакала на члене нашего врага, дрянь! — Заткнись. Именем Красного дракона, ты, не склонившийся его власти, будешь… — Щенок! Я подарил тебе жизнь, ублюдок! — зло скалится Дон. — Будешь убит и лишён звания главы Семьи, — заканчивает предложение Чонгук, нажимая на курок. Из-за глушителя выстрел звучит не так отчаянно, как выкрик мужчины: — Я уничтожу тебя! Если бы не молниеносная реакция, потомок Красного дракона был бы мёртв за секунду до свершения мести отцу. Уворачиваясь от выпущенной в него пули, Дон ныряет под стол, резко выхватывает своё оружие и делает ответный выстрел. Пуля летит очень метко, Гук успевает даже мысленно увидеть её траекторию и то, как она разорвёт его сонную артерию. Отклоняясь в сторону, пригибаясь от последующего обстрела, Чонгук скользит по полу, так неуместно выложенному мрамором в этом уродливом здании, успевает спрятаться за барной стойкой. — Ты всегда был никчёмным, — громко заявляет Дон. Гук слышит все оскорбления, но не реагирует. Он прикрывает глаза, опираясь спиной о бар. Прислушивается к своему дыханию, учащённому сердцебиению, успокаивается. Концентрация достигает того состояния, когда он видит и чувствует всё острее. Веки распахиваются, и обсидиан холодом сканирует помещение, подмечая упущенное ранее. Быстрое движение, и Чонгук меняет положение, целится. Выстрел. — Сука, — стонет мужчина. Глухой звук — оружие выпало из простреленной руки. Брюнет резкими прыжками преодолевает расстояние, отталкивая оружие дальше и наводит дуло пистолета прямо в лицо отца. — Именем Красного дракона, ты, не склонившийся его власти, будешь убит и повержен. — Хосок уничтожит тебя! — зло скалится мужчина. — Гори в аду, отец. Мне жаль, что у меня нет времени истязать тебя так же долго, как это делал ты по отношению ко мне и моей матери. Выстрел. Ещё один. Чонгук успокаивается, только выпустив всю обойму. Тело уродливо раскурочено пулями. Самая приятная картина для глаз потомка Красного дракона. — Айщ, — стряхивает кровь с брюк Чон, прежде чем перезарядить оружие. Он выходит из кабинета Дона, оглядываясь. Внутри здания ещё слышно шум сопротивления. Редкие выстрелы. Громкие голоса Намджуна и Хосока, отдающего приказы бойцам. Чонгук подходит к лифту, чтобы облокотиться на перила, и с улыбкой наблюдает за происходящим внизу хаосом.***
— Всё позади, — Джун прижимает к себе дрожащего от слёз Чимина, морщась от боли. Задето плечо. — Я так испугался, когда… — Тише, тише, малыш, всё хорошо. Я здесь, — гладит его по волосам, мягко целует зарёванное лицо Нам. — А Джин-и? Где… — капризно, плаксиво. — Здесь. Я в полном порядке, не переживай, — Сокджин подходит сзади. Пак тут же отрывается от Намджуна и сжимает в объятиях старшего из братьев. Джун давит внутри ревность, скрипя зубами. — Обнимите меня. Оба. Мне необходимо! — требует Чимин. Они его слушаются, сжимают с двух сторон, целуют с осторожностью, прежде чем схлестнуться холодными взглядами друг с другом. — Потом помилуетесь, мы собираемся в кабинете наверху, — прерывает идиллию голос Тэхёна, который уверенным шагом входит в сектор Пака. — Чего нам теперь ждать от него? — хмуро спрашивает Намджун. — Сейчас узнаем. Но я очень надеюсь, что он сможет услышать нас, — Тэ не прячет сомнения от семьи. — Ты обещал нам, — напоминает Джун. — Прекрати, — рявкает на него Сокджин. — Я поддерживаю Чонгука. И решение Тэхёна абсолютно верное. Мы бы не вытянули эту войну. И я верю, что Гук-и отойдёт, и мы, как прежде… — Вы снова заставляете меня нервничать, — вздыхает Пак. — Просто давайте уже сделаем это. Он первым двигается в сторону лифта, раздражённо расталкивая братьев Ким.***
— Всё чисто, люди каждого клана принимают новую власть, — Хосок докладывает итог быстрой войны, пряча внутри мерзкое ощущение, что на месте младшего брата должен был быть он. — Отлично. Значит, как вы и хотели, война прошла наименьшими для вас потерями. Всё остальное мы обсудим через пару дней, — кивает Чонгук. — У нас намечаются выходные? Отметим? — радостно уточняет Чимин, зарываясь в свои волосы всей пятернёй. — Делайте, что хотите, — равнодушно отворачивается от него Гук. — Через два дня вам надо будет предоставить мне отчёты о работе ваших кланов. Должность и доход каждого. Я жду списки составов ваших кланов и всех членов Семьи, а также связи, которые сейчас наиболее актуальны. — Мы предоставим, но с какой целью? — уточняет Юнги, хмурясь. Он не верит в эту идиллию. — С целью улучшения продуктивности ваших кланов, Мин, — холодно отвечает потомок Красного дракона. — Ваших кланов? Что за… — щурится Пак. — Я начну расформировывать ваши сектора только после утверждения общего плана развития… — Что? Что значит расформировывать? — подскакивает со своего места Намджун. — Мы же Семья, ведь так? О каких расформированиях идёт речь? — недоумённо уточняет Джин. — Мы же снова…семья? — осторожно спрашивает Хосок. — Семья? — насмешливо приподнимает проколотую бровь Чонгук. — Какая вы Семья? Вы предали своего Отца, своего Дона. Какая мы семья? Вы забыли меня, кого называли братом, стоило вышвырнуть меня из клана. — Забыли? Ты тупой кусок… — моментально взлетает со своего места Пак. — Успокойся, Чимин. Намджун, угомони его, — быстро реагирует Тэхён, чувствуя сумасшедшее напряжение. — Хочешь рассказать мне сказки о том, что не забывали? — орёт Гук, гневно глядя в сверкающие не меньшей яростью глаза Пака. — Чонгук, пожалуйста, выслушай… — предпринимает попытку Хосок. — Ты свинья! — Чимин визжит, кидаясь на новоиспечённого Дона. — Ты самый настоящий предатель! — Пошёл вон отсюда, пока я не размозжил твою тупую голову! — рявкает Чон. В этом холоде гораздо больше угрозы, чем когда он кричит. Тэхён молча оборачивается к братьям, одним лишь взглядом давая понять: всем уйти. В глазах каждого из них — буря эмоций, непонимание, злость. Но они покидают кабинет молча, без слов разглядывая кровь, которой испачкано помещение. Складывается ощущение, что здесь кровь не только Дона, но и каждого из них. — Выйди. Или ты особенный? — голос Чонгука замораживает. — Дай нам шанс сохранить свои права, — Тэ смотрит в обсидиан захватчика, зная, за что борется. — Я сказал выйти, Ким, — повторяет Гук. Дёрнувшаяся оскалом губа выдаёт степень его ярости. — Чонгук-а, пожалуйста, — Тэхён делает шаг вперёд, не прекращая смотреть прямиком в чёрный омут. — Мне прострелить тебе ногу, чтобы ты понял, что выход находится в другой стороне? — достаёт оружие, снимает с предохранителя. — Я прошу тебя. Дай нам шанс сохранить свои права и доказать тебе, что мы будем верны тебе, как нашему Дону… Господин, — последнее шёпотом, осторожно, пробуя: угадал ли? Гук застывает. Он тяжело дышит, пытаясь унять прокатившуюся по позвоночнику дрожь, заставить внутреннего дракона успокоиться. Но тот облизывается, всё ещё чувствуя на своих клыках кровь родителя-самозванца. — Какая мне в этом выгода? — рыком. — Я стану твоим. Буду в полном твоём подчинении, — так близко, что можно рассмотреть родинку на его нижнем веке. — Ты и так в полном моём подчинении, Тэхён, — упираясь дулом пистолета в солнечное сплетение. — Нет. Не в полном, — переводит взгляд на губы. — С чего ты взял, что мне это до сих пор интересно? — насмешкой. — Тогда переубеди меня в обратном, — Ким наклоняется к Чонгуку, едва касаясь своим дыханием его губ.