Отречённый от клана

— Какие зверства предпринял этот тиран, чтобы принудить Тэхёна стать его собственностью?! — кричит Чимин, зло отшвыривая очередной предмет в совсем недавно восстановленной комнате. — Чи, родной, — хрупкая с виду девушка предпринимает попытку остановить буйства брата, обхватывая его сзади, прижимается к его спине. — Нет, как он мог? После всего, что было? Кем он себя возомнил? Почему Тэ защищает этого придурка? — Пак дёргается в нежных руках, отталкивает сестру и запускает в стену книгу. Корешок натужно трещит, страницы жалобно раскрываются, повреждённая шкатулка знаний поверженно валится на пол. — Я позвонила Юнги. Он скоро будет здесь. Хочешь, я принесу тебе чай? — новая попытка подобраться ближе, коснуться, унять боль. — Цыплёнок… — Не называй меня так! — истерично кричит Пак, резко разворачиваясь. Не рассчитав траекторию, он налетает на сестру и ударяет её взмахом руки, с очередной книгой, которую он собирался пустить в след за предыдущей. Острый угол обложки расчерчивает кроваво-красную полосу на молочной щеке. Девушка отшатывается, зажимая рану ладонью, и стонет от боли. — Малышка! Прости меня, — кидается к сестре Чимин. Его руки дрожат, когда он пытается утешить Чхэён. Именно в этот момент в комнату входит Мин, быстро оценивая ситуацию. Внимательный взгляд скользит по ожидаемо раскуроченной комнате, валяющимся у стены растрёпанным книгам, разодранным мягким игрушкам и тому, что от них осталось. Радует, что все бьющиеся предметы убраны отсюда ещё с прошлого раза. — С тобой всё в порядке? — Юн подходит к супруге, бережно поворачивая её лицо к себе. Он отнимает её ладонь, чтобы увидеть рану, нежно стирает выступившие от боли слёзы и слабо улыбается: — Мы со всем справимся, не переживай. Пойдём приложим лёд. — Я не специально, я… — растерянно бормочет Пак. Он выглядит побитым щенком. — Малышка, извини меня! — Всё нормально, — тихо отвечает Чхэён, прижимаясь к брату, чтобы утешить его. — Ты не виноват. — Нам всем нужен успокоительный чай и спокойный разговор. Давайте сходим на кухню, пока здесь наведут порядок, — мягко просит Юнги. Заботливо придерживая жену за плечи, Юн настойчиво кивает в сторону выхода, не оставляя её брату выбора. Чимин шмыгает носом, прогоняет слёзы и идёт следом за семейной парой. — Тебе надо принять выбор, который сделал Тэхён, — осторожно начинает диалог Мин, после того как приложил холод к ссадине на лице супруги и заварил для них всех чай, добавив несколько капель успокоительного в напиток Чимина. — Как он мог поступить так? — голос парня надломлен, он выглядит разбитым и потерянным. — Чонгук многое пережил. И мы не знаем до конца, что происходило в его жизни все эти десять лет. Мы не можем осуждать его сейчас, у нас нет информации о том, что сделало его таким, мы можем лишь догадываться, — Юн делает глоток чая, внимательно следя за эмоциями друга. — Это его выбор не говорить нам ничего. Почему я должен понимать его, если он даже не дал нам шанса? — Чимин вскидывает взгляд, сверкающий вновь зарождающейся злостью. — И я имел в виду Тэхёна! Как он мог согласиться стать собственностью этого зверя? — Послушай, — Мин кладёт ладонь поверх сжатых напряжением пальцев друга, — я понимаю твою боль. Но ты должен научиться справляться с этим более экологично. Мы все очень любим тебя. И Тэхён тоже. А ещё он любит Чонгука. И не важно, каким Гук стал. Для него не важно. Когда человек любит, он отчасти слеп. — В том то и дело, сейчас он не видит, во что превратился Гук. Что с ним будет, когда он увидит? Всматриваясь в глаза Чимина, Юн видит там скрываемую тревогу. Что-то не даёт ему покоя, вызывает внутри бурю неконтролируемых эмоций. — Чи, — мягко зовёт Юнги, — это то, чего боишься ты сам? Намджун видит тебя настоящим. Принимает и любит. Как и каждый из нас. — При чём тут… — дыхание Пака сбивается, он отворачивается, не договаривая предложение, судорожно выдёргивает руку из-под ладони друга и хватается за кружку как за спасательный круг. В чайном озере виднеется отражение его расширившихся зрачков. — Ты не хочешь говорить об этом, я знаю. Но позволь Тэхёну самостоятельно принимать решения. И да, ни один из нас не собирается отказываться от тебя. Мы многое прошли вместе. Это не повод не пытаться помочь тебе, потому что нам больно видеть, как ты страдаешь. Тем не менее, это не делает наши к тебе чувства слабее, — голос Мина размеренный, тёплый, действует как успокоительное. — Это всё звучит красиво, — крутит в руках кружку Чимин. — Но тогда почему ты отказываешься от своей любви к Хосоку? Если ты весь такой понимающий и принимающий. Не дожидаясь ответа, он встаёт, чтобы покинуть кухню и вновь запереться в своей комнате. — Ты попытался, — Чхэён, всё это время сидевшая в стороне, обнимает мужа со спины, укладывая голову на его плечо. — Спасибо, Юнги. — Извини, — тихо вздыхает Мин. — Тебе не за что извиняться, — девушка отстраняется, чтобы занять место брата и сесть напротив супруга. — Твои слова очень правильные. Но Цыплёнок сейчас не хочет слышать ничего подобного. Я не знаю, как ещё могу помочь ему. — Ты делаешь для него больше, чем кто бы то ни был, — ободряюще улыбается Юн, но в его глазах остаётся печаль. — Я принесу для тебя мазь, чтобы синяк не увеличился. — Юнги, — останавливает его девушка. — Да? — оборачивается он, уже собираясь выйти из кухни. — Ты же понимаешь, что про Хосока он сказал, чтобы задеть тебя? — осторожно уточняет Чхэён. В её глазах искреннее сочувствие. — Понимаю, — соглашается Юнги, отворачиваясь. Он не хочет видеть жалость. — Вы похожи с Цыплёнком, — мягко улыбается девушка. — Оба причиняете как можно больше боли себе, лишь бы не ранить других. И очень зря. В его словах есть доля правды, подумай об этом. — Мы говорили уже на эту тему, — напрягается Мин, складывая руки в замок. — Я не хочу лезть, но я волнуюсь за тебя. — Чхэ, ты прекрасно знаешь, чем обернётся всё это, если узнают мои родители, не дай бог пресса, кто-то из Семьи. — Знаю. Мне кажется, ты забываешь, что единственный человек, который мог устроить тебе и твоей семье проблемы из-за ваших с Хо отношений, теперь мёртв. А твои родители… — И так постоянно треплют нам нервы о детях и о том, почему Чимин живёт с нами. Они не вынесут, если им доложат… — Ты такой трусишка, Мин Юнги, — хмыкает девушка. Она встаёт, оставляет быстрый поцелуй на щеке мужа, прежде чем добавить: — Тебе уже тридцать два. Пора пожить для себя, а не для всех вокруг. О комнате брата и своём синяке я позабочусь самостоятельно. Юн так и остаётся застывшим посреди кухни, прокручивая в голове слова законной супруги, с которой по факту они просто близкие друзья.

***

Чонгук понимает, что правда, которую так спокойно открыл ему Тэхён, не ложится внутри него самого гармонией. Отправляя дворецкого в гостевую комнату с едой, Чон закрывается в своём кабинете, пытаясь разобраться с торнадо, бушующим внутри. Осознаёт, что убегает от Кима, злится на самого себя за слабость. Прошло десять лет, а этот мужчина всё ещё имеет власть над его эмоциями. Ярость вперемешку с сожалением от содеянного мешаются в дикий коктейль, на дне которого — оправдание чрезмерной грубости, сотни причин закрыться ещё сильнее. В груди щемит от желания вернуться и выслушать, дать возможность высказаться, но слепая ненависть к слабостям в себе затыкает рот этому скулежу. Молодой Дон расправляет плечи, возвращая себе уверенность, распаляет жар Дракона внутри себя и, наконец, чувствует собственное возвращение. Откидываясь на спинку кресла, он прикрывает глаза, восстанавливает дыхание, даёт себе время на воссоздание целостности брони и наглухо закрывает едва приоткрывшуюся откровениями Кима дверь к себе прошлому. Новый день Гук встречает абсолютной уверенностью в том, что пора уйти с головой в работу, не отвлекаясь на эмоции и Тэхёна. Отменять договор не в его правилах, да и присматривать за главой крупнейшего клана мафии — полезно для детальной информации. И он отлично справляется со своими задачами, сокращая общение с ничего не понимающим Кимом до исключительно рабочих вопросов. К концу недели он даже чувствует, что восстановил свою неуязвимость, уже спокойнее реагирует на пытливый взгляд Тэ, который, видимо, надеялся, что что-то изменится. Но его почти гармонию разбивает вдребезги внезапный звонок. — Господин, — голос Сехуна звучит напряжённо, — к Вам…гость. — Можно говорить точнее, а не загадками? — раздражённо уточняет Чон, откладывая в сторону бумаги. — Вы будете не рады его видеть, — тише добавляет начальник охраны. — Но я вынужден проводить его к Вам. Чонгук сбрасывает звонок, барабанит пальцами по столу, прежде чем вернуть себе холодное спокойствие. Он открывает ящик стола, проверяет магазин пистолета, убеждаясь, что тот заполнен, стирает невидимую пыль с металла оружия и убирает обратно. Все документы неторопливо ложатся на край стола аккуратной стопкой, скрывая от глаз непрошеного гостя содержимое. Чон откидывается на спинку кресла, прикрыв глаза. Состояние повышенной концентрации позволяет ему уловить незначительные звуки, предупреждающие, что посетитель близко. Мысленно считая до пяти, он распахивает веки, растягивает губы в искусственной улыбке, когда дверь его кабинета открывается без стука: — Здравствуй. Рад видеть меня? — высокий привлекательный мужчина с надменным взглядом и наглой улыбкой бесцеремонно вторгается в пространство. — Исин, что ты здесь делаешь? — не отвечает на приветствие Чон, сканируя внимательным взглядом вошедшего. — Ты в Корее всего ничего, а в тебя уже стреляли, и компания, которую Красный дракон приказал тебе возглавить, терпит убытки. Меня отправили получить отчёт о твоей работе здесь, — ещё шире улыбается гость, но в его глазах ни намёка на веселье. — Ещё не прошло месяца, как я стою во главе Семьи, — спокойно отвечает Гук, внимательно следя за мужчиной, расхаживающим по его кабинету, заглядывающим во все щели с любопытством ищейки. — И для любого человека думающего, мыслящего и знающего хотя бы азы экономической, финансовой и политических систем, очевидно, что при смене власти внутри любого клана, не говоря уже о целом сообществе, тем более настолько масштабном, неизбежны сложности и падение некоторых показателей. Это не тот срок, после которого пора делать хоть какие-то выводы. Единственное, на что сейчас стоит обращать внимание — это число погибших во время захвата и количество сохранившихся экономических связей каждого клана. Но откуда тебе известно про ранение? — Плохо заметаешь следы, — Исин садится на край стола, скользит взглядом по стопке бумаг, переводит спрятанные за голубыми линзами глаза на хозяина кабинета. — Наставник знает? — уверенно встречает взгляд гостя Чон. — Отец всегда в курсе происходящего, — раздражённо бросает мужчина, но тут же берёт себя в руки, добавляя: — И он разочарован тем, что ты не поставил его в известность. Я приехал предупредить тебя, что он даёт тебе месяц. Если к этому времени ты не найдёшь киллера и человека, заказавшего тебя, а также не покажешь положительный рост доходов каждого клана, он пересмотрит своё решение касаемо твоего положения здесь. — Почему он сам не… — хмурится Гук, у которого в голове никак не укладывается информация. Это противоречит изначальной договорённости с наставником. — У него важное дело. И ты не сможешь позвонить ему в ближайшее время. Он сам свяжется с тобой, — потягивается Исин, едва не разваливаясь на столе. — Когда уезжаешь? — Гук не скрывает своего желания поскорее избавиться от непрошенного гостя. — Меня отправили присмотреть за младшим братиком, — Исин произносит это приторным голосом и лижет губы, разглядывая молодого мужчину перед ним. — Прекрати называть меня так, — раздражённо требует хозяин кабинета. — Поверь, я тоже не в восторге от нашего родства. Но мы не можем ослушаться отца… Пока он жив, — последнее добавляется холодным тоном. — Исин, что тебе надо? — Чонгук чувствует, что устал от этого разговора. — Я пробуду здесь какое-то время. Это приказ отца, — пальцы сводного брата тянутся к бумагам на краю стола. — Не мешайся у меня под ногами, — резко подаётся вперёд Чон, грубо хватая запястье мужчины. — Иначе что? — улыбается, наклоняясь ближе, нелюбимый родственник. В голове мимолётная мысль: если впиться зубами в кончик этого наглого носа со всей той яростью, что скопилась, то можно немного подпортить эту надменную красоту. И Гук даже думает, что можно было бы разодрать родственную плоть, понимая, что в ответ получит как минимум мощный удар, а то и пулю в лоб, но его кровожадные фантазии и готовый сорваться с растянутых искусственной улыбкой губ мат прерывает очередное вторжение в святая святых. — Ты что, игнорируешь меня? — голос Тэхёна звучит пронзительно и вынуждает закатить глаза. — Господин Чон, я пыталась его остановить, — за спиной ворвавшегося в кабинет маячит испуганная секретарь. — У меня тут что, проходной двор? — рявкает Гук, отталкивая сжатое в руке до синяков запястье гостя. — Извини-те, Господин, — быстро пытается исправить ситуацию Ким, пристально сканируя взглядом развалившегося на столе Чона мужчину. — Какие у тебя хорошенькие сотрудники, — нагло воркует Исин, приподнимаясь, чтобы лучше разглядеть вторгшегося в кабинет. Его глаза загораются интересом, рассматривая Тэхёна. — Тебе пора, — Чонгук резко встаёт, уверенно двигаясь к двери, чтобы дать понять, куда именно следует идти сводному брату. — Мы так долго не виделись, дорогой мой, — смеётся родственник. — А ты уже выпроваживаешь меня. Тяжело вздыхая, он спрыгивает со стола, поправляет ворот рубашки, не сводя глаз с красивого статного мужчины, недобро глядящего на него в ответ. Он кошачьей походкой проходит мимо Тэхёна, облизываясь. — Надеюсь, в следующий раз ты познакомишь меня со своими подчиненными. До встречи, — кидает он Чону, прежде чем за его спиной закрывается дверь. — Какого чёрта? — ярость в голосе Гука ощущается вонзающейся в тело сталью. — Кто это был? — игнорирует вопрос Тэ. — Ты ворвался в мой кабинет. Я спрашиваю тебя, какого чёрта, Тэхён? — Чонгук делает шаг ближе, едва сдерживая себя, чтобы не сжать ладонь на изящной шее. — Кто это был? — внутри Кима всё гудит от напряжения. Медовые глаза сверкают полыхающим там огнём. — Я обязан перед тобой отчитываться? — скептически приподнятая бровь и показное равнодушие. Тэхён смотрит пристально в чёрный обсидиан, не видя там ничего, кроме едва контролируемой слепой ярости. Всю неделю он пытался оправдать откровенный игнор попыткой Чонгука снова сбежать от эмоций, которые ему явно неприятны. Да что там, почти весь тот месяц, что он увидел собственными глазами — Гук жив — он пытается понять. Понять, что Чон стал совсем другим человеком, который не готов разбираться со своим прошлым, который имеет право злиться, не желать слушать, игнорировать. Но прямо сейчас, видя какого-то наглого, хамоватого мужчину, развалившегося перед Гуком на его столе, терпение Тэ, кажется, закончилось. — Не обязан, Чонгук. Извини, что ворвался в твой кабинет, — сдерживает накопившееся Ким. — У нас проблема. Руководство металлургического завода хочет говорить с тобой лично. Нам важен контракт с ними. Они хотят встречу прямо сейчас. Если ты не явишься туда сегодня, они разрывают все договорённости с нами. Мы потерпим огромные убытки. — Блять, — вздыхает Чон, потирая переносицу. — Что ж всегда так всё вовремя. Поехали. Выходя из собственного кабинета, он даже не оборачивается, чтобы проверить, что Тэхён следует за ним. Куда он денется? Всю дорогу они молчат. В этот раз Тэ даже не пытается начать разговор, ему тоже нужна тишина, чтобы понять: готов ли он дальше биться в эту глухую стену, расшибая себя, ради цели, смысл которой он, возможно, и сам до конца не понимает? Может, к чёрту всё это, оставить, как есть? Работать усердно в надежде, что Чонгук оставит их всех в покое, не будет убирать никого из Семьи? Перестать предпринимать попытки рассказать правду, разрешить Гуку оставаться в неведении? По крайней мере, ему нужен перерыв. Встреча проходит напряжённо, но Чон отлично держится. Тэхён с удовольствием отмечает профессионализм молодого мужчины и то, как он ловко переводит все темы в нужное ему русло. Им предлагают прерваться на кофе, и Тэ облегчённо выдыхает, понимая, что руководство завода готово договориться, а не просто обрубить все взаимодействия. Он отпивает глоток насыщенного бархатным вкусом напитка, когда слышит, что его окликает звонкий женский голос: — Господин Ким! Тэхён оборачивается, боковым зрением улавливая такое же движение Чонгука, молниеносно отреагировавшего на приближение неизвестного ему человека. — Госпожа Ли, — вежливо кланяется Тэ, с формальной улыбкой приветствуя в ответ знакомую. — Рада видеть вас. Слышала, что у вас некоторые сложности? — осторожно интересуется любопытная особа, касаясь руки мужчины. — Мы как раз здесь, чтобы уладить все недопонимания. Познакомьтесь, наш новый… Генеральный директор, Чон Чон Гук, — Тэхён осторожно озвучивает должность Чона, не привлекая внимания мафиозными оборотами. Он поворачивается, чтобы представить знакомую в ответ, но замечает пристальный взгляд брюнета, которым тот выжигает место, где женская рука спокойно лежит на предплечье Кима. — А это, — Тэ обращается к Гуку, — финансовый директор этого предприятия, госпожа Ли Янг Тэй. — Очень приятно, — переводит острый взгляд Чон, сканируя удивлённые глаза женщины. Первое слово он выделяет особой интонацией. — Наслышана о Вас, — не замечает угрозы госпожа Ли, продолжая удерживать руку непозволительно близко к собственности Чонгука. — И что же обо мне говорят? — хмыкает Гук, переводя взгляд на Тэ. — Давайте вернёмся за стол переговоров, — прерывает беседу громкий голос секретаря. — Продолжим наше очаровательное знакомство позже, — холодно констатирует Чон, удаляясь в сторону зала переговоров. — Он грубоват, — удивлённо подводит вердикт женщина, подхватывая Тэхёна под руку. — Я хочу занять место рядом с Вами. Мы так давно не виделись! Ким не разделяет этого энтузиазма, но без сопротивления следует за ней. Всё время второго тайма переговоров Чонгук то и дело переводит взгляд на Тэхёна, мило перешёптывающегося с наглой особой, касающейся его, улыбающейся ему, чёрт возьми, явно флиртующей с ним. Гук чувствует, как внутри разрастается неприятное, тёмное нечто, поглощающее здравый рассудок, вынуждающее пробуждаться желание заклеймить свою собственность, напомнить, кому принадлежит это тело. Он завершает переговоры грубо, резко, хотя всё шло вполне хорошо до появления этой госпожи Ли. Прощаясь с руководящим составом завода, он напоминает, что ждёт их окончательное предложение и готов продолжить общение на взаимно выгодных условиях. — Ты с ума сошёл? Нам важен этот контракт. Почему ты был так груб? — шипит Ким, садясь в автомобиль. — Так важен, что ты флиртовал напропалую? — рявкает Гук. — Что я делал? — ошарашенно уточняет Тэ. — Да что с тобой? — Просто давай вернёмся в офис. У нас много работы, — завершает бессмысленный разговор Чонгук. Возмущение током напряжения гуляет по телу, и Ким еле сдерживает себя, чтобы не начать высказывать всё, что он думает об этом бессмысленном поведении, об этих непонятных претензиях и вообще обо всём между ними происходящем. Но внезапное осознание — Гук ревнует его — бьёт обухом по голове и заставляет повиснуть в тишине размышлений. Едва заметная улыбка озаряет его лицо. Чон Чонгук, ты прокололся. И раз уж ты так плохо контролируешь свои эмоции, значит, играть Тэхён будет именно на них. Мысль о том, чтобы сдаться, изгоняется, будто её и не было. Не такая уж твоя стена непробиваемая, Гук-и.