Bendy: The Illusion of Living

1920

      Я всегда знал, что когда-нибудь запишу эту историю. Я понял это в тот момент, когда увидел тёмные очертания странной фигуры, вырисовывающейся в коридоре моего влажного многоквартирного дома в Гринвич-Виллидж. Фигура стояла, прислонившись к перилам лестницы позади, небрежно, почти лениво. Я ещё не знал многих людей в городе, я был молодым, мне было девятнадцать лет, Ревущие двадцатые были только в зачаточном состоянии, а Сухому закону было всего три месяца. Принимать гостей было для меня интересно, и, как вы заметили, поскольку я, в принципе, люблю людей, довольно волнующе.       Но вот что я вам скажу, я ожидал не этого.       В дверь постучали, и я с любопытством открыл. Я увидел силуэт. Затем силуэт заговорил.       – Вы знаете Уолтера Ричмонда?       На этот вопрос я ответил не сразу. Когда-то я знал некоего Уолтера Ричмонда. Я познакомился с ним в лаборатории, когда служил в Войсках связи. Но продолжал ли я его знать? Знаю ли я его сейчас? Мог ли я ответить "да" на "знаете ли" вместо "знали ли"?       Что ж, в этом я не был уверен. Тем не менее, я знаю людей, я в целом знаю, что они подразумевают под вопросами, которые задают, поэтому я сказал: – Да.       Силуэт тогда ничего не сказал, и хотя с тех пор я научился пропускать паузы мимо ушей, позволяя другим воспользоваться моментом, чтобы заполнить их, в тот момент я был нетерпеливым, молодым и очень любопытным.       – Почему вы спрашиваете? – добавил я.       Фигура поправила свой вес, соскользнув с перил, и сделала шаг ко мне. При этом человек закурил сигарету, и пламя на мгновение осветило лицо мужчины средних лет с лёгкой щетиной. Я уже привык видеть в Виллидж неухоженные лица. Люди здесь были бедными и не всегда могли позволить себе побриться, а если и могли, то старались делать вид, что им всё равно. Много работы уходит на то, чтобы выглядеть так, будто не было приложено никаких усилий, можно сказать, точно так же, как с картинами импрессионистов. Тем не менее даже в темноте я мог сказать, что этот человек был одет в плащ и фетровую шляпу, поэтому меня удивило, что его лицо не было хорошо ухожено. Сигарета была зажжена, кончик её слегка светился красным, и человек снова оказался в тени.       – Он умер. – Мужчина заговорил громко, его голос был низким и безэмоциональным.       – Оу, – сказал я. Я не был сильно удивлён. Многие люди, которых я знал со времён службы в Войсках связи, теперь были мертвы. Я привык к смертям. На самом деле меня это не беспокоило. Смерть была и остаётся неизбежной.       – Вы, кажется, не удивлены.       Я отрицательно покачал головой. – Это так. Я бы и не удивился, если бы вы сказали, что он жив. Я плохо знал его.       – Вы плохо знали его. – Это был не вопрос, и именно здесь я начал думать, что, возможно, мне следует быть таким же осторожным со своими ответами, как и он со своими вопросами.       – Кто вы? – спросил я. Я должен был спросить об этом первым делом, но я восхищался театральностью и хотел посмотреть, в каком направлении пойдёт шоу.       – Я детектив Адам Синклер. Вы Джозеф Дрю.       – Джоуи, – сказал я. Это было новое прозвище, которое я примерял на себе с тех пор, как переехал в Виллидж. – Что именно вы расследуете?       Мужчина шагнул в небольшой круг света от бра слева. Он всё ещё оставался в тени. Он был воплощением света и тьмы. Но теперь я видел его лицо, измождённое, с глубокими морщинами и впалыми щеками. Его глаза сверкнули на меня, и я понял, что он был очень умным. Это был человек, который был главным героем своей собственной истории и знал это.       Он заговорил, слегка прищурившись, пытаясь понять меня.       – Его убийство, – сказал он.       – Его убийство? – спросил я, позволяя шоку взять надо мной верх.       Детектив Адам Синклер не кивнул, а только стряхнул пепел с сигареты на выцветшую дорожку коридора.