Bendy: The Illusion of Living

      После этого я больше трёх недель ничего не слышал от детектива. Сначала я был немного разочарован, но, честно говоря, через некоторое время я как-то забыл об этом. На следующий день в газетах рассказывали о безумии в художественной галерее, и я сохранил копию в качестве сувенира об этом случае, но у меня была своя собственная жизнь и свои собственные цели для достижения. Мне нужна была нормальная работа, мои сбережения от моей небольшой зарплаты в Войсках связи почти выросли. Забавно, теперь, когда я думаю об этом, что объявление о работе в книжном магазине было в той же газете. Я никогда по-настоящему не думал о работе с книгами, но она звучала намного лучше, чем некоторые из более трудоёмких работ, и я был отличным продавцом после многих лет работы в магазине моего отца.       Было достаточно легко расширить правду в моём письме и добавить несколько красочных выдумок в моё резюме. В любом случае, что житель Нью-Йорка мог знать о Нью-Джерси? Как они могли бы следить за магазинами, которых технически может не существовать? Кроме того, я был хорошо начитан, благодаря библиотеке на базе, и смог разбросать по своему сопроводительному письму цитаты и отсылки на нескольких классиков. Достаточно интеллектуального обмана, чтобы снобы были довольны. Я послал его от себя лично, не желая тратить впустую марку, и оставил свой адрес, если они захотят со мной связаться.       Забавно думать, как я был расстроен, когда получил эту работу. Я знал, что буду делать, и был благодарен за деньги, но это не было похоже на шаг в правильном направлении, а я знал, что каждый мой шаг имеет значение. В то время мне казалось, что я двигаюсь в сторону, а не вперёд. Очевидно, я был очень неправ в этом, как вы знаете. И хорошо бы помнить, что путь вперёд не всегда представляется нам прямым. Но это означало, что, когда детектив связался со мной неделю спустя, я почувствовал большое облегчение. Я чувствовал, что снова на правильном пути.       Это было приглашение на ужин. Не официальное приглашение на сам ужин, а приглашение от детектива Синклера, который написал мне своим едва разборчивым почерком время и место, и слово "ужин", написанное после всего этого. Я оценил, что меня заблаговременно уведомили о том, на какое мероприятие я пойду, но, честно говоря, задавался вопросом, не считает ли он, что я не оделся должным образом для того случая в художественной галерее. Это немного обижало, и, хоть моё эго и не было задето (я никогда не принимал подобные вещи близко к сердцу), это подсказывало мне, что детектив не был тем человеком, с которым мне бы хотелось подружиться в будущем. Какой-то сноб в своём огромном пальто и потёртойфедоре. Мне хотелось сказать ему, что федора на самом деле является женской шляпой, изобретённой для великой Сары Бернар много лет назад. Но казалось, что информация будет потрачена впустую на такого человека, как он.       Факт в том, что, конечно, у меня было не так уж и много вариантов в шкафу, но я сделал всё возможное, чтобы выглядеть собранным и выполнил эту задачу довольно легко. Что хорошо в моей внешности, так это то, что она очень подходит к костюму, поэтому даже самый простой костюм выглядит так, будто он был сшит специально для меня. Конечно, нет ничего более фантастического, чем костюм, сшитый лично для вас, но с таким телом, как у меня, в те первые дни я без каких-либо затрат мог выглядеть так, словно со мной поработал профессиональный портной.       Мне пришлось уехать из города на поезде. Скажу вам, мне было не по себе. Я так усердно работал, чтобы попасть в город, что, покидая его, расстраивался. Но на самом деле я чувствовал себя немного лучше, зная, что еду в противоположном направлении от Патерсона, в Ньюпорт, но путешествие было долгим и утомительным, а компания в моём вагоне третьего класса, мягко говоря, довольно мрачной.       Детектив Синклер ждал меня на станции, сидя на заднем сиденье такси. На нём, как всегда, было его большое пальто и шляпа, а также его щетина, что ещё больше раздражало меня, ведь я старался выглядеть презентабельно. Не то, чтобы я не оделся соответствующим образом - такие вещи имеют значение - я просто возмущался, что меня так сильно волновало мнение детектива. Я сел рядом, и он встретил меня без всяких разговоров. Без каких-либо признаков того, что он вообще заметил меня. Он просто смотрел вперёд, пока машина отъезжала, а мне так надоел поезд, что я был счастлив сидеть в тишине.       В конце концов мы свернули на большую гравийную дорожку и подъехали к огромному особняку из серого камня с островерхими крышами. Небо уже потемнело, день и так выдался пасмурный, а свет в доме был приветливым. По крайней мере, я так думал, но детектив Синклер, казалось, находил их лично оскорбительными.       – Давай поскорее покончим с этим, – сказал он.       – Всё в порядке? – спросил я, прекрасно зная, что это не так.       – Ненавижу богатых, – ответил он. С этими словами он открыл свою дверь, я открыл свою и вышел на прохладный ночной воздух.       Мне нечего было сказать или не было ничего, чем мне хотелось бы ответить на это. Я предположил, что у детектива Синклера было мнение обо всех, и, вероятно, плохое мнение. Точно так же, как он думал, что я не могу выглядеть презентабельно, когда я, безусловно, мог. Я всё ещё был заинтересован в этом деле, но я немного устал от его общей неприязни ко всем. Я никогда не понимал людей, которые не могли просто наслаждаться миром как великой пантомимой.       Наверное, именно это и делает меня уникальным. Именно это сделало меня тем, кто я есть сегодня.       Детектив Синклер постучал в дверь рукой, избегая дверного молотка, торчащего из резной пасти льва. Дверь открыл дворецкий в чёрном костюме.       – Детектив Синклер, мы вас ждали. Пожалуйста, следуйте за мной в гостиную. Ужин только что закончился.       Что ж, уныло подумал я, похоже, мы всё-таки пришли сюда не на ужин.       Дворецкий взмахнул рукой в воздухе, показывая, что мы должны войти в коридор. Мы вошли. Он закрыл за нами большую дубовую дверь и сказал: – Сюда, пожалуйста.       Дом был обставлен с очень хорошим вкусом, он был полон тёмного дерева и тщательно расставленных предметов. Мне это нравилось. Я сам всегда был современным человеком, и мне нравится смотреть в будущее в поисках вдохновения. Но есть что-то очень величественное в местах, которые так хорошо уважают прошлое. Я чувствовал себя очень комфортно, проходя по коридору в тёмно-красную гостиную. Даже с несколькими его обитателями, которые смотрели на нас, пока мы шли.       Поскольку у меня такая удивительная память, я не только могу так точно рассказывать вам эту историю сейчас, но и тогда, в тот момент, я смог узнать всех в комнате с той ночи в художественной галерее, которая была более трёх недель назад. Первым человеком была миссис Ричмонд, мать Уолтера. В тот момент я понял, что это был её дом. Конечно, ведь всё соответствовало её подобранной манере одеваться. Она сидела в большом кресле с откидной спинкой, как королева, и это ей шло, несмотря на то, какой хрупкой и печальной она выглядела.       У рояля стоял человек с седыми висками, который делал боеприпасы во время войны, а рядом с ним у стойки бара сидел человек с крошечными усиками. Напротив них на шезлонге сидела миссис Пеппер в другом сверкающем платье, на этот раз розовом, и между ней и миссис Ричмонд, замыкающей круг, была фантастическая Изабель Ньюсом. На этот раз в твиде.       – О, значит, сегодня вечером будут развлечения, – ехидно сказал Усатый.       – Тише, Эверетт! – сказала миссис Пеппер. – Аделейде нужны ответы, и у детектива они есть.       – У вас, детектив, – спросил Седой, – есть ответы? Думаю, нам всем определённо надоели ваши вопросы.       – Мне жаль, что это не доставило вам большего удовольствия, мистер Уодсворт. Поверьте, последние несколько недель тоже не были приятными для меня, – ответил детектив Синклер.       Теперь я чувствовал себя ещё более раздражённым, и это было справедливо. Детектив Синклер сказал, что я могу участвовать в его расследованиях, и очевидно, это была ложь. Очень сильно казалось, что он не хотел, чтобы я присутствовал на одном из них, как будто я могу всё испортить или что-то в этом роде. Честно говоря, мне не очень нравилось, когда со мной так обращались, как с ребёнком.       – Можешь присесть, Джоуи, – сказал детектив Синклер. Я мысленно закатил глаза; нет, мне абсолютно не нравилось, когда со мной обращались как с ребёнком.       – Садись рядом со мной, милый, – сказала миссис Пеппер, с энтузиазмом поглаживая место рядом с ней. Я улыбнулся, потому что она была добра, и я сделал, как она просила.       – Миссис Ричмонд, я просил, чтобы присутствовали только вы и мисс Ньюсом. Я не ожидал никого другого, – сказал детектив Синклер, сжав челюсти.       – Простите, детектив, но мне нужна была компания и поддержка. Знаете, в доме теперь так пусто, – сказала она так тихо, что я едва расслышал её. Она сосредоточилась на пятне на ковре в метре от неё.       – Но, разумеется, – ответил он. Было совершенно ясно, что он недоволен, но не собирался поднимать шум.       – Так кто же убийца? – спросил мистер Уодсворт с тяжёлым вздохом.       – Было ли это вообще убийство, как вы считаете? – спросила Изабель, впервые заговорив.       – Да, мисс Ньюсом, – ответил детектив Синклер.       – Скажите мне, я не боюсь, – прошептала миссис Ричмонд.       Как бы сильно я ни расстраивался из-за детектива Синклера, в этот момент я восхищался его театральностью. Все в комнате были напряжены, насторожены и старались не казаться заинтересованными, но, конечно, им правда было интересно. Они были у него на ладони, и для того, кто не хотел большой аудитории, он понимал, как играть роль.       Он начал. – Первый вопрос при расследовании убийства - это мотив. Чтобы установить мотив, нам сначала нужно получить фотографию жертвы. Нам нужно поговорить с друзьями и семьёй. Это, как все вы здесь можете согласиться, было трудно в случае с Уолтером. У него была небольшая семья… – Детектив Синклер кивнул в сторону миссис Ричмонд. – Но, когда дело доходило до друзей, никто не хотел брать на себя это звание. Все опрошенные знали его, но никто, похоже, не заботился о нём так сильно.       Я вспомнил наш разговор в моей квартире, и кажется, я был одним из многих.       – Что ещё больше осложняло мою работу, так это то, что Уолтер, по-видимому, не имел никаких личных ценностей. У него не было собственных денег, и он не был знаменитым. Единственным возможным интересным фактом о нём было то, что во время войны он работал фотографом в Войсках связи. Это была единственная уникальная особенность в обычной посредственной жизни.       Мне неохотно пришлось признать, что тогда я снова проникся уважением к детективу Синклеру. Он говорил всё это в присутствии матери Уолтера, не беспокоясь о том, что она может почувствовать. Или, более того, он точно знал, что она почувствует, и в этом был смысл. Сейчас он работал, а его работа больше не включала в себя тонкости получения информации. Теперь нужно было переходить к делу. Он был полностью поглощён своей работой.       Это было то, во что я тоже верил. Я мог вынюхивать талант за милю, но это означало, что я также мог вынюхивать тех, кому его не хватало.       – Проблема в том, что его фото не были такими уж вдохновляющими. Его талант очень средний. А после войны они могут пригодиться только для записей, но не более того. Конечно, никто не стал бы завидовать талантам этого человека. Так что же может быть возможным мотивом? Я спросил себя, не слишком ли глубоко задумываюсь над пустяковым делом. Может быть, это было, как сказал Джоуи со своим зорким взглядом, простое ограбление, которое пошло не по плану.       Я одарил его профессиональной улыбкой. Комплимент был очень приятным, но необязательным.       – Но затем была художественная выставка. Странное и ужасное событие. Я недоумевал, ещё до того, как попал туда, почему её вообще устроили, и после неё у меня было больше вопросов, чем ответов. Зрелище дыма и петард было достаточно странным, но само по себе зрелище, большие картины, висящие на стене с большими ценниками, устраивалось галереей с некоторым престижем. Всё это не имело никакого смысла.       Мистер Уодсворт усмехнулся и сказал со своим мягким британским акцентом: – Мы все знаем, как искусство ценится после смерти художника. Ван Гог при жизни был нищим.       В то время я этого не знал. У меня по спине пробежали мурашки. Мысль об успехе только после смерти теперь приводила меня в ужас. Это не было и никогда не будет моим планом. Как вы все прекрасно знаете, это определённо сработало у меня гораздо лучше, чем у Ван Гога. Хотя слава никогда не была моей целью, жить в полной безвестности - это также худшее возможное будущее, о котором я мог подумать. Это такие мысли, которые продвигают вперёд моё величие и величие других титанов индустрии, помните об этом.       – Конечно, – сказал детектив Синклер, твёрдо глядя в глаза мистеру Уодсворту. – Мы все это знаем. Но переход от безвестности к дурной славе всё равно имеет свой путь. Человек не может внезапно стать знаменитым в мгновение ока. Мисс Ньюсом, хоть вы и дали своего рода ответ, желание извлечь выгоду из болезненного любопытства, всё равно казалось, что чего-то не хватает, когда мы с вами говорили. Возможно, у вас самой не было всех фактов?       Изабель нахмурила брови, но не стала отрицать этого.       – Даже у вас, миссис Ричмонд.       Мать Уолтера подняла глаза, слезящиеся, но не красные.       – Вы признали, что для вашего Уолтера это чересчур. Вы также подтвердили моё подозрение, что это не было действием любящего родителя, чтобы увековечить память своего сына. Хотя вы вполне могли бы себе это позволить.       Миссис Ричмонд опустила глаза и сосредоточилась на своих коленях.       – Мотив, как я уже сказал, - это единственный путь вперёд. У кого мог быть мотив устраивать такой вечер? У кого мог быть мотив вызывать такую панику? У кого мог быть мотив убивать столь незначительного человека? И был ли виноват один человек или несколько?       Я ничего не мог с собой поделать. У меня в животе порхали бабочки. Я мог сказать, что он достиг своего раскрытия. Другие в комнате неловко заёрзали, но я всегда любил хорошие откровения. Я также всегда любил бабочек в животе, никогда не находил это чем-то неудобным.       – Кто-нибудь ещё чувствует себя ребёнком в школе? – со вздохом спросил Эверетт.       Детектив Синклер взглянул на него, а затем решил, что сейчас самый подходящий момент, чтобы медленно вытащить сигарету из портсигара и осторожно прикурить. Несмотря на всё это, я рассмеялся, особенно когда увидел, как Эверетт корчится на месте и раздражённо фыркает.       – В отличие от школы, я не ожидаю, что у кого-то из вас будет такой ответ. Разве что, возможно, у Джоуи.       Все повернулись и посмотрели на меня. Поэтому я приподнялся на стуле. Я был немного удивлён, что детектив Синклер вообще хотел моего участия, особенно после того, как он не вовлекал меня в последние несколько недель, но я был доволен. Теперь луч прожектора был направлен на меня, и я провёл ладонью по голове, чтобы убедиться, что причёска в порядке.       – Ну, скажу вам, я не очень много думал об этом, но после всего, что вы сказали, детектив, – ответил я, – я думаю, это всё был один и тот же человек.       – Почему вы так думаете?       – Ну, мне кажется, это на самом деле была не совсем выставка, а скорее приманка для дыма и петард. Кто бы это ни был, он хотел, чтобы мы были в той комнате, и чтобы мы боялись. Но что это за приманка такая - художественная выставка с работами того, о ком никто никогда не слышал?       – Хороший вопрос, Джоуи. Хороший вопрос.       – О, просто уже скажите нам ответ, – сказал мистер Уодсворт.       – Вы хотите знать, кто это сделал?       – Конечно!       – Ну, очевидно, это была Изабель Ньюсом. – Детектив Синклер пожал плечами и сел на стул у окна, немного ссутулившись и сосредоточив своё внимание на сигарете.       В комнате повисло напряжение, и почти все как один повернулись, чтобы посмотреть на молодую женщину в клетчатом костюме. Её глаза были широко раскрыты. Я мог сказать, что она была напугана.       – Вы в своём уме? – спросила она. Это прозвучало скорее как вздох, чем как слово.       – Вполне. В отличие от, возможно, вашего нового лучшего друга, которого вы решили пытать, чтобы доказать свою правоту.       – Лучшего друга?       – Да, Артур Фэллоу, ещё один примечательный человек. Кто-то, кто должен был просто пройти через этот мир, проживая небольшую комфортную жизнь, но оказался в траншее во Франции.       – Кто такой Артур Фэллоу? – спросил я. Бабочки уже бушевали, скажу я вам.       – Я уверен, что ты помнишь его, Джоуи. Это у него был припадок на земле на художественной выставке, он, без сомнения, переживал своё время на войне в эпических деталях, в то время как вокруг него взрывались петарды.       Я вспомнил, я вспомнил его! И тогда я вспомнил ещё кое-что. – Изабель помогла ему подняться, она знала его имя. – Теперь это воспоминание живо стояло перед моим мысленным взором.       – Я подумывал взять у него интервью, однако не хотелось ещё больше расстраивать этого человека. Он явно страдает от того, что называют "военным неврозом". Это состояние, когда вы возвращаетесь с войны, и воспоминания преследуют вас, будучи чуть ли не ярче самой реальности.       Опять же, вот оно, выдумка как реальность. Как увлекательно!       – Симптомы могут проявляться в виде ночных кошмаров, панических атак, некоторые люди теряют сознание, а у некоторых в голове воспроизводятся моменты войны, и они, не понимая этого, нападают на невинных прохожих.       Мысль о переживании одного момента снова и снова, поразившая меня тогда, остаётся со мной и сейчас. В этом есть какой-то ужас.       – Но я решил, что ради памяти Уолтера и ради справедливости я обязан поговорить с ним. И я это сделал. Мисс Ньюсом, есть идеи, что он мне сказал?       – Ни одной, – ответила она, плотно сжав губы, всё её тело было натянуто и напряжено.       – Он сказал мне, что служил во взводе вместе с вашим братом. Он сказал мне, что Уолтера назначили в их взвод. Да? – Он сделал паузу, как будто хотел встряхнуть её воспоминания, прекрасно зная, что она будет продолжать сидеть неподвижно, как камень. – Нет? Ну, может быть, это освежит вашу память. – И тогда он вытащил из кармана пиджака конверт. Он передал его миссис Пеппер, которая затем передала его через миссис Ричмонд Изабель. Она держала его в спокойной белой руке, и не было заметно ни малейшей дрожи. Затем она открыла конверт и вытащила фотографию.       Её лицо было подобно грому.       – Что там? – спросил Эверетт. Его слова больше не сочились сарказмом, вместо этого он был искренне любопытен.       – Джоуи? – спросил детектив Синклер, впервые за весь вечер встретившись со мной взглядом.       Я знал, что там было, и мне не нужно было смотреть. – Недостающая фотография. Фотография человека, умирающего в агонии. Та, которую я видел на базе, та, которой не было на выставке.       – Та, на которой Айвен Ньюсом.       Изабель глубоко вздохнула и положила фотографию лицевой стороной вниз на колени, сложив руки поверх неё.       – Артур Фэллоу рассказал мне о внезапном нападении на их подразделение, – сказал детектив Синклер, возвращая своё внимание к Изабель. – Что его последним воспоминанием перед тем, как он потерял сознание от боли, было то, как Уолтер Ричмонд стоял над ним и вашим братом со своей камерой, наблюдая и делая снимок. Когда Артур очнулся, они с вашим братом были одни в поле, и не было никаких признаков помощи, никто не пришёл за ними. Уолтер исчез, а ваш брат умер. После того, как ему удалось вернуться в лагерь, мистер Фэллоу спросил, не прислал ли кто-нибудь известие, что он и ваш брат живы и нуждаются в помощи. Никаких вестей не было. Уолтер оставил их умирать, не помог в тот момент, даже не сходил за помощью. Он позволил вашему брату умереть, делая свои снимки. – Детектив Синклер поднялся и направился кИзабель, проскользнув мимо меня и миссис Пеппер на шезлонге. Это была потрясающая история. Фотография, которую я помнил, хоть и была полностью правдивой, также была полностью ложью. Человек был в агонии и умирал, но этого могло не быть. Он умер, потому что этого захотел Уолтер. Он умер, потому что это делало рассказ лучше. Как это невероятно, быть тем, кто сам выбирал рассказ, который остальная история преподнесла бы как правду. Я был ошеломлён этой идеей.       Детектив Синклер продолжил: – Когда мистер Фэллоу вернул вам вещи вашего брата после выписки, он рассказал вам эту историю.       – Мотивом была месть, – сказала я, и детектив Синклер кивнул, не отрывая взгляда от Изабель. Её лицо было белым, как простыня, губы так плотно сжаты, что они были одинаковыми.       – У вас нет доказательств, – сказала она.       – У меня нет доказательств. У меня нет доказательств, что вы хладнокровно ударили Уолтера ножом в спину. У меня нет доказательств, что вы устроили выставку в своей галерее, чтобы привлечь тех, кто находил некую романтику в крови, кто никогда не знал, как это ощущается на самом деле, кто будет смотреть на фото, похожее на фото вашего мёртвого брата, удобно отсутствующее на выставке, потягивая шампанское и смеясь. У меня нет доказательств, что вы привели с собой мистера Фэллоу, чтобы разделить с ним свою славу, скорбящую мать и перепуганную толпу, когда вы ставили весь этот спектакль. Вам было всё равно, если это спровоцирует у него приступ. Вам было всё равно, если пострадают другие. Вы хотели, чтобы все почувствовали боль, которую вы испытали, потеряв своего брата. И я не могу доказать ничего из этого.       – Если вы ждёте признания, детектив, вам придётся долго ждать, – сказала Изабель. Настала её очередь встать. Фотография соскользнула с её колен и бесцеремонно упала на пол. Она шагнула к детективу. Она была потрясающей в своей смелости. Мне это нравилось.       – У меня также нет доказательств от мистера Фэллоу. Он не предаст вас. Вы, моя дорогая, свободна от закона, как птица. Но мы посмотрим, насколько вы свободна в своём кругу друзей теперь, когда все знают, что вы убийца.       Изабель стояла неподвижно, как каменная. Напряжение было потрясающим. Что будет дальше? Это было лучше любого театрального шоу или фильма, который я видел.       Она рассмеялась. Да, она, честное слово, рассмеялась. Это был и не безумный смех, это был смех человека, который нашёл кого-то другого смешным и забавным. Это был смех над шуткой за полдником (хотя в то время я понятия не имел, что такое полдник, если не считать намёков Лотти в её письмах).       – Детектив Синклер, у вас гораздо более ясный взгляд на мир, чем у меня. Если вы хоть на мгновение подумали, что это откровение, правдивое или нет, хоть в малейшей степени повредит моей репутации, мне, женщине с высоким положением и большим состоянием, вы глубоко ошибаетесь. Даже сейчас, в этой комнате, перед его собственной матерью, я могу сказать, что через месяц я буду местной знаменитостью, рассказывая свою историю о том, что правда. Честно говоря, я не думаю, что кто-то стал бы винить меня за мои предполагаемые действия. Если нам дозволено убивать друг друга на поле боя за благородное дело, какая разница, когда мы здесь, дома? Меня даже можно назвать героем войны.       – Вы не герой для мистера Фэллоу, – сказал детектив Синклер ледяным тоном.       – Даже для мистера Фэллоу. – Она сделала ещё один шаг и оказалась так близко, что кончик его сигареты чуть не задел её нос. – Если ваши догадки верны и, скажем, я сделала это ради забавы, вы боитесь, что это я так ужасно мучила его? По правде говоря, его каждую ночь мучает то, что он видел, что было за границей и что делал не Уолтер. Я бы дала ему немного отдыха, если так. Это лучше, чем то, что вы делаете прямо сейчас.       Она была права. Я уже был одержим ею. Она была такой красивой и холодной, но в то же время непринуждённой. Как можно было сказать, что её обвиняемые действия были настолько неправильными, когда задумываешься об этом? Она была великолепна. Какой удивительный персонаж.       Теперь это была игра, кто отойдёт первым. Я знал ответ. К этому времени я изучил все их личности, включая личность детектива, и я знал ответ, и я был прав. Детектив Синклер покачал головой и отошёл. Он попытался сделать вид, что устал от всего этого, что он устал от неё, но, чёрт возьми, он отошёл первым.       – Это всё? – спросила миссис Пеппер, скрестив руки на груди и выглядя немного разочарованной.       – Всё. Убийство раскрыто.       – Всем вашим убийцам это сходит с рук? – спросил мистер Уодсворт, сделав глоток виски и приподняв бровь.       Детектив Синклер повернулся к миссис Ричмонд. Он осторожно подошёл к ней и присел на корточки, чтобы посмотреть старушке в глаза. Однако она не подняла глаз.       – Миссис Ричмонд, мне очень жаль вашего сына. Мне жаль, что я не могу сделать нечто большее.       Старушка была похожа на статую, хоть и не мраморную. Не белую и не блестящую. Она была похожа на бронзовую, выветрившуюся под дождём, болезненно-зелёного цвета.       – Детектив Синклер, спасибо, что уделили мне время, – мягко сказала она. В её голосе не было мелодии, он был тонким и бессмысленным. – Я сожалею обо всём. Я сожалею, что узнал эту правду об Уолтере. Я думала, что ваше разоблачение его убийцы даст его душе упокоиться, даст моей душе упокоиться. Но нет покоя для нечестивого, каким он, похоже, был. И нет покоя для усталого человека, каким я себя знаю. Вы должны идти, вы больше никому не нужны.       Детектив Синклер ничего не ответил.       Именно тогда я, наконец, увидел человека, стоящего за этим персонажем. Слабого человека, который нуждался в подтверждении, как и все остальные. Падение стольких великих людей - это потребность в одобрении внешнего мира. Позвольте я скажу вам, это не имеет особого отношения к Иллюзии Жизни, но урок есть урок. Не давайте никому нести ответственность за вашу самооценку. Не имеет значения, что думают другие. Если вы знаете, что это правильно, это правильно.       Наконец детектив Синклер встал и повернулся ко мне. Мне было неловко, даже немного противно. Вот человек, которым я восхищался, несмотря ни на что, и вот он в конце, ни с чем. Теперь я видел это, другую иллюзию: роль детектива, которую он играл, безразличную, холодную, бесстрастную. Всё это было неправдой. Иллюзия Жизни отражает только истину. Создавать детективного персонажа с такой печалью и разочарованием просто не имело смысла. У этого человека была одна работа, и он её выполнил, но теперь всё было кончено, и он больше не был нужен. Никогда не злоупотребляйте своим обликом, это ещё один урок.       Я знал, что он хочет, чтобы я пошёл с ним, но я этого не сделал. Теперь его роль в моей истории была закончена. Вместо этого я смотрел, как он выходит из комнаты и исчезает в тёмном коридоре. Я услышал, как открылась и закрылась входная дверь, и отъехала машина.       Я больше никогда не видел детектива Синклера. На самом деле я иногда видел его имя в газетах, но даже это было редкостью, поскольку он был не из тех людей, которые ставят себя лицом расследования. Однако я завёл новые дружеские отношения с компанией, с которой познакомился в тот вечер. На самом деле я получил свои самые первые инвестиции в Студию Джоуи Дрю от миссис Ричмонд спустя несколько лет. Старушка прониклась ко мне симпатией, и она была достаточно милой. Кроме того, у неё были невероятные связи. Она знала всех, у неё даже был драматург Ноэль Кауард, который приезжал к ней погостить, когда бывал в городе. Просто никогда не знаешь, когда человек, с которым знакомишься, будет важен для тебя в долгосрочной перспективе. Всегда имейте это в виду.              

***

      Вот и вся эта история, впервые изложенная на бумаге. Правда ли это сделала Изабель? Она всё ещё любит быть скромной на эту тему. Имеет ли значение, что она это сделала? Это ещё кое-что, о чём стоит подумать. Мне нравится думать, что это стоило того ради одной только истории. В конце концов, никому не было дела до Уолтера и его фотографий до этой печально известной истории. Что ж, теперь он бессмертен. В конце концов, все мы этого хотим. Когда всё будет закончено и решено. Жизнь после проживания.       Не так ли?       Есть ещё один важный момент в истории этого дьявольского фотографа, дорогой читатель, о котором я до сих пор молчал. Маленький секрет, если хотите. Среднее имя Уолтера - Бенджамин. Но его мать сказала мне, что все в семье звали его Бенди. Чудесное имя, не правда ли?