Далёкие странники/Word Of Honor

Глава 29. Запоздалое сожаление Е Байи слегка нахмурился. Его лицо выглядело еще более фальшивым, чем у Чжоу Цзышу, в том смысле, что казалось, что оно оставалось неподвижным так долго, и каждое крохотное движение выглядело странно. Он спросил: "Это ты? Кто ты?" Вэнь Кэсин жестоко улыбнулся и попросил его ответить: «Почему бы тебе сначала не представиться, прежде чем спрашивать меня? Так монах Гу учит своего ученика вести себя?» Чжоу Цзышу, который все еще опирался на Вэнь Кэсина, с трудом мог стоять в вертикальном положении. Он несколько раз кашлял сухо, чувствуя, как сухо у него горло. Он повернул лицо набок и извергнул полный рот крови. Увидев это, лицо Вэнь Кэсина потемнело, когда он отругал его: «Ты тоже глуп, Чжоу Сюй, почему ты позволил ему почувствовать себя так, если ты даже не знаешь, кто он?» У меня еще даже не было возможности прикоснуться к тебе! - вот чего он не сказал вслух, взглянув на Е Байи. Чжоу Цзышу, занятый попытками стабилизировать свое дыхание после того, как Е Байи привел его тело в замешательство, ничего не слышал о чепухе Вэнь Кэсина. Во время процесса он жалобно смотрел на мужчину. «У тебя неплохое кунфу , чей ты ученик? И какие у вас отношения с этим ребенком? »- спросил Е Байи. Вэнь Кэсин наконец увидел странность в манере речи собеседника. Он произносил слова очень медленно, как старик, и, завершая его мимикой, он давал и раздражение, и жуткое чувство. Вэнь Кэсин не был легкомысленным человеком. Теперь, когда первоначальный эмоциональный импульс утих, в его груди начало расцветать сомнение. Прежде чем он смог ответить, Чжоу Цзышу поднял рукава, чтобы вытереть кровь в уголке рта, нежным голосом: «Каковы ваши намерения, монах Гу?» Е Байи невозмутимо ответил: «Я хочу посмотреть, можно ли вылечить твои раны». Немного помедлив, он продолжил: «И я никогда не говорил, что я монах Гу, не забегайте вперед». Вэнь Кэсин не удивился, так как он уже знал, что Чжоу Цзышу получил внутренние травмы, но второе предложение застало его врасплох. Чжоу Цзышу принял его за монаха Гу, и хотя Е Байи отрицал это, то, как он называл это имя, вовсе не выражало чувства уважения; он говорил так, как будто монах Гу был его ровесником. Вэнь Кэсин не мог не взглянуть на совершенно не морщинистое лицо Е Байи еще раз и подумал: « Что за мерзость этот старик? Е Байи сказал Чжоу Цзышу: «Юниоры всегда будут следовать по стопам своих старших; Я знаю, что Цинь Хуайчжан проделал совершенно неудачную работу по обучению своих учеников, но я советую вам держаться подальше от этого человека, которого вы даже не очень хорошо знаете. Он был даже более плохими новостями, чем ты.» Вэнь Кэсин чувствовал, что этот человек с бесконечным желудком рожден, чтобы стать его заклятым врагом. Его грудь сжалась, когда он выпалил: « Даже не знаешь? Старик, вы когда-нибудь слышали о концепции родственной души? Ты сунул свой древний нос в каждую существующую проблему, а теперь ты даже хочешь диктовать нам, что делать? » Е Байи, который уже не был приятным человеком с самого начала, прорычал: «Ты пытаешься умереть, сопляк?» себе под нос и бросился на него. Чжоу Цзышу с его нестабильным дыханием совсем не подходил для участия в этой битве между этими двумя всесторонне наглыми мужчинами, поэтому он ловко отступил и сел на вершину стены поблизости, чтобы наблюдать и восстанавливать силы. В то время, когда люди слишком беспокоились о лазурите и Долине призраков, чтобы спать спокойно, никто не догадывался, что в этом маленьком переулке происходит редко встречающееся столкновение между двумя мастерами боевых искусств. Е Байи отрицал, что он монах Гу, и Чжоу Цзышу теперь не был уверен, кем он был на самом деле; но, увидев этот беспрецедентный уровень владения боевыми искусствами, то, что он был монахом Гу, совсем не показался натяжкой. С другой стороны, Вэнь Кэсин не показал никаких признаков того, что он находится в невыгодном положении. Когда Чжоу Цзышу присмотрелся поближе, его подход к боевым искусствам полностью отличался от подхода его отца, «Божественного» Вэнь Жуйю - нет, даже легендарный Вэнь Жуйю не мог сравниться с уровнем своего сына. Несколько приемов, которым Вэнь Кэсин научил тогда Чжан Чэнлина, были взяты из метода его отца, и они давали очень нейтральное и уравновешенное ощущение. Прямо сейчас Чжоу Цзышу видел, что каждое его движение демонстрирует невероятный уровень безжалостности, и он не мог различить, из какой секты он мог быть с таким стилем; для него это была совершенно неизведанная территория. Это было похоже на то, как Гу Сян участвовала в битве, но он казался даже более опытным, чем девушка. В общем, это было не то, что он унаследовал от родителей… Чжоу Цзышу прищурился, его теория постепенно обретала форму. В то же время он не знал, как относиться к этому: все фигуры в мире боевых искусств, которых он не мог опознать, собирались здесь перед ним сегодня вечером. Внезапно он почувствовал, как капли дождевой воды падают с неба, когда ветер, казалось, стал холоднее. После нескольких капель тихонько пошла морось. Чжоу Цзышу затянул вокруг себя верхнюю мантию, вытянув ноги и раскачивая ими. Он повысил голос, чтобы поговорить с воюющими в данный момент людьми: «Привет, сэр Йе, брат Вэнь, сейчас идет дождь, и мне очень холодно, так как насчет того, чтобы отменить это?» Его голос звучал как у цирковой публики, а не у тех, кто наблюдает за двумя мастерами боевых искусств. Е Байи издал презрительный звук и отступил на несколько футов. Когда он приземлился на землю, он поправил свою растрепанную одежду, эти неземно развевающиеся рукава, порванные Вэнь Кэсином. Чжоу Цзышу считал, что это дурная привычка Вэнь Кэсина; так как его ориентация не часто обсуждалась вслух, он не мог не навязывать ее всем остальным. Вэнь Кэсин немного боролся. Он держался за грудь и сделал шаги назад, чувствуя, как его органы перевернуты вверх ногами. Он закашлялся кровью, его ребра болели после нападения другого человека; он понятия не имел, целы они еще или нет. Е Байи молча смотрел на Вэнь Кэсина: «Вы превысили свой предел. Если бы мы не остановились, я бы забрал твою жизнь в следующие десять ходов ». Плечи Вэнь Кэсина выгнулись вперед, когда он стоял там, холодно глядя на Е Байи. Чжоу Цзышу вздохнул: «Старший Е, как наш предшественник, почему смерть должна быть для нас единственным лечением?» -Пожалуйста, вернись на свою гору и живи своей жизнью старика, зачем думать о своих заботах и ​​бегать в Дун Тин, чтобы возиться с чужими делами? Неожиданно эти слова, казалось, напомнили Вэнь Кэсину. Без страха в костях он сказал: «Вы прошли свой расцвет. Если через десять лет вы все еще живы, я заберу вашу жизнь ». Е Байи выглядел ошеломленным, как будто он только что услышал самую большую шутку в мире. Он тут же рассмеялся, его каменное лицо Будды тревожно изменилось. Чжоу Цзышу волновался, что эти жесткие морщинки на его лице могут потрескаться, если он продолжит движение. Е Байи ответил: «Забери мою жизнь? Хорошо, хорошо - никто не осмеливался сказать мне это за последние пятьдесят лет, я обязательно буду ждать тебя ». Он собирался уходить, но, похоже, что-то вспомнил. Он повернулся, чтобы задумчиво взглянуть на Чжоу Цзишу, и после тишины сказал: «Я не знаю, как лечить твои раны». Выражение лица Чжоу Цзышу осталось неизменным, в то время как внутри него вспыхнуло веселье; Е Байи звучал так, будто очень уважал его или что-то в этом роде. Он ответил: «Вы не всезнающий, сэр, никто не ожидает, что у вас будет решение». Е Байи покачал головой: «Ваши меридианы почти полностью засохли, как древнее дерево без корней. Даже удаление яда изнутри не поможет; на самом деле, если направить в вас больше энергии, вы сломаете умирающие меридианы, и вы сможете только погибнуть ». Вэнь Кэсин пошатнулся от шока, когда он повернулся и недоверчиво посмотрел на Чжоу Цзышу. Другой мужчина все еще сидел на вершине стены, совершенно неторопливо и безразлично; дождь упал на него, и его волосы оставались мокрыми насквозь. Он выглядел как тусклый луч света, и если бы Вэнь Кэсин однажды не стал свидетелем того, что он делал в пещере, он бы никогда не осознал, что это кто-то с травмами. Смех Чжоу Цзышу раздался в воздухе: «Значит, моя судьба решена?» Е Байи прямо кивнул. Глядя на него, Чжоу Цзышу осознал, что, поскольку Е Байи слишком долго скрывался в горах, помимо бесконечного аппетита, он потерял всякую тактичность. Он вздохнул: «Сэр, почему вы должны косвенно так издеваться надо мной? Я никогда не обидел тебя раньше, поэтому, пожалуйста, не повторяй этого вопроса, об этом нехорошо говорить». Е Байи молча смотрел на него, прежде чем уйти, не сказав ни слова. У Чжоу Цзышу было подозрение, что этот человек вызвал его сюда по другому делу, но он забыл об этом после боя. Однако он не стал напоминать ему об этом и спрыгнул со стены. Вэнь Кэсин все еще смотрел на него с непонятным выражением лица, поэтому он крикнул: «Почему ты все еще стоишь там? Ты ранен или ... " Он не мог продолжать, поскольку Вэнь Кэсин внезапно подошел ближе и зажал его лицо холодными руками. Вода стекала по лицу Вэнь Кэсина, и мир вокруг них наполнялся звуками дождя. Он был невыразительным, растрепанные волосы прилипали к его бледному лицу, глаза были темными. Эти глаза напомнили Чжоу Цзышу беззаботный взгляд, который он получил от Вэнь Кэсина из таверны при их первой встрече. Вэнь Кэсин начал говорить: «Когда я был маленьким, мама заставляла меня читать, а отец заставлял меня учиться драться. В нашей деревне другим детям разрешалось играть, а мне - нет. Мне приходилось оставаться внутри, чтобы читать и практиковаться с мечом, и выходить на улицу можно было только тогда, когда небо было темным. Когда я был рад присоединиться к другим, эти дети уже были вызваны домой их родителями, чтобы пообедать ». Чжоу Цзышу почувствовал, что текущее положение было немного странным, поэтому он наклонил голову, пытаясь вырваться из захвата. Но затем он увидел ошеломленный взгляд Вэнь Кэсина; дождь стекал с его ресниц, и когда он моргал, он стекал по щекам, создавая иллюзию, что он плачет. «Я тогда действительно ненавидел своих родителей, поэтому всегда дулся. Отец сказал мне, что если я подожду, пока вырасту, чтобы практиковать свои навыки, было бы слишком поздно. Я подумал, что если я подожду, пока вырасту, чтобы играть как ребенок, было бы тоже слишком поздно ». Он сделал паузу, удерживая во рту слово «поздно» и повторив, как будто он тщательно пробовал его горечь. Затем он обвил руками шею Чжоу Цзышу, обнимая его, как обиженного ребенка. Чжоу Цзышу вздохнул. Вэнь Кэсин был не единственным, кто почувствовал горечь этого слова. Затем Вэнь Кэсин отпустил и спросил: «Твои травмы не поддаются лечению?» Чжоу Цзышу покачал головой и насмешливо улыбнулся. Вэнь Кэсин, замолчав, снова спросил: «Сколько… сколько лет тебе осталось?» Чжоу Цзышу подсчитал: «Примерно два-три года». Вэнь Кэсин внезапно рассмеялся. Чжоу Цзышу почувствовал, что что-то не так с его отношением: «Ты в порядке?» Вэнь Кэсин покачал головой, шаг за шагом отступая: «На протяжении всей моей жизни я не могу повеселиться, когда захочу; Когда я немного подрос, я хотел учиться у родителей, но их уже не было. Скажи, как ты думаешб… Я не в то время родился? Как удачно ... » Он перестал улыбаться, отвернулся и ушел, оставив сбитого с толку Чжоу Цзышу. "Какое счастье, что я по-настоящему не влюбился в тебя." Осень знала только тогда, когда шел холодный дождь; деревья-зонтики, умирающие от старости; страдания от холода под тонким одеялом; зря потратили свои жизни… все запоздалые сожаления, в конце концов, сожаления о том, что мы не встретились раньше.