Далёкие странники/Word Of Honor

Глава 36. Никаких сожалений В углу стоял пожилой мужчина, которого добрый официант не прогнал.  Тело старика словно высохло в воде, его лицо было покрыто морщинами, с головы до ног он был одет в старые потрепанные хлопчатобумажные мантии, его редкие усы взлохмачены.  Его руки были соединены ладонью к ладони, когда он опустился на пол на колени, непрерывно кланяясь проходящим.  Рядом с ним поставили треснувшую чашу. Чжан Чэнлин взглянул на него, его уши были полны изощренных размышлений Цао Вэйнина:  «... Говорят, аромат хризантемы исходит от сильного холода… » «Это неправильно, Цао-дагэ, осенью цветут хризантемы, неужели осень такая холодная?» Цао Вэйнин закашлялся: «Большинство этих поэтов вздыхают о том, о чем не стоит вздыхать, не принося ничего полезного обществу.  Это поколение бездельников, сочиняющих скучные рассказы о природе в своих библиотеках.  Для них типично то, что они не знают, в какое время года цветут хризантемы!» «О, они действительно сборище бездельников, которые ничего не знают, ахахаха…» Когда Цао Вэйнин и Гу Сян начали обсуждать красоту четырех времен года и поэзии, они могли довести человека до безумия.  Чжан Чэнлин терпел это столько, сколько мог, и когда он, наконец, не мог больше терпеть, он выкопал несколько медных монет, спустился вниз и наклонился, чтобы положить их в чашу старого нищего. Старик бормотал: «Добрый филантроп, спасибо, филантроп, пусть самая милосердная и сострадательная Богиня Милосердия защитит тебя…» Губы Чжан Чэнлина сжались, когда он напряженно улыбнулся.  Его отец был настоящим гуманистом, которого небеса защищали всю жизнь.  За исключением той ночи, когда боги напились, не сторожили, и его отец умер. Добрые должны полагаться на небеса для защиты, но зло могло жить злобно.  Разве это не было слишком смешно? Он сел на ступеньки и по своей воле начал повторять то, чему его учил Чжоу Цзышу, но все еще был сбит с толку из-за очень многих вещей.  Когда он читал, как маленький монах, читающий священные писания, его мысли блуждали, его взгляд скользил куда-то далеко, его сердце гадало, почему его шифу еще не вернулся.  Первое, что его шифу сделал бы по возвращении  - отругал бы его, почему он должен был быть таким глупым? Когда ребенок был полу зрелым, его кости яростно росли;  Одежда, которую Чжао Цзин приказал портным сшить для него несколько месяцев назад, когда они только приехали в семейное поместье Чжао, теперь была для него маловата.  Штанины его штанов были на добрые несколько дюймов короче, а кромки смехотворно свисали над его лодыжками. Чжан Чэнлин опустил голову, протянул пальцы, чтобы ущипнуть подол своих брюк, закатал их и снова развернул, подумав: «Я не такой дурак нарочно, кто не хочет быть немного умнее, так что  что они могут освоить способности немного раньше, чтобы отомстить за свою семью немного раньше? Он вспомнил то время в детстве, когда шифу, обучавший его боевым искусствам, жаловался на него его отцу.  Его отец только похлопал его по голове и сказал этому шифу с извиняющейся улыбкой: «Пожалуйста, будьте более снисходительными к нему.  Это похоже на то, как пять пальцев на руке не растут до одинаковой длины - у моего мальчика был приступ лихорадки, когда он был моложе, и он действует медленнее, чем другие.  Но он хороший ребенок, я не ожидаю, что он станет кем-то великим в будущем.  Пока он может хорошо о себе позаботиться, этого достаточно.» В этом мире, если были императоры и правители, которые совершали великие дела, также должны были быть торговцы и посыльные, занимающиеся незначительными делами, иначе мир мог бы вообще функционировать? Чжан Чэнлин чувствовал, что он, вероятно, рожден, чтобы быть разносчиком или посыльным, но небеса не позволяли ему вести мирную жизнь, заставляя его расти по образцу своего шифу, дяди Чжао.  Разве это не лишило его средств к существованию? Было много вещей, которые его крошечный подростковый мозг не мог понять.  Он не мог понять теории, которым его научил шифу, не мог понять технику владения мечом, которой его научил старший Вэнь, не мог понять судьбу и не мог понять, как он должен действовать дальше.  В его голове внезапно промелькнула мысль - если он не может жить дальше, он должен просто умереть. Мысль о поисках смерти была слишком болезненной;  его глаза болели, и он почти не мог сдержать слез.  Он невольно подумал о невпечатленном лице своего шифу, вспомнил, как тот сказал: «Подтекает конская моча от малейшего дела, ты все еще мужчина?», И заставил себя сдержать слезы. Глубоко погруженный в свои враждебные мысли, Чжан Чэнлин не заметил, как исполнитель в черной вуали, игравший и поющий в таверне, щипал струны их инструмента, медленно приближаясь к нему... Между тем, как раз когда Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин собирались покинуть переулок один за другим, атмосфера между ними была странной, откуда-то неожиданно раздался женский крик.  Чжоу Цзышу остановился. Сразу после этого перед их глазами вспыхнула белая тень, и с хлопком злоумышленник бросил Зеленую Лисицу, Лю Цяньцяо на землю, как мешок из мешковины.  Она перекатилась в сторону, пытаясь встать, но ее иглоукалывание выглядело закрытым, когда она снова упала. Этим человеком, не испытывавшим нежной жалости к представительницам слабого пола и небрежно бросавшим людей, был не кто иной, как старый обжора Е Байи. Е Байи указал на Лю Цяньцяо и спросил Чжоу Цзышу: «Что это за уродливый урод, безумный, как собака?  " Эти слова задели нерв Лю Цяньцяо, и она посмотрела на Е Байи так, словно хотела разрезать его на тысячу частей.  В этот момент Чжоу Цзышу понял - причина, по которой этот человек Е был таким странным, скорее всего, заключалась в том, что он был холостым всю свою жизнь;  если бы женщина была готова провести остаток своей жизни с кем-то вроде него, не говоря уже о том, чтобы забраться на дерево, свинья взошла бы на небеса! Вэнь Кэсин догнал его, схватив запястье Чжоу Цзышу, когда он шагнул вперед, и впился взглядом в Е Байи - по какой-то неизвестной причине этот Мастер долины Вэнь излучал сильную вражду к старейшине Е, но, конечно, эта причина могла быть чем-то похожим на звериную, инстинкт, который заставлял волков и собак охранять свою пищу - только для того, чтобы услышать, как Вэнь Кэсин очень печально говорит: «Почему это снова ты, слоняешься, как призрак, преследующий нас?» Е Байи взглянул на него и проигнорировал его.  Казалось, что терпимость Е Байи к нему значительно возросла с тех пор, как Вэнь Кэсин смело пообещал покончить с собой в течение десяти лет.  Указывая на Лю Цяньцяо, он холодно сказал: «Я пришел, потому что гнался за вором.  Как раз в тот момент, когда я собирался его поймать, эта женщина внезапно выскочила, настойчиво преграждая мне путь, и вор сбежал ». Чжоу Цзышу нахмурился, глядя на Лю Цяньцяо, и спросил Е Байи: «Вор?  Старший так возвышен над земными делами, но стал констеблем, арестовывающим воров?  Какой вор такой замечательный, что он украл?» Е Байи сказал: «В ночь после вашего отъезда семейное поместье Гао было ограблено. Что еще они могли украсть?» Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу ошеломленно посмотрели друг на друга - что это был за человек, способный воровать из тщательно охраняемого семейного поместья Гао? Е Байи взглянул на Чжоу Цзышу и сказал: «Малыш, будь осторожен. Шэнь Чжэнь мертв ». Даже с его быстрыми рефлексами Чжоу Цзышу не мог не остановиться, задаваясь вопросом, какое отношение к нему имеет смерть Шэнь Чжэня и почему ему нужно быть осторожным.  Прежде чем он смог заговорить, Вэнь Кэсин уже спросил от его имени: «И что?» Е Байи не ответил, но поднял голову, чтобы посмотреть мимо них двоих.  Между его бровями образовалась очень четкая линия - невероятно, этот каменный будда нахмурился. Позади них раздался ледяной харм, и кто-то сказал: «Конечно, это связано с вами. В тот день Герой Гао получил записку. На нем было написано: «Если вы хотите, чтобы Чжан Чэнлин был жив, обменяйте на него лазурную броню».  Беспокоясь о сыне старого друга, Герой Шен немедленно ушел, чтобы найти отправителя, но когда мы нашли его, он уже был трупом.  В руке он все еще сжимал записку, идентичную той, которую получил Герой Гао, и поместье семьи Гао было ограблено той ночью.  Вы говорите нам, при чем здесь вы? » Услышав беспорядочные шаги, Чжоу Цзышу понял, что прибыла огромная толпа.  Подозрение поднялось в его сердце, он повернулся и обнаружил, что тем, кто говорил, был лидер секты Цансан Хуан Даорен, которого он послал в тот день.  Хуан Даорен был необычайно самодоволен, когда заговорил;  вместе со своими крысиными чертами лица он выглядел как гигантский грызун, хвост которого торчал вверх в большой напыщенности. Чжоу Цзышу не знал почему, но его руки и ноги внезапно захотели отправить его в полет в другой раз. Недалеко от Хуан Даорэня спокойно стоял Юй Цюфэн, его лицо было все еще как вода, когда он спросил: «Мастер Чжоу, не могли бы вы объяснить, куда вы пошли в тот день, после того, как забрали мальчика Чжана из-под пристального внимания публики?» Как говорится, «осенний дождь, мороз»;  после той ночи осеннего дождя в Дун Тине погода была близка к морозу.  Тем не менее, в настоящий момент лидер секты Хуашань все еще мог размахивать веером в руке, допрашивая Чжоу Цзышу на улицах с четко сформулированными словами, издавая легкий вид человека, независимого от мирских дел - скорее всего, люди  вокруг него не выдержали такой прохладный ветерок, и его железный веер убежал. Чжоу Цзышу сделал паузу, наклонил голову и внезапно усмехнулся, спрашивая: «Почему все здесь считают, что кроме похищения Чжан Чэнлина и получения лазурного доспеха семьи Чжан, я также взял его в заложники и выкупил за два других предмета из коллекции поместья семьи Гао?» Хуан Даорен сказал: «Разве это не так?» Чжоу Цзышу поднял голову, чтобы посмотреть на небо, и внезапно легонько вздохнул, качая головой: "Я ошибался. Почему я вообще подумал, что мозг свиньи может родить человеческие идеи... " Вэнь Кэсин мудро добавил: «Нет ничего лучше, чем учиться на своих ошибках; измениться в своих заблуждениях - величайшее благословение». «Ты…» - Хуан Даорен собирался подойти к нему, но Юй Цюфэн захлопнул свой складной веер и остановил его, поставив руку перед собой, обращаясь к Чжоу Цзышу: «Мастер Чжоу, тогда я могу спросить об этом? Мы вместе с Юным Героем Е преследовали отморозка, который подозрительно слонялся по поместью семьи Гао.  Почему этот подонок исчез в этом месте, когда вместо этого мы натыкаемся на вас двоих, и...» Он опустил глаза и случайно встретился взглядом с Лю Цяньцяо.  Как будто ее облили холодной водой, Лю Цяньцяо слегка вздрогнула, но Юй Цюфэн усмехнулся и произнес: «О? Эта женщина не может быть легендарной Зеленой Лисой Лю Цяньцяо, не так ли?  С ее тысячей вариаций, непредсказуемых даже богом или призраком, чему этот скромный Юй обязан удовольствием быть свидетелем... истинного лица этого человека - это поистине удача трех жизней". Как только слова «Зеленая лисица Лю Цяньцяо» сорвались с его губ, на лицах толпы за Юй Цюфэном промелькнули удивление, отвращение и презрение;  казалось, что репутация этой женщины уже в определенной степени испортилась.  Е Байи запечатал ее акупунктурные точки, и она не могла очистить их даже изо всех сил. Лежа вот так на земле, ее лицо покраснело, шрам на левой щеке, казалось, сильно пульсировал, становясь еще более устрашающим и отталкивающим. Совершенно неожиданно Чжоу Цзышу вспомнил тот момент, когда он вошла в таверну, каждый шаг и подъем ее руки уверенный и легкий, грациозный, как фея, мгновенно привлекающий восхищенные взгляды.  Он подошел к ней, не сводя глаз с нее;  хотя он знал, что она не заслуживает сочувствия, в нем пробудилась легкая жалость к ней. Неужели внешность так важна? Лю Цяньцяо посмотрела на Юй Цюфэна.  Ее рот открылся, как будто она хотела что-то сказать, но ее губы дважды задрожали, и она проглотила слова. Е Байи внезапно заговорил: "Не твое дело". Юй Цюфэн усмехнулся и сказал: «Герой Е еще молод и долгое время жил на горе Чанмин, и поэтому до сих пор не понимает, что у людей коварные сердца и умы - если Мастер Чжоу утверждает, что не имеет к этому никакого отношения вообще не имеет значение, ты осмеливаешься раздеться, и позволь нам проверить, есть ли маска призрака на твоей пояснице? " Вэнь Кэсин мгновенно вскрикнул: «Что?  Даже если он раздевается, он не сможет раздеться для вас. Кто ты, по-твоему, такой?" Юй Цюфэн проигнорировал его, сосредоточив все свое внимание только на Чжоу Цзышу, спрашивая: «Неужели мастер Чжоу отказывается, потому что у него есть что-то слишком недостойное, чтобы показывать другим?» Слишком дурная репутация, чтобы показывать другим?  В его сердце зародилось чувство издевательства над собой.  Все это было слишком смешно - на пояснице у него не было абсолютно ничего, зато у него было семь гвоздей в груди. Но разве им не нравилась маска призрака, что-то, что могло оставаться только в тени? Внезапно он засмеялся, подумав: почему я должен скрываться в тени?  Когда предыдущий Император был на троне, я был тем, кто привел в действие цепочку планов домино, чтобы уничтожить банду Второго принца, и был тем, кто выбрал целую кучу червей, которые пробили дыры в гнилой суд.  Когда северные звери вторглись на Центральные равнины и направились прямо к столице, я был тем, кто охранял ворота Чэнву до смерти, не сдвинувшись ни на дюйм.  Причина, по которой этот народ Дацин может постепенно оправиться от ветров и штормов и тысяч дыр, проделанных в нем, чтобы показать намек на живость, чтобы все вы могли жить и работать в мире свободно, даже хвататься друг за друга, как собаки, потому что  вам нечего делать лучше - вся грязная, дурная работа за славной эпохой, я справился со всем в одиночку - тогда мои методы были порочными, и я причинял людям боль, но сегодня я тоже могу тащить это сломанную  тело и презренную душу, творить добро и накапливать хорошую карму. С начала и до конца моя совесть была чиста, так почему я должен прятаться в тени?! Взгляд Чжоу Цзышу скользнул по Юй Цюфэну, и после минутного молчания он легкомысленно сказал: «Ага, кто ты такой?»