***
— А что это было? — только и смогла спросить Джуди. Всё произошло так быстро, что ни она, ни её младший брат даже не успели задать себе вопрос, что это только что случилось и почему они так испугались, увидев друг друга. Элеонора повернулась к дочери. — «Что это было»?! — возмущённо переспросила женщина, присаживаясь на ещё не остывшую после Слика скамейку, — вы вообще в курсе, кто это?! — Да, в курсе, — уверенно заявил Питер, — поскольку ты нам столько лет ничего не рассказывала, мы были вынуждены выяснять это сами! — Что значит — «сами»?! Интересно знать, что и каким образом вы навыясняли?! Брат с сестрой удручённо переглянулись. Они прекрасно понимали, что рано или поздно им придётся рассказать всё матери, но всё время старались максимально оттянуть этот момент, как подготовку к экзаменам. И вот, этот самый момент нашёл их сам. И Джуди с Питером пустились в объяснения. Они выложили Элеоноре все события последнего месяца: покупку духов, случай на дискотеке, стрелку на колготках, поход за лаком, найденные на чердаке документы, визит к Лучике Тэчереску… Рассказывать было что, поэтому, когда они закончили, электричка уже проехала полдороги, а солнце почти полностью уползло за далёкую линию горизонта. В поезде зажёгся свет. Нора около минуты сидела и переваривала высыпавшиеся на неё, как крупа из порванного пакета, происшествия. Вот ведь выпустила детей из виду… — Почему вы молчали? — простонала она. — Когда мы в первый вечер увидели, что ты явно не хочешь говорить на эту тему, решили больше тебя и не трогать, — честно сказала Джуди. Нора ничего не отвечала. Из этого потока сознания она поняла одно: её дети действительно знают всё, кроме одного. Они считают, что Рейчел выпала из окна сама. И упаси Господи им узнать правду! Нет! Этого ни в коем случае не должно произойти! — Я запрещаю вам общаться со Сликом, — процедила Нора. Она не могла допустить, чтобы он рассказал им, кто виноват в смерти его матери. Даже если он до сих этого не сделал, после этой встречи может. — Почему?! — удивился Питер. Джуди промолчала, но её лицо тоже выражало немой вопрос. — Не смейте даже приближаться к нему, слышите?! — проигнорировав вопрос сына, прикрикнула женщина, — если я узнаю, что вы как либо контактировали, я… я… я даже не знаю, что я сделаю! — Мам, но ты можешь объяснить, почему? — допытывалась Джуди. — Без «почему», — отрезала Элеонора, — просто хоть раз в жизни сделайте так, как я прошу, и забудьте о его существовании. Я всё сказала. — Мам, но… — начала было Джуди. На языке у неё вертелось много всего: и что она-то, в отличие от малявки Питера, уже взрослая и в состоянии сама принимать подобные решения, и что если мама считает себя в праве выдвигать такие запреты, то пусть хоть причину объяснит, и что вообще нечего так орать в общественном месте, вон, уж люди на них заоглядывались… Но вместо этого девушка лишь тихо сказала, — но я так к нему привыкла… — Как привыкла — так и отвыкнешь, — уверенно ответила мать, — разговор закончен.***
POV.Джуди После этой странной поездки пролетело около недели. Если бы всё происходящее было не окружающей действительностью, а учебником истории — эту неделю можно было бы смело записать там как «смутное время». На улице вдруг разыгралась непогода: каждый день то бушевали майские грозы, то шёл ливень с градом, а то и то и другое одновременно. Помимо этого, по городу разгулялась корь и наши с Питером учебные заведения закрыли на карантин, так что мы сидели дома. Братец с удовольствием деградировал, целыми днями играя в приставку и читая комиксы, а я, пользуясь тем, что теперь хотя бы нет необходимости вставать в шесть утра, начала потихоньку готовиться к грозно надвигающейся сессии. В общем, мы оба были при деле. А вот мама после того инцидента в поезде стала сама на себя не похожа. Раньше она была рада лишний раз поговорить с нами о том о сём, была открытой и приветливой, а сейчас её переполняла нервозность, дёрганость и раздражительность. Я ещё два раза пыталась осторожно возобновить тот разговор, но оба раза она довольно резко тут же его прекращала. Ни я, ни Питер не могли объяснить, что случилось но чётко осознавали: мама так настойчиво запрещает нам общаться совсем неспроста. В этой истории, которую мы уже давно сочли распутанным клубком и успокоились, есть ещё что-то, чего мы не знаем. А иначе почему они так разволновались при виде друг друга? Я же не слепая, Слик чуть в обморок не упал, когда увидел нашу маму!***
Поздно ночью я валялась в кровати и никак, ну никак не могла заснуть. По крыше гулко барабанил очередной дождь, где-то вдали гремел рычащий гром. Пластиковое окно было открыто на проветривание. Я теребила в руках спиральную резинку для волос и размышляла о наболевшем, отчаянно пытаясь делать это логически. То, что ждать какого-то вразумительного ответа от мамы бесполезно, — ясно, как белый день. Но, не знаю, как Питер, а лично я не успокоюсь, пока не выясню, в чём дело. Если мама будет продолжать вести себя так. как она ведёт себя сейчас (а она будет, я уже поняла), выход остаётся только один: припереть к стене Слика. Как я уже могла убедиться, он гораздо адекватнее реагирует на такие вещи. Но есть одно НО: мы потеряли с ним всякую связь. На днях я приезжала в его лавку, и оказалось, что она тоже закрыта на карантин, а мои телефонные звонки он упорно игнорировал. Каждый раз, когда я звонила, монотонный автоответчик твердил одно и то же: «Абонент временно недоступен, перезвоните позже». Сегодня днём я обсуждала это с Питером и он, выслушав меня, выдвинул пропозицию: — Джуд, так в чём проблема? Погнали к нему на хату! — Малой, ну это не вариант, — замялась я. — А, собственно, с фига ли? Мы же знаем адрес. Адрес мы действительно знали. Слик дал нам его на всякий случай, но мы ни разу там не были. — Во-первых, он не приглашал нас. А во-вторых, ты понимаешь, что он не через дорогу от нас живёт? — Ну и что? — не сдавался братец, — да, далековато, но мы же на машинке. А насчёт того, что не приглашал — так-то да, но что нам остаётся, если он на связь уже который день не выходит? И вообще, ты считаешь, тебе одной интересно, что это за фигня была в электричке? — Окей, малявка, я подумаю, — вздохнула я. И я правда подумала. Сейчас, лёжа в кровати и мусоля в пальцах резинку для волос, я пришла к выводу, что, пожалуй, малой прав и наведаться туда не только можно, но и крайне необходимо.***
На смену дождливой, холодной ночи пришло не менее зябкое утро. Дождь продолжал хлестать .как вода из прорванного крана. Выходить из дома абсолютно не было желания, но надо — значит надо. Рано утром мама, как обычно, уехала на работу в клинику. Я проследила из окна, чтобы она отъехала подальше от дома, и сразу после этого порулила в комнату к Питеру. Братец сидел на ковре и смотрел что-то на ноутбуке. — Мелкий, собирайся, — решительно сказала я. — Куда? — оторвал он глаза от экрана. — Мы с тобой сейчас поедем в гости, и давай поживее: сегодня четверг, а по четвергам мама обычно возвращается уже в три часа. Надо успеть до её приезда. — Понял-принял, — кивнул Питер, закрывая ноутбук, — через пять минут буду готов. Я тоже пошла одеваться.***
Мы молча ехали на такси по мрачным, серым и мокрым дорогам. Дождь так и не закончился. Постепенно мы выехали из нашего фешенебельного района. Новые, благоустроенные частные дома вскоре остались далеко позади. На смену им пришли обшарпанные, неотремонтированные многоэтажки. — Фу, как тут можно жить? — скуксился Питер. — Думаю, это дело привычки, — ответила я, рассматривая ногти, — многие люди попросту не знают другой жизни. — Там ещё долго, а? — Мелкий, я здесь, как и ты, в первый раз. Так как мы не знали дороги, нам пришлось вызывать такси. Поэтому моё привычное место за рулём занимал хмурый, как сегодняшний день, водитель, а мы с братом сидели на задних сидениях и непривыкшим взглядом изучали неблагополучный, старый район города. Через какое-то время нас высадили возле такой же облезлой, как и все остальные, девятиэтажки. Я оплатила проезд и мы направились к наполовину открытым железным дверям. В подъезде стояло затхлое, тяжёлое амбре. Пока мы, снова пререкаясь, бродили по лестнице в поиске квартиры по нужным номером, я чуть не задохнулась. Бродить, кстати, пришлось долго: этажи были высокими, лестница очень крутой, а то, что мы искали, обнаружилось почти под самой крышей, на восьмом этаже. Я высунулась в узенькое окошко во двор. Высота была более чем внушительная. Несчастная миссис Флэнери! Да здесь же под сорок метров! По спине пробежали мурашки. Нет, это ужасно… — Джуд, ты чего залипла? — отвлёк меня Питер. — Иду, иду… — рассеянно ответила я, с трудом оторвавшись от окна. На косяке нужных нам дверей один под другим располагались звонки с прибитыми рядом табличками. Я без труда нашла светло-серую кнопку возле деревянной дощечки с надписью «Дж. Дж. С. Флэнери» и неуверенно нажала.