***
Не ручаюсь за Питера, но лично мне никакой разгрузочный день не улыбнулся даже в перспективе. Не успела я выйти из душа и высушить феном волосы, как мне позвонили и настоятельно попросили приехать в полицию на допрос. Пришлось подбирать какой-то более-менее презентабельный прикид, краситься и ехать в участок, где мне показали обгоревшую шляпу Слика, которая была на нём вчера, уточняли, ему ли она принадлежала, долго и дотошно расспрашивали о подробностях вчерашнего происшествия, тем самым невольно вынуждая по уже Бог знает какому кругу переживать то, о чём я хотела забыть, как о страшном сне. Я не отказалась разговаривать с ними, потому что мне хватало ума понимать, что при сложившихся обстоятельствах я — единственный человек, который может сотрудничать со следствием, но легче от этого мне не стало. По прибытию домой я позвонила в больницу, но мне сказали, что никаких изменений пока нет. Поняв что от того, что я здесь нервничаю, ситуация никак и не сдвинется, я твёрдо решила взять себя в руки и попробовать чем-то заняться. вариант подвернулся сам собой: в беседе нашей группы в телеграме соученики бурно обсуждали подобравшуюся угрожающе близко сессию. Точно! Сессия! Первый зачёт должен состояться тридцать первого мая, а сегодня уже двадцать седьмое. Я пролистала беседу дальше и облегчённо вздохнула. Нам сказочно повезло: старшие курсы заботливо слили ответы на билеты, поэтому мне оставалось лишь переписать их к себе в блокнот (когда переписываешь от руки, запоминается гораздо быстрее) и выучить. Чтобы успеть к последнему числу, я приступила к работе прямо сейчас. Всего было аж сорок два билета, а сам предмет — этика — никогда мне особо не нравился, и занималась я им весь семестр чисто для галочки, поэтому мозговой штурм был обеспечен. Это отвлекло мои мысли и я немного успокоилась.***
После тезисного конспектирования уже одиннадцатого билета в распухший блокнот рука у меня начала отваливаться, а мозги — кипеть. Я остановилась и устало откинулась на стуле. Ого, уже даже стемнело… Я так увлеклась своей писаниной, что и не заметила, как солнце окончательно опустилось за деревья и дома, а темнеет в это время года поздно. Но как же я измоталась сегодня… По-хорошему, не мешало бы подкрепиться. Я убрала всю канцелярию в стол и через полутёмный коридор отправилась в столовую. Она расположена на другом конце дома от моей комнаты: нужно спуститься со второго этажа на первый и почти целиком его пересечь. А зайду-ка я прежде к маме, поинтересуюсь, что можно взять. Я подошла к её комнате, находящейся возле спуска на первый этаж и уже потянулась к дверной ручке… — Пресвятая Дева, умоляю, прости мне мой грех! — послышалось из-за закрытых дубовых дверей, — я не хотела этого. Меня это не удивило: мама — человек религиозный и часто рассуждает о грехах. Иногда она даже слишком строга к себе в этом плане и приписывает себе проступки, которых не совершала. Ответ на сразу возникший в голове вопрос «чего — этого?» пришёл сам… — Ведь ты, Матерь Божья, видишь с неба, что, когда я подожгла эту лавку, там никого не было. Откуда я знала, что у Слика хватит мозгов вернуться в горящее здание? Я никогда не желала ему смерти, никогда! Сохрани ему жизнь, пожалуйста! Я не хочу мучаться из-за второго убийства!***
…Меня словно окатило ледяной водой. Не в силах пошевелиться я, как застывшая глина, стояла, держа дверную ручку и уставившись прямо перед собой. Второе убийство. Второе убийство. ВТОРОЕ УБИЙСТВО! Но разве это возможно? Чтобы наша мама устроила пожар… …Да, возможно. И более чем. Она сама только что это сказала. Тогда я понимаю, почему она так заволновалась утром. Просто её ценой вопроса может уже во второй раз стать человеческая жизнь. Я на ватных ногах отошла от комнаты и по стене сползла на ступеньки, ведущие вниз. Как мама посмела так поступить? Зачем она это сделала? Нет, я знаю, что Слик никогда не пользовался её хорошим отношением, и в этом есть своя логика, но как можно было докатиться до такого свинства? Что, если он теперь умрёт? А ведь такое может быть, нужно смотреть правде в глаза. Кошмар какой… И это — моя мама… А я так её любила, верила в её человечность и порядочность… Интересно, у неё вообще с психикой всё нормально?***
— Джуд, ты чего здесь? — вырвал меня из этой вязкой пучины удивлённый голос за спиной. Я обернулась. Позади стоял Питер. — Просто сижу, — невнятно прожевала я. — Систер, что случилось? — он спустился на ту же ступеньку, что и я, но ближе к перилам, — на тебе лица нет. — Я просто очень переживаю за Слика, — выкрутилась я, — он так и не пришёл в сознание. — Джуди, я же вижу, что ты что-то скрываешь. — Мелкий, отстань, — обозлилась я. — Я имею право задать своей сестре вопрос, что с ней происходит! — Я уже тебе ответила. — Ну будь человеком, расскажи! Я было открыла рот, чтобы послать навязчивого братца далеко и надолго, но язык вышел из-под контроля мозга и ляпнул: — Мама — преступница. — Ты про случай с миссис Флэнери? — Нет. Помнишь, ты утром спрашивал, откуда взялся пожар? Так вот, могу тебя обрадовать, его устроила мама. — В смысле?! — изумлённо выдохнул он. — Это она подожгла лавку, — по-отчаянному тихо повторила я, — она сама только что об этом говорила, я слышала. — Фига се… Но зачем ей это? — Малой, я что, знаю? — раздражённо огрызнулась я. Питер поднялся со ступеньки и напряжённо облокотился на перила. — Я же говорил, маман мне всегда на нравилась, — так же напряжённо сказал он. Но вместе с тем в голосе отчётливо слышались нотки злорадства, — она только и делает, что отравляет жизни другим людям. Как вообще батя смог прожить с ней столько лет? Я бы не его месте сбежал от неё к миссис Рейчел при первой же возможности… Не дослушав его, я резко встала и ушла.