Дверь в никуда

Он не хотел обращать Вольфганга. Он бы лучше отпустил его, но, видит Бог, он не смог этого сделать. За последние пять лет все изменилось. Моцарт проникся ненавистью к вампирам... Сальери убил в первый раз. И как он мог это сделать на глазах у Вольфганга? Он практически не ощущал потребности в крови. На какой-то момент ему показалось, что он почему-то стал человеком. А потом он понял, что просто запутался. Ему подсунули иллюзию вместо правды. Его голод копился, копился, а потом нахлынул, как лавина, сметая все на своем пути. Кажется, он просто-напросто перегрыз всех людей в гримерной, когда зашел к Вольфгангу. Он ничего не почувствовал, только, когда он открыл дверь, ставший привычным уже запах крови ударил в голову, напомнив, как сильно, как сильно он голоден. А потом уже память стерла все. Наверное, тот, кто наложил на него этот лист, хотел заставить его растерзать Вольфганга. Но Антонио вовремя опомнился, почти вовремя - он чуть не порвал музыканта на клочки. Он очнулся, когда перед ним замаячило знакомое лицо, бледное и испуганное до невозможности. С тех пор они не встречались. Вольфганг был абсолютно не чувствителен к ментальным приказам, и заставить его забыть этот ужас было невозможно. Едва хватило ума на то, чтобы скрыть следы этого зверского убийства. Конечно, Вольфганг не хотел больше быть вампиром. Ребенок! Думал, все так просто. Не желал видеть монстров, которые были на самом деле. Ему было проще. Возненавидеть легче, чем перестать любить. По крайней мере, у Моцарта была причина. Он носил крест, не снимая. Обзавелся паранойей и долгами. И жгучей ненавистью к Антонио Сальери. Моцарту уже было тридцать пять лет. И Сальери вновь объявился на пороге его дома. Он чувствовал, что Вольфганг умирал. Вот-вот умрет... Одним щелчком пальцем он заставил Констанс уснуть. Зюсмайер застыл, когда Сальери прошел внутрь. Доктора, которые тщетно пытались спасти ему жизнь, замерли и закрыли свои глаза. Моцарт в бессильной болезненной ярости смотрел, как к нему подходит Сальери. Обжигая свои пальцы почти до кости, Антонио сорвал крест с шеи Вольфганга и отшвырнул его. - Хотите убить меня до того, как я сам на тот свет отправлюсь? - прошипел он, - убирайтесь! Сальери задернул шторы, и в комнате воцарилась темнота. - Нет, - простонал Моцарт, - ты этого не сделаешь! - Ты этого так просил раньше, - проговорил Сальери, тоже перейдя на "ты". Он склонился к Вольфгангу, как в старые времена, вонзая выдвинутые клыки в его шею. Ослабевший от болезни, Моцарт не мог воспротивиться. Как раньше, тело прошило полуболезненное возбуждение, а потом... Он почувствовал себя еще слабее... Его глаза ничего не видели в темноте, а теперь он утратил все - обоняние, осязание, слух, вкус... Он больше не чувствовал самого себя, не чувствовал боли, не знал, что делает. Сальери наблюдал, как высыхает тело Вольфганга, как умирает в нем жизнь. По щекам его текли слезы, ему было страшно - почти как тогда, когда погибла Терезия. Он даже не знал, получится ли у него... Клыками он прокусил свое собственное запястье. Пара капель крови упала в раскрытые губы Моцарта, потом тонкая струйка крови... Сальери закусил губу от отчаяния. почему же не получается... неужели все - и он умер? Вольфганг двинулся внезапно, хищным движением вгрызаясь в запястье Антонио. Сальери заорал от боли - Вольфганг его не щадил. Он был без сознания, и сосредоточенно пил кровь на инстинктах. Его иссушенное тело снова стало нормальным, только глаза были открыты, и немигающий взгляд был направлен на рваную рану, к которой Моцарт припадал вновь и вновь. Потом... он рухнул на постель, закрыв свои глаза. Сальери пошатнулся. Теперь Вольфганг еще больше его ненавидит. Надо уходить - иначе он убьет Антонио. Не было сил даже не то, чтобы залечить рану. Антонио прокусил шею Констанс и выпил немного крови, после чего залечил два прокола и прогрызенную руку, в последний раз бросил взгляд на ненормально красивое лицо Вольфганга - и ушел.