Дверь в никуда

Во время Второй Мировой приходилось особенно плохо. Зараженная кровь, истощенные люди, мерзкий привкус алкоголя, сигарет, наркотиков, запах пороха и смерти, режущий обоняние. Вольфганг оказался в эпицентре всего этого. Из-за проблем с питанием он постоянно был слаб, настолько слаб, что даже безумный голод не мог поднять его на ноги. *** Небо над головой такое голубое. Солнечные лучи покалывают кожу, он надеется, что он достаточно перемазан грязью, чтобы чистым белым лицом не выделиться среди трупов. Мимо них - и его - проезжают повозки с беженцами, машины, к запаху которых он так и не смог привыкнуть, а над ним пролетали самолеты. Бомбить. Он мог надеяться только на то, что рядом с ним появится кто-то. Кто-то одинокий. Не сейчас. Тогда он может протянуть руку и схватить, укусить, выпить... И что у этого кого-то не будет оружия. Как известно, для вампира кровь мертвеца - яд, отрава, а отделение головы от тела - смерть. Вряд ли в таком состоянии толпа беженцев, обезумевших от страха, не раздерет его на мелкие кусочки. Лучше подождать их преследователей... Следопыты появятся ночью, будут бродить тихо, не издавая ни звука, по одиночке, выискивая дезертиров и пути отхода беженцев. Маленькие отряды по два-три человека - исчезновение этих не будет заметным. Время течет ужасно медленно. Вонь отравы и гнилой крови омерзительно наполняет его существо - хотя он не дышит, и сердце его остановлено. Может, он сейчас настоящий труп? Но ведь мозг его не разрушен и он мыслит... О нет. Он все помнит. Он выживет. Солнце медленно скатилось вниз. Пара лошадей проскакала мимо - без всадников. Слышался свист, крик, взрыв, гул, рокот и гром. Вольфганг анализировал все эти звуки и пялился в небо, изредка моргая. В сумерках он наконец почуял запах нескольких сильных человек. Это не были следопыты, это были запоздавшие беженцы - юноша и девушка. Он больше не мог ждать. Собрав последние силы, он кинулся за ними. Завидев "труп", бегущий за ними, беженцы взвизгнули и припустили еще сильнее, практически сойдя с ума. Сначала Моцарт настиг девушку. Ее товарищ пытался ему помешать, но он опрокинул беженку в яму, где были свалены в кучу расстрелянные, а юноше практически перегрыз шею. Голод, ослабивший его, теперь придал сил: запах живой крови дразнил его, а не отталкивал. Высушив парня почти до состояния скелета, он отшвырнул тело в яму. С глухим стуком и хрустом оно упало рядом с почти потерявшей сознание девушкой. Она забилась в истерике. Моцарт поглядел на нее. Одной меньше, одной больше... Во время войны и вовсе не заметить. Он почувствовал себя сытым. Один парень - это мало, но ведь сейчас для него это настоящее везение. Его голод еще не совсем унялся. Моцарт спрыгнул вниз и вздернул вверх лицо девушки. Она чем-то напомнила ему его сестру, Наннерль. Что-то дрогнуло в нем. - Как тебя зовут? - Сара... Сара Гринберг, - всхлипнула она, не в силах оторвать взгляда. - Это был твой брат? Еврейка положительно качнула головой. Плечи ее тряслись от рыданий, и от нее пахло страхом и безумием. И гневом. - Я не мог иначе. Прости, - он коснулся ее губ, мазнув по ним кровью. Сара забилась в истерике. Он легко подхватил ее на руки и выбрался из ямы. Через пару миль есть где переночевать. Он оставит ее там. Прислонив девушку к дереву неподалеку от тракта беженцев, образованного сегодняшним переходом, он начал тренироваться. Залечив все ссадины на ее теле, он стер ей память и сочинил ей новую биографию. Потом создал новую внешность, с трудом изменив цвет волос и форму носа. Теперь перед ним стояла явная полукровка. Замечательно. - Кто ты? - Изабель Петц. - Кто твои родители? - Мать немка, отец полукровка. Русский еврей. Сюзан и Иосиф. Умерли во время бомбежки. - Куда ты идешь? - Куда и все, - сказала она и указала рукой на тракт. Теперь она не напоминала ему Наннерль. - Молодец, умница-девочка, - прошептал он ей на ухо. Она кивнула и опустила глаза. Он вонзил клыки ей в шею, и она прильнула к нему, издав вздох желания. Руки скользнули по его торсу, нырнули под драную грязную рубашку... Она стонала, жалась к нему и... Он ощутил укол боли. Невыносимое жжение. Чертыхнувшись, он отступил, слизывая горячую кровь с губ. На его рубашке виднелась дыра, прожженная крестом на груди Сары, теперешней Изабель. На коже его отпечатался узорчатый след от крестика. Вольфганг зашипел. Он знал, что этот шрам теперь не заживет. Изабель сделала шаг к нему, но он оттолкнул девушку, сдернул с нее крест и повалил на землю. - Сука! - прорычал он, впиваясь ей в шею, и задрал ей юбку, навалившись на нее. Девушка, разум которой был затуманен листами и укусами, только покорно раздвинула ноги и снова застонала. ***