Джон проснулся один.
Вторая половина кровати давно пустовала и была совершенно холодной.
Он коротко глянул на часы — пять утра. На улице уже светло, но августовская духота еще не успела сменить ночную прохладу. Уотсон зажмурился, грубо растирая припухшие от чересчур долгого сна веки, и перекатился животом на ту сторону кровати, где еще оставались отголоски чужого запаха. А на что он рассчитывал?
Он прекрасно знал, что Холмс… своеобразный. Грубый, взбалмошный, нередко язвительный и безусловно эгоцентричный человек. Но почему-то казалось, что за последние дни они смогли если не подружиться, то хотя бы немного сблизиться. Ключевое слово — казалось.
Ну хорошо, Шерлок — это Шерлок, его не изменить. А о чем он сам думал, что доктор воспылает ответными чувствами и разбудит его чашкой кофе в постель?
Глупый, наивный Джон.
Он ведь без особых раздумий улегся спать с мужчиной. Впервые в жизни. Не просто с мужчиной. С альфой. По совместительству — со своим непосредственным начальником.
Омега разметался по кровати, вдыхая ускользающий аромат, затем подскочил, сгреб в охапку постельное белье и без сожалений отправил подушку с одеялом на пыльный, заваленный хозяйским хламом балкон. Пусть проветривается.
Какому альфе понравится такая доступность? Но ведь медбрат не предлагал ему ничего непристойного. Просто ночлег, ну а под конец…
Джону хотелось выть от досады. Нет более красноречивого способа показать свою незаинтересованность, чем сбежать из объятий омеги. Но в то же время он был благодарен Холмсу, ведь он не воспользовался ситуацией и не навредил коллеге в столь уязвимом положении. Уотсон вдруг вспомнил, что стало причиной выбившегося из его рук самоконтроля; в животе теплело от одной мысли о близости хирурга, и дыхание сперло, стоило ему на секунду представить, с какой незамысловатой физиологической реакцией мог столкнуться проснувшийся в его постели альфа. Если бы, конечно, чуял его.
Стоп. Только не сегодня. Следовало бы выпить первую таблетку прямо сейчас, иначе он целый день обречен думать то о своем позоре, то об утерянном… утерянных возможностях. Уотсон присел на край маленького комода, прочитал несколько вечерних СМС от Майка, которому так и не перезвонил, и ответил голосовым сообщением, вяло пробормотав что-то про переутомление и адаптацию к графику. Когда по телу начал разливаться привычный жар, сигнализирующий об омежьей перестройке в организме, Уотсон на миг почувствовал знакомую перечно-цитрусовую нотку, повисшую в воздухе. «Уже мерещится», хмыкнул он и прошел на кухню. Перед распахнутым окном стоял Шерлок, уже облаченный в привычный строгий костюм. Он медленно выпускал дым, второй рукой задумчиво теребя пожухлый листок комнатного фикуса, и не обращал никакого внимания на раздавшийся за его спиной облегченный вздох омеги. Не сбежал. Остался. Это обнадеживало, но в то же время хотелось стукнуть себя по лбу — ну можно же было хотя бы утром одеться поприличнее.
— Доброе утро, — неуверенно протянул Джон, усаживаясь за стол, на котором действительно стояли две чашки едва теплого кофе. Вторая была уже почти пустой. Уотсон закусил губу, когда ответа не последовало; видимо, Холмс ждал объяснений. — Извини за то, что ты, видимо, обнаружил утром, это просто… Этого не повторится, я обещаю.
Под конец голос Джона стал хриплым и тихим настолько, что он сам не был уверен, смог ли выговорить слова четко, или только подумать. Но снова не смог дождаться никакой реакции, пока доктор не заметил его отражение в стекле, развернулся, выкинул окурок и снял беспроводные наушники.
— Ты что-то говорил, — интонация утвердительная. Холмс сказал это прямо, но вовсе не грубо. На его лице не отразилось ни отвращения, ни насмешливого превосходства, а потому эту фразу можно было считать эквивалентом «повтори, я не расслышал» у нормальных людей.
— А, — Уотсон медленно моргнул и поспешил пригубить прохладный напиток. Он прикидывал, стоило ли повторить то, что он проблеял раннее, или Шерлок уже отпустил ситуацию.
Альфа не сводил с него внимательного взгляда. Он проследил за тем, как Джон неловко облизнул губы, старательно не встречаясь с ним глазами, и решил временно отступить. Они поговорят позже, после работы, когда он сам поймет, почему был не против мягких прикосновений беты, и зачем, дождавшись, когда тот уснет, притянул его ближе к себе, аккуратно обхватив руками его худощавые, но сильные бедра.
— Давай позже, ладно? — Джон энергично закивал, радуясь такому повороту событий, — Мне нужно ехать, а ты отдыхай. Можешь подходить часам к десяти, раньше не надо. Я пока все подготовлю, — Джон снова утвердительно качнул головой, а Шерлок наклонился, оставив целомудренный поцелуй на его щеке. Все произошло так быстро и непринужденно, будто он целовал своих медбратьев каждое утро. Уотсон успел только раскрыть рот, как хирург уже рванул к входной двери, с силой захлопывая ее. Хозяин квартиры коснулся пальцами того места, где только что были губы доктора. Либо он все еще спит, либо бредит.
Покачав головой, Уотсон принял супрессанты и решил выполнять приказы начальства — отдыхать. Кто знает, что задумывает молодой альфа с тягой ко всему новому? Возможно, на пару дней заинтересовался такой диковинкой, сломанной омегой. Или преследовал иные личные мотивы. За свои двадцать пять лет Джон привык, что нравится альфам ровно до того момента, как они осознают, что он не пахнет. Ну вот вообще. Даже после поцелуев, виагры и знакомства с родителями, неодобрительно косящимися на краснеющего парня, пытающегося объяснить, что с ним все в порядке, кроме запаха.
Медбрат снова растянулся на голой простыне, зябко подогнул пальцы ног и, не найдя решения лучше, прикрыл ноги футболкой, в которой спал Холмс, игнорируя порывы зарыться в нее лицом. По телевизору крутили шестьсот сорок третий эпизод ужасно глупого сериала про гадалок, а у него было еще много времени, чтобы все обдумать.
***
Холмс испугался.
Нет, не так.
Он
струсил.
Шерлок прислонился к двери квартиры Джона, надеясь не услышать шаги в свою сторону, а тем более — возмущенных криков.
И, к его облегчению, не последовало ни первого, ни второго.
Он не был мастером в ухаживаниях.
Нет, не так.
Он был
отвратителен в ухаживаниях.
Подспудно понимая, чем может обернуться его мимолетный порыв, доктор все-таки позволил себе… превысить должностные полномочия.
Снова не та формулировка.
Позволил себе, черт возьми, поцеловать Джона Уотсона, которого тискал всю ночь.
Вот теперь правильно.
Шерлок Холмс, прежде рьяно охранявший свое личное пространство, будто пограничник с автоматом наперевес, так просто пускал кого-то в свою жизнь. И это казалось чем-то совершенно естественным и не вызывало неприятия. Суть внутреннего конфликта состояла в непривычности и скоротечности происходящего. Но разве может человек запланировано влюбиться?
Влюбиться. Хирург нечасто использовал это слово, а уж в отношении себя, пожалуй, вообще впервые за долгие годы. Он рассеянно провел ладонью по волосам, отлепился от двери и тихо юркнул на улицу, пока соседи-жаворонки не стали интересоваться присутствием незнакомца на их территории.
Телефон завибрировал несколько раз подряд, сигнализируя о новых СМС. Не нужно быть гением, чтобы понимать, от кого они. Холмс подтвердил свои догадки — Лестрейд уже проснулся, а скорее не спал, продолжая ворочаться на больничной койке и отгоняя усталость горькой жижей из автомата, гордо именуемой «капучино». Шерлок с облегчением прочитал, что анализы Евы в норме, и она чувствует себя неплохо.
В такое время было сложно поймать такси, поэтому пришлось воспользоваться метро и немного пройтись. Однако хирург был вполне доволен этой перспективой: по безлюдным улицам Лондона гуляли лишь он и колкий ветерок, окончательно выдворяющий летний зной. Осень заявляла о своем скором приходе в мелочах. Кое-где виднелись желтоватые листья, моросил мелкий дождь, почти полностью высыхающий на теплой земле, а терапевты выслушивали все больше жалоб на насморк и субфебрильную температуру*.
Как и ожидалось, в клинике было почти пусто, помимо немногочисленного дежурившего персонала. Холмс беспрепятственно пробрался в кафе для посетителей, где смог воспользоваться кофемашиной (все-таки лучше ерунды из автомата) и подняться в палату к Грегу. Тот все еще не спал, расположил на коленях какие-то бумаги и вчитывался в мелкие строчки, что было проблематично из-за полумрака. Шторы в стационаре всегда занавешены, а включать свет он не хотел. Шерлок кивнул другу вместо приветствия, поставил чашку на тумбочку и взглянул на фото в его руках — одна из жертв серийного маньяка. Материалы его дела.
Грег устало улыбнулся ему и сделал пару глотков, не отрываясь от чтения. Обсуждать подобные вещи в больнице не стоило, но он не смог удержаться.
— Мои лучшие люди не справились, а ты смог.
И хоть в этих словах не было благодарности, Шерлок ощутил ее по мягкому тону инспектора.
— Пустяки.
Лестрейд повеселел, переводя взгляд на Холмса. Несмотря на ухмылку на лице, взгляд полицейского стал максимально серьезным и сосредоточенным.
— Я бы мог привлекать тебя к сложным делам, когда мы не справляемся. Если ты, конечно, не против.
Они говорили шепотом, и лишь из-за необходимости сохранять тишину хирург не вскочил, хлопая в ладоши. Он приблизил лицо к Грегу и ответил, волнительно сжимая кулаки.
— Я думал, придется тебя упрашивать.
Тот беззвучно посмеялся в раскрытую ладонь, захлопнул папку и заговорщически наклонил голову набок.
— Но придется повозиться с документами. Можно оформить тебя как медицинского эксперта, но сначала нужно пару лет потратить на учебу. Или у тебя есть еще варианты?
— Конечно. Я ведь уже консультирующий хирург, — пробурчал Холмс.
— У обычных хирургов нет доступа к материалам дел и к местам преступления, — инспектор пожал плечами.
— В таком случае, я — консультирующий детектив.
— А так бывает? — Лестрейд задумчиво нахмурился.
— А что мне мешает снова изобрести новую профессию?
Друзья переглянулись и шутливо пожали руки.
— В таком случае, ты принят на службу.
И Холмс поспешил ретироваться, чтобы не тревожить сон маленькой пациентки.
***
Скальпель. Зажимы. Цапки. Салфетки. Нитки. Иглодержатели…
Джон в который раз сверял инструменты на столе с выданным списком. Будет странно, если он вдруг найдет несоответствие на пятом кругу, но нахлынувшее из ниоткуда волнение мешает ему оставить набор в покое.
До операции был еще как минимум час, но Уотсон пообещал себе, что ни в коем случае не разочарует Шерлока. Даже если его голова взорвется. Четыре цапки. Лезвие номер двадцать. Два зажима…
Мэри покачала головой и положила руку ему на спину. Медбрат был в стерильном халате**, а потому она пока не стала трогать его за плечо.
— Посмотри на меня.
Он спешно накинул на стол простынь и развернулся.
— Джон, это неважно. То есть, конечно, докторам нужно чем-то оперировать, но это не главное. Если что, Ленни подаст тебе нужный инструмент. Важно то, что здесь, — она коснулась его горячего лба, — и то, что здесь, — ее ладонь переместилась на его грудь, чуть левее центра. Девушка улыбнулась, губ не было видно из-за маски, но при этом глаза ее довольно прищурились. Джон стянул перчатки и накрыл ее руку своей.
— Я уверена, что все пройдет гладко. Раз Холмс выбрал в помощники именно тебя, значит, рассмотрел в тебе что-то такое… Да, знаешь, даже у Холмса есть мотивы и чувства. Я даже слышала, что он дружит с отцом пациентки, — последнее медсестра произнесла шепотом, прислонившись к уху Джона.
Уотсон приобнял ее, проговорил слова благодарности за поддержку и быстрым шагом направился в кабинет хирурга, по пути сдирая халат. Он лишь скажет, что все готово, а после операции узнает, как обстоят дела и с мотивами, и с чувствами.
