***
Капитан Герион Морин разглядывал холмы впереди с таким видом, точно перед ним был океан. В каком-то смысле так и было — зеленые степи тоже казались Лотириэль бескрайними. По привычке склонив голову, она смотрела на горизонт, туда, где зеленый и голубой сливались в жесткую линию. Ветер бил ей в лицо, свист его дикой музыкой звучал в ушах. — У Рохана нет выхода к морю? — спросил Морин, наклоняясь к Лотириэль. — Нет. Морин нахмурился. Вряд ли он мог представить себе жизнь в месте, куда не доходили соленые брызги. Для него это была сухая земля. Но в Рохане тоже была своя прелесть. Амротос, как всегда, впереди всех. Он приподнялся на стременах, вдыхая воздух этого дикого края. Позади него лорд Анаронд из Пеларгира и Герион Морин, капитан Эльфира. Король Эомер отправил с ними двоих своих людей — Сигвульфа и Освине Дрейвна, которого со дня его дежурства она запомнила по суровому лицу и злым глазам. Лотириэль пришпорила послушную Русг. Полная любопытства и детского восхищения она не успевала ухватить взглядом открывающийся пейзаж. Вана словно украсила степи желтым, алым и синим цветом, но все-таки это было самое настоящее море зеленой травы, и парящий в воздухе сладкий аромат кружил голову не хуже вина. Так пахло лето. Впереди, словно пестрая лента на зеленом шелке, сверкала на солнце Энтава. Звенящая вода неслась на восток, где расходилась на множество ручьев и мелких рек. Вчерашним вечером видно этого не было, но при свете дня над дельтой поднималась туманная завеса. — Болотистая местность, госпожа, — сказал Сигвульф, когда она спросила его. Земли к северу от Энтавы представляли собой сплошное море ярко-зеленой травы, наверняка с Лотириэль ростом, как казалось издалека. Если бы восточный берег Андуина не беспокоил соседей, то хорошо бы было их засеять… Овес? Возможно. В Белфаласе выращивали пшеницу, а почвы Рохана были неизвестны Лотириэль. Там, где они проезжали, не возделывали полей, это были пастбища, но табуны еще не успели вернуться сюда, согнанные на время войны к центру королевских земель, и впереди, насколько хватало взгляда, Лотириэль не видела ни одного поселения, только луговые степи, покрытые лазурным аконитом, ярко-желтым адонисом и незнакомыми ей цветами, похожими на разноцветные ромашки. Ей хотелось спешиться и долго-долго гулять здесь, лаская ладонью высокую траву. Она бы легла прямо так, наслаждаясь невероятно высоким небом и теплым солнцем, мягким и совсем не палящим. Лотириэль было совершенно пьяна Роханом.***
Сигвульф торопил их возвращаться, но на обратном пути, большую часть которого они проскакали вдоль русла реки и уже собираясь повернуть лошадей к Эред Нимраис, Амротос остановился, желая окунуться в воду. Оставив остальных чуть в стороне, брат с сестрой поднялись выше по течению. Лотириэль сама чувствовала, как мурашки бежали по спине. Она раздумывала, что может стоит вернуться, когда Амротос, сам босой, с закатанными бриджами, первым ступил в воду. Лотириэль прикусила губу, представляя, как холодная вода остужает его отекшие ноги. Теперь она не могла устоять на месте от возбуждения, огнем распалявшего ее кровь. Предвкушение будущего удовольствия доставляло удовольствие ничуть не меньшее, и она едва удерживалась от того, чтобы не побежать вперед, словно маленький ял по бурным волнам. В сумерках — как оказалось, в этой земле довольно длинных — Лотириэль видела темную реку, и каменистый берег, и холмы на другом берегу. Запах тины ударил в нос. Она не без труда стянула с себя сапоги вместе с чулками, встала на цыпочки, ощущая каменистую землю. — Дурочка, холодно! Лотириэль на мгновение застыла, рассматривая противоположный берег. Он казался таким обманчиво близким, что протяни руку — коснешься колосьев трав. — Это я, поэтому не надо тут же валить меня на острые камни! — предупредила она, прежде чем прыгнуть Амротосу на спину, ловко ухватывая его за плечи. Колени ее уперлись в два кинжала по обе стороны талии брата. На мгновение Амротос напрягся, видимым усилием воли застывая на месте, но тут же зашагал вперед, к месту, где течение становилось сильнее. Лотириэль он усадил на торчащий из воды камень, сбросил с себя рубашку и погрузился в воду, широкими взмахами проплывая чуть наискось, борясь с медленным, но опасным течением. С детским восторгом сестра глядела на его белеющую в темноте спину, восхищенная силой и грацией пловца. Плавать Лотириэль научилась скорее, чем ходить. Быстрым движением она сбросила с себя тунику. Под ней были длинная синяя рубашка и плотные бриджи — эта ткань сохла быстро, поэтому моряки ее и любили. Лотириэль опустилась в воду, вздрагивая от холода, но глупая счастливая улыбка не сходила у нее с лица. Она откинулась на спину, глядя в темное высокое небо, которого уже коснулась ночь. Боргиль сверкал раскаленным углем, Реммират раскинулся сетью, и над горизонтом горела звезда Эарендиля, вечный маяк для всех мореходов. Лотириэль вспомнила прекрасные, но печальные глаза королевы Арвен. Для нее и для ее отца, Владыки Элронда, красивая морская легенда была не сказкой, а былью. Она вздрогнула, осознавая, как велика пропасть между смертной девочкой и эльда, видевшим три Эпохи. Некто, старше Нуменора… Перед глазами снова представилось море, вечное, могущественное, равнодушное к страстям, и Лотириэль стало отчего-то страшно. Она вылезла из воды, дрожа на ветру. Скинула синюю рубаху, натягивая тунику прямо на тело, и закутываясь в плащ, брошенный на берег. Амротос вышел к ней. — Ты чересчур бледная, — заметил он. — Замерзла? Лотириэль покачала головой. Ей не хотелось обсуждать это совершенно неуместное чувство ужаса. Амротос никогда не был привязан к Морю, предпочитая твердую землю качающейся корме. Иронично, что из всех братьев Лотириэль он больше всего походил на лихого моряка. Один глаз его закрывала черная повязка, впрочем, лишился он его не в море, а в стычке с орками во времена взятия Осгилиата. Отец тогда впервые проявил недовольство тем, что Амротос много времени проводил вне земель Белфаласа. Хотя стоит признать, что на выходки младшего сына он всегда смотрел сквозь пальцы. Все всегда смотрели на его выходки сквозь пальцы. Лотириэль медленно пошла вдоль берега. Острая галька неприятно холодила ноги, и впервые дол-амротской принцессе хотелось чего-то другого, чего-то более человеческого. Амротос засмеялся позади нее, и тогда она наклонилась, зачерпнула воды и обрызгала его, уже одетого в сухую рубашку. А потом вскочила на один мелкий валун, прыгнула на другой и легкими прыжками побежала вперед. Она не знала, как это так получается — камни будто сами вырастали под ее ногами. Так было, сколько она себя помнила. Ощущение бескрайней свободы наполнило до самых кончиков пальцев, усилием воли она прогнала темные мысли в вечерней дымке. — Посмотрим, как скоро ты побежишь, — крикнул ей Амротос. Брат поднял ее сапоги повыше, чтобы она увидела, а потом неторопливой походкой направился к лагерю. Взвизгнув, Лотириэль побежала за ним, легконогая и смеющаяся. Амротос тоже прибавил скорости, далеко не сразу позволяя себя догнать. Лотириэль ухватила его за талию уже когда они приблизились к лагерю, но Амротос поднял обувь над головой, вынуждая Лотириэль подпрыгнуть. Она услышала смех Морина — он единственный из их компании, кто посмел бы смеяться над дочерью Имрахиля, пользуясь привилегией старого знакомого. Дразнить принцессу на глазах рохиррим, словно она ребенок! Она ударила брата сначала кулачком в грудь, а потом ногой по колену, но Амротос смеялся — громко и заливисто, так, что Лотириэль не могла на него разозлиться, хотя стоило бы. Никто не злился на Амротоса. Полуодетый, с мокрыми волосами и дурацкой ухмылкой он походил на юного избалованного, но прекрасного принца, коим и должен был являться, но порой во взгляде единственного глаза мелькало желание забыться, отвлечься от вечной тени за спиной… Избавить сестру от необходимости предупреждать, что это она, а не противник прыгнул ему на спину. Жаль, что из множества достойных и доблестных сопровождающих короля Эомера леди Фаэль выбрала именно Амротоса, вряд ли видя за его беспечностью чувство голода по впечатлениям. Гоняясь за всеми удовольствиями разом, никогда он не женится. Но ему Дол-Амрот это позволит.***
Было уже темно, и Лотириэль представляла себе разъяренный взгляд отца. Целый день в седле отзовется ей завтра, она это знала прекрасно, но за один сегодняшний день она увидела больше, чем за последнюю неделю. — Нам навстречу скачут всадники, — заметил Амротос. — Король будет недоволен, — сказал Сигвульф. — Это наши люди, мы задержались сверх всякой меры. Лотириэль узнала Эотайна, который, не изменяя своему насмешливому духу, отсалютовал Амротосу. — Мы уже поехали искать ваши трупы, — бросил он. — В любом случае, даже если вы живы, принц Имрахиль обещал это исправить. — Заткнись, Эотайн, — перебил его Сигвульф. — Мы возвращались с болот. — Тогда твоя шея — прерогатива короля, — ответил Эотайн. — Принц, — обратился он к Амротосу. — Вы не знаете Марки, и лучше было бы не отклонятся от основного маршрута столь далеко. — С нами ничего не случилось бы, — совсем без легкости в голосе ответил Амротос, от усталости раздраженный недостаточной учтивостью конника. — Я, кажется, не калека, не девица и не старик, чтобы меня опекали. Эотайн был далеко не дурак. Он проглотил выпад принца, крикнув на рохиррике приказ своим людям. Отряд рысью догонял лагерь. Лотириэль хотела поскорее спешиться, шея нестерпимо болела, а костры манили теплом. Единственная радость, что мошкары в этих местах, в отличии от дельты Энтавы, почти что и не было. Встречал их не отец, а король Эомер, который сидел у огня, исподлобья рассматривая глупых, как он вероятно полагал, дол-амротцев. Рядом с ним сидел Эльфхельм, с не менее хмурым видом, но его Лотириэль не боялась совершенно. Она знакома с ним была по тем дням, что провела в разрушенном Минас-Тирите, где он оставался с отрядом рохиррим и руководил обороной острова Каир Андрос. Вид у него всегда был такой, словно он знает все на свете, но предпочитает ни во что не вмешиваться. Он был полон насмешливости — но не так, как Эотайн. Тот все-таки был пусть внимательным и не лишенным хитрости, но обычным всадником, а Эльфхельм, по факту исполнявший обязанности маршала Марки, был все равно что высокородный лорд в Гондоре. — С чего ты взял, Амротос, что ты на увеселительной прогулке? — медленно спросил Эомер. Кривая ухмылка исказила лицо брата. — Можно подумать, ты знаком со мной первый день. — Можно подумать, что ты знаком со мной первый день. — Голос у Эомера был глубокий, сильный. Он привык повелевать. — Ты сказал, что хочешь увидеть луга Истфолда, но почему я должен отправлять своих людей на твои поиски? Спина у Лотириэль покрылась мурашками. — Я не нуждаюсь в няньках, — ответил Амротос, и вид его совсем изменился. Ухмылка спала, спина стала чуть прямее. — Я бы не стал рисковать ни твоим гостеприимством, делая себя легкой мишенью, ни безопасностью сестры. Эомер обратил свой тяжелый взгляд на Лотириэль, ухватывая ее фигуру в привычной ей дол-амротской одежде. Лотириэль чувствовала его одновременное неприятие ее образа, как нечто совершенно чужеродное в этих степных лугах, и мужское любопытство, от которого она отгородилась, запахнув плащ. Она, наверное, должна что-то сказать, потому что от Амротоса извинений не будет, а вот конфликт раздуть он сумеет с легкостью. Эомер под его обаяние совершенно не попадал, и Лотириэль с досадой подумала, что именно поэтому отец бросил их на растерзание королю Эомеру — как бестолковых щенят опытной борзой. Но Амротос расслабленно потянулся, уселся рядом с королем, нагло протягивая руку к стоящей прямо на земле фляге. — Есть хочу безумно, — сказал он. — Брегор, кто там есть, тащи сюда остатки ужина! К разочарованию Лотириэль, и Эомер, и Эльфхельм улыбнулись. Чувствуя себя совершенно неловко, она хотела тихо уйти, пока ее брат развлекал рохиррим своими впечатлениями от поездки, но Амротос чуть не захлебнулся водой, требуя, чтобы она села рядом и по-человечески поела. После такого приглашения аппетит пропал напрочь. Лотириэль тоскливо посмотрела на Морина, которой пожал плечами, растворяясь в сутолоке лагеря. Амротос сунул ей немного хлеба и солонины, и под его почти родительским взглядом Лотириэль заставила себя проглотить пару кусков. Она долго смотрела на огонь, раздумывая о том, что в дельте Энтавы наверняка должны быть залежи торфа. Используют ли рохиррим торф? Стоит ли об этом спросить у короля Эомера? С одной стороны, он ведь правитель этой земли, ему наверняка ее богатства должны быть известны. А с другой — он бывший военный маршал, а не наместник или сенешаль замка, и военные карты ему привычнее земельных отчетов. — Лотириэль! — Амротос хлопнул ее по плечу, отчего она вздрогнула. — Неужели ты все-таки не высыпаешься? — ядовито поинтересовался братец. — Что? Вокруг раздались смешки, и горячая кровь прилила к щекам Лотириэль. — Я просто задумалась. Эльфхельм расплылся в улыбке. У него были на удивление хорошие белые зубы, за исключением того, что одного в верхнем ряду не хватало. — О хорошем? — спросил он. В общем, торф можно отнести к категории «о хорошем». Лотириэль представила, как будет выглядеть ее ответ. Амротос издал нечто среднее между смешком и фырканьем, наблюдая за ее лицом. «Лотириэль сначала доложит все владыке Дол-Амрота, а потом уже подумает, что ответить тебе, Эльфхельм», — читалось в его лице, но язык он придержал, сам хорошо зная, кто тот первый господин, которому он служит. Когда она танцует или бегает среди обломков морских скал, дорога сама ложится ей под ноги. Вот ровно точно также воля людей клонится под власть принца Имрахиля — играючи. Так что не переживай, Лотириэль. Пусть Амротосу не писаны обычаи Дол-Амрота, он все же… — Об игре с отцом. Об этом стоит подумать. — Амротос глядел на нее с невинным видом. — Что появилось первее — твои привычки или твоя бессонница? А нет, Лотириэль, переживай. — А почему из нас двоих выговоры всегда получаю только я? — без капли смеха спросила Лотириэль. — Просто я лучше тебя, признай наконец, — засмеялся Амротос. Лотириэль закатила глаза. — Почему ты не мог родиться лет за двести где-нибудь в Артедайне и не иметь отношения к моей жизни? — Ну не будь такой злой. — Амротос обнял ее за плечи. — Отец просто не отчаялся вылепить из тебя королеву. Эльфхельм аж подавился. — В игре в зонк, я имею в виду, — добавил Амротос. — Белфалас — это же не только высокомерный Дол-Амрот, а еще хорошенькие пиратские кабаки, полные ловких трюкачей. На будущее — не играй с принцем Имрахилем, Эльфхельм. У него кости со свинцом. Лотириэль видела, как король Эомер покосился на маршала Эльфхельма. — А у тебя язык без костей, — кратко заметил Эомер. — Люди не идеальны, — осклабился Амротос. — Я лишился глаза, сестра — уха, но если нас сложить, то, может, и выйдет прекрасный человек. — Амротос выдержал паузу и подмигнул Лотириэль. — Человек, наверняка способный хорошо играть, как сказал бы наш непреклонный и многоуважаемый старший брат Эльфир, — добавил он, переходя на синдарин. — Как его называют? Фаластур? Владыка берегов? Можно ли тогда Фаротвен назвать Берутиэлью? Лотириэль резко и точно ткнула пальцем прямо в черную повязку, заставив Амротоса вскочить от боли. Эомер только поднял брови, не выражая одобрения или порицания. Эльфхельм невозмутимо отодвинул бутыль с разбавленным элем подальше. — Прежде чем что-то говорить за брата, которого не видел несколько лет, узнал бы, что и я в зонк не играю, — сказала Лотириэль. Конечно, она ехала в Эдорас, потому что это было хорошо для леди Эовин, кто бы посмел сомневаться… Этого все же недостаточно, чтобы сидеть у костра среди рохиррим, а не рыбаков Дол-Амрота и смотреть в лицо не Эльфиру, а королю Эомеру. Болота дельты оказались гораздо менее впечатляющими, чем думала Лотириэль. Широкое, но мелководное устье реки делало Энтаву непригодной для речного судоходства. А ведь русло ее, выше по течению, до самого Эдораса, было относительно глубоко. Конечно, сама по себе река была мелкой, но лодки, груженые товаром, могли облегчить торговцам путь, особенно, если на Андуине, ниже Рэроса, их ждал бы корабль, в ночь доставивший бы груз и людей не только до Каир Андроса, но и до Харлонда. Правда, лорд Анаронд, бросавший на нее остро-любопытные взгляды, пока она с вершины холма впивалась глазами в роханские пейзажи, недовольно отметил, что Изболотье на другой стороне реки все равно крайне затрудняло плаванье по водам Андуина. Жаль, что Эрхирион горел морскими парусниками и до речушек Севера ему дел не было. Если болотистое устье Энтавы действительно было непригодно для даже речной ладьи, то при необходимости там можно было наладить паромную тягу. Шерсть и мед из Рохана можно было бы доставлять рекой, быстрее и безопаснее. Но прок от этого будет Минас-Тириту, а не Дол-Амроту. Что уж тут скрывать, Эльфир Фаластур, ее старший брат, первородный сын принца Имрахиля, был недоволен тем, сколько людей отец вызвал в столицу для ее восстановления, а Лотириэль стала буфером между ним и отцом. Это не значило, что думать она должна об интересах пришлого короля-странника, Тельконтара, проводящего вечер не среди лордов Гондора, а среди Эльфов. Дол-Амроту нужен не речной путь, по крайней мере не тот, что желали бы для себя жители Анориена и Лоссарнаха. Морскому владыке был бы выгоден путь через каменные тверди, через Ламедон, через Пути Мертвых.