Чьё-то дыхание.
Самурай ошарашенно раскрыл глаза и, не выдержав, вскочил с пола, но так, чтобы старик не услышал, а то ненужной ему стычки было бы не миновать. Откуда-то из-за ширмы так же доносился едва различимый специфический запах. Сам не замечая, он аккуратно прислонил ладонь к дверце, пропускающей немного света, словно пытаясь уловить идущее оттуда тепло. Нет, такое чувство он ещё никогда не испытывал. Кто же там? Ещё немного и мозолистая рука сама потянется, дабы открыть проклятую дверь. Камикадзе настолько сосредоточился, что не заметил, как старик уже подошёл к нему практически вплотную. В иной ситуации это могло бы стоить ему жизни. Они оба застыли в безмолвной паузе, словно находясь на сцене театра Кагура. — Тронешь её и я тебя убью. — Только и сказал Урокодаки. Лицо его по-прежнему было закрыто, но из-под краёв маски Тенгу были видны переминающиеся напряжённые скулы. — Кто там? — Почти прошептал мужчина, даже не посмотрев в сторону старика. Рука черноволосого всё ещё лежала аккурат в одном из квадратиков дверцы сёдзи. — Эх… — Выдохнул тот. — Ты действительно не охотник на демонов? — Да, именно поэтому я пришёл к вам. — Твёрдо ответил Самурай. Признаться, опровергать ложь куда приятнее. — Отойди. Когда Саконджи отворил сёдзи Кадзе застыл на месте как капля янтаря в начале зимней поры. Маленькая, нет, миниатюрная девочка лежала на футоне. Издалека она казалась кукольной. Фарфоровой. Тëмные волосы развалились по подушке, словно упавший на траву цветок, а сама она была неподвижна как его тонкий стебель. Это было не то, что утомлённый герой был готов увидеть за ширмой, минутой ранее казавшейся ему такой зловещей. С расстояния от дверцы до футона сразу и не сказать, что она вообще дышит. Урокодаки, оставив гостя позади, присел на колени рядом с девочкой. Затем старик аккуратно потрогал её светлый лоб тыльной стороной старой ладони. Выглядело так, словно эта сцена повторялась уже множество раз. Герой даже почувствовал себя лишним. — Год назад… — Внезапно начал старик своим хриплым говором, убрав руку. — Я встретил мальчишку. Доброго… Даже слишком. Его желание стать Охотником шло вразрез с тем, что за спиной в корзине он сам носил демона. Но на моей памяти он стал первым, кто разглядел в демоне человека. Хех, меня напомнил. Тогда я сказал ему — «Что ты будешь делать, если твоя сестра съест человека?». В тот раз он мне ничего не ответил, а я ударил его по лбу. Невзирая на свою доброту и мои ожидания, он оказался не из тех, кто готов всё бросить. Мой удел был подготовить его. Сегодня, — он сделал паузу, говор старика, как показалось Кадзе, стал опечаленным, — я отправил Танджиро на Отбор. Надеюсь, это утро не станет нашей последней встречей. — Почему не пошёл с ним, раз боишься за его жизнь? — Сам ведь понимаешь — не выживешь на Отборе — не выживешь и после него. Таков закон жизни. Только перед страхом падения птенец учится махать крыльями. А если нет — разбивается. Остаётся верить, что Танджиро станет птицей высокого полёта. — Закончил он с тающим воодушевлением. Знакомо. Самураю тоже морально трудно было отправлять Йайрона на его первую миссию. Всё-таки в стенах его додзё ещё никто не погибал, монстры же снаружи не были столь великодушными. В голосе Саконджи чувствовалось нечто… Отцовское, пусть он и не желал этого показывать. — А… А девочка? Что с ней? — Спросил герой, не отрывая взгляда от её розового кимоно. — Незуко была превращена в демона в тот день, когда убили их семью. Танджиро верит, что есть способ вновь сделать её человеком. — Урокодаки встал с пола, искренне взглянув в глаза Камикадзе.— Я тоже верю. — Вот оно как. — А это что за штука? — Обратил внимание Камикадзе на лежащий около головы девочки причудливый бамбуковый обрубок длиною примерно с палец, два конца которого замыкала небольшая тканевая верёвочка. — Мера предосторожности. Аккуратно подобрав его, Саконджи вставил бамбук. Как Камикадзе и думал — девчонка даже не шелохнулась. — Пока Незуко — демон, от неё всегда будет исходить угроза для людей. Не стоит этого забывать. — Эта девочка необычная. — Подметил герой, сложив на груди руки, одна из которых теребила бородку. — Демоны, встреченные мною ранее не были такими… Человечными. — Вспоминал он тех «ребят» с пепельной кожей. Торчащие клыки, когти, острые как лезвие вакидзаси, и тот дикий, озлобленный взгляд измученного животного, угодившего в капкан — вот уж кого действительно можно было назвать монстром. На их фоне Незуко казалась обычным ребёнком. — Знаешь, мне ещё предстоит узнать её способности и почему она… Спит. — Тихо ответил старик, словно говорил уже не с Камикадзе, а с самим собой. — И сколько она спит? Если судить по твоему тону — больше, чем надо. — Весь последний год. Камикадзе не нашёл, что на это ответить. — То, что демоны не должны спать — пугает, — продолжил Урокодаки. — Но и наделяет надеждой меня и мальчишку.***
— Ладно, хватит плевать в потолок, зверь лесной ныне выглядит и пахнет человечнее чем ты. — Ворчливо сменил тему Урокодаки. — Вот. Саконджи протянул ему в руки белый халат. Тот был, естественно, чистым, без дырок и заплат, но влияние времени ощущалось на потрёпанной ткани с лихвой. Жёсткий хлопок как влитой сцепился с мозолистыми пальцами. При передаче руки мужчин не соприкоснулись, но даже так Самурай почувствовал стальную хватку старых ладоней. Был ещё у пенсионера порох в пороховницах. — Раньше он служил мне в качестве кимоно. — Лаконично пояснил старик, не желая вдаваться в подробности своего прошлого. — А на меня-то он налезет вообще? — Недоверчиво вскинул бровь бородатый. — Пойдëт. Раньше я был повыше. — Поверю на слово… Лучше быть одетым хоть в какие-то тряпки, чем щеголять голышом — герой сразу вздрогнул, вспомнив одного из своих коллег по цеху. Урокодаки провёл гостя в банную комнату — маленькое помещение почти метр на метр, вдвоём здесь стоять было крайне тесно. Хозяин наставил Камикадзе раздеться, а сам поспешно удалился. — Сейчас приду. Оставшись наедине с собой, уже голый, герой принялся оглядывать уголки этой скупой парилки. От жары уже начал ползти пот по вискам. Больше всего в бане выделялась ванна офуро, впрочем она была такая маленькая, что туда едва можно было бы поместиться вдвоем (и то, пришлось бы тереться коленками). Впрочем, старик умел жировать, температура и влага в этом отрезанном от всего мира месте достигла своей синергии — с банными домиками Ассоциации конечно не сравнится, но тоже неплохо. Остановившись напротив ёмкости с водой, Кадзе невольно взглянул на отражение в её натянутой глади. Со дна бочки на него смотрел усталый сорокалетний мужчина с морщинами у носа — говорят, такие появляются только у тех, кто часто улыбается не по своей воле — и редкой смешной бородкой. Под протянутым носом почему-то не сияла та самоуверенная ухмылка — её вытеснили сжатые в тонкую полоску губы, так отчаянно пытающиеся повторить старый приевшийся жест. Не так уж и сильно он сейчас походил на того героя с обложки модненького журнала, который активно спонсировала его «любимая» Ассоциация. И давно он стал таким? — Постарел… — Шепнул он на дно бочки. Кстати, куда ушёл хозяин бани? Самурай отвлёкся от любования своим отражением, уставившись в дверной проход. Старик в полотенце, неуёмно смотря ему прямо в душу, уже держал в руках мочалку и какое-то мыло. Кадзе скривил свою щетинистую рожу, понимая что его ждёт. — Кхм, полезай в тазик.***
Подозрения были в том, что Самурай многого недоговаривал, но о чём именно старик через плотную пелену сомнений разглядеть не мог. Две фигуры сидели друг напротив друга в уже знакомой комнате, только на этот раз сёдзи слева от него не были заперты, и девочку на футоне было прекрасно видно, от чего сцена становилась менее напряжённой. — Я, в общем-то, родом из другого мира. — Наконец неохотно признался Атомный Самурай после долгой изнурительной игры в гляделки. — Спятил? — Мгновенно последовал вопрос. — Объяснить дай! Точно! Немного пошарив в карманах, Самурай достал оттуда устройство для связи с Геройской Ассоциацией. За прошедшую неделю герой уже успел позабыть об этой маленькой вещице, своим видом напоминающей калькулятор. — Вот. — Протянул он устройство в качестве эдакого доказательства. — В моём мире это устройство позволяло людям связываться друг с другом на огромных расстояниях. Знаешь, это как письма пересылать, не тратя на это целые недели. — Герой объяснял строение коммуникатора с гордостью, словно это было его изобретение. — Но сейчас это просто бесполезная безделушка… Старик, взяв в руки и с недоверием покрутив прямоугольную коробочку, осматривая еë с разных сторон, резким движением руки разбил в щепки драгоценное устройство связи Самурая и, как ни в чём не бывало, принялся разглядывать микросхемы внутри чудом уцелевшей половинки, а затем, почти перейдя на удручённый шепот, протянул — Нет, не думаю, что ты странствующий ювелир. Ладно, наверное, я могу поверить тебе. — Ты чего творишь?! — Грубо поднял голос Кадзе, глядя как карманный спутник, которому и года не исполнилось, рассыпается на пол пластиковыми осколками. — Сам же сказал, что это «бесполезная безделушка»… — Непотребно ответил старик. — Да ты хоть знае… — Едва не вскочивший на ноги самурай успокоился также быстро как и вспылил, издав небольшой вздох. — А, забудь. Нет у меня желания препираться из-за такой ерунды. Только место в кармане занимала… — Но знаешь, — наконец сообразил он. — Думаю есть то, что тебя заинтересует побольше, чем эта бестолковая вещица. Естественно, Саконджи и с места не сдвинулся, но Кадзе держит пари, что тот под маской озадаченно вскинул бровь. Самурай, подняв свою катану с пола, взялся за неё обеим руками таким образом, чтобы ножны оказались по правую ладонь, а рукоять — по левую, и протянул её старику. Будучи некогда учеником в додзё, которое в последствии перешло к нему, получив свой первый меч Кадзе первым делом обучили не новым техникам, как того хотел настырный юнец, а правилам самурайского этикета, о том, как следует обращаться с оружием вне боя и обо всём, что раньше казалось Камикадзе бесполезной рутиной. Меч всегда передают рукоятью от себя, и также она никогда не должна оказаться у передающего по правую руку — можно навсегда потерять доверие своего собеседника, ведь положение катаны, из которого её можно легче всего изъять из ножен во время беседы считается высшим неуважением. В кои-то веки давным-давно преподанные уроки смогли себя проявить. — Он из прочнейшей первоклассной стали. Сомневаюсь, что тебе довелось повидать такие. — С гордой ухмылкой произнёс Кадзе. — Бог ты мой… — Прошептал старик, когда маленький отрезок клинка ослепил его из-под сайи. — Только вот… — Урокодаки постучал по стали катаны торцом своего маленького ножичка, который неведомо откуда оказался у него в руке — звук оказался на удивление глухим. — Демона таким не убьëшь, что палкой дубовой маши — проку будет столько же. — После сказанного старик с щелчком утаил чужой клинок в ножны. — Этим ты меня не удивишь. Томиока успел поведать мне о неких клинках «Ничирин». С его слов, катаной из конкретного металла можно убить демона без особых проблем. — Не сказал бы, что «без проблем»… — Нахмурился Саконджи. — Как знать, как знать… — Усмехнулся герой — А ножик-то всё это время был при нём. — Герой обратил взор на рукав, в котором только что исчез складной хигоноками. Интересно, чувствовал ли старик до сих пор такую угрозу в Самурае, чтобы попробовать применить это оружие по его прямому назначению? До Кадзе потом всё-таки дошло, что этим ножичком Старик всего-навсего срезал траву, мешок с которой он принёс ещё в начале дня при их первой встрече… Самурай решил больше об этом лишний раз не думать. — У меня тоже остались вопросы к тебе. — Сам начал Кадзе, после того как старик перестал, наконец, пялиться на него, как на какого-то пойманного воришку. — Знаешь, может это и не моё дело, но почему мальчишка, о котором ты говорил, решил податься в ряды тех, кто, по сути, охотится на его сестру? — Самурай указал взглядом на лежащую рядом девочку. — Разве от этого есть лекарство? — Мне известен только один демон, способный превращать людей в себе подобных. — Не видимый Кадзе лик старика вновь стал задумчивым. — Имя ему — Мудзан Кибуцуджи. Именно он напал на семью Камадо год тому назад. — Только не говори мне, что мальчишкой движет желание мести. По моему опыту, ничем хорошим это не заканчивается. — Опять скрестил он руки на груди. — Танджиро не из тех, кто будет отвечать злом на зло, уж поверь мне. Мудзан один из древнейших демонов, если не древнейший. Думается мне — превращение им сотворённое можно обратить вспять. Именно он связывает Танджиро и демоническое нутро Незуко. Закончив, старик открыл крышку котелка, что всё это время висел над огнём между ними, и экспертно взглянув на бурлящий внутри суп, снова перевёл взгляд на Камикадзе. — А теперь, будь добр, принеси пару полешек с улицы. Мне нужно всё обдумать. Когда Камикадзе вышел, Урокодаки остался в комнате абсолютно один. Ещё никогда тишина так не давила. Было рискованно пускать чужака в дом, особенно если тот собирался буквально на днях стать Охотником. У мальчика в любом случае возникнут проблемы с другими членами организации и ему стоит быть аккуратнее, но Урокодаки корил себя за то, что лично поставил девочку под угрозу, как только открыл перед незнакомцем дверь. Момент, когда чужак смог учуять Незуко снаружи сильно напряг старика. У многих охотников за годы выработалась чуйка на демонов — умение определять их местонахождение рядом с собой. Путём долгих тренировок и с приходом опыта они приобретают этот инстинкт, схожий на хищнический. Что уж говорить, и у самого Саконджи эта чуйка присутствовала, пусть старость со временем стёрла её остроту. Если бы этот Камикадзе действительно оказался Охотником, что пришёл по душу девочки, успели бы старые кости бывшего столпа её защитить? Атомный вальяжно вышел из тёплого дома на холодную улицу. Его всё ещё влажное после водных процедур лицо млело от лёгких прикосновений ветра. Вечернее солнце текло по горизонту словно кусок плавленого сыра. Старик не таким скверным оказался, хотя ворчит похлеще многих. Одолженное им кимоно конечно не шикарный камзол, но на вечер сойдёт. Вне стен его белая ткань кисточками лучей окрасилась в бледно-желтоватый. — Мудзан Кибуцуджи, хмм… — Почесал Самурай подбородок — это имя стоит запомнить. Если предположить, что все демоны — его подчинённые, а девочку всё ещё можно «вылечить», то по правилам его мира этот Мудзан может быть тем единственным, кто прошёл полную монстрификацию. Все остальные имеют лишь часть его способностей, и то, они зависят от связи с ним. Возможно, его Самураю стоит искать. По крайней мере, другого выбора у него нет, конечно, если мужчина не собирается торчать здесь до конца своих дней. Впрочем, когда Атомный Самурай узнает как выбраться из этого паршивого мира, ему будет всё равно сколько демонов придётся раскромсать на своём пути. Что если все меньшие демоны только на начальной стадии монстрификации? Значит ли это, что время мальчика ограниченно? Оставив навязчивые мысли и всякие эмпирические догадки в попечительство свежей голове, мужчина оглянулся в поиске так нужных ему дров. — Этот хрыч даже не удосужился сказать где мне их найти… — Фыркнул он в тишину, недовольный топая куда-то за угол дома.***
Голос старика стал ощутимо мягче, пусть по-прежнему по-старчески хрипел. Когда Кадзе зашёл обратно, кипела еда в котле. Желудок жадно впал внутрь. Впервые за неделю Самурай мог нормально поесть, даже стало немного неловко перед Урокодаки — тот, по понятным причинам, даже не прикоснулся к своей миске. В этот вечер они говорили много и подолгу, до тех пор пока последний осколок солнца не замёрз за окном. Саконджи разложил Кадзе футон в самой дальней комнате, где на столе лежала некая толстая тетрадка. Спальник, правда, оказался маловат, из-за чего пятки Самурая всю ночь со скрипом царапали деревянные полы. Сегодня ему снились странные сны, но ни один из них Камикадзе не запомнил. На рассвете две разные по росту фигуры уже стояли на улице, застыв в молитвенном молчании. — Если с ним что-то случится, сообщи мне — не хочу слышать прискорбные вести из уст воронов. — Единственное, что сказал Урокодаки в то утро. — Пусть твой пацан тебе всё сам расскажет. — Кивнул Самурай со своей фирменной ухмылкой, уйдя налегке словно ветер, высоко подняв голову. Саконджи, провожая туманным взором, следил за красным плащом до тех пор, пока тот не растворился на фоне восходящего солнца. Возможно, это была их последняя встреча. — От тебя всё ещё пахнет безмерной гордыней, Атомный Самурай. Как бы она не сыграла с тобой злую шутку...