Разрешу тебе, что другим нельзя: Меняй меня, меняй меня! Одному тебе, остальным нельзя: Меняй меня, меняй меня!
Мари Краймбрери — Меняй меня
***
Если кто-то хорошо учил геометрию в школе, то наверняка знает, что в равнобедренном треугольнике две стороны одинаковые. Для Антона в его начерченной жизнью фигуре, были стороны «Ира» и «Арсений», но есть и третья… Впрочем, для Шастуна была своя задача, где он значился всеми углами в этом сумасшедшем треугольнике, но тянулся медианой к незаинтересованной стороне: маленькой и неоднозначной. Сторона с известным числом. Юля являлась среди кучи сраных «иксов» самым понятным из всех. Своими словами она побудила Антона к тем действиям, о которых ему придётся пожалеть в дальнейшем, хоть и ненамеренно: девушка сама начала вязать долбаный морской узел, только не знала, что верёвка благих намерений приводит постепенно к мёртвой петле, которая может затянуться. На её шее. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Антон открыл задачу под звёздочкой, в то время как сам с решением не разобрался, да и одному ему сложно усвоить материал, не имея никакой для себя базы. Оказалось, что одной любви мало для решения. Предстояло найти много недостающих «иксов» для верного ответа. А ещё после скомканных извинений на съёмках он так не поговорил с той, кто заставил задуматься, как он успел докатиться до жизни такой. Самарина была самым непредвзятым человеком из его окружения и не смотрела на него, как на медийку, что было весьма непривычно, но приятно. После съёмок Шастун первым делом перерыл «ВКонтакте», изучив страницы с запросом «Юлия Самарина», но ни одной так и не нашёл, а всё потому, что он её совсем не знал, но очень хотел бы, если бы та позволила, но девушка старательно держала дистанцию. Антону ничего яснее в голову не пришло, чем отправить сообщение Стасу с просьбой о номере Юли, ссылаясь на рабочий момент. Пять минут ожидания тянулись мучительно долго, пока звук уведомления не оповестил о новом сообщении. Стас-«палочка-выручалочка» сработал как всегда быстро и даже без вопросов. Удивительно. Номер-то номером, но в голове у Шастуна абсолютно не было никаких мыслей по поводу содержания сообщения. Зависимость от чужого мнения преследовала его. Сука. Переписка по СМС не будет полноценным разговором, а лично они встретятся только через полторы недели на сборе с вечеринкой, и в глубине души он надеялся, что в этот раз не накосячит. Может быть, но это не точно. Шастун стоял на перепутье, где были люди, которыми он дорожил, но питал чувства только к одному из них. И это точно не Ира, хоть та и наградила своего парня ещё большим грузом ответственности в виде их общего ребёнка. Антон шёл босиком по выжженному полю, а угольки дотлевающей любви саднили обнажённые ступни, причиняя боль. Здоровья погибшим, как говорится. Арсений же нашёл свои значения, но перепутал их местами, и поэтому ход решения до боли простого уже алгоритма привели к серьезной ошибке, не исправив которую можно завалить всю контрольную работу, но тут не школа, где можно провести доскональную работу над ошибками и перерешать задачу. Это грёбанная жизнь, а не математика. Попову не мешало бы прислушиваться, но он упорно продолжал делать вид, что материал слишком простой. Что ж, Арс, не будь таким самоуверенным… Арсений угодил в собственную тюрьму, где гулял сквозняк из боли и ошибок. Вечно одинокий в толпе стал одиночкой по жизни, из-за чего хотелось рыдать, и оптимистичностью тут даже не пахнет. Попов был тем самым наполовину пустым стаканом, а, может, и не наполовину. Попов нырнул в море, где всё живое превратилось в соль, что разъедало его изнутри, образуя на месте органов блестящие кристаллы. Он был окружён безразличием по своей вине: Арсений сделал свои десять шагов навстречу и отвернулся от того, кто пришёл к нему в надежде на спасение. Дело помощи утопающим — дело рук самих утопающих. Давитесь теперь своей пустотой.***
— Арс, ну ты идёшь? Задолбался ждать, — Матвиенко топтался в коридоре ведущему к гримёрке и выглядел задумчивым и… растерянным. — Я догоню, — бросил ему Арсений, собирая вещи. Теперь ему совершенно точно не хотелось оставаться в неуютной Москве. Холодно, мерзко и тошно от самого себя тоже. Он потерял контроль над эмоциями, потому что Антон для него много значил и сдаваться не хотел, но он сделал всё ровно наоборот. Попов выглядел так, словно его выпотрошили заживо и оставили умирать, но он сам поддался сидящим внутри него демонам и позволил сделать с собой такое. Выходя из здания «Главкино», Арс увидел стоящих Антона и Иру вместе, бросил на Шастуна взгляд полный сожаления и убрался прочь к машине и ждущему его Сергею. Парень, глубоко вздохнув, проводил его глазами и последовал с девушкой к такси. На сегодня слов предостаточно. Наговорились. Арсений дёрнул ручку двери переднего пассажирского сидения и плюхнулся на него, кидая на заднее сумку. Хмурый Матвиенко наблюдал за другом молча и переваривал услышанное во время ожидания, что его вообще не радовало, а это означало, что Арс опять разбит. Он боялся, что когда-нибудь Шастун ответит взаимностью Арсению и случится непоправимое. Поздно, уже случилось. Он специально выжидал момента, когда Арсений заговорит, хоть и знал, что тот будет немногословен. — Серёг, погнали в аэропорт. — Сначала ты расскажешь, что это всё было. — Просто. Поехали. В аэропорт! — вскрикнул Попов, всплеснув руками. Серёжа не думал даже трогаться с места, потому как знал, что за этой истерикой кроется что-то посерьёзней, ведь Арс не собирался покидать Москву этим вечером, а бегство ничего не решит. — Я никуда не поеду, пока не узнаю, что происходит, Арс! — чеканно произнёс Матвиенко и заглушил двигатель автомобиля. Попов понимал, что тяжёлого разговора не избежать, и, закрыв глаза, обречённо вздохнул, вжимаясь в кресло сидения. Говорить всё равно придётся, ибо лгать другу он не хотел. — Я в диком проёбе. Достаточно? — Арсений не смотрел на Сергея. Стыдно. — И, видимо, имя этому проёбу есть. Арс, я не дурак, и многое слышал. Ты так орал на Шаста, что там только глухой бы не разобрал, о чём вы говорите. Тебе прошлого раза мало было? — Сергей покачал головой, намекая на далёкие события из Питера. — Мы переспали в Сочи. Это ты хотел знать? — Попов выпалил правду, невзирая на ту горечь, что она несла. Арсению ничего не оставалось, кроме как поведать обо всём, опуская интимные подробности. Матвиенко он доверял, потому что дружба их переживала разные передряги, и знал, что тот не бросит его ни при каких обстоятельствах. Хоть горячий южный мужчина и может быть суровым, но он был идеальным другом, как и Арсений для него. Тот даже не обижался на резкие высказывания в свой адрес, ведь Сергей говорил чётко и по делу пусть и не всегда приятные вещи. — Блять, какой же ты долбоёб… — сокрушался Сергей, ударив по рулю ладонями. — Я ничего не имею против твоих предпочтений, но тебя жизнь ничему не научила! Ты просто можешь не гадить там, где ешь? Да здравствуют любимые грабли. В прошлом Антон Захарьин был тем, с кем оступился Арсений ещё задолго до попадания на большие экраны. Чувств у Попова не было к этому мужчине, в отличие от Антона, но он раззадорил в нём жажду экспериментов и внёс сумятицу в семью Арса. Сергей был свидетелем первой трещины в, казалось бы, нерушимом браке своего друга. Тогда его семья не распалась лишь по той причине, что Арсений приложил все усилия на примирение, но жена Арсения — Алёна так и не смогла до конца забыть, и груз измены давил на неё все эти годы. Именно поэтому в публике вопрос семьи стал запретным, и Попову даже не хотелось на них никак реагировать, чтобы обезопасить от ненужных сплетен. История повторялась, но обстоятельства изменились: Шастун стал вторым человеком в жизни Арсения, к которому он относился совсем не по-дружески, но упорно молчал до того момента, когда Антон сам не сделал первый шаг. Арсений отдавал отчёт своим действиям, потому что хотел, только на этот раз прикрываться семьёй не посмел. Супругам понадобилось много времени, чтобы осознать, что бесповоротно всё потеряли и остыли к друг другу. Голова на плечах всё-таки есть, а врать человеку, которому он многим обязан, считал верхом низости, но и Антона подпускать близко к себе боялся. Выдав в аэропорту роковую фразу, о том, что ничего, кроме себя больше дать не сможет, стала первым камнем преткновения в первой ссоре. — Что дальше будешь делать? Арс, я не так давно вытаскивал тебя из болота, чтобы ты снова в нём увяз по самые уши? — Сергей не скрывал своего гнева, потому что видел Арсения в полном пиздеце и не желал видеть этого снова. — Мне нужно переболеть. Представь, что это затяжная ангина, — устало произнёс Арс. — Хорошо, если так, но если верить Позову, то ангина бесследно не проходит и может дать осложнения на сердце. Нахуй я это вспомнил, в душе не ебу, — Матвиенко завел машину, и они тронулись с места, выезжая с парковки. — Как думаешь, у Шаста с этой бабой что-то было? — не унимался Попов, давясь ревностью, которая скребла на сердце. — Во-первых, я свечку не держал; а, во-вторых, очень в этом сомневаюсь. Посредственная, что ли, короче, не его типаж. А вообще завязывай с этим, и в Питер полетим завтра, когда отоспимся, потому что я тоже до опиздинения вымотался, — Сергей вырулил на пустую дорогу и дал понять, что с ним пререкаться сейчас не стоит. Спорить с Матвиенко не было ни сил, ни желания. Арсений уткнулся в телефон, рассматривая фотографии в ленте Инстаграма, там же и увидел в рекомендациях свеженькие нафотошопленные фотки по хэштегу #Артон, после чего отпало всё настроение что-либо смотреть. Он скрипнул зубами и взглядом погрузился в мессенджер, чтобы извиниться перед Антоном хотя бы так, ведь лучше поздно, чем никогда. Арс: Я был не прав. Прости. 23:58 Доставлено. Прочитано. Абонент не настроен Вам отвечать.***
Никто не любит ранние подъёмы, а Матвиенко их ненавидел до зубного скрипа, но регистрация на рейс начиналась в девять двадцать утра, а перспектива застрять в пробке росла с каждой минутой. В этом они с Арсением кардинально были разные: Попов — ранняя пташка; но даже он с трудом поднялся с постели, а нарастающая головная боль только прибавила к его нижеплинтусному настроению ещё больше раздражительности. Будильник на телефоне Матвиенко настойчиво трезвонил и разбудил Арсения, чего не сказать о его владельце: Сергей накрылся одеялом с головой и даже не шелохнулся, но Попов не собирался просирать утренний рейс на самолёт, поэтому пришлось будить друга самому. К тому времени Арс сварил кофе и вскоре они уже сидели за столом, попивая живительный эликсир, и обсуждали предстоящую поездку. — Я, блин, удивляюсь твоей способности найти на жопу приключения. Надеюсь, хоть в Питере не будет сюрпризов, — глядя на Матвиенко, можно сказать, что бодростью от него даже и не пахло. — Я не развлекаться туда еду, если ты вдруг забыл. Заседание суда через три недели. Я сегодня к адвокату заскочу, и знаю, конечно, что там проблем не будет, тем более, что мы с Алёной всё решили полюбовно, но надо всё сделать как полагается, — Арсений заметно нервничал, хоть и знал: в этом вопросе волноваться не стоило. — Я переживаю за тебя, дурачина. — Спасибо, но я в порядке. — О, где-то я это уже слышал. Напомнить где и когда? Невыспавшийся Серёжа — ходячая агрессия, и будь на месте Арса другой человек, то пиши — пропало, но Попов привык к этой фишке ещё давно и не стал язвить в ответ. — Ой, всё! Лучше сумку проверь, а то вдруг паспорт забыл кинуть, — губы Попова расплылись в ухмылке, а Сергей пробурчал, что он не имеет такой привычки. Конечно, у Арсения чесался язык сказать, что на его памяти Серёжа терял документы, но лишь ехидно хихикнул и отвернулся к раковине, вымывая чашки. Позже мужчины быстро собрались, вызвали такси, и убедившись, что ничего не забыли, умчали из квартиры. Только б не сказать внезапно И не повернуть обратно, Но снова манит меня Она, дорога в аэропорт…****
Воздушный простор с его облаками завораживали Арсения, несмотря на то что он больше предпочитал наземный транспорт. Солнце светило в окно иллюминатора и слепило глаза, но чарующе-пугающую высоту он находил красивой. Вспоминая долгие перелёты по всей стране, он едва сдерживал улыбку. В них была какая-то романтика, возможно, потому что они частенько с Шастуном были в соседстве. В туре по Сибири он впервые заметил, как Антон рассматривал его с нескрываемым интересом, только Арсений как хитрый лис притворился спящим, чтобы не портить особенный момент. Взгляды в его сторону становились чаще, а в гримёрке перед концертом Позов расталкивал Антона, когда тот зависал, разглядывая руки Попова. Да, началось всё намного раньше, но Арсений не придавал этому никакого значения, потому что устал питать каких-либо иллюзий насчёт Антона и глушил чувства работой. Он считал это правильным. Куда ни глянь, многое напоминало ему о коллеге, и уснуть он не смог, в отличие от посапывающего рядом Сергея: этот человек засыпал практически при любом удобном случае даже после кофе или энергетиков. Счастливый человек. Самолёт плавно шёл на снижение, и у Арсения безбожно заложило уши. Он готов был взвыть от звона в своей голове, и даже не услышал, как стюардесса объявила о посадке. Ещё одна из причин, по которой Попов не особо любил летать. Романтика романтикой, но тяжёлая голова была безусловным минусом воздушных путешествий. Главное, что не укачало и на том спасибо. Сергей потихоньку отходил от сна и тревожным взглядом окинул Арса: мужчина всем нутром переживал, хоть и пытался скрыть свое состояние. — Может мне с тобой пойти завтра к адвокату? — ненавязчиво спросил Сергей. — Я взрослый мальчик, без обид, — Арсений дёрнул друга за хвостик, щёлкнул по носу и тихонько засмеялся. Арсений-абсолютная-метаморфоза-Попов. — Арс, напомни, почему мы ещё дружим? — Матвиенко показушно надул губы и пальцем ткнул под рёбра Попова, из-за чего тот от неожиданности громко ойкнул. — Придурки должны держаться вместе, — произнёс Арсений с серьёзным видом, и Серёжа заливисто рассмеялся. Ну, блин, актёр погорелого театра. Сто лиц и тысячи ролей. — Ты неисправим! — фыркнул Сергей. Покинув самолёт, Арсений жадно вдохнул воздух любимого города, только тревога никак не отступала: даже чёртов Петербург хранил воспоминания об Антоне. Когда-то тот возмущался, что массовик-затейник Арсений повёл их с ребятами на прогулку по городу под дождём. Однако, были славные времена… Попова нельзя назвать очень сентиментальным человеком, но с Шастуном он становился именно таким. Для них «Меняй» стало своеобразным кредо по жизни: они росли вместе с импровизацией и менялись сами. Союз на сцене стал началом зарождения того, чего сыграть нельзя — симпатию, ведь Арс прекрасно понимал, что такая тяга ни к чему хорошему не приведёт, но надеялся, а, получив желаемое, сильно испугался. Тяжело вздохнув, Арсений перевёл телефон из авиа-режима и просмотрел самые важные уведомления. Стас написал в общем чате, что скоро будет небольшой междусобойчик со своей командой. Что ж, встречи с Антоном не миновать, а контакт так и не налажен. Шеминов не собирал их после тура и съёмок, следовательно, разговор «по душам» с каждым придётся перед посиделками. Чудненько. У Стаса точно было шестое чувство, он словно точно знал, когда с ребятами что-то не так. Арсений грешным делом подумал, что о его громком разговоре с Шастуном узнал и он, но Серёжа заверил, что, кроме него, и близко никого не было, но что-то ему подсказывало, что и у стен есть уши. Так и до паранойи дойти недалеко. Северная столица встретила Арсения и Сергея солнечной погодой, чему они были очень рады, но верить прогнозам — всё равно, что купить у цыганки на рынке цепочку и уповать на то, что она на самом деле золотая. Арсений взял из более или менее тёплых вещей только худи и кожаную куртку, за что Серёжа как сварливая бабка пилил Арса по поводу того, что тот слишком халатно относится к своему здоровью, угождая модным веяниям. Благо такси ждать долго не пришлось, и спустя час они уже спокойно расположились в съёмной квартире. Апартаменты находились далековато от центра, но благодаря нужным знакомствам, ребята могли в любой момент сделать бронь на планируемые даты пребывания. Нервозность снова вернулась к Арсу: он искал документы, которые лежали под носом добрых десять минут, пока Серёжа не сунул папку прямо ему в руки, а на повторное предложение составить ему компанию отмахнулся со словами «Не загоняйся» и поблагодарил за неравнодушие. В делах день подкрался к глубокому вечеру: после встречи с адвокатом Арсений навестил дочь, которая и продохнуть не давала заботливому отцу своей бьющей через край бешеной энергией. Стоит признать, девочке явно было в кого пойти. Они с Алёной смотрели на неугомонную малышку и понимали, что в их ситуации они поступили мудро и будут куда лучшими родителями, оставив друг друга, чтобы ребёнок не видел ссор. Всегда печально, когда умирает в семье любовь, но ещё хуже, когда дети становятся свидетелями этих «похорон», и, взрослея, начинают винить в этом себя. Так быть определённо не должно…***
На Петроградской набережной вечером было весьма многолюдно, но Арсения заботило это меньше всего. Он любил пешие прогулки по городу и всегда погружался в свои мысли. Натянув капюшон чуть ли не на самые глаза, он спокойно шагал по набережной, любуясь видом на Неву. Сумеречные огни отражались желтоватым блеском на реке, а ветерок создавал на водной глади сияющее мерцание. Попов остановился у перил и проверил телефон: он хотел верить, что Шастун ответит, но чуда не произошло. Вздохнув с досадой, Арсений пихнул свой гаджет обратно в карман. На улице становилось уже зябко, и к Матвиенко стоило всё же прислушаться — не мешало бы одеться потеплее. Мужчина двинулся в сторону облюбованного за многие годы проживания в Питере бара, чтоб немного согреться. Музыка в наушниках играла так громко, что он не обращал внимания ни на что. Зайдя за поворот, он врезался во что-то, а точнее в кого-то, и, пробормотав «извините», пошёл дальше. Не успел он несколько шагов ступить, Арсения одёрнули. Он осторожно обернулся и вытащил наушники, а насмешливый голос в темноте показался ему очень знаком. — Арс, не узнал сначала, богатым будешь, — перед Поповым стоял не призрак прошлого, а вполне реальный человек — Антон Захарьин. Теперь у выражения «Все дороги ведут в Рим» появилась русская версия: «Все дороги ведут в Петербург». Попов точно прирос к земле и не смог сдвинуться с места, не говоря уже о том, чтобы что-то сказать: он был искренне ошарашен, а Матвиенко будто в воду глядел, когда говорил, что его одного отпускать не следовало. Антон протянул руку в приветственном жесте, и Арсений опомнился. — Я и забыл, что ты в этих краях тоже часто можешь бывать, — еле слышно сказал Арс, пряча взгляд, а в теле отозвалась мелкая дрожь. — Мог бы и сказать, что здесь, могли бы посидеть где-нибудь. Мы ведь не чужие. — Прогуляемся? Антон принял предложение с удовольствием. Арсений даже ненадолго забыл о том, куда собирался. Разговор не клеился, а Попов окончательно продрог. От внимания Захарьина это не ускользнуло, и мужчины вместе отправились в ближайшее приличное заведение. Арсению просто необходимо было отвлечься от гнетущих мыслей, что его любимые грабли даже подходили для этого. Он предупредил Серёжу, что будет поздно. Ресторан неподалёку от набережной оказался просторным, а ввиду позднего времени и не было уже полной посадки. Арсений и Антон заняли столик подальше и сделали заказ. Преимущественно в нём был алкоголь, а после одной распитой бутылки коньяка мужчины общались весьма оживлённо и вспоминали, как когда-то начинали свою карьеру в театре импровизаций, хохотали над длинными волосами Арса, заплетёнными в тугую косу. Они частенько эпатировали зрителей провокационными выступлениями, но затем беседа приобрела более занимательный характер. — Ты бы писал почаще, а то совсем зазвездился, — сказал Захарьин исключительно в шутку. — До этого титула мне далеко ещё, — Арсений был расслаблен, а блеск в глазах означал, что он прилично пьян. — Согласись, в театре было проще, чем перед камерами. Хотя ты вроде и корпораты ведёшь, да? — В перерывах между съёмками и гастролями бывает. — Ха, такого, как ты, просто грех не заказать… С количеством выпитого возросло и количество двусмысленных намёков от Антона. Матвиенко наверняка какой-то родственник Ванги, ведь его прорицания сбывались: Попов умеет находить приключения на пятую точку, но даже не подозревал насколько буквальными оказались его слова, потому что Захарьин желал большего, чем просто «поболтать». Подсознание Арсения кричало, что пора сваливать, но он всё равно продолжал слушать хмельные речи Антона. Подсев рядом с Арсом, он и вовсе начал распускать свои руки, намекая на продолжение вечера. Дурацкий алкоголь оказался коварной сволочью, и вскоре двое оказались в кабинке туалета, где прикосновения стали настойчивыми. Тело Арсения откликалось на ласку знакомых ему рук, а губы Захарьина, целовавшие его, смещались к шее, оставляя влажный след. Это было настоящим наваждением, потому что трезвым Попов вряд ли бы допустил такое. Захарьин же был напорист и знал, что хотел получить, не собираясь отступать. Пальцами он скользнул под одежду, легко касаясь выступающих рёбер и чуть впалого живота. Арс дышал через раз, прижимаясь к Антону и закрыв глаза. Он заполнял свою пустоту запретной лаской другого мужчины, охотно отвечая взаимностью с каждый новым поцелуем. — Я скучал, — тихий шёпот обжег горячим дыханием ухо Арса, равно как и осознание того, что сам он вовсе не скучал. Не по этим рукам и губам, точно не по этим. Чтобы забыться хоть ненадолго, он предавался бессмысленным утехам… с другим. Арсений широко распахнул глаза и потихоньку начал приходить в себя: рядом с ним не тот Антон, в этом вся и соль. Он отпрянул он Захарьина и вышел из кабинки, оставив возбуждённого мужчину одного. Включив кран с холодной водой, он умылся. Арс понимал, что поступает безрассудно и вспомнил слова Шаста, когда тот говорил, что не на помойке себя нашёл, раз Арсений решил, что трахнулся просто будучи бухим. Слава богу, хоть совесть вовремя проснулась. — Раньше для тебя это не было проблемой, я что-то не так сделал? — спросил Антон, поправляя на себе одежду. — Я не могу… — с этими словами Попов вылетел из уборной, наспех расплатился наличкой с баром и ринулся прочь из ресторана. Арсений поймал по дороге такси и заодно отзвонился Матвиенко. Рабочий чат снова разрывался от обсуждений, какую бы игру для компании придумать на вечеринку, но Попов предпочёл прочитать всё позже. Единственное послание, приковавшее его внимание, было от Антона.Шаст:
У тебя ровно одна попытка.
Не проеби её.
Увидимся на пати.
22:30
«Где много любви, там много ошибок. Где нет любви, там все ошибка.» Слышали этот звук? Кажется, там чьё-то сердце грохнулось.