Кто ликует даже на костре, тот торжествует не над болью,
а над тем, что не чувствует боли там, где ожидал её.
Фридрих Вильгельм Ницше
«По ту сторону добра и зла»
Впервые за долгое время Антон мог вздохнуть полной грудью. Не сказать, что он прям чувствовал себя окрылённым, но сил заметно прибавилось — работоспособность, восставшая словно из мёртвых, наконец, подала признаки жизни, потому что некоторые проблемы он уладил, в том числе и семейные. Всё сложилось весьма прозаично: драмы никто не желал — ни Ира, ни Антон, а потому разговор с Майей Олеговной был не из простых — женщина прикипела душой к Кузнецовой и не ждала такого коварства от неё. Это было последним совместным решением уже бывшей пары — рассказать правду, — и инициатива, как ни странно, принадлежала самой Кузнецовой, вызвав конкретный шок у Шастуна. Признаться, он ждал в этом какого-то подвоха, но его не оказалось. — Совсем недавно ты готова была на всё, чтобы сохранить отношения. Что изменилось, Ир? У меня с логикой всегда было так себе, а теперь я реально не врубаюсь, — Антон искренне был поражён этим поступком, а напряжение росло в геометрической прогрессии. Девушка покачала головой и грустно улыбнулась, а Шастун на секунду почувствовал себя идиотом. Она спокойно разлила чай по чашкам и протянула одну из них Антону, затем, усевшись напротив него, заговорила, глядя в глаза: — Знаешь, Антош, у меня было достаточно времени, чтобы всё обдумать. Вот добилась бы я своего, а дальше? Что меня ожидало бы в жизни рядом с тобой? Ничего хорошего. Ты бы ходил себе дальше налево, а я бы, как верная собачка, ждала, когда же мой хозяин нагуляется и, наконец, уделит мне немножечко своего внимания. Да это даже вниманием трудно будет назвать! Жалость, не более. В конце концов, у меня какая-никакая гордость есть, и я не хочу, чтобы об меня вытирали ноги морально. Пора прекращать весь этот цирк. Не обещаю, что смогу общаться с тобой, как раньше: мне нужно время, — избегать в общей компании тебя не буду, но и первой на контакт не пойду. Думаю, такой расклад устроит обоих. — Так просто всё? Не верю. Зная свою девушку как свои пять пальцев, у Антона с трудом укладывалась эта речь в голове. После стольких скандалов, споров и попыток что-то изменить Ира сложила у ног оружие и вывесила белый флаг. Поразительно же. — А я не говорю, что это было просто. Было бы хуже, если бы я осталась и терпела всё. Расставшись окончательно сейчас, мы не похерим возможность вести диалог адекватно в будущем. Да, и на время я уеду родных навестить и заодно подыщу жильё. Позже решим, что делать с билетами и бронью в отелях на отпуск, — одна я полечу или с тобой в соседстве, мне всё равно. С вещами разберёмся, когда вернёшься из тура, — Ира смотрела на свою чашку с остывшим чаем, к которому даже не притронулась, непроницаемым взглядом. — Два месяца назад ты думала иначе, но это прекрасно, что мы, наконец, друг друга услышали. По поводу отпуска я не знаю ещё, может и полечу. Сделаю дополнительную бронь в другом отеле, если надумаю. Эта поездка будет моим прощальным подарком. И ещё... мне жаль за обидные мои слова — никак не научусь контролировать свои эмоции, но это меня не оправдывает. У мамы оказалось с этим получше, я думал, что будет намного хуже, — накрыв ладонь девушки своей, Шастун ободряюще сжал её, и, встретившись с остекленевшими глазами Кузнецовой, он тяжело вздохнул. — Спасибо тебе за всё, Ир. Правда, спасибо. — Всё пройдёт — пройдёт и это. А маму я понимаю — она имела право знать правду, а я не могла оставить тебя одного разгребать всё это. — Она скоро остынет. Прямо как чай в их чашках, так же они остыли по жизни друг к другу. — Но этого я уже не узнаю. Точнее так: я не хочу этого знать. Антону хотелось было что-то сказать, но Ира так быстро одёрнула руку и тут же бросила взгляд на часы: вылет через четыре часа, а до аэропорта ещё надо успеть добраться — по московским-то пробкам это затруднительно. — Надо бы поторопиться, а то опоздаю. Не хочу потом ждать следующего рейса в аэропорту. — Ключи возьми с собой, вдруг ты раньше вернёшься, а нас в городе не будет, — Шастун протянул Кузнецовой металлическую связку от некогда их общей съёмной квартиры, но та не взяла её. — Раньше декабря я точно сюда не приеду, так что ни к чему. Всё нужное я собрала, остальное заберу в следующий раз по приезде, — Ира убрала посуду со стола, и, сполоснув чайные чашки, убрала в шкаф. — Не жди от меня каких-то громких слов. Скажу только напоследок — пусть такого, как со мной, не произойдёт с тобой. — Этого никто уже не знает наверняка, Ир. Может, я разочаруюсь в людях совсем, а может, наше расставание приведёт к самым незаменимым людям, — Антон обнял девушку и надеялся, что однажды они смогут говорить друг с другом без сожаления и печали. — Всё, что не делается, должно быть к лучшему. — Возможно, возможно... Антон ни на йоту не мог ощутить того, что испытывала Ира, и не пытался поставить себя на её место. В любом случае, у этих слов был свой посыл, разгадать который он бы ни за что не хотел. По правде говоря, отношения с Арсением ему не виделись в розовых очках — работать придётся над многим, и Шастуну нужно было держаться, вырабатывая собственную стратегию. С концерта в Нижнем прошло не так много времени, Попов уже не выглядел таким зажатым, скорее, в его глазах он видел грусть, и её причиной тот не спешил делиться. Для полного переваривания и анализирования всего необходимо время.***
Для выходного дня в офисе было многолюдно, но ребята давно привыкли, что у них расслабляться в турах вообще не приходится: впереди — после Смоленска — концерты в Беларуси, и волновались все; эта нервозность, по большей части, досталась Оксане, и, тщательно проверив брони в отелях, та сообщила, что мера жить по двое — для удобства. — Вообще пофигу, но мне заселяться лучше с Арсом. Не в обиду, Шаст, но ты храпишь, а Серёга всё равно полуночник и поздно спать ложится, а мы дяденьки с режимом, — смеялся Позов, кивая в сторону Арса и подмигивая ненароком Шастуну, — о такой схеме в турах они договорились в Екб, где Дима якобы ночевал с Арсением, но на самом деле уходил к Матвиенко и возвращался в свой номер под утро по звонку Антона; понимал надобность уединения этих двух и каждый раз придумывал разные отмазки для Стаса, не повторившись в «аргументах» ни разу. Серёга тоже был в курсе дела и поддакивал, чтобы картина сего была правдоподобной. — Если ты не будешь по вечерам цитировать Бродского, то — милости прошу. А то чувствую себя, как в школе на уроке литературы, — поморщился Попов так, будто сожрал целый лимон без сахара — для вида он и не такое лицо сделал бы. — Дурень, где ты в школах видел, чтобы изучали произведения Бродского? — Дима не собирался пристыдить Арсения, но сказал исключительно ради спектакля для Оксаны и Стаса — конспираторы хреновы. — Теперь будешь под Булгакова засыпать, понял? — шуточная угроза только рассмешила всех, и даже Матвиенко захотел вставить свою пару слов. — За их разборками, как и за комментариями в инстаграме, можно наблюдать, как за интересным сериалом, блин. В каждой серии эти придурки друг на друга говнятся, — Шаст и Серёга сложились пополам, глядя на лица Поза и Арса, которые знали эту петрушку с самого начала, — Дима всё время стебал того в комментах под постами в инстаграме без зазрения совести. Это же Позов, пора привыкнуть. — В какой-то мере это меня даже подстёгивает... Правда, напоминает это всё дёргание за косички, но забавно смотреть, как Поз изъёбывается каждый раз, — Попов преспокойно смотрел на Диму, а тот, очевидно, готовился для нового словесного поединка. — Подожду, когда запас его язвительности иссякнет, — куда ж Арсению без вызова-то, и Позов принял его с достоинством. — Я уже скачиваю «Мастера и Маргариту», буду вместо колыбельной читать! — словами на ветер Дима не бросался, а значит, Арса будет ждать жаркий спор перед приходом Антона в номер в первом же городе тура. — Это тот момент, когда пизда, — Поз реально его заебёт. Уверен, что ещё хочешь с ним заселяться? — невзначай поинтересовался Стас у Арсения, не вкуривая про договор между парнями, и даже никто не подумал бы, что это всё уловка, обводящая его вокруг пальца. — Я не упущу возможности его уделать. — Арсений, я в тебя верю, — похлопал своего мужчину Шастун по плечу, ибо знал, что их перепалка в номере будет очень недолгой. Ребята даже не поняли, в какой момент Оксана их покинула, и заметили лишь тогда, когда она вернулась в комнату отдыха с маленькой чёрной флешкой в руках. Девушка села за рабочий ноутбук и открыла файлы на ней, начав очень увлечённо просматривать содержимое папки. — Тут для архива классные фотки с игры «Курских» и «Трезвых», взглянете? — не отрывая от экрана взгляд, спросила Суркова, заинтересованно щёлкая мышкой, и кадры сменялись один за другим. Позади Оксаны собрались все, разглядывая снимки со сцены «Хард» с рефери Шастуном, и Арсения внутренне просто накрыла волна нежности к Антону. Видимо, фотограф постарался на славу, выискивая подходящие ракурсы и моменты. Все, кроме Попова, то и дело переглядывались и молчали, зная, чьих рук дело. Матвиенко давил лыбу, как придурок, и это становилось очень странным для Арса, — Серёжа готов был излучать этой улыбкой свет и топить в нём единорогов. Дима иногда посматривал по сторонам на своих друзей и понимал — влюблённые похожи на маленьких детей. С Матвиенко не до конца было понятно, а вот на Поповской и Шастуновской роже и так всё написано. Наверно, Стас слепой, и пора очки купить, чтобы развидеть, или грамотно притворяется. Хотя... кто угодно, только не он. Последние несколько снимков были сделаны в гримёрке только с одним Антоном с телефоном в руках, и Арсений вспомнил, как желал удачи и помогал справиться с волнением: Шастун больше всех переживал перед всеми выступлениями. Попов написал ему столько сообщений, Антон уже после дочитывал и отвечал ему. Игра прошла тогда по высшему разряду, о чём он выложил Арсу в голосовых сообщениях. Арсения радовало то, каким он выглядел в тот момент — сияющим и таким своим, с лёгкой испариной и приятной усталостью на лице, широкой улыбкой и чуть взъерошенными волосами. Зачем коробка с котятами, когда есть такой Шастун? — Слишком хорошо для архива, — прошептал Арсений, рассматривая последнюю фотографию из этой папки, и тут же понял, что сболтнул лишнего, когда Оксана обернулась на источник звука. — Передам Юле, чтобы и на другие игры заглянула, — услужливо высказалась Оксана, и Попов многозначительно хмыкнул, а Антон кинул на него озадаченный взгляд. Настал момент, который Арсений откладывал до этих пор, никак не желая поговорить с человеком, чьи действия его ставили если не в тупик, то в полнейшее непонимание. С Самариной Антон поддерживал общение с самого начала знакомства, и об этом Попов знал, ведь тот не скрывал, только одно оставалось необъяснимым — девушке же ничего не мешало внести свою лепту мести за Захарьина — их общего знакомого (она на это была способна, по мнению Попова), но хранила только молчание. Напоминало это бомбу с детонатором, пульт от которого был у Юли, — тогда рванёт так рванёт, будет больно не только Попову. И это пугало, особенно тогда, когда с Антоном дела пошли на оптимистичный лад. Что-то было не так. — Да я сам могу передать. Она ещё тут? — бросил Арсений, глядя на Суркову, а Сергей в то время замер, скрестив руки на груди. — Сейчас спрошу, — Оксана быстро накидала сообщение, сразу же получив ответ. — Уходить не собирается пока. Поблагодари от нас заодно за фотки, — Попов кивнул и вышел из комнаты отдыха. Предлог для разговора был найден рандомным образом, и привыкшему всё продумывать наперёд Арсению предстояла непростая задача — не испортить и так незадавшиеся с самого Питера отношения с Юлей. Что ж, Арсений Попов никогда не искал лёгких путей, и ему стоило постараться не проебаться снова.***
Идя бесшумно по длинному коридору, Арсения встречали пустота и тишина, несвойственные этому месту, — тот редкий день, когда съёмок не было и подавляющее большинство работников было на заслуженном отдыхе. Были и те, кто не укладывался по дедлайнам с монтажом или декорациям к съёмкам, но их мало. Привычный запах кофе не бил так резко в нос из каждой щели, как по будням. Попов подошёл к распахнутой настежь двери, откуда доносились звуки работающей кофемашины и тихие ругательства, по всей видимости, в её же адрес. Дабы не напугать Самарину, Арсений постучал по дверному косяку, привлекая к себе внимание. Юля застыла на месте, сняла очки и, протерев линзы, надела снова, изучающим взглядом всматривалась в высокую фигуру стоящего перед ней мужчины. — Мне же не показалось... Здравствуй, Арсений, — она даже забыла про барахлящую кофемашину и отошла от стола. — И тебе доброго дня, — Арсений не нёс в себе враждебность и был вежливым. Неизвестно, где перемкнёт проводочек у детонатора. — Хотел от всех сказать о фото с «Команд»: они бесподобны. — Спасибо Стасу за приглашение. Формат несколько необычный, что делает его запоминающимся, — на лице Самариной промелькнула тень улыбки. — По возможности на «Командах» буду чаще. — Об этом я тоже хотел поговорить, но сначала кое о чём серьёзном. Поймав на себе вдумчивый взгляд, девушка присела за рабочее место и указала Арсению на диванчик рядом, приглашая присесть. — Я бы предложила кофе, только никак не совладаю с техникой, — хохотнула Юля и, дотянувшись до кнопки чайника, включила его. — Будет тогда чай. — Я теперь не уверен, что ту Юлю я видел в Питере. Мне нужна именно она, — Попову было совсем не смешно, и настроение Самариной его настораживало и вводило в заблуждение. Она улыбалась, как ни в чём не бывало, хитро сощурив глаза, и смотрела на Арса более пристально. Тот был серьёзен, как никогда, — слишком беззаботно девушка восприняла намерение поговорить о важных вещах. — Я опущу всю ваниль о том, что мы профессионалы и бла-бла-бла. Тем более, я вспомнила нашу самую первую встречу урывками, но это уже мои проблемы, — начала издалека Самарина. — Поясню теперь: два месяца назад я искренне не понимала твоей неприязни ко мне: почему тебя так задело, что мы столкнулись впервые с Антоном в баре. Думала, что это банальная дружеская ревность, такое бывает. Я прокручивала у себя в голове наш с ним разговор там, потом уже здесь в перерыве между съёмками и после игрового вечера в вашей компании... Шастун говорил всегда о тебе, не называя имён, а я ненароком подтолкнула его к решению. Окончательно срастила все факты, когда Серёжа спросил у меня кое-что очень и очень личное из прошлого, упомянув о неприятной беседе с тобой в Петербурге, — она медленно встала со своего места и налила для них чай. Арсений аккуратно взял чашку и пригубил горячий напиток. — Я понимаю тебя: ты защищаешь то, что тебе дорого, Арсений. — Вот, блин, Матвиенко — жук, — усмехнулся Попов, попивая чай, и смотрел на другого человека перед собой — Самарина если не изменилась, то стала другой. — Тогда я защищал себя. Ты говорила тогда о бумеранге и о том, что я не достоин любви. Не могу сказать, что ты была полностью права, но, по большей части, да. К тому же обраточка дала по лбу и отрезвила. Кое-что до сих пор не укладывается в моей голове, и, если позволишь, я спрошу всё же. — Раз уж мы пошли на диалог, постараюсь ответить, — Юля сделала для себя пометочку — Попов не такой уж зануда. — Ты же вполне успешный врач. Была, по крайней мере. Почему тебя понесло в эту околопорнушную грязь? Не припоминаю, чтобы ты в чём-то нуждалась, — неловкость от этого вопроса не испытал никто; девушка грустно улыбнулась. — Ого... Какая осведомлённость. Я смотрю, ты прям подготовился, — Самарина сделала большой глоток и выдохнула. — Можешь не отвечать, если не хочешь. — Меня это уже не задевает так сильно, — Юля выбрала для себя верную тактику — только правда. Тем более, что причина ведь глупая, что уж скрывать. — Раз уж ты это знаешь, то в курсе и других деталей. Если совсем кратко... В моих отношениях наполовину любила только я и на сайте просто коротала редкие вечера. Нашла там свой путь самоутверждения, так сказать, и свою гордыню потешить, да и не только её. За что и получила по заслугам очень больно. Такой ответ тебя удовлетворит? — Вполне. Кажется, я понял: «Если бы меня любили так, то ни за что не проебала бы». Узнаёшь? Не дословно, конечно, но смысл был такой, — Арсений не сводил с неё глаз, та отрицательно покачала головой. Сергей правильно говорил — не хватало деталей в её истории, и Попов их заполучил достаточно просто. — Не ошибается тот, кто ничего не делает. Так ведь? Некоторых людей я безвозвратно потерял, но обрёл нечто большее. Может быть, бумеранг даёт второй шанс? — Может быть. Я всё ещё надеюсь, что хотя бы утерянные воспоминания вернутся ко мне, и не буду чувствовать себя пришибленным слепым котёнком. Знаешь, в чём отличие наших ситуаций? В том, что в приюте домашних животных тебя забрали, а меня нет. Я из тех, кто всем нравится, но не решаются забрать, и приходится жалобно мяукать и обращать на себя внимание. И, скорее всего, этого котёнка ждёт ведро с водой, — былое настроение испарилось, окутав вокруг себя туманом печали. Даже чай для Самариной казался теперь настойкой горькой полыни, и, отставив чашку от себя, она сняла очки и устало потёрла слезящиеся от постоянной работы за компьютером глаза. — Я, конечно, не Маргарита, но тоже долго плакала, а вот злой не стала. Нам обоим сейчас есть, что терять. Мне не за чем болтать что-то о тебе, Арс. Будь спокоен, если ты об этом, — я ненавижу копаться в грязном белье. Теперь очередь была за Арсением сопоставлять факты: от Захарьина он знал о происшествии с Юлей после переезда ничтожно мало, и о разговоре с Поповым она не упомянула. Само по себе странно. Мысленно он вернулся к техничке перед съёмками, где «познакомился» с новым фотографом — она его не узнала. Похожие действия с Шастуном не вытащили из неё провокацию. Матвиенко она считала незнакомцем, хотя была наслышана от их общего знакомого. Если это гениальная актёрская игра в Самаринском исполнении, то Арсений готов был вручить несуществующий «Оскар» за превосходную наёбку ей. — Даже, как ты выразилась, «слепых котят» забирают из приюта. Я не буду спрашивать, что случилось, я и так много позволил. Юль, не отчаивайся и борись. Борись так же, как ты делала это за Антона, вытаскивая из прогнивших отношений со мной, в которых мы с ним оба морально пострадали. Борись так же, как спасала свои отношения, — до последнего. Борись за своё место под солнцем! — Как видишь, мои руки пока не опустились. А в твоём случае душевные раны поддаются лечению в любящих заботливых руках. Если говорить обо мне, то за мои физические увечья даже лучшие профессора не берутся, и я только отодвигаю неизбежное на реабилитации. Всё, что я могу, — жить здесь и сейчас. А тебе совет: не преврати свою жизнь снова в ведро с водой, в котором утопишь и себя, и Антона. Надеюсь, с этой частью разговора мы закончили. В горле Арсения словно ком застрял, и продолжить разговор о работе он был не в силах. Допив остатки ароматного чая, он подошёл к девушке и опустил руки на хрупкие, но сильные плечи, несущие на себе огромный груз. Юля не скинула их с себя и даже в мыслях не пыталась этого сделать. Арсений уже не думал о том, что задержался непозволительно долго, закапывая топор войны. На великую дружбу мужчина не рассчитывал — он просто нуждался в ясности ситуации, которую с лихвой получил. — Помнится мне, недавно ты что-то говорил о фотографиях. Готовить книгу жалоб и предложений? — грустные нотки в голосе Самариной присутствовали, но в меньшей степени. Как и Арсений, она переключалась с тяжёлой темы на рабочую быстро. — Будем только рады, если ты снова будешь на играх и как зритель, и как фотограф. Изначально я шёл сказать это. Лично от меня — ты запечатлела Антона таким, каким я его вижу, — красивым. — Я не обещаю, но постараюсь. Насчёт Антона: береги его, Арсений. Ты и сам знаешь, как вам будет сложно. Верю, что у вас всё получится, если очень постараться и захотеть. — А ты не забывай про второй шанс. Его заслуживают все. Коротко попрощавшись, Арсений ушёл обратно к ребятам, а мысли разбрелись в его голове, прокручивая, как на старом кассетнике, все слова из разговора вновь. Определённо ему полегчало, когда конкретике уступили место сомнения. Но и бдительность со скрытностью он никуда не отпускал от себя — они и с друзьями всегда нужны.***
Перезагрузка Арсению была необходима, как воздух, чтобы пересмотреть некоторые взгляды на элементарные вещи и не наступить на те же любимые грабли с Шастуном. Когда-нибудь Арсений рискнёт и расскажет о тянущем на дно обстоятельстве по имени Антон Захарьин, но не сейчас: эта информация обухом по голове стукнет Шастуна, а такие потрясения ему точно ни к чему, ещё и на гастролях. Весь ноябрь распланирован чуть ли не поминутно, а потому такой разговор стоит отложить до более спокойного времени. Попов расставлял приоритеты для них, не спрашивая Антона, и двигался крайне аккуратно. Получив наказ от Стаса не опаздывать в день выезда, хотя это больше касалось Антона и Серёжи, ребята уехали, кто куда. Матвиенко снова разворчался, что чемодан придётся собирать ещё и за Арса, но, встретив наигранно-молящий взгляд, махнул рукой и уехал домой. Остальные, пользуясь его отсутствием, наконец, могли поговорить о подарке для Серёжи, который ещё надо было забрать из пункта выдачи. Этим пообещали заняться Арс и Антон, уверив Шеминова, что всё будет в целости и сохранности. Позов был и рад — дольше с семьёй побудет, а у этих двух будет фора. Естественно, негласно. Ночи в номерах отелей на гастролях, благодаря Диме и Сергею, они проводили либо за разговорами на отвлечённые темы, либо ленивыми ласками и отдыхом. Шаст ни на чём не настаивал — Арсений уже за это был ему бесконечно благодарен. В переписках иногда всплывала интимная тема, в основном, по инициативе Арсения: он намекал, что им бы стоило двинуться дальше, и чтобы Антон взял это себе на заметку и ждал удобного момента, дабы поговорить об этом с глазу на глаз — не пристало такие вещи в мессенджере поднимать. Покончив с подарком для Матвиенко, Антон предложил подвезти своего спутника. Собственно, это такое предложение, от которого Арсений не собирался отказываться. — Надеюсь, это ему хотя бы понадобится, — вертел в руках коробку Шастун, косясь на Арсения, а тот усмехался, намереваясь выдать что-то мерзковатое. — Я знаю, что ты сейчас скажешь: надо было большую упаковку презиков подогнать. Да? — Ему пары штук хватит, — Арсений шутку заценил, а потом ещё и добавил: — на весь год. Подожди, не так: там, куда он сунул свой нос, не уверен, что вообще что-то получится, — то ли мысли вслух, то ли предположение прозвучало от Попова. — Он что, с монашками общается? — прыснул Антон и с хитрецой взглянул на Арса — они понимали, о ком шла речь. — Покруче будет. Поверь, там Сатана с нюансами. — А-а-а... У Серёги вкус не поменялся. —Зато у тебя всё кардинально перевернулось. Кто уж точно сошёл бы за Сатану, так это Арсений: с нюансами, так ещё местами и с ебанцой. Правда, сам Антон так не думал — это, скорее, общее людское представление о Попове. Шастун только начал познавать новую для него вселенную и вообще не строил каких-либо иллюзий, только предположения. — Ну, и лично я этим доволен, — Антон говорил это на полном серьёзе — даже Арсений перестал улыбаться. — Да, до всего остального я тоже созрел. И выбор в позиции за тобой, — Арсений хлопал своими длинными ресницами, подбирая слова. Никому пояснительной бригады не нужно — оба в курсе, что в их случае секс требует определённой подготовки. Антон интересовался этой темой, будучи в отношениях с Ирой, а после и с Арсением пришлось обновить знания в этой области. Это не было одолжением или уловкой, а решением, к которому Антон шёл сознательно и обдумывал детали, и доверием к партнёру, которого безустанно добивался. Считал ли Антон, что он поторопился? Самую малость. Право на откат есть у каждого в случае чего. — Блин, Шаст, не читай больше форумы, — Арсений не промахнулся со своим выводом, тщательно проанализировав сказанное Антоном. Тот был всё-таки стеснительным, и это выглядело мило. — Не хотел тебя напрягать. Это пиздец как стрёмно звучит, да? — Это не стрёмно, — Арсений приблизился к Антону так, насколько позволяли сидения в машине, и коснулся носом чужой щеки. — Я тронут тем, что ты ценишь мой комфорт, но такие вопросы лучше задавать напрямую. — Арс, я впервые задумался над тем, что могу облажаться. Бля, без шуток только. Мужчина оставил невесомый поцелуй на губах Антона и сразу же отстранился. Арсений чувствовал смущение и видел крайнюю озадаченность парня, что не могло не радовать: Попову непривычна была такая забота в сексуальном аспекте жизни. Такого раньше не наблюдалось ни за кем. Досадный, но очень правдивый факт. Очередь Арсения не дать упасть Шастуну в рефлексию и миновать грабли. — Послушай, что я тебе скажу, и не перебивай. Облажаться могут только те, кто думает только о себе, а ты не из таких людей, да и я тоже. Озвучивать желания — нормально, так же, как и говорить о том, что не устраивает. Моё упущение в том, что о твоих предпочтениях я знаю меньше, чем ты о моих. Мне понятен твой порыв в предоставлении мне выбора, но я уже говорил, что хорошо себя ощущаю и сверху, и снизу. Пойдём с привычного для тебя, а там, может, и желание остального проснётся, — сжимая влажную ладонь Антона, Арсений давал понять, что не стоит так загоняться, и Шастун пытался успокоиться, но было это из области недосягаемого — сердце бешено колотилось, как у подростка, нашедшего родительскую порнуху. — Что-то в тур захотелось ещё больше. Помнишь про моё желание? — Антон постепенно отходил от этого диалога, и на смехуёчки потянуло моментально. — Оно должно быть несексуального характера, — уточнил Арсений, не отходя от кассы. — И близко такого не будет, но... об одном моём предпочтении из него и узнаешь. Завтра, — Антон звонко чмокнул Арсения в щёку и широко улыбнулся — тот понятия не имел, что задумывалось в буйной головушке Шастуна. — Охренеть, Шаст — интрига! К чему хоть готовиться? Ответом на его вопрос был поцелуй Антона с привкусом нежности и любви, о которой они не говорили, но оба чувствовали. Арсений всегда отличал их, подмечая про себя, что раньше не придавал им большого значения. Для него люди, целовавшие его, не были так дороги, как Антон или его бывшая жена. Сейчас его не только желали — им дорожили. Больно-хорошо-опасно... Но ещё опасней слово — «люблю», теплившееся в головах обоих.