Я научу тебя жить

      Следуя за хозяином вечера, гости направляются ко входу справа от сцены и поднимаются по лестнице. На крыше, на контрасте с рестораном, низкая температура. Открытое небо манит своими переливами. Как давно юноша не выходил на улицу? Три дня и четыре ночи. Даурен глубоко вдыхает свежий воздух: пахнет прохладой опушки леса. С тоской он смотрит вдаль, ощущая влажнее обычного глаза. Как только он слышит голос вампира, юноша поспешно утирает слёзы перчаткой.       — Запомните, если я иду на вас, то делаете правой ногой шаг назад на раз, шаг влево на два и приставляйте на три. Если я двигаюсь назад, то вы идёте правой вперёд, потом левой, и приставить. Не забывайте считать. И ещё: важно не смотреть на ноги, а делать всё, глядя только на меня. Понятно?       Даурен кивает. Все замолкают от звуков постукивания пальца по микрофону. Из колонок на крыше доносится голос Ады:       — Я полагаю, пришло время пригласить пару, открывающую этот бал. Господин Ведущий и мисс Великолепная, прошу вас.       Под аплодисменты посетителей двое выходят и встают в позу для начала танца. Тусклый свет конструкции, напоминающей прожекторы, падает на их наряды. Фелиция сияет от счастья, в то время как её партнёр, подняв голову, выгибается всем телом, лишь бы сделать начало танца наиболее грациозным.       «Петух расфуфыренный. Устрою тебе смертельный номер — век не забудешь.»       — Приготовьтесь, — произносит граф. — Положите левую руку на моё плечо и возьмитесь за мою правую.       Даурен выполняет просьбу и чувствует странное давление на спине. Выгибая позвоночник, он с недоумением смотрит на гостя.       — Вы не против небольшого фокуса? Это должно помочь запомнить всё на практике. У вас снят магический барьер, поэтому я готов всё исполнить только с вашего позволения.       — Делайте, как считаете нужным.       — Замечательно, — на этом комментарии начинается музыка. — О! Нам пора.       Тело мужчины в чёрном подчиняется вампирской магии. Шаг, шаг и вращение.       «Нужно увести его как можно дальше от Ведущего.»       Вокруг плавно кружатся другие пары, вступая по запятнанному засохшей кровью покрытию крыши. Должно быть, отсюда скинули предостаточно людей. Даурен тянет вампира на себя, намекая отдалиться от толпы. Мариус беззаботно пожимает плечами и ведёт их в предложенном направлении. Затем молодой человек оступается, но не успевает упасть, так как граф его вовремя подхватывает.       — А, я понял, — тягучим голосом произносит Мариус. — Вы стесняетесь танцевать при остальных. Эр, не переживайте. Здесь много новичков; гляньте в дальний угол.       Вампир кивает в сторону и с терпеливой и вежливой улыбкой смотрит на своего партнёра по танцам. Даурен ради приличия поворачивает голову, не забывая делать нужные шаги. И действительно, две пары так же учатся на ходу. Они явно получают удовольствие как от удачных, так и от неудачных пируэтов.       — Это ведь просто танец, — протягивает вампир, улыбаясь в качестве поддержки его задумавшегося собеседника. — Здесь важнее эмоции, чем точность исполнения.       — Старайся не отдаляться, — как тихий шелест листвы, звучит голос О'Райлли. — Я едва успел подстраховать.       Даурен вспомнил, что чем дальше он от маньяка — тем слабее его аура: слова графа тому подтверждение. Теперь пленнику придётся искать другой вариант.       — Простите за моё любопытство. Вас что-то гложет? — спрашивает Мариус, когда Даурен никак не отвечает на его предыдущие слова.       — Нет. Так, отвлёкся на личные проблемы.       — Не позволяйте им вас сломить. Мне 1049, и я могу сказать, что бо́льшая часть проблем лишь кажутся не поддающимися решению. Посмотрите под другим углом, и есть шанс, что ответ сам появится. Всего-то стоит поверить.       «Тут поможет только прямой угол между лопатой и крышкой моего гроба.»       — Не вешайте нос! Оглянитесь вокруг! Может, кто-то из них вам поможет, если вы подойдёте и спросите.       Вампир отталкивает молодого мужчину для пируэта. Под конец движения человек оттопыривает руку и возвращается в исходную позицию. Даурен замечает Алекс, которая кружится с таким же, на первый взгляд, живым человеком в ярко-синем костюме. Студентка медицинского смущённо улыбается своему кавалеру, что каждое движение с ней делает в три раза медленней, чем остальные гости. При этом выглядят они прямо как на видео из семейных архивов: раскованно и так трогательно. Незаметные для остальных, полностью поглощённые моментом. Девушка смеётся, когда партнёр прокручивает её и наклоняет, уверенно ухмыляясь. Отвлекаясь на эту идиллию, Даурен едва успевает поставить ногу в нужном положении.       — Уже лучше, — комментирует Мариус. — Я верю, что вы со всем справитесь, если приложите такое же усилие в своих делах. Был рад дать вам этот урок.       — Спасибо, — не зная, что сказать, парень использует первый пришедший в голову комплимент. — Вашей партнёрше повезло с вами.       — Это мне повезло с ней! Моя Елизавета — самая лучезарная женщина. Если хотите, я могу вас познакомить перед мазуркой.       — Буду признателен, — сухо отвечает Даурен.       Музыка обрывается. Все в зале останавливаются и расходятся по разным кружкам, а компаньон Ведущего возвращается к своему специальному аду. Неизвестно, за какие грехи его удостоил своим присутствием Люцифер, с трепетом смахивающий невидимую слезу.       — Восхитительное зрелище. Мама бы гордилась, если бы увидела. Молодец: развлёк графа.       Взгляд опускается на странные пуговицы пиджака. Костяные указательные пальцы направлены на лицо маньяка, будто отводя от того, что сокрыто под предметом одежды. А предметов там не мало, в том числе пистолет.       «Я бы мог застрелиться. Или застрелить его», — будто в бреду рассуждает юноша. — «Явно не на глазах людей, вернее, монстров и призраков. Иначе грохнут уже меня. Не то, чтобы я против, но могла бы выйти неплохая схема, были бы мы в Казахстане. Там у меня точно есть преимущество, а у него — конкуренты на отсечение моей головы. Люблю тебя, мам.»       — Тысячу лет прожить и не устать от одних и тех же лиц. Мне бы его терпение. Если что, ему было бы около двадцати восьми по человеческим. Кстати о возрасте: наши особые гости старше всех здесь, поэтому о цифрах не заикайся, — убийца жестом говорит следовать за ним. — Отнесёшь им заказ, а затем погуляешь по отелю, пока не позову, — он отдаёт запасную рацию.       На кухне, под руководством светло-жёлтого призрака, происходит отточенное мастерство нарезки, жарки и варения. На вид фантому чуть за двадцать; под фартуком торчит корабельная форма, а водружённый на фуражку моряка поварской колпак смотрится нелепо. Жаргон вперемешку с русским и ещё одним близким к нему языком больше напоминают команды капитана дальнего плавания. Однако, судя по обращению к вошедшему Ведущему, главный шеф выполняет роль ещё одного заместителя.       — Můj kapitán, мы готовы передать лучшее блюдо доверенному лицу. Как я понимаю, že to je on?       — Всё верно, Ерофей. Поднос начищен?       — Сами взгляните.       Призрак указывает на стол, отделённый от всех областей готовки. Золочёный поднос с двумя тарелками с супом, украшенным травами, соусником, стаканами и графином с красным напитком, напоминающим морс.       — Молодец, — восхищённо комментирует Ведущий. — Не отличить от человеческой версии.       — Staročeská couračka. Колбасу приготовил с вашими наставлениями и строго по чешскому рецепту.       — Из тебя бы вышел отличный помощник Джеффри Дамера, — владелец отеля хлопает в ладоши. — Давай, Эр, бери поднос. Дверь придержу.       Даурен наклоняется к тарелкам и чувствует запах, — такой же, как в игровых при обходе с Русланом. Очень тонкий, но с близкого расстояния сомнений нет.       «Я надеялся, что никогда не поучаствую в подобном.»       Парень резво кладёт металлический колпак поверх подноса и с облегчением вздыхает.       — Откуда зелёный? — выпытывает Ерофей, пока юноша берётся за ручки подноса.       — Последняя игра. Решил проверить, сколько продержится.       — Как-то жестоко, — разочарованно отмечает моряк. — Зачем лишать человека прелестей потусторонней жизни?       Даурен подходит к двери вместе с Ведущим, который, вместо запускания подчинённого в толпу, задумчиво барабанит по двери.       — Подъём тем сладостней, чем тяжелее было карабкаться. Вспомни свой переход.       — Такое не забывается, — призрак снимает колпак и кланяется. — За лучшие подарки принято отвечать upřímným úsměvem, как учили меня мои родители.       — И ты отлично справляешься. Искренней твоей в этих стенах не видел.       И вот они направляются к столу с двумя сморщившимися монстрами, оставляя шефа творить магию над бурлящими кастрюлями.       — До него меня никогда не благодарили за отпиленные конечности, — со смущением бормочет Тамада. — После перерождения в призрака, устроили ему кремацию. Счастливее собственному сожжению могла бы быть только моя прапрабабушка, умолявшая об этом все последние годы жизни.       Стаканы едва заметно качнулись на подносе; не оробев, Даурен удерживает бурю на позолоченной поверхности. Вскоре двое мужчин останавливаются прямо перед нужным столиком. Уродливее существ из присутствующих парень не видел: складки и морщины по всему телу, асимметричные лица, вжатые в плечи, торчащие, как шипы, кривые зубы на подбородке и дёргающиеся глаза-кляксы. Золотистые элементы в виде фрахтовых кистей, украшений с дорогими каменьями и множество искусно вышитых воротников вызывают только желание отвернуться от непринятия такого контраста с внешностью их владельцев, похожих больше на комки грязи, чем на монстров. Морщась, Даурен переводит взгляд на спину Руслана и, поздоровавшись с почётными гостями, отмечает вслух, что не разделяет решение использовать не умеющих перевоплощаться призраков. Отвлечение внимания, чтобы не подавать виду, насколько мерзких существ ему придётся обслуживать.       — Прошу прощение за бестактность моего помощника, — Ведущий локтем задевает парня, когда тот ставит кувшин. Жидкость ударяется о стенки, но не проливается, на радость молодого человека. — До жути придирчив к порядку на рабочем месте.       «Придурок.»       — Да. Сожалею о сказанном, — монотонно произносит молодой человек и, проморгавшись, мутным зрением смотрит на кривой глаз среди складок.       — Не сто́ит, — булькает постоялица. — Призраки действительно страшные. Такие… Прозрачные, с лицами людей. Как ожившая пищевая плёнка.       — Безусловно, — интонация маньяка всё также профессиональна, однако отголоски едва заметной обиды не скрываются от чуткого слуха. — Я учту на следующий вечер. В наше время с прислугой всё крайне плачевно.       — И не говорите, — вздыхает второе сморщенное желе. — Так много наших друзей лишилось крова. Диву даёшься, как в людях умещается столько жадности и ненависти к природе.       — Им важнее унести мешки в могилу. Боятся гнить в одиночестве.       Нечеловеческие смешки режут слух. За ними следует гадкое шипение.       — Вы не разделите с нами семейный напиток?       — Да, — снова ужасное шипение доносится от второго уродливого монстра. — И ваш помощник тоже не откажется ополоснуть горло, не так ли?       — Сегодня я совсем рассеянный, — Ведущий щёлкает пальцами и делает непонятное движение рукой. Тут же Рам устремляется на кухню и выносит два стакана. Организатор вечера красноречиво прочищает горло, и красный фантом снова улетает, а по возвращению приносит стакан поменьше. Пересекаясь взглядом, начальник и призрачный сотрудник кивают друг другу, после чего Рам удаляется.       Напиток разделяется на четверых, при этом Даурену наливают меньше всех по просьбе хозяина отеля. Судя по поведению убийцы и протянутому стакану, напиток явно будет отвратителен на вкус.       «Лишь бы не отравлен.»       Официант поневоле опустошает содержимое и тут же набрасывается на стакан с водой. Обе жидкости имеют отвратный вкус, но вторая уменьшает жжение во рту от первого. Живот начинает крутить. Поклонившись и незаметно хлопнув подчинённого по затылку для повторения жеста, пока гости обернулись для поиска фотокарточки с последнего путешествия, Ведущий проводит милое обсуждение событий со снимка. Диалог быстро заканчивается, когда Ада шипит в рацию, тем самым заставляя маньяка отлучиться из ресторана.       — Танцы заждались, — она оттряхивает фрак от осевшей побелки.       — Тогда зажжём. О'Райлли, отведи его в номер. Через полчаса чтобы оба вернулись. Последний танец должны лицезреть все.       «Вот и иди танцуй. А я — в столовую: ломать окна.»       Планы Даурена быстро рушит собственный телохранитель, наставляя пистолет, когда тот забегает в пустое помещение кафетерия на нулевом этаже и заползает на окно.       — Запрещено покидать отель без соответствующей задачи, — огнестрельным оружием ковбой подгоняет вернуться. — Револьвер годится и для выстрела в человека.       — Я сквозь него вижу стул.       Даурен перекидывает ногу через раму и зажимает косяк по бокам, когда над ним звучит отчётливое попадание пули в стену. На волосы падает кусок окрашенного покрытия вместе со штукатуркой.       — Следующий будет по ногам.       Подняв голову, молодой человек натыкается только на дыру в стене, но не на пулю, проделавшую её. Настороженно он переводит взгляд на прокручивающего барабан О'Райлли.       «Второй раз пролетела выше головы. Вот у них бзик на предупредительные выстрелы…»       — Я повторяю: спускайся.       Ковбой запихивает револьвер в кобуру и усаживается на стул. Даурен спрыгивает с окна и заходит за прилавок; оттуда доносится странный и знакомый едкий запах.       — Деньги решил прикарманить?       — Сдался мне ваш Смертькоин.       Официант берёт в руку бумажную салфетку и усердно перебирает ящики у кассы, вызывая озадаченность у О’Райлли.       — Тебя как убили? — без задней мысли задаёт вопрос Даурен.       — Это не имеет значения.       — Степной человек помнит о своих корнях, если силён духом. Отвергают их трусы и слабаки.       — Моё прошлое тебя не касается.       Тщательное ощупывание стенок шкафов ни к чему не приводит. Юноша залазит глубже и тут же высовывается. Шарясь только рукой, параллельно он продолжает диалог:       — Что тобой движет, когда соглашаешься на поручения Ведущего?       Ответом служат молчание и отрешённый взгляд. Парень решает выбить информацию честностью:       — Я заговорил о корнях, потому что наши народы сближает огромная часть верующих среди людей. Исламистов, христиан, буддистов… В тяжёлые времена прибегание к вере помогает удержаться в седле. Я являюсь атеистом, но мне всегда интересно услышать другую точку зрения без навязывания этой самой религии. Есть ли здесь подобный контингент?       В пустых глазах призрака зажигается слабый огонёк. Они по-прежнему мертвецки пронизывающие и пугающие, но поза О'Райлли теряет напряжённость от допроса.       — Я верен традициям Кагью, пусть и нахожусь вдали от учителя. Пока природа приносит покой в мою душу, а мой ум ясен, — я свободен.       Призрак подбирает слова, чтобы описать течение, которому следует, в то время как Даурен отрывает пахнущий пакет, зажимая нос предплечьем. Крысиный яд. Надышался на работе, поэтому сразу учуял присутствие опасного для вредителей вещества. Молодой человек осторожно вынимает крохотный открытый пакетик из упаковки и тут же заворачивает в салфетку.       «При нужной дозировке и человека можно отравить.»       — Буддист, я так полагаю? Вроде у них — медитации, единение с телом, — вдохи приходится делать очень слабые, чтобы от токсичного вещества не закружилась голова, от чего голос Даурена звучит натужным. — Только твоё уже в земле.       — Не нужно иметь тело, чтобы постигнуть себя. А ещё: научиться не подначивать других на конфликт.       О’Райлли сводит брови на поднявшегося из-за стойки молодого человека. Он кашляет в рукав, и ковбой с недоверием оглядывает того.       — Пыли надышался.       — Тебе обязательно было там ползать? Меня до сих пор удивляет, что никто за твоё любопытство на тебя не сорвался — ну, кроме того красного, которого я уже раза три сегодня к стене пригвоздил, и ещё двух по ошибке.       — Не привык сидеть взаперти, — Даурен прикусывает щёку, чтобы не добавить "с кем-то помимо себя" в пропитанное сарказмом предложение. — Слушай, раз тебе нужно воссоединяться с природой и медитировать, так может по-тихому…       — Исключено. Я медитировал сегодня достаточно, а завтра меня ждут часы на улице.       — А убийство против правил буддизма?       Этот спектакль способен продолжаться вечность, — выпад за выпадом, отводить от себя подозрения и выпытывать кусочки характера призрака. Даурен усаживается на стол и, болтая ногами, ждёт, пока собеседник соберётся с мыслями.       — Да, — непоколебимо произносит призрак.       — Тебе приходилось нарушать это правило?       — Один раз.       — Не считаешь, что за это что-то с тобой случится?       — Нет. Я не знал, что мои действия приведут к гибели человека.       Когда односложные ответы в конец надоедают и становятся всё более натянутыми, Даурен спрашивает об оставшемся времени. Услышав о свободных пятнадцати минутах, он выходит из столовой для того, чтобы посидеть за ресепшеном. На улицу нельзя — надо же как-то отвлечься от грядущего продолжения его участия на балу.       За стойкой регистрации, перебирая документы, сидит Сирин — женщина около сорока лет с подростковой причёской с чёлкой набок и круглых очках. Строгий взгляд, пухлые губы, острый нос. Её стандартная офисная форма затмевает красоту, делая из неё «серую мышь».       — Лучше иди к себе, — её надорванный голос так и тянет отвернуться, лишь бы не давить на женщину своим присутствием. — Он же рассказывал…       — Вас не было среди официантов.       — Потому что он не посмел бы меня в них записать, — морщит нос бухгалтер. — Но ему хватило наглости позвать меня на танец и наговорить всякого, чтобы слышала только я.       Оголившаяся на секунду шея покрыта паутинкой, напоминающей трещины на Руслане. Сирин выглядит не столько потрёпанной физически, сколько эмоционально измотанной. Видно, что для выполнения своих профессиональных задач, её текущее состояние самое не подходящее, тем не менее она заканчивает работу, с лёгкостью вставляет документы в файлики, а те — в папку, после чего закрывает ту.       — Любимое развлечение, — сухо комментирует Даурен поведение маньяка.       — Ещё и напомнил про неудачный побег. Ненавижу, — Сирин опускает ручку, поправляя чёлку и очки.       — Барьер?       — Специально для меня снял, — женщина нервно дёргает волосы. От человеческой головы они точно бы оторвались от такого посягательства. — Лишь бы побежала в этот чёртов лабиринт.       — То есть победители выбегают из здания и им ещё нужно через лабиринт успеть убежать?       — Здесь был другой случай, — О'Райлли бровями намекает Сирин закругляться с рассказом.       Женщина с горечью снимает очки. Дёргая плечами, она проверяет ящики в столе и, порывшись, достаёт несколько ключей. На каждом из них по бирке: «главный вход», «запасной», «инвентарная», «пыточная» и «кабинет администратора».       — Можешь взять любой, но толку от них никакого.       О'Райлли вскидывает револьвер, на что Сирин подбирает ключи и убирает те в карман юбки. Ни звона, ни шороха не слышно, когда она усаживается на стул. Наряд, как и природный цвет кожи, с танцев не сохранился, намекая на то, что выбор одежды и продолжительность сохранения оболочки у призраков ограничены.       — Мне надоели его игры. Пусть дубликаты использует, а потом на себя же орёт, что ключи вечно теряются, — ворчит Сирин. — Можешь доложить, что они у меня: мне всё равно.       — Ключи — собственность отеля, — гаркает О'Райлли, кладя полупрозрачный палец на курок. — Не подставляй других призраков в своих перепалках с Ведущим!       — Мы — никто для него кроме трофеев! — срывается на крик главный бухгалтер. — И без того найдёт повод спустить шкуру с любого. Хоть у меня и есть «привилегия» на правах его бывшей, толку от этого ноль. Все, до кого он не может добраться, попадают сюда в том или ином виде. Думаешь, почему он сохранил жизнь ему? — Сирин показывает на Даурена. — Искал нетипичного или другого. И пока не будет полностью уверен, что нашёл, — будет проверять на прочность. Со мной Саша вёл себя точно так же после смерти, так ещё и этот танец… Он убеждал себя, что в нашем расставании была виновата я! Утверждался за счёт моей слабости и гордости. Сил уже нет терпеть это хамство и высокомерие!       — Лучше, чем участь Варфа, — О'Райлли вздыхает и опускает револьвер. — Я тоже не в восторге возиться с каждым неугодным ему горожанином, но лучше уж доказывать верность, чем ждать проверок. И не забывай о правильном обращении: он Ведущий, — ни тот, кем представился тебе до попадания сюда.       — Да помню я! Хоть сотню проверок пройду, отношение останется как к предательнице со стажем. Для остальных призраков я «пример для подражания»; в экстренных ситуациях я «выручаю в последнюю минуту», а в остальное время меня «способен заменить любой клерк». С Варфом мы уже всё обсудили. Ждите криков и воплей, пусть Саша… — серый фантом стискивает зубы, чтобы произнести следующие слова. — наш босс сам разбирается с налоговой.       Сирин испаряется вместе с папкой, оставляя после себя серую дымку. Сама идея вечной зависимости от настроения их начальника въелась под кожу и отдаёт колющим онемением, к которому не привыкнешь, пока не найдёшь способ посадить этого умалишённого на цепь и запереть в изоляторе. Чувства главного бухгалтера касательно общего мучителя Даурен полностью разделяет, да и винить её в том, что прогнулась под давлением, подставив остальных, нет смысла.       — Насколько хреновый день нас ждёт?       — Вызовусь на сопровождение Мариуса, — среди жёсткого тона зелёного призрака слышатся заглушаемые переживания. — Я только метил на повышение. Идём — мы задерживаемся.       — Я в заднице?       — Если снова будешь перечить ему, то в полной. Точно прибьёт.       — Блеск. У меня завтра обучение на уборщика.       В ресторане, у входа дежурит главный по критике своих подчинённых. Увидев Даурена, Ведущий предлагает тому сходить на крышу: не настаивает, а лишь говорит, что в зале есть возможность переждать время приёма пищи или разделить трапезу с Мариусом и Елизаветой.       — Хотелось бы подышать воздухом.       На танцевальной площадке ни души, несмотря на играющую музыку. Даурен смотрит на беззвёздное небо. Оно выглядит иначе с этого расстояния. Вот только как-то нереалистично.       — Барьер, — спокойно произносит маньяк. — Вокруг всего отеля, в том числе сверху. Пускает всех, но не выпускает никого без моего желания.       — Идеальные условия для серийного убийцы. Многие грезят о таких возможностях.       — Я не мечтал о такой жизни.       «Ну давай, расскажи свою исповедь. "У меня было ужасное детство", "Меня травили в школе"…»       — И всё же, это заложено у меня в генах. Я получаю удовольствие от убийств. Окровавленная одежда и место преступления, стеклянные глаза жертвы, звуки приближающейся кончины. Это успокаивает и помогает пережить долгие и скучные будни.       — Ага, я догадался про последнее. Обычно, такие как ты, рассказывают о благой цели или великой мести. Получается, без альтруизма и жертвоприношения?       — Не, я человек простой, — Ведущий делает полуоборот на месте, приставляет ногу и пружинит. — Беру в дом всё, что не приколочено, и вешаю на стенку. Или ставлю на полку, подпиливаю, поджигаю — всё ради эстетической красоты.       — А потом ломаешь. Одна, кстати, сбежала.       — Да-с… Стоп. Которая?       — Сирин. Забрала ключи на ресепшене и испарилась.       Чуть дрогнувшая шляпа, щёлк запястьем, да и только. Организатор вечера давно смирился со своенравностью главного бухгалтера, что заметно по их натянутому общению. При этом, как и у всех, он добился максимально возможного трепета, принятия его власти и вместе с ней полного спектра видов наказания за неподчинение.       — Ну и пусть. Вернётся, как остынет, — щёлкает пальцами маньяк и достаёт записную книжку, сделав какую-то пометку.       Чем больше продолжается их диалог, тем меньше Даурен верит, что рассудок ещё при нём. Он перебирает в голове сформировавшиеся за пребывании в отеле пути к бегству: сиквелы, убийство маньяка, нахождение и использование слабостей барьера, выход за счёт кого-то из гостей. Сосредоточиться на каком-то одном не выходит; в других слишком много потенциала. Парень уже начинает сомневаться, что не проговаривает свои планы вслух. На фоне он замечает, что убийца к нему приближается, однако не может остановиться и, отойдя на полметра, трясёт головой. Гортанный звук, схожий со смехом, уже не вселяет даже капли ужаса. Скорее желание взяться за самое худшее из поручений, лишь бы не слышать эти щелчки преобразователя. Они нарушают ход мыслей, ломают схемы и сбивают с нужной догадки.       — Если останешься на крыше, то вместо двух испытаний после окончания бала будет ноль, — тихо, но без помех произносит Ведущий.       Остатки оцепенения сохранились, и всё же Даурен уверен, что слова убийцы не являются плодом его воображения. Даже если это ложь, что количество испытаний сократится, ему проще поверить в неё, нежели ошибиться и задержаться ещё на лишний час.       — Согласен, — жёстким тоном отвечает пленник, вопреки своему состоянию. Финальный выпад перед принятием последствий.       «Я чувствую, что от пота костюм вымок. Соберись, Ныгметкызы, ты уже чуть не умер несколько раз. Та же прогулка по льду весной. Смерть, травмы или выброс адреналина. Без «и».»       Топот ног вокруг двух мужчин усиливается; крыша наполняется гостями.       «Я слышал о болевом шоке, но не знал, что подобное может произойти и с психикой. Как под капельницей, но внутрь вводят одновременно обезбол и таурин. В огромных дозах. Противоположность панической атаки, но и не эйфория.»       Глаза всех постояльцев и сотрудников устремлены на начальника и подчинённого, стоящих посередине крыши. На блестящих от света прожекторов лицах отражается голод; кто-то, не стесняясь, облизывается, щёлкает зубами и сглатывает собственную слюну. Только у пяти живых существ заметен шок, смешанный с растерянностью, — но это не успокаивает, наоборот: подливает масло в огонь, создавая сильнейший диссонанс в трескающемся разуме.       «У меня отключены все эмоции, кроме страха. Но он не препятствие, а движущая сила. Вокруг неправильные вещи — я в худшей ситуации. Тем не менее, я чувствую, что приму любой исход, будто так и надо. Я медленно схожу с ума или привыкаю к тому, что для меня уже всё предрешено?»       — Дорогие гости. Я понимаю, что закуски не способны обуздать ваш аппетит, поэтому, перед подачей горячего, мне бы хотелось, чтобы вы полностью насладились всеми соками поданных блюд, сразу после выступления этого человека. Так и хочется отрезать кусочек, я прав?       Ведущий делает взмах рукой и протягивает розу с немного помятыми лепестками.       — Декоративный элемент.       Расправив лепестки и сделав бутон более пышным, организатор вечера достаёт нож и отрезает стебель, после чего вынимает булавку из кармана на груди и продевает ей цветок. Продвигает так, чтобы иглу булавки можно было использовать.       — Разрешите, сударь? — с издёвкой уточняет Ведущий и, не услышав возражений, пристёгивает розу к такому же карману на груди, но чёрного цвета.       Включается музыка и, запнувшись, Ада объявляет о финальном танце. Маньяк расставляет руки, намекая Даурену взяться за них.       «Меня пробирает сильнейшая дрожь. Как посреди огромного числа змей в брачный период. Только когда вступлю в этот клубок, узнаю, что меня ждёт.»       И парень берётся, крепко сжимая. Хмыкая, убийца делает первые шаги. Перед глазами плывёт всё, кроме красного пятна. Даурен выгибается, тут же возвращаясь в исходную позицию.       «Готов упасть, лишь бы это чувство закончилось. Но не могу остановиться.»       Если бы не чужая поддержка и напряжённые до предела ноги, переступающие скорее машинально, то Даурен бы давно свалился.       «Грубо держит. Ненавижу касания, но, когда они близки к побоям, почему-то не такие тошнотворные. Моего парня всегда бесило, когда он впивался ногтями мне в спину, а я не вздрагивал. Сейчас хочется вырваться, прекратить контакт, сорвать с себя кожу и окунуть её в жидкий азот… Погрузиться в него и ничего не чувствовать физически… Только когда это закончится — раньше нельзя.»       Другие монстры подхватывают ритм и также кружатся в танце: пятна позади них двигаются так, что можно смело утверждать, что зрители приняли участие в этом специфичном выступлении.       «Я испытываю отвращение и рвотные позывы от каждой секунды, ведь проходил через схожий опыт, когда меня трогала одна из подружек мамы. Благо недолго, и я её никогда больше не видел. Ещё пару раз прошёл через это для накопления на переезд, будучи сопровождающим. Люди всегда делали это быстро. Незаметно и неощутимо для себя, списывая на случайность. Какие же имеющие власть — мерзкие существа.»       Почти касаясь щеки, клацают жёлтые клыки какого-то монстра, однако Даурена тут же оттягивает Ведущий. Парню приходится танцевать впритык, лишь бы его не задели когти, — подобие разноцветных щупалец и ресничек.       «Самое ироничное, что ощущения касаний схожи с тем, что происходит сейчас. Словно люди стараются содрать эпидермис и добраться до мышц. Затем до костей. И всё же, лучше бы я провёл ещё один день в своей рутине. Ведь то, через что я прохожу здесь, имеет самый дурной вкус.»       Если на небе кто-то есть, то они наконец-то пришли на помощь маленькому человеку, окружённому огромными чудовищами. Танец оканчивается, и присутствующие замирают на своих местах.       «Всё чешется. Бритвой содрать, срезать — без разницы. Лишь бы убрать эти следы.»       Посетители начинают двигаться в сторону единственного человека. Администратор отеля заслоняет своего работника. Существа, что скрывались за манерами и блестящими нарядами, теперь идентичны своим легендами: злобный оскал, хищный взгляд и желание полакомиться живой плотью написано на бо́льшей части гостей. Некоторые пытаются успокоить взбесившихся, но впустую. Неожиданно монстры, как и Даурен, снова принюхиваются и направляют лица в сторону лестницы. Менее гадкий запах, схожий с тем, что витал в игровых. В здании стены им пропитаны: где-то слабые нотки среди других букетов, где-то, как сейчас, — бьющий в нос. Источник не успел испортиться, но точно полежал некоторое время.       — Пришла пора начать банкет. Шведский стол полностью в вашем распоряжении. Благодарю за терпение.       Гости спускаются вниз, и на танцевальной площадке остаются только призраки, одна монстриха, Фелиция и Мариус де Лионкур с его невестой. Тамада приказывает фантомам следовать за гостями, и те покидают почти пустую крышу.       — Дорогой друг, вы бы предупредили, что позовёте человека! — оскорблённо заявляет граф. — Что вы устроили?! Эр, вы как? Да вы бледнее меня!       «Пусть этот вампир не срывался на меня, но я уверен, что все они одинаковы. И лучше мне от этой нечисти быть в нескольких тысячах километрах.»       — Нормально, — кратко отвечает Даурен.       — Я сняла номер пару дней назад и хотела бы узнать: это обычная практика — иметь среди жильцов человека? — уточняет незнакомая женщина. — Вы, наверное, проездом?       — Нет, он часть рабочего коллектива. Решил попробовать оставить одного из проигравших.       — Но как же «вечер во славу нечисти»? — спрашивает Елизавета. — Вы же сами говорили, что забираете их жизни в качестве мести.       — Я так, потешиться решил. Пополнить холодильник всегда успею. Давайте не будем портить вечер и отведаем шедевров от поваров. Я лично продегустировал весь список перед подачей.       — В нём есть желе с бабочками?       — Фелиция, оно в нём на первом месте среди десертов! Ну же, поспешите, пока хоть что-нибудь осталось.       Крикнув вышедшим существам, что скоро подойдёт, серийный убийца возвращается к одной нерешённой проблеме с размером его уборщика.       — Поздравляю с выживанием, — устройство неприятно шипит, когда Ведущий трёт вуалью о пластиковую маску. — Они бы тебя сожрали, если бы еду не успели подогнать.       — Ты был бы рад любому исходу, не так ли?       — Из тебя бы за секунды сделали месиво.       Смех маньяка граничит с истерическим хохотом, делая высокий гортанный звук похожим на скрип. Его плечи трясутся; он опускает голову, дребезжа всем телом. Даурен медленно отходит к выходу, несмотря на слабость, стараясь не издать и шороха, лишь бы тот не переключился на него. Вот такого положения дел он боялся больше всего: что псих слетит с катушек и что кроме пряток по отелю варианта не останется. И не знакомый с франшизой ужасов и триллеров прекрасно понимает, что такие догонялки оканчиваются чаще всего не в пользу убегающего.       Отдышавшись, рецидивист запрокидывает голову назад и икает.       — Проход вниз перекрыт. Тебе придётся выталкивать тележку со связками кишечников, — с наслаждением протягивает Ведущий. — Едва сдержался, чтобы не вырвать прямо из полости. Срезал максимально осторожно, лишь бы гости были довольны видом.       Маньяк сокращает расстояние между ними. Давя на розу пальцем, тем самым сминая её лепестки до выделения растительного сока, он продолжает рассуждения вслух:       — Они бы точно не постеснялись выпотрошить тебя живьём. Уж слишком долго ждали повода.       Не придумав ничего лучше, Даурен отпрыгивает назад и пятится уже быстрее. Его отступление обрывает крепкая хватка на запястье. Если бы парень не прикрыл рот другой рукой, то его бы точно стошнило. Голова пульсирует, а зрение снова теряет чёткость, как при лихорадке.       — В первой вечеринке я обожал мини-игру пальчики. Меня попросили в сиквеле уменьшить уровень жестокости, — вынутой из внешнего кармана пиджака ручкой Ведущий проводит вдоль основания пальцев подчинённого, крепко сжимая запястье Даурена, который не сопротивляется, сдерживая подступающую рвоту. — Мне надо было ослушаться. Добавка к зарплате не покрыла мою жажду истошных воплей от отрезания пальца за пальцем. Пришлось схитрить в «Подарках» и пытать одного игрока за всех, отрезая по одному за каждую ошибку его же ножом. Забавная вещь — откат времени. Восстанавливает все срезанные пальцы, позволяя отрубить до шести пальцев с одного участника.       Не осталось смелости и того непередаваемого чувства, толкающего вперёд. Только внутренние мольбы о скорейшем окончании процесса по разложению его стойкости.       — Я тороплю события. Как-никак ты выполнил задание, — Ведущий отпускает молодого человека, тут же замечая стекающие с чёрного рукава алые капли. — Не помню, чтобы люди были такими хлипкими.       — С ладони натекло, — лепечет Даурен, снова подавляя рвоту.       — Порез явно ниже запястья. Показывай.       Не получив ожидаемого выполнения приказа, Ведущий вновь пытается схватить парня, но тот отбегает и выплёскивает содержимое желудка на крышу. Давясь слюной, он кашляет, шатаясь.       — Я же приготовил противоядие по рецепту. Оно никогда не подводило, — явно смятённый реакцией, комментирует маньяк.       — Я повторю, если не прекратишь меня трогать, — Даурен ещё раз прокашливается и крупными порциями ловит воздух. — Не знаю про ту мешанину: башка в любом случае трещала у меня с начала вечера.       — …Помнишь, я говорил, что освобожу тебя от двух испытаний? — с неловкостью доносится голос из преобразователя. — Есть шанс, что один сюрприз сработал раньше времени.       — В противоядии был ещё один яд? — тряся руками в попытках удержать равновесие, Даурен разгибается, удерживая голову запрокинутой и громко вдыхая свежий воздух. — Ты конченный. Максимально больной.       — Да там был один миллиграмм! От этого максимум просраться можно, — произносит садист и неразборчиво бубнит, после чего продолжает чуть громче. — Тогда начнём с промывания желудка и капельницы. Оккупирую кабинет Алекс дней на десять. Обработаем, и отправишься к себе. Помучаю тебя через три дня, если оклемаешься. Узнаю, как там дела у других, после того, как отведу тебя к лифту. Жди меня там.       Они проходят через ресторан. На них озираются зомби, вампиры, мумии и иная нечисть, а затем возвращаются к трапезе и беседе с соседями по столику.       Даурен плохо помнит, как оказался в кабинете с белыми стенами. Перед ним какой-то промежуток времени маячил организатор вечеринок.       В обновлённых перчатках Ведущий отводит работника к сероватой кушетке и отпускает, чтобы тот сам забрался, на чём юноша настоял, шлёпнув убийцу по руке.       — Закатай рукав.       — Я умею себя бинтовать, — произносит Даурен, откидываясь.       — Ты не в состоянии, поэтому молча закатай, если не хочешь, чтобы я тебе некроз устроил, — отчеканивает менеджер отеля и сжимает кулаки до тихого скрипа винила.       Молодой человек чувствует головокружение, которое усиливается от рывка за плечо.       — Будь хорошим мальчиком и сделай сам, раз так не любишь касания, — выдернув из стаканчика на столе ножницы, Ведущий раскрывает скрещенные лезвия и наставляет их на горло жертвы.       Даурен медленно закатывает ткань на левой руке между пальцев. Ведущий тут же откладывает острый предмет и задирает чёрный рукав выше, напряжённо рассматривая окровавленные бинты. Молодой человек дёргает конечность на себя, но безуспешно: маньяк шикает и подготавливает оборудование.       Один на один с психопатом, который может в любую секунду сорваться и избавиться от надоевшего слушателя, в том числе углубив раны. К счастью, вместо такого сценария текущий администратор Отеля смерти отпускает забинтованное предплечье, отпирает металлический ящик на стене и достаёт оттуда стеклянную банку с прозрачной жидкостью, антисептик, невскрытую упаковку с бинтом и ватой и укладывает всё на стол. Затем подготавливает средства для промывания желудка и капельницу. Весь процесс не сохраняется в сознании, на которое будто опустилась дымка, из которой выдирает в реальность щелчок пальцев над ухом. Ведущий пододвигает тазик и ставит мерный стакан на тумбочку.       — У тебя какая группа крови?       Даурен молчит. Ведущий бьёт по столу, щёлкая костяшками пальцев.       — Или говоришь через не могу, или я тебя добиваю. Группа и непереносимость к препаратам.       — Четвёртая положительная. Идеальный реципиент. Непереносимости нет, — молодой человек снова кашляет от горького привкуса во рту.       — Отлично. Тогда пьёшь вот это до конца, а потом повторяешь сцену на крыше, но в тазик. Иначе сам будешь мыть здесь полы.       Даурен выполняет алгоритм действий. Тело ослабевает после повторного выплёскивания жидкости из себя.       — Теперь капельница.       Он отключается на какое-то время, так как часы резко перескакивают за полночь. По трубке через катетер уже стекает неизвестная жидкость.       — Пока ты дрых, я позаботился о твоих ранах. Дурак ты.       — В каком месте?       — Во всех сразу, — Ведущий поднимает чашку и, задрав маску, делает глоток из трубочки. — Спасибо за миндальный порошок, отлично сочетается с чаем.       — Это был мышьяк, а не цианистый калий. Если уж подкалываешь, то сверяй факты…       — Я всё знаю о ядах. Хотел убедиться, что тебе не подкинули тот свёрток. Выходит, мы устроили взаимное отравление.       Смех Ведущего проходит по ушам, как вилка по стеклу. Даурен морщится и агрессивно отмечает:       — Не считается: ты свой не принял.       — Я его сейчас и пью, — маньяк ещё громче сёрпает жидкостью.       — Ага, конечно. Ты бы уже на толчке сидел, будь это так.       — А ты бы умер, если бы кое-какая рана у тебя на предплечье оказалась чуть глубже, — передразнивает убийца.       Маньяк достаёт фотоаппарат и показывает фотографию.       — Тебе делать было нехрен, как мои порезы фоткать?! — завывает юноша, закрывая глаза.       — Я тебе бесплатную фотосессию устроил.       — Псих…       — Хэй, я впервые запечатлел живую жертву. Могу показать остальных.       — Дай мне хоть немного отдохнуть.       — Я пошутил. Слишком большая честь делиться с тобой своей коллекцией. Но могу потом в музей пальчиков сводить. С такой тягой к существованию, как у тебя, сил ты получишь мало, когда переродишься призраком. Перед смертью нужно сопротивляться, чтобы твой сосуд наполнился. Ада в этом плане буквально вырвалась из отправки в забытие.       С каждым словом голос маньяка становится всё тише.       — Я тогда вместо вечеринки замутил «Русскую рулетку». Вдохновился шоу начала нулевых. Единственная полностью отдалась процессу после перевоплощения. Ещё тогда я заметил её любовь к публике, но нераскрытость образа той зажигательной девчонки, которой она стала в Отеле смерти. Хех, на вопрос про главный офис «ВКонтакте» ответить «Воппер» из-за разыгравшегося аппетита. Ни разу не ответила верно, при этом зрителей зацепила своей харизмой, когда я показал им запись игры.       Даурен вздрагивает, распахивая глаза. «Не время спать, когда находишься в одном помещении с маньяком», — думает парень. Он пытается подняться, но слабость не позволяет.       — Поспишь сегодня здесь, — Ведущий берёт свёрнутый плед и бросает Даурену на ноги. — Увидимся завтра.

***

      Пробуждение после вынужденного измождением сна выходит крайне поздним, судя по виду из окна. Раскалывающая голова, по которой будто прокатились булыжником, мешает нащупать вчерашние события. Или не вчерашние? Сон мог продлиться и дольше, раз боли от промывки желудка нет. Кажется, он начинает вспоминать: перевязка, подъём в этот кабинет, потом куча препаратов и финал в виде изрыгания влитых жидкостей. Окружение расплывается и покачивается.       — Не прошло и полгода.       Серийный убийца встаёт с кресла, на котором скромно сидел, чем вызывает у Даурена вскрик, так как засыпал молодой человек в одиночестве.       — Надеюсь, ты выспался. Устроил же мне вчера ночку — век не забуду, — мужчина в красном костюме складывает руки за спиной и ожидающе смотрит на куклу, чьи трюки стали отдушиной на фоне скучных и муторных будней. — Есть одна вещь, которую мне хотелось бы обсудить. Теперь ты можешь выбирать любые поручения из расписания в бухгалтерии. Также отныне ты владеешь этим и некоторой суммой на счёте, — убийца протягивает читательский билет и кладёт на плед. — Пропуск в библиотеку. Ещё несколько дней походишь сюда, но перед этим научу вставлять капельницу и расскажу, как с ней ходить, чтобы сам всё делал.       — С чего такая доброжелательность? — опешив, спрашивает парень. Зрение чуть проясняется, тем не менее, плывёт, будто тело находится под водой.       — Я сомневался в твоих словах на крыше, но зрелище твоей выдержки в откровенно хреновом самочувствии заставило меня пересмотреть некоторые вещи. Мне понравился твой профессионализм. Четвёртый день здесь, а уже втянулся и пошёл на риск ради повышения. Даже после всего сказанного мною, — глава отеля наклоняет голову, имитируя подобие виноватой позы.— Надеюсь, без обидняков?       «Ни черта не понял. Ты сейчас серьёзно извиняешься за доведение меня до состояния овоща?! Да пошёл ты нахер! Чтоб тебя переехала полиция, чтобы сгорел твой грёбанный отель! Да чтоб тебя сразили все болезни мира и ты сдох от них вместе со своими гостями! Я тебя ненавижу и готов умереть, лишь бы ты в ад отправился!»       — Плевать: повторение всё равно будет, — выученной интонацией произносит Даурен.       — Я постараюсь избежать этого. Настолько, насколько это возможно, — Ведущий выпрямляется и продолжает более профессиональным тоном. — Я принёс еды из столовой, но если сможешь дойти, то…       — На этаже есть туалет?       — А? Да, за углом.       Молодой человек встаёт и босиком, вместе с капельницей, идёт справлять нужду, после чего возвращается. Его организм всё ещё не оправился, но держать в себе он не мог дольше.       — Принцип действия знаешь. Чудно. Тогда поешь, и чуть позже потренируемся с катетером.       — Пропустим еду.       Невзирая на долгие уговоры, Ведущий сдаётся и оставляет парня наедине с собой. Тот достаёт блокнот и переносит все новые идеи туда. Из-за дрожи выходит очень криво и неразборчиво в отдельных местах, поэтому остаётся куча комментариев для себя.       «Когда-то я мечтал о жизни, полной приключений и тяжёлых испытаний, самонадеянно веря, что худшее уже пережил. Так вот: теперь я уверен, что прошёл через полную задницу. Мне абсолютно насрать на то, что было до попадания сюда. Я не вернусь на старую квартиру. Лучше пойду бродяжничать в поисках работы, где дадут жильё. Затем, где больше заплатят. Всё что угодно после того вечера. Справился здесь — справлюсь и там. У меня три дня, чтобы выбраться, и я задействую каждый из них, чтобы этот хер никогда меня не нашёл. Догонялки официально начались.»