Слабость Королевы

                     Королеве всегда было сложно засыпать. Иногда она слишком много думала перед сном, и это не позволяло ей хотя бы задремать, а когда получалось — её одолевали ужасные кошмары, приводящие к паническим атакам и нескончаемому потоку слёз. Чаще всего ей снилось, что она теряет Генри... Что ж, теперь она жила, заточённая в собственном кошмаре, словно в башне.        В Сторибруке ей помогало снотворное, которое она принимала по наставлению доктора Хоппера, но в Зачарованном лесу — буквально в этом адском лесу со всеми его неудобствами — у неё не было ни единого шанса.        Она ворочилась, перекатываясь с одного бока на другой, меняя позы для сна в своей отдалённой палатке, обнимая подушку, будто та была её спасением, но всё было бесполезно. Возможно, из-за смены обстановки (тесная палатка вместо её по-своему уютной спальни в доме, где она жила со своим ребёнком) или из-за звонких голосов этих бродяг Весёлых ребят и присоединившихся к ним сторибрукцев, наслаждающихся компанией у огня (она всегда уходила первой ещё до того, как они начинали свои посиделки, а потом несколько часов их слушала). Возможно, из-за Робина Гуда, который схватил её за локоть и предложил выпить, нахально улыбаясь, но она скорее умрёт, чем признает, что он занимал её мысли.        Его чёртов запах был повсюду. Он пах лесом, а лес пах им, и это определённо отвлекало. Раньше Реджине нравилось дышать полной грудью среди деревьев, вдыхать чистый воздух, наполненный ароматами мускуса и смолы, но теперь она окружала себя прочими менее отвлекающими запахами.        — Необходимо убраться отсюда, — озвучила она свои мысли прямо в пустоту и сама с собой согласилась. Реджина планировала до конца своих дней оплакивать Генри в каменных стенах своего замка, а не думать о глупом Воре посреди леса в палатке, пока он развлекается с Руби.        Ей было плевать на Робина, а тем более на Руби, и чем скорее она отдалится от них, тем быстрее вернётся к воспеванию своего горя.        Королеве снова нужно было подумать за всех этих безмозглых товарищей по несчастью и решить проблему с возвращением в замок. Она собиралась сосредоточиться на этом, обдумывая свой следующий шаг, но ей было сложно не возвращаться к тому моменту, когда её измученное сердце сделало невероятный кульбит в её грудине, стоило лишь презренному Вору встретиться с ней взглядом.        Чёрт, он даже не боялся её, и это так раздражало. Если она повышала голос, то он тоже. Если она поражала его своими жёсткими комментариями, то и он не оставался в долгу. Если она едко шутила над ним, он смеялся в числе первых, будто его вовсе не задели её горькие слова. Этот человек был рождён, чтобы выводить её из себя, и она поймала себя на том, что она тоже хочет делать это с ним. Выбивать почву из-под ног своими фразами, действиями, взглядами; заставлять его думать о ней перед сном, во время посиделок у костра, когда они пели и делились жизненными историями, или когда Шапочка пыталась завоевать его внимание. Не давать ему спать по ночам. Да. Она хотела мешать этому несносному мужчине так же, как и он ей. Это было честно.       ... И как минимум странно для женщины, которая ничего не чувствует к нему.        — Я что-нибудь придумаю, — успокоила себя королевская особа, кутаясь в одно из самых тёплых одеял на всю деревню, которое добыл ей Прекрасный. — Всё наладится.        В переводе с её собственного языка это означало «а потом я снова погружусь в своё горе с головой и утону однажды».                     

*

                            На следующий день между перепалкой с Лероем, который опять вёл себя неподобающим образом с ней, и обедом, за которым Белоснежка пыталась растормошить мачеху болтовнёй, явно не зная поговорку «когда я ем, я глух и нем», Реджину осенило.        Тоннели. Она даже мысленно ударила себя за то, что мысль о них не пришла ей в голову раньше. Тоннели располагались глубоко под землёй, куда не проберётся ведьминское волшебство, как бы Госпожа Зелёная ни старалась. У них наконец-то был реальный шанс вернуться в замок, и она могла обрадовать этих людей прямо в ту же минуту, но...        Спящее проклятие. То, что разрушается лишь поцелуем истинной любви. То, что однажды помогло ей на время избавиться от Снежки. То, что поможет ей избавиться от боли и страданий, которые преследовали её после потери Генри.        Белоснежка ни за что не позволит ей погрузиться в вечный сон. Она скорее привяжет Реджину к себе и будет мучить её до конца жизни жизнерадостными речами о втором шансе. Не дай Бог ей почувствовать, что мачеха что-то скрывает, и у Её Величества моментально появятся проблемы похуже, чем разбитое сердце.        Это было гениально. Пробраться в замок через тоннели, которые она знала как свои пять пальцев и с лёгкостью могла преодолеть все ловушки, снять магический барьер и уснуть навсегда. До того момента, пока Генри не разбудит её. То есть навсегда.        Реджине не терпелось убраться из лагеря, чтобы как можно скорее воплотить планы в жизнь, но женщина собиралась подождать до ночи, когда все уснут, чтобы остаться незамеченной. Её решительный настрой привлёк внимание старой волчицы, которая незамедлительно решила поговорить с Королевой.        — Твой взгляд изменился, девочка, — изрекла бабушка Лукас, слишком проницательная для этого мира. Она была одной из немногих, кого Реджина хоть и недолюбливала, но действительно уважала. — Что творится в твоей голове?        — Я просто пытаюсь жить дальше, — хмуро глядя на неё, ответила Королева. — Все говорят мне о том, что я должна чувствовать, и, возможно, теперь я стараюсь соответвовать требованиям.        — Ложь, — фыркнула старушка. — Ты никогда не заботилась о том, что думают о тебе другие люди. Ты же не задумала перебить нас всех до единого? — спросила бабушка, и Реджина могла бы возмутиться, но по весёлому тону смогла определить шутку.        — Никто не пострадает, — заверила она и кивнула, чтобы утвердить свой ответ ещё больше.        — Ты тоже? — выгнула бровь волчица, внимательно вглядываясь в лицо Королевы. Чёрт, а она хороша, подумалось Реджине, так просто не проведёшь.        — Со мной всё будет хорошо. — Её слова сопровождались улыбкой. Она попыталась быть мягкой с этой женщиной, которая явно чувствовала неладное, и, судя по выражению лица, это не менялось в течение беседы.        Её мысли, должно быть, привлёк смех Руби, потому что вдова Лукас перестала сканировать глазами статную Королеву и посмотрела через плечо. Реджина последовала её примеру и наткнулась на следующую картину.        Руби отбросила свой красный плащ и теперь крутилась возле встреченного ею ранее Разбойника. Её внушительное декольте едва не упиралось ему в лицо, когда она к нему наклонялась. Робин был занят тем, что рубил дрова для вечернего костра. Он немного вспотел, рубашка прилегала к его телу так, что красивые мышцы проглядывались сквозь ткань, и приходилось прикладывать усилия, чтобы не пялиться. Он умудрялся поддерживать беседу, навязанную ему молодой волчицей, и, очевидно, успевал искромётно шутить. Или Руби просто влюбилась как дурочка и была готова смеяться с каждого его слова.        — Готова поспорить, этот парень не такой весёлый, — словно прочитала мысли Реджины бабушка. — Я всегда просила её быть осторожнее и внимательнее, когда дело касается любви. Моей наивной внучке следует присмотреться, чтобы понять: из этого ничего не выйдет.        — Почему? — искренне удивилась Её Величество и снова задумчиво посмотрела на Руби и Робина. — Из них вышла бы красивая пара.        — Или хорошие друзья, — увернулась от ответа старая волчица, ясно давая понять, что не видит будущего между внучкой и Вором. — При виде неё его глаза не горят, а я желаю внучке самого лучшего. И ему тоже, особенно после всего, что он пережил.        — Например? — Это было любопытство. Несвойственное ей, но слишком сильное, чтобы игнорировать его.        — Ты не знала, дорогая? Он потерял жену. Она умерла вскоре после рождения Роланда от мучительной болезни. Маленький Джон сказал мне, что он едва оправился от трагедии, и продолжил жить только ради сына, — рассказала пожилая женщина, и Реджина в очередной раз убедилась, как скоро передаётся информация из уст в уста.        Это было ужасно: его потеря. Реджина могла понять его как никто другой, ведь любовь всей её жизни тоже была мертва. Она хотела отреагировать должным образом на маленькую историю, которую ей поведали, но не успела. За её плечами раздался голос, заставивший её подпрыгнуть на месте.        — О чём вы, дамы, шепчетесь? — Этот голос принадлежал Робину Гуду. Его ужасно привлекательный акцент Реджина узнает из тысячи. — Или дам об этом спрашивать не положено?        — Вот негодник! Зачем так подкрадываться?! Посмотри, как ты напугал девочку, — отчитывала мужчину как ребёнка бабушка, заботливо придерживая в прошлом Злую Королеву за руку.        — Не девочку, а Ваше Величество, мы это обсуждали, — покачала головой Реджина, но беззлобно. Попробуй покажи характер при старой волчице и останешься без ужина. — И я не напугана, не надо меня держать.        — Я прошу прощения, миледи, — положа руку на сердце, искренне сказал Разбойник. На нём была всё та же рубашка, которая подчёркивала все достоинства его мускулистого тела. И хотя он был хорош в ней, Реджине едва хватило терпения, чтобы не откусить ему голову посреди леса за игнорирование её титула. — Мы могли бы поговорить с вами наедине?        — Нет, — отрезала женщина, но...        — Это касается Роланда.        Чёрт. Запрещённый приём.        Что случилось с Роландом и причём тут она? Что такого важного он не может сказать при бабушке и маячившей за его крепкой спиной Руби? Как так получается, что чем больше она старается скрыться от него, тем чаще он её застаёт врасплох?        — Конечно, — она кивнула и первой отделилась от их маленькой компании, отходя в сторону подальше от любопытных глаз и лишних ушей.        Робин молча следовал за ней и, казалось, был совершенно спокоен, пока она успокаивала своё ненормальное сердце, которое грозилось сломать её ребра. Ей даже дышать сложно было: корсет выгодно подчёркивал королевскую грудь, но грозился задушить саму Королеву.        — Что с твоим милым сыном? — не выдержала Реджина и резко развернулась, когда они отошли достаточно далеко. Она буквально впечаталась в фигуру Локсли, который спас её от падения тем, что задержал свои руки на её талии. Женщина фыркнула и отскочила от него, поправляя платье и делая вид, что ничего не было.        — Всё в порядке, он всё также обожает вас и достаёт Маленького Джона вопросами, когда вы придёте с ним поиграть, — с нежной улыбкой доложил Гуд, застенчиво глядя перед собой и пряча руки за спину. — Мне пришлось соврать, миледи, чтобы вы пошли со мной. Речь не о Роланде.        «Поджарить немедленно!»        «Реджина, нет!»        «Реджина, да!»        — Итак, ты решил, что можешь отвлекать меня от важных дел, когда тебе вздумается, ради?...        — Вчера вечером я повёл себя неправильно. Мне не следовало вас хватать, это было бесцеременно, и я сожалею о том, что нарушил ваши личные границы...        — Ты же понимаешь, что твои извинения звучат смешно с учётом того, что ты меня обманом затащил сюда и облапал? — ехидно заметила Реджина, прищурившись. Робин выглядел очень смущенным, но, едва она произнесла эти слова, мужчина возмутился.        — Должен заметить, что это вы на меня прыгнули, — он не мог скрыть хитрую ухмылку, изображая своё негодование. Реджина чуть не поперхнулась от этого заявления.        — Кажется, Вор, у тебя слишком раздутое самомнение, раз ты считаешь, что я могла бы заинтересоваться тобой, — усмехнулась Миллс, очерчивая границы. Всё же она Королева, а он безродный Разбойник. — Мечтай дальше, это всё, что тебе остаётся.        — Вам нравится думать, что я о вас мечтаю? — снова по-своему интерпретировал её слова мужчина, словно издеваясь над ней. — Так же, как вам нравится наблюдать за мной? Вы же не думали, что я не замечу.        — Твоя девушка слишком громко смеётся, — уколола его Реджина, очевидно, краснея от того, что он на самом деле её поймал, в чём она никогда не признается. — Это определённо привлекает внимание.        — У меня хорошее чувство юмора, — самодовольно ухмыльнулся Разбойник, заставляя Реджину невольно закатить глаза. Однако его это не волновало: его глаза всё так же светились при виде неё. — Возможно, однажды я стану причиной вашей улыбки, миледи.        — Только если упадёшь в грязь лицом, Вор, — надменно парировала Её Величество, пряча улыбку за маской напускного высокомерия. — Обещаю, я буду радоваться в числе первых.        — Я подумаю. Кажется, оно того стоит, — кивнул Робин и сделал маленький шаг навстречу к ней.        Королеву словно током ударило.        — При виде неё его глаза не горят, — так сказала ей бабушка несколько мгновений назад, когда они вдвоём обсуждали отношение Робина к Руби.        Нет-нет. Это опасная мысль, не стоит даже думать об этом.        — Его глаза не горят.        У неё перехватило дыхание от того, как близко он был; Реджина уговаривала себя не тонуть в его глазах, смотреть куда-то сквозь него, мимо.        — Не горят...        Она готова была поклясться, что его голубые глаза-океаны отдавали особым блеском, когда Локсли ловил её взгляд. Она чувствовала, что воздух вокруг них заряжается, атмосфера накаляется, и если кто-то рядом решит зажечь спичку, весь лес начнёт полыхать от этого напряжения. Этот чёртов человек смотрел на неё так, будто она не была убийственной Злой Королевой с чёрным сердцем и страшными намерениями; будто он видел сквозь её броню — молодую и ранимую Реджину, которую ещё не испортили горе и власть.        Этого. Никогда. Ни за что. Не будет.        Не в этой жизни, Вор.        — Так что мне сказать Роланду? — Робин первым нарушил молчание, Реджина вздрогнула от неожиданности и от того, как интимно звучал его голос.        — У меня есть дела, — холодно ответила Королева, отступая. Да, ей хотелось обидеть его, ударить его побольнее, но потом она вспомнила о его очаровательном сыне и сдалась. — Я поиграю с ним, когда освобожусь. Ближе к вечеру. Если ты не возражаешь.        — Не думаю, что он станет слушать мои возражения. — Мужчина сначала нахмурился, но затем черты его лица расслабились, на губах снова появилась обычная ухмылка. — Одна красивая Королева теперь имеет больше влияния, чем я.        — Ну, ты всё ещё его отец, — пожала плечами брюнетка, не зная куда себя деть. Ей не хотелось продолжать даже самый отчуждённый разговор с ним. Она чувствовала неловкость и желание немедленно раствориться в фиолетовой дымке, лишь бы не краснеть при этом человеке как глупая школьница. — Как я уже сказала, у меня много дел. Мне пора. Ты закончил со своими извинениями?        — Только если вы их приняли, миледи...        — Ваше Величество.        — Разумеется, — поднял руки в знак капитуляции Робин, и Королеву это устроило. Она кивнула и развернулась на каблуках, желая поскорее убраться из его поля зрения. — Подождите! Я должен ещё кое-что сказать.        Реджине пришлось сдержаться, чтобы подавить раздражённый вздох. Вместо этого она очень явно закатила глаза и посмотрела на Разбойника через плечо. Её глаза стреляли прямо в упор: никто другой не стал бы продолжать диалог.        — Чего тебе, Вор?        — Руби не моя девушка, — широко улыбнулся Локсли при этом признании, и сердце Реджины замерло. Ранее она отчаянно старалась не заострять внимание на том, что он не опроверг её слова, а теперь всё её нутро горело. — Если вам интересно, моё сердце всё ещё свободно.        — По возвращении в лагерь передам это всем одиноким крестьянкам, — сдержанно прокомментировала женщина, делая вид, что ей всё равно. Ведь ей и правда всё равно.        — Так вам нравится конкуренция, миледи? — Снова последовал смешок со стороны Вора. Чёрт бы его побрал.        На это она лишь рассмеялась. Неестественно, отстранённо, холодно. Пусть последнее слово останется за ним на этот раз, потому что если они продолжат, она уже не сможет остановиться...        Реджина решила сбежать. Как всегда, впрочем.