Слабость Королевы

                            Зачарованный лес — место весьма странное, занимательное. Днём на небе ни облачка, припекает, погода отличная, затем резко портится — небо затягивает серыми тучами, предвестниками сильного дождя, и поднимается ветер.        Вечереет. Начинается дождь: сначала мелкий, противный, спустя время превращающийся в ливень. Люди прячутся в своих палатках, незащищённые и раздражённые, осознающие, что поздних посиделок у костра этим вечером не будет.        А Королева и рада и радости не скрывает. Она избавляется от назойливой Белоснежки, предлагающей ей свою компанию, говорит ей, что хочет побыть одна и точно будет в порядке. Её ждёт тихий вечер в хорошей компании самой себя, а после, когда лагерь погрузится в сон, прогулка до тоннеля и прямиком в замок.        Так она планировала, однако её планы разрушил неожиданный раскат грома. Королева невольно вздрогнула и поджала под себя ноги, согревая руки теплом от горячей кружки. Она не боялась грозы, но и не жаловала её. В детстве постоянно пережидала её, прячась под одеялом. Генри делал так же.        Неудивительно, что её мысли вернулись к сыну. Каждая вещь в этом мире напоминала ей о её маленьком принце, и это было душераздирающе. Она смахнула непрошенную слезу и заставила себя прислушаться к звукам, которые раздавались недалеко от неё. Ей послышалось, или кто-то плакал на улице?        Наверняка это очередной раскат грома.        И снова повторяется тот звук. Отчётливый и полный страха детский плач, неразборчивый успокаивающий шёпот, шмыганье носом. Реджина напрягла слух и даже придвинулась ближе к выходу из палатки, чтобы разобраться в происходящем. Не то, чтобы она волновалась о других, но это явно был ребёнок...        — Роланд, успокойся, это просто гроза, — послышался громогласный бас Маленького Джона, который по понятным причинам одержал поражение в том, чтобы успокоить малыша. Когда Генри был в подобном состоянии, Реджина всегда использовала свой особенно ласковый, пропитанный материнской любовью голос, чтобы мальчику было проще взять себя в руки.        Чёрт, это Роланд. Он плакал.        Ей нужно было остановить себя: это не её дело, за пределами её палатки дождь льёт как из ведра, гроза и не думает утихомириться, а у неё в планах сразиться с Ведьмой этой ночью, для чего нужно набраться сил. Она в приталенных брюках, больше похожих на леггинсы, и шёлковой майке на голое тело, а сверху тёплый халат, такой же, как она носила дома в Сторибруке в непогоду. Она не готова выходить в люди, она вообще не должна никуда идти.        Но едва Королева снова слышит, как плачет очаровательный сын Разбойника, как её сердце побеждает её здравый смысл. Она запахивает края халата, распускает небрежный хвост, чтобы волосы струились волнами по спине и придавали ей более статный вид, и выглядывает на улицу в поисках палатки Локсли.        Она была расположена довольно близко к её собственной, чего она раньше не заметила, но сейчас восприняла как добрый знак. Всего пару метров отделяли её от плачущего мальчика, который искал утешения, и как она ни старалась, у неё не получилось заглушить материнский инстинкт.        И вдруг она услышала своё имя. Из той самой палатки. Из уст того самого малыша. Жалобное и несчастное Джина повисло в воздухе; разобрать его слова было невозможно, но это и не нужно было. Он звал её. Он нуждался в ней.        А она нуждалась в нём.        На цыпочках она рванула в сторону разбойничьей палатки, обнимая себя за плечи, чтобы не замёрзнуть. Капли дождя били ей в лицо и стекали по её волосам, но ей было всё равно. Ветер задувал, пробирался ей под халат, словно почувствовал, что один человек вышел из своего укрытия и теперь уязвим.        Её Величество замерла, оказавшись у чужой палатки. Время позднее, близится к десяти, а она не должна врываться к другим людям со своей помощью. Нет, она должна.        — Вор! — громко крикнула Реджина, надеясь, что её голос не дрожит. — Вор, впусти меня немедленно, здесь холодно и мокро. Вор!        Прислушалась к звукам в палатке. Тишина, ни единого вздоха не слышно. Она же не ошиблась в расчётах и не стояла возле другого убежища?        Внезапно нечто коснулось её руки и дёрнуло женщину на себя, прямо внутрь палатки. Аромат мускуса и дерева моментально заполнил её лёгкие, и Реджина, ошеломлённая неожиданной потерей контроля, огляделась по сторонам.        Прямо на неё в упор смотрел Маленький Джон, возвышаясь над продрогшей брюнеткой и внимательно её изучая. Очевидно, это он хватал её своими грязными руками несколько секунд назад, отчего на нежной коже потом точно останутся синяки. Джон выглядел озадаченным, будто уравнение не складывалось в его голове и он ждал объяснений. Тем не менее заговорил он первым.        — Ваше Величество, вы заблудились? — Мужчина осмотрел её с ног до головы с самым тревожным видом на свете. — Вы дрожите.        — Ты бы ещё дольше меня на улице продержал, может быть, подхватила бы пневмонию, — язвительно ответила Реджина, осознавая, что дрожит не столько от холода, сколько от возбуждения от предстоящей встречи с семьёй разбойников. — Я пришла к Роланду. Мне показалось, что он...        — Звал вас, — закончил за неё Джон, кивая головой в знак подтвержения. — Вау. Не ожидал вас увидеть здесь. Ну проходите.        Палатка лидера Весёлых Ребят была крупнее, чем изначально показалось Королеве. Маленький Джон отодвинул ширму, разделяющую палатку на несколько частей. Места было достаточно, чтобы вместить дюжину человек — почти половина уже собралась этим вечером.        На неё смотрели четыре пары глаз. Джон ожидал от неё чего-то в духе Злой Королевы, готовясь атаковать в любой момент, но это было не самое занимательное. На маленькой кровати лежал Роланд, укрытый одеялом по самые кудри, а его лицо немедленно оживилось при виде неё. Перед ним наклонился заботливый отец, утешая; когда его взгляд метнулся к вошедшей гостье, лицо мужчины вытянулось от удивления, но губы тронула лёгкая улыбка. Ещё одни глаза смотрели с настороженностью, непониманием, прищуром; молодая волчица сидела за маленьким столом в углу и не сводила с неё взгляда. От неё веяло опасностью, но Реджина легко сдаваться не привыкла: она глянула на Шапочку с ледяным хладнокровием, убийственной надменностью. Руби тотчас засмотрелась на свои ногти.        — Джина! Папа сказал, что ты уже спишь и не придёшь ко мне поиграть, — разрядил обстановку четырёхлетний мальчик, подпрыгивая на своей постели от нетерпения обнять Королеву.        Он даже не пытался, у него были другие планы с другой дамой.        Она чувствовала, что Гуд откровенно пялится на неё, но с тех пор решила не отвлекаться от Роланда. Она же пришла именно к нему.        — Играть уже поздно, дорогой, — тепло сказала ему брюнетка, подходя ближе. — Я решила пожелать тебе доброй ночи и убедиться, что гроза тебе не навредит.        Она улыбалась ему как самая добрая фея из всех — этому мальчику нужно было чудо. Женщина подошла вплотную к его постели и величественно опустилась на колени, чтобы их лица были на одном уровне. Роланд устроился поудобнее, переворачиваясь в кровати и невольно пиная своего отца, за что мысленно получил от Реджины ещё несколько баллов.        — Я боюсь грозу, Джина, — жалобно простонал ребёнок. На его лице были видны дорожки от пролитых слёз. — И молнию боюсь. Моя мама ушла, когда шла гроза.        О боже.        У неё заболело сердце. Фактически оно болело каждый миг каждого дня, но за других людей — это редкость. Он потерял маму в грозу, и это была её первая гроза без Генри.        — С тобой ничего не случится, я обещаю, — прошептала Реджина, целуя его в лоб. Она взъерошила его кудри одной рукой, приглаживая их. По традиции детские руки мальчика сразу нашли её длинные чёрные пряди. — Я здесь. Буду тебя охранять, пока ты спишь, хорошо?        — Я не могу уснуть, — пожаловался Роланд, закручивая её волосы в спирали. — Папа, — обратился он к Робину, молча сидящему у него в ногах, — ты можешь освободить Джине место? Я хочу, чтобы она со мной посидела.        — Понимаю, — это было первым, что сказал Локсли. С его обычной глупой, абсолютно дурацкой ухмылкой, будто всё его существо смеялось над ней. — Выбор очевиден, — добавил он, оценивающе разглядывая Королеву в более невинной домашней одежде.        — Иди уже, — не удержалась от колкости Её Величество. — Тебя там заждались другие гости.        — Руби принесла успокаивающий чай с ромашкой и мятой, потому что Роланд капризничал, — шёпотом объяснил ей Гуд, подходя немного ближе, чтобы говорить ей на ухо. По нежной коже прошёлся электрический разряд. — Она просто хотела помочь.        — Меня это не волнует, — слишком резко сказала Королева и тут же пожалела об этом. Сохраняем спокойствие, нам всё равно. — Я тоже просто хочу помочь. Роланду. Если нет возражений.        — Располагайтесь, миледи, чувствуйте себя как дома, — несмотря на то, что эта женщина ему грубила, его голос оставался по-прежнему спокойным и тёплым.        Вдруг он поднял руку, осторожно убирая прядь волос ей за ухо, и это побудило брюнетку посмотреть ему в глаза. У неё перехватило дыхание, и это уже не было необычным явлением для неё в обществе этого человека. Здравый смысл уговаривал её поджечь его на том самом месте, но сердце просто наслаждалось моментом единения. Его голубые глаза прожигали женщину насквозь, и когда он немного наклонился к ней, Миллс невольно приоткрыла губы.        — Веточка, — с улыбкой сообщил Разбойник, заканчивая их контакт кожа к коже.        — Что?        — У вас в волосах застряла веточка, — терпеливо объяснил он, демонстрируя ей свою находку. Действительно. Веточка.        — Ага, — Реджине показалось, что она начала отчаянно краснеть. Причём, не красиво, лёгким румянцем, а ужасными пятнами, словно долматинец. Она отвернулась от Робина и нашла в полумраке лицо его сына. Малыш потянулся к ней.        — Джина, расскажи мне историю, – смахнул с себя одеяло Роланд, чтобы сесть на кровати. Брюнетка, не теряя времени, села рядом с ним, и он, воспользовавшись моментом, положил голову на её колени. — Только какую-нибудь новую.        Королева задумалась. Какие истории обычно слушал мальчик, она не знала, а спрашивать у его отца, стоящего над душой, не собиралась. Роланд, видимо, почувствовал напряжение, и угрюмо взглянул на отца.        — Папа, Джина стесняется рассказывать историю при тебе, — буркнул он, и женщина не поверила своим ушам. Какой умный малыш. Она едва сдерживала смех, сохраняя на лице непроницаемую маску. — Попей чай с Руби, мы потом тебя позовём.        В эту минуту она полюбила Роланда ещё больше. Куда уж больше-то.        — Ты когда-нибудь слышал о Неверленде? — приподняв одну бровь, спросила Королева, вызывая у ребёнка нескрываемый интерес.        — Нет, никогда! Джина, что это? Расскажи! — возбуждённо запрыгал на кровати Роланд, и женщина улыбнулась его нетерпению.        Она решила поделиться с ним своей историей, приукрашивая детали в нужных местах, продумывая сюжет таким образом, чтобы рассказ о потерянных мальчиках получился интересным и поучительным. Она описала ему своего Генри, сделав сына главным героем истории, который отважно сражался с коварным Пэном. С каждым словом ей становилось чуточку легче, словно присутствие малыша в её руках лечило раненое сердце. Она говорила и говорила, пока любопытный Локсли не задремал, убаюканный нежным тембром её голоса.        Всё это время за этой картиной наблюдал главный Разбойник, сидя напротив молчаливой волчицы. Руби обычно затягивала его в непринуждённый расслабленный разговор, полный шуток и лёгкого флирта, но этим вечером она не проронила ни слова, тихо попивая чай, который сама же принесла. Она не сводила глаз с уютной парочки любителей поздних историй, краем глаза наблюдая за Робином.        Его сердце наполнялось естественным теплом. Её Величество, могущественная и жестокая ведьма, сидела в его палатке в пижаме, укладывая его сына спать и одаривая его всей своей любовью, на которую могла быть способна. Она выглядела как мечта: нежная без своих тугих корсетов, кожаных брюк и целого моря бриллиантов, чувственная и такая красивая. Её волосы — чистый шёлк; он представил, как пропускает их сквозь пальцы. Её тёмные глаза — крепкий виски, которым он не устаёт наслаждаться. Её естественный запах — настоящий дурман, сводивший его с ума. Роланд был там, рядом с ней, слушая её, играя с ней, обнимая её. Локсли поймал себя на мысли, что хотел бы поменяться местами с собственным сыном.        Что бы ни говорили о Королеве, она ещё та чаровница, крадущая сердца одиноких разбойников.        — Видеть её здесь — хороший знак, — озвучила свои мысли Руби. Она задумчиво обводила пальцем ободок своей чашки.        Робин вопросительно поднял брови, надеясь, что девушка продолжит говорить.        — Мы все оказались здесь не случайно, я говорила тебе об этом раньше. Реджина отправила нас из Сторибрука в Зачарованный Лес, пожертвовав своей единственной любовью — своим сыном Генри. Фактически она не его родная мать, но она воспитала его с малых лет, она любит его больше жизни, но он теперь в другом мире и даже не помнит её, — со вздохом сообщила волчица. В её глазах плескалась горечь печали. — Мы с Реджиной далеко не друзья, но я переживала за неё. Благодаря Генри и её любви к нему она встала на сторону добра, искупая прежние злодеяния, и мы боялись, что она вернётся к образу безжалостной Злой Королевы. Но всё это время она просто была глубоко несчастной, — Руби подняла глаза на Локсли. — Роланд напоминает ей о Генри. Он сын без матери, а она мать без сына. Кажется, они нашли друг друга, и это очень хорошо для них обоих.        Её сына зовут Генри.        Он слышал разговоры, сплетни, шушуканье за идеальной королевской осанкой. Имя Генри произносилось тихо, почти шёпотом, словно было проклятием. Он не участвовал в передаче и хранении информации, предпочитая обсуждать нечто важное с самим источником. Возможно, однажды Королева доверит ему свою правду.        — Я думал, что Генри — сын дочери Белоснежки и Принца, — внезапно сказал Робин, и это явно было не то, что Лукас ожидала услышать. Он заметил, что она резко изменилась в настроении.        — Это невероятная и очень долгая история, — хихикнула она, подмигивая ему. — Могу тебе её поведать, но ты всё равно не поверишь, Робин.        Мужчина подарил ей лукавую ухмылку и собирался ответить в своём стиле, но его прервал вернувшийся в палатку Маленький Джон. Вопреки ожиданию Локсли он даже не взглянул в их сторону, сразу направляясь в сторону детской кровати. Реджина подняла на него мягкий взгляд, поглаживая спящего мальчика по волосам и плечам, и Джон ответил ей добродушным приглушённым смехом.        — Моё уважение, Ваше Величество, — произнёс он, отдавая ей должное. — Этот парнишка никогда не засыпал так быстро и так сладко.        — Надеюсь, ему снятся исключительно добрые сны, — кивнула Королева; вид у неё был такой, будто она и сама не против лечь рядом.        — Спасибо за заботу о нём, — искренне сказал мужчина, удивлённый тем, как повела себя Реджина этим вечером. — Я зря сомневался в вас. Прошу прощения за недоверие, высказанное ранее.        — У тебя было на это полное право, большой парень. Ты защищал семью.        — Меня зовут Маленький Джон.        — Я оценила иронию, — усмехнулась Реджина, оглядывая палатку изнутри, будто забыла, где она на самом деле находится. Она позволила своему сознанию погрузиться в глубокие думы, и теперь грёзы потихоньку рассеивались, возвращая её в мрачную реальность. — Дождь закончился?        — Да, Ваше Величество, всё затихло, — подтвердил её догадки друг Разбойника. — Уже глубокая ночь, весь лагерь погрузился в сон. Мы патрулируем границы на всякий случай.        — Это хорошо, — ей правда это понравилось, но она всё ещё собиралась улизнуть на встречу с Ведьмой. — Думаю, мне пора.        Взгляд, полный сожаления, прошёлся по спящему на её коленях малышу, прижимавшему к себе подаренную ей мохнатую обезьяну. Ей не хотелось его оставлять, но по логике вещей она сделала для него достаточно этой ночью. Реджина ему никто; конечно, мальчик думал, что они друзья, но было странно задерживаться в его жизни дольше положенного. Ей не следует подпускать кого-то ближе.        — Я вас провожу, — вежливо предложил Джон, не смея её задерживать. Возможно, несмотря на переменчивость его взглядов по отношению к ней, он всё ещё не был главным фанатом Королевы. — Если позволите.        — Вперёд.        Она осторожно выбралась из мальчишеских объятий, подкладывая подушку под его кудрявую голову. Ей хотелось поцеловать его в лоб, потому что это было их последнее мгновение вместе перед тем, как она уснёт вечным сном, и это, вероятно, разобьёт детское сердце. Реджина просто надеялась, что он забудет о ней в течение недели и не решит, что она бросила его, как и его умершая мать.        Чёрт, думать об этом больнее, чем полагалось.        — Спасибо, — услышала она голос за своим плечом и резко развернулась, чтобы вновь врезаться в Вора. Он был готов к этому, учитывая то, что это происходило постоянно, и на его устах расцвела улыбка. — Не знаю, как вас благодарить. Для меня очень важно то, что вы пришли его успокоить, миледи. Я думаю, что мой сын полностью очарован вами, — пока он говорил, его дыхание проходилось по её щекам, и Реджина замерла, боясь пошевелиться, — и я думаю, что понимаю его.        — Он... Он особенный мальчик, — Реджине было сложно не только подобрать слова, но и произнести их. В горле стоял ком, а в глазах — слёзы. — Мне бы хотелось, чтобы он знал это. И что он мне очень нравится тоже.        — Вы можете сказать ему это сами, — Робин нахмурился, понимая, что в голове этой женщины происходит нечто сумасшедшее. Она дрожала, её оливковая кожа блестела, её глаза бегали куда угодно, лишь бы не провалиться в голубой океан его радужки. — Миледи, вы в порядке?        — В полном, — она взяла себя в руки и гордилась тем, что голос стал твёрдым как камень. — Доброй ночи, Вор. Руби.        Не дожидаясь ответа, который всё же прозвучал ей в спину, она двинулась следом за Маленьким Джоном тем же путём, что и пришла. Её Величество позволила одной слезинке скатиться по её щеке и упасть вниз, и это она посчитала прощанием с семьёй Локсли и той любовью, которую подарил ей юный Роланд.        Однако то, что должно было закончиться, было принято упрямым Вором как начало чего-то большего.                     

*

                            Неделя пролетела пулей. Все в целости и сохранности добрались до королевского замка и потихоньку приспосабливались к новому ритму жизни. Народ, падкий на сплетни, не уставал обсуждать родство Её Величества и зелёной Ведьмы; может, внешне они и не похожи, но то, что в обеих жило чистое Зло, для людей стало самым неоспоримым доказательством. Белоснежка на правах Принцессы руководила процессом восстановления порядка, уборки замка, прочими общественными заботами, а Прекрасный Принц сосредоточился на обеспечении безопасности и защите людей.        Королева всё ещё была среди них. Красивая, статная и мрачная. Она не погрузилась в вечный сон, как того хотела, и по этой самой причине предпочитала не сталкиваться с Робином Локсли.        Боже, как она его ненавидела.        Этот кретин догнал её той самой ночью, когда гроза напугала его сына, и она оказала ему огромную услугу, успокоив его ребёнка. Едва она привела себя в порядок в собственной палатке, облачившись в своё лучшее платье и украсив черты лица хищным макияжем, и двинулась в путь, миновав скудную охрану их лагеря, как встретила следовавшего за ней Разбойника.        Пусть не мешается под ногами, и плевать, так решила Реджина, позволяя ему следовать за ней в замок через тоннели. Он оказался не самым глупым спутником, проявил себя, как наблюдательный и способный человек, хоть и чересчур болтливый. В любом случае все его неплохие качества померкли, когда он прицелился в её сторону.        Лучник, который никогда не промахивается, — она не могла поверить, что ей так повезло, однако ей не терпелось преподать ему урок. С помощью магии она лишила его возможности двигаться и наблюдала за тем, как бесконечно хмурилось его симпатичное лицо — бальзам на душу и услада для глаз.        Он умолял её отложить сонное зелье, открыть своё сердце для чего-то нового, что способно если не убить её горе, то хотя бы оттеснить его. Он был смешон. Боль от потери ребёнка невозможно было приглушить.        Затем она сняла защитный барьер с собственного замка и встретилась с Зеленой с глазу на глаз. Та её удивила новостями об их родстве и объявленной войной. Реджине, честно говоря, было не до этого, но она не расстроилась: война всегда была ей к лицу.        Она решила бодрствовать ради возмездия, ненависти к рыжей зелёнке, но спустя пару дней её злость поутихла. Миллс бросила карьеру Злой Королевы ради маленького мальчика, её сына, который верил в силу доброты и искренней любви, и не хотела к этому возвращаться. Злость — довольно изматывающее чувство.        Хотя это не мешало ей злиться на Робина Гуда. Если бы он не увязался за ней, у неё сейчас было бы на сто одну проблему меньше.        Надо отдать ему должное — он не проболтался об увиденном ни Белоснежке, ни Прекрасному Принцу. Он сохранил её секрет, как и обещал, но Реджина не была уверена, что дело целиком и полностью в его честном слове. Должно быть, её угроза избавить мир от лидера Весёлых Ребят сработала отлично.        Королева решила его игнорировать. Генри, умный не по годам, сказал бы, что это совсем не зрелое решение, но его рядом не было, чтобы осудить её за детское поведение. Реджина подарила Вору стрелы с золотыми наконечниками за то, что помог Королеве в её миссии по спасению идиотов, даже не посмотрев на него, и с тех пор успешно его избегала.        Белоснежка трижды за неделю подходила к ней с торжественным видом, сбрасывая на неё бомбу под названием «чувства Робина». Она была уверена, что лучник тайно влюблён в Её Величество, поскольку постоянно интересовался, как она поживает. Брюнетка знала, что таким образом он её проверяет: уснула ли вечным сном или просто заперлась в королевских покоях на целую неделю.        Так и было. По пальцам одной руки можно пересчитать, сколько раз она покидала свои апартаменты: дважды пробиралась в огромную библиотеку, которой теперь заправляла Белль, и три раза присутствовала на общих ужинах благодаря нытью Снежки, которое ей надоело. Жизнь затворницы её вполне устраивала, но она скучала по Роланду.        Ей хотелось увидеть мальчика и поиграть с ним, пробежаться ладонями по его кудрявой голове и защекотать до икоты, но она держалась особняком даже с ним, изредка наблюдая за ребёнком из своей темницы. Иногда она слышала разговоры, иногда они касались её.        — Почему Джина со мной не играет? — внезапно надул щёки маленький Локсли. Только что они говорили о дальних странах и диковинках этого мира, и вот — его мысли снова возвращены к ней, как бы ему зубы не заговаривали.        — Её Величество вся в работе, — заученно отвечал на это Джон. Видно, что не впервые. — Ты должен понимать, что не так просто всех нас защитить от Злой Ведьмы.        — А это не опасно? — забеспокоился Роланд.        — Не волнуйся, приятель, твоя Добрая Фея со всем справится. К тому же она не одна. У неё есть чета Прекрасных, мы и её рыцари...        — Я хочу быть рыцарем, когда вырасту. Чтобы защищать Её Величество и всех остальных.        — Помнится мне, что ты хотел быть разбойником ещё вчера...        — Я передумал, — Роланд обезоруживающе улыбнулся.        Хороший план, подумала Реджина, не скрывая мягкую полуулыбку. Всё лучше, чем жить в лесу, где нет даже намёка на удобства, пить росу и есть траву.        Однажды ночью ей не спалось. Захотелось проветриться и совершить набег на кухню, где правила отныне бабушка Лукас. Отец Реджины давал ей тёплое молоко с мёдом, если у неё развивалась бессонница, и это всегда помогало. Это не изменилось и по прошествию лет.        Когда Королева на цыпочках возвращалась на отведённый ей этаж, её слух уловил всхипывание, а после — детский плач. Конечно же, это был Роланд. Она знала, потому что лично отдала эту комнату в распоряжение семейству Локсли. Комната была просторной, уютной, с безопасными углами и красочными картинами на стенах — Белоснежка любила играть в ней, когда была ребёнком. По словам уже взрослой Снежки Роланду эта комната тоже была по душе; однако Робин жаловался, что сын долго капризничает перед сном и порой изводит его половину ночи.        Любопытство берёт верх над королевской особой, и она, держа в одной руке стакан с тёплым молоком, а в другой — подсвечник с горящим задорным огоньком, подходит ближе и ближе. Через мгновение она оказывается у дубовой двери, на которой размещены различные рисунки Роланда для украшения, и слышит дрожащий голос малыша.        — Где мой папа? — очередной всхлип. У Реджины мгновенно закипает кровь.        Боже, этот человек вообще хоть когда-нибудь следит за своим сыном?        — Он на патрулировании, дружище, — отвечает смутно знакомый Королеве голос. Кажется, этого мужчину зовут Уилл Скарлетт. Реджина сохранила в памяти его особый акцент. — Чем скорее ты уснёшь, тем скорее увидишь своего отца завтра утром.        — Но я не могу уснуть без него, — причитает мальчик не в силах успокоиться. Это возвращает Королеву к мыслям об её отце: о том, как она нуждалась в нём, чтобы он изгнал монстров из-под её кровати, о том, как могла уснуть лишь в его присутствии, о том, как он рассказывал ей самые захватывающие истории, и о том, как она его любила. Это всё ещё болит в её груди.        Поддавшись порыву сильных эмоций и нежных воспоминаний, Реджина задувает сразу все свечи, ставит подсвечник возле стены и, игнорируя сиплый голосок в своей голове, шипящий, что это очень плохая идея, очень большая ошибка, коротко стучит в дубовую дверь, оповещая всех находящихся в комнате о своём присутствии. Затем думает о том, что она вновь облачена лишь в тёмный шёлк и что пора перестать ходить по гостям ночью в таком виде.        Дверь открывается наполовину. Королева была права. На неё с любопытством и недоумением смотрит Уилл, как она и думала.        — Ваше... Ваше Величество, — мужчина моментально выпрямляется в попытке выглядеть более презентабельно. Он старательно избегает встречи глаза в глаза, словно боится, что её взгляд превратит его в камень или того похуже. Конечно же, это не Робин, пулей проносится в её голове шальная мысль прежде, чем Уилл продолжает говорить. — Я могу вам чем-то помочь?        — Ты? Мне? — она улыбается уголками губ, но глаза всё ещё холоднее айсберга: некому согреть. — Вообще-то я здесь для того, чтобы помочь тебе. Слышала, что ты плохо справляешься.        — Что?... — Вопрос так и остаётся висеть в воздухе, потому что Реджине надоело ходить вокруг да около. Она легонько отталкивает Скарлетта и входит в просторные апартаменты Локсли, понимая, что это решение обязательно будет иметь последствия.        — Джина!!! — раздаётся счастливый визг Роланда, когда он замечает свою гостью во всей красе. Он аж подпрыгивает на кровати, путаясь в одеяле и забывая о том, что пару минут назад тонул в собственных слезах, но несмотря ни на что бежит к ней и врезается в её ноги, беспокойно танцуя вокруг женщины.        — Милый мой, осторожно, я принесла тебе кое-что, — нежно шепчет Реджина не в силах сдержать мягкий смех. Роланд примерно отпускает её ноги только для того, чтобы ухватиться за свободное запястье. — Ты любишь тёплое молоко?        Пока малыш раздумывает над ответом, она ведёт его обратно к постели. Её план довольно прост: она уложит мальчика, немного поговорит с ним, посидит в кресле подле кровати и скроется в ночи, когда он уснёт. Однако план Роланда в корне отличается от её.        — Пожалуйста, Джина, — жалобно смотрит на неё маленький хитрец, когда она не решилась залезть с ним под одеяло. — Это место папы, но он не будет против. Побудь рядом со мной, пожалуйста.        Как она могла отказать этим невинным щеньячим глазам? У неё изначально не было ни единого шанса.        — Конечно, дорогой, — соглашается, но всё ещё не уверена. — Я лягу рядом, а ты выпьешь молоко, которое я тебе принесла. Идёт?        — Идёт! — весело кричит ребёнок и забирает кружку из её рук. Он делает сразу несколько больших глотков, что говорит о серьёзности его намерений, и теперь очередь Реджины сдержать своё королевское слово.        От свежего постельного белья исходит аромат душистых еловых веток, и нотки мускуса напоминают брюнетке о Разбойнике. Этот запах кажется уже привычным и не таким отвратительным. Она откидывается на подушки, которые пахнут им, и не успевает устроиться поудобнее, как Роланд прижимается к ней, ожидая объятий.        — Это всё очень мило, но я чувствую себя третьим лишним, — внезапно раздаётся голос Уилла Скарлетта, о котором все забыли. Роланд даже бровью не ведёт, а Реджина нехотя поворачивает к нему голову. — Я побуду за дверью, не хочу мешать вам двоим. Позовите, если что-то понадобится.        — Ты можешь идти, я позабочусь о нём, — снисходительно разрешает Её Величество, подумав о том, что толку от него всё равно не будет.        — Не обижайтесь, но Робин мне голову оторвёт, если я уйду, — Скарлетт ухмыляется, заговаривая о своём лидере. — Больше, чем за Роланда, он беспокоится только за вас, Ваше Величество. Так ему будет спокойнее.        О. О.        Реджину словно окатили ледяной водой.        Он. Беспокоится. За неё. Он волнуется, потому что знает её историю и то, что она хотела избавить мир от своей компании.        Он просто один из хороших парней. Герой. Его заботит каждый нуждающийся в спасении человек, ведь он чёртов Робин Гуд, отдающий бедным то, что украл у богатых.        Робин думал о ней. Робин говорил о ней со своими друзьями. Поэтому он одолел Белоснежку вопросами о ней, и та решила, что у них тайный бурный роман.        Это просто смешно. Этот человек направил на неё оружие и желал причинить вред, потому что был уверен в её злобе, её ненависти ко всему живому. Он не позволил ей сделать собственный выбор, надоедая ей монологом о прощении и любви, втором шансе и долгой жизни в мире с собой. Эти речи она и так ежедневно слушала из уст Снежки...        — Уилл, — зовёт мужчину Реджина прежде, чем за ним закрывается дверь. — Если кто-то узнает о том, что я была здесь ночью, я выпотрошу тебя и отдам бабуле, чтобы она приготовила из твоих останков ужин, — её слова сопровождаются милой улыбкой. — Доброй ночи!        — Ага... И вам того же, Ваше Величество, — Скарлетт ёжится то ли от холода, то ли от страха. — Я всё понял. Я — могила.        Такой расклад устраивает брюнетку. Она смотрит на Роланда, который лежит рядом с ней и сопит, погрузившись в дрёму. Ей даже не понадобилось рассказывать ему историю. Кажется, малыш был и без того обессилен, просто не хотел засыпать без родителя.        Реджина вновь задумывается о Генри, её маленьком принце, и обнимает Роланда крепче. Его беспрекословная любовь вселяет в неё силу и энергию, она чувствует себя важной и особенной, и Генри бы это наверняка понравилось. Он не стал бы корить её за то, что она обращается за помощью к единственному, кто способен излечить её сердце от ноющей боли хоть на мгновение.        Она и сама погружается в сон, даже не осознавая этого. Не собирается засыпать в разбойничьей кровати, но древесный аромат и тепло детских объятиях действуют усыпляюще.        Разлепляет веки спустя какое-то время, потому что нутром чувствует: что-то изменилось. Она осторожно садится на кровати, не желая тревожить малыша рядом, и всматривается в темноту, пытаясь осознать происходящее. В кресле напротив постели кто-то есть. И она точно знает, кто это.        Голубые глаза сверкают серебром в лунном свете.        — Ты почему там сидишь... как маньяк какой-то... наблюдаешь... — Реджина пытается злиться, но она слишком сонная для этого.        — Если вы подвинетесь, я могу лечь рядом, — слышится его задорный голос с акцентом, но за этим показным весельем — усталость.        — Тебе надо поработать над флиртом, так к тебе даже волчица в кровать не полезет, — не забывает о его пассии Миллс.        — И тем не менее вы в моей кровати, миледи, — он наклоняется ближе, чтобы прошептать это в темноте. Их разделяют метры, но Реджине кажется, будто она чувствует его дыхание на своей коже.        — Это правда, — соглашается она, томно глядя на него из-под опущенных ресниц, — но не с тобой.        Робин смеётся, и смех его похож на перезвон колоколов. Заразительно, думает Реджина, осознавая, что тоже улыбается. А ведь она, глупая, должна его ненавидеть.        — Вы потрясающая, — внезапно делится мыслями Робин Гуд. Его лицо ясное и серьёзное, он смотрит ей прямо в глаза. — Ваш материнский инстинкт меня поражает. Я не знаком с вашим сыном, о чём сожалею, но я уверен, что вы воспитали его удивительным любящим юношей.        Она в ответ молчит. Хлопает ресницами, успокаивает бурю внутри себя, опускает глаза на спящего Роланда.        — Что ж, — наконец шепчет женщина, — уже лучше. Ещё немного работы над собой, и ты сможешь покорить любую.        — Не нужна мне любая, миледи, — качает головой Разбойник. — Я говорю от чистого сердца. Я считаю вас очень чуткой и внимательной матерью. Моему сыну очень повезло, что вы так к нему относитесь. Он не знал материнской любви прежде, но теперь знает и чувствует.        — Я... Я хочу, чтобы ему было комфортно, — отвечает Реджина, смаргивая подступающие слёзы.        — Я знаю это. И знаю то, что с вами ему всегда комфортно. И что вам рядом с ним — тоже.        — А я знаю, что ему не хватает отца, который постоянно ищет приключения на свою задницу вместо того, чтобы уложить сына спать, — сказать простое «спасибо» брюнетке гордость не позволяет, и она решает атаковать Вора.        — Он знает, для чего я это делаю, — хмурится Локсли, и его светлые глаза темнеют. — Я охраняю этот замок от летучих обезьян и Злой Ведьмы, которая ненавидит вас, чтобы все могли почувствовать себя хоть немного в безопасности, включая вашу хорошенькую задницу. Я хотя бы не пытаюсь сбежать от проблем, пробуя на себе сонное проклятье.        — Ты назвал мою задницу хорошенькой, Вор?        — Констатация факта. Не зацикливайтесь, потому что я собираюсь обсудить с вами ту ночь...        — Какое право ты имеешь так со мной разговаривать?!        — Вы заметили, что мы до сих пор не выпивали вместе, а вы мне всё «тычете»?        — Я заметила только то, что ты постоянно игнорируешь мой титул, Вор.        — Как и вы игнорируете моё имя.        — Если бы не твой сын, я бы давно бросила тебя гнить в темнице за твою дерзость.        — Не стала бы ты это делать. Тогда бы ты скучала по мне, Реджина. И по тому, как я называю твою задницу хорошенькой.        Щёки Королевы становятся пунцовыми. Она не ожидала, что начнёт конфликт, который закончится его более откровенным флиртом.        — Не смей, — шипит она, и по её лицу заметно, что женщина и правда чертовски взбудоражена. — Я не кусок мяса, о котором можно так говорить. И я не мать твоему ребёнку, так что будь любезен, возьми родительские обязанности на себя.        — Эй, подожди, — замечая, что она пытается выбраться из постели и сбежать, Робин моментально встаёт на ноги. — О Боже, Реджина, я не это имел в виду. Конечно, ты не... Ты что, смеёшься?        Он прав. Она смеётся. Неожиданно вся её ярость улетучивается, и она даже не может понять причину этого. Королева стоит перед Разбойником в распахнутом шёлковом халате и сорочке на голое тело, и её трясёт от приступа смеха.        Эта женщина сумасшедшая.        — Простого «спасибо» было бы достаточно, — говорит Её Величество в перерывах между смешками. Робин не знает, как себя вести, просто стоит на расстоянии протянутой руки и ждёт, когда можно будет приблизиться.        — А?        — Я могла сказать «спасибо» в ответ на твои слова, но я решила начать ссору, — немного успокоившись, объясняет она. В её глазах танцует тысяча чертей.        Она такая же красивая, как и сумасшедшая. Невероятная.        — Возможно, ты была права. Я часто выпадаю из жизни Роланда.        — Я всегда права, Вор. А ты опять забываешься.        — Я уже давно предлагаю выпить, но ты стесняешься. Хочешь, чтобы я перестал предлагать?        — Я не выпиваю с мужчинами, у которых нет вкуса.        — Прошу прощения?        — Руби Лукас. Хорошо, она симпатичная и умеет быть милой, но она совершенно, абсолютно...        — Не в моём вкусе. Мы просто друзья, и я уже устал тебе об этом говорить.        — Я намерена уйти прямо сейчас.        — Оставайся. Обещаю, я не нарушу твой покой этой ночью. Посплю в кресле.        — Ты врёшь. Ты будешь пялиться как маньяк и не сомкнёшь глаз до утра.        — Потому что не только Роланд скучал по тебе. Я тоже.        Он делает маленький шаг вперёд. Она не трогается с места и чего-то ждёт. Робин повторяет попытку приблизиться, но брюнетка шумно выдыхает ему прямо в грудь и останавливает его одной рукой.        — Робин, я ухожу.        — Реджина...        — Ваше Величество.        — Встретимся утром, миледи?        Конечно нет, я собираюсь избегать тебя до конца жизни после того, как мы едва не поцеловались.        — До встречи.        Он не поверил ей, но не стал задерживать. Он не мог заставить её делать то, к чему она не была готова, и не хотел давить. Если бы Реджина позволила ему поцеловать её, у него бы сердце остановилось от счастья, он знал это, но также он знал, что однажды это случится.        Осталось лишь немного подождать.