Слабость Королевы

                            Взгляд устремлён в одну точку — скол на краю ванной, полной мыльной воды. Тупая боль в голове отзывается в каждой части его тела, стоит ему сделать одно неверное движение (с его ранениями каждое движение — боль). Его неумолимо клонит в сон, и кажется, что он может уснуть прямо в ванной, если закроет глаза хоть на секунду, но ему нельзя спать, нельзя, пока он не узнает, что с ней.        В его голове вспыхивают картинки, такие чёткие и красочные, будто он всё ещё в том Лесу, прячется от невидимых врагов и собственных бесов, готовых его проглотить и выплюнуть на милость Тёмному чудовищу. Его переполняют эмоции: остервенение, граничащее с ненавистью, брезгливость и дикое, почти осязаемое желание вернуться к сыну, вдохнуть его аромат, прижать к себе. Он знает, ради чего ему стоит бороться, и он сражается и побеждает, сражается и побеждает — и так по кругу, пока тихой поступью к нему не подбирается Смерть. И он бросает оружие к её ногам и преклоняет колени, потому что у Смерти её убийственные глаза и её цепкие пальцы.        Его собственная рука тянется к горлу. Кожа под его грубым прикосновением горит, и это очередное напоминание об опасности, которую он недооценивает. На шее расцветает лаванда — её запах; пурпурные круги и следы от ногтей как следствие её озлобленности, но у него ничего не болит, она его излечила — и в этом кроется природа её нежности.        Робин думает о ней всё время. О её побледневшем лице и разодранной спине, об умиротворённой улыбке и окровавленных пальцах, соединённых с его, о подрагивающих ресницах и последних словах, что сорвались с её губ, которые он не успел поцеловать. О выженной траве на поле, убитых летающих обезьянах и срывающемся на крик голосе Принца, который возвращал его в реальность, когда Робин уже думал о конце.        «Выберись из Леса и призови Голубую Фею, она вытащит вас. За нас не беспокойся, спасай Реджину».        Попасть в Лес — просто. Успешно преодолеть препятствия — сложнее. Выйти целым и невредимым, выйти победителем — почти невозможно.        Лес полон решимости не отпускать пленников; деревья шелестят листьями и воют на ветру, царапают добычу острыми безжизненными ветками и пытаются ухватиться за ноги, поднять над землёй и отпустить, чтобы треснула шея и рекой хлынула кровь. Ветер настойчиво бьёт в лицо, прошибает на слёзы, сбивает с пути, а в ушах гремит рёв: «оступись, оступись». Под ногами поваленное дерево, на руках — полумёртвая Королева, позади — растерянный Оуэн с миллионом ссадин, а вокруг — вязкое болото, булькающие воды которого зазывают на грязное дно.        Тёмный Лес пугает не так сильно, как эмоции, обострившиеся внутри него. Страх за Реджину берёт вверх над страхом за себя, и Робин продолжает идти несмотря ни на что, защищая её, оберегая руками, шепча ей безопасные слова, чтобы она не была напугана в своём бессознании.        У Оуэна есть значительные повреждения — схватка с обезьянами не прошла бесследно для его тела тоже. На коже кровоточат ссадины, вены вздулись и посинели, но рыцарь отчаянно готов сражаться за королевскую семью, которой служит, даже если его жизнь оборвётся из-за Злой Королевы.        Голоса товарищей слышатся за их спинами, но Робин отказывается оборачиваться. Правда или вымысел — он не хочет это проверять. Лес играет со своими жертвами, и он не собирается становиться одной из них.        «Вперёд-вперёд-вперёд».        Туман поднимается, отнимая способность видеть, куда лежит их путь и кто скрывается во мгле. Усталость накатывает с новой силой, желание сдаться очень близко, но тяжесть женского тела на плече отрезвляет.        Робин старается не думать о том, что бледная притихшая Реджина, дыхание которой он не слышит, уже мертва.        Он помнит, как из тумана выползают огромные змеи, вьются вокруг них, готовые целиком поглотить. Помнит, как хищные животные бросаются в драку, и глаза у них голодные и свирепые, но они всё ещё живы. Помнит, как спасение появляется за их спинами в виде Принца и компании, прикрывающих Робина и Её Величество, выводя их из тумана, спасая их в самый ужасный момент.        Локсли выдыхает, когда встречается взглядом с потухшими, широко раскрытыми глазами Питера. Он прислонился к выжженному дереву, умер в луже собственной крови, и Робин не хочет оказаться на его месте. Не хочет, чтобы Реджина оказалась на его месте.        Принц пытается привести её в чувства, легонько бьёт по щекам и несмешно шутит о том, что она ему потом эти же самые руки откусит по локоть за его дерзость. Реджина на шутку не реагирует, но Дэвид даёт гарантию: её ещё можно спасти.        Дэвид предлагает Робину передохнуть: «я возьму её» на выдохе и шенячьи глаза в упор. Локсли качает головой, накидывает на дрожащую от холода брюнетку свой плащ и крепче прижимает к себе.        Они выбираются из леса все вместе — уставшие, израненные, но живые, с бьющимися сердцами и похороненном внутри страхе. Робин оборачивается лицом к лесу, видит слёзы на щеках Уилла Скарлетта, своего старого друга, и осознаёт, через что им удалось пройти.        Далее — пульсирующая боль в висках и бессознательный бред. К нему бросается Алан, помогает устоять на месте, поддерживает Королеву, но Робин обрубает все его попытки дотронуться до женщины. Он замечает Дэвида, вызывающего на помощь фею, и будто проваливается в небытие.        Следующее мгновение — он в ванной. Вода тёплая, приятно ласкает кожу; ноги гудят, спину ломит, левая рука отнимается из-за продолжительного бега с женщиной на плече. Он смотрит на почерневшую воду и на своё отражение в ней; его лицо как синоним печали, а под глазами тёмные впадины от недосыпа и усталости. В последний раз он выглядел так, когда... Мэриан умерла.        У него на руках.        Как Реджина...        — Она жива? — спрашивает Робин, когда дверь в комнату отворяется. Он даже не знает, кого занесло в эту часть замка сейчас, но этот вопрос не даёт ему покоя.        — Ты сделал всё, что мог, — отвечает ему Маленький Джон немного напряжённо. — Теперь она не твоя забота. С ней десяток людей, которые лучше знают, как ей помочь, а я здесь, чтобы помочь тебе.        — Роланд? — срывается с губ Локсли родное имя, и он замирает. Конечно, с его мальчиком всё хорошо, но он чувствует себя ужасным отцом, потому что спросил о ней раньше, чем о сыне.        — Руби никак не могла его уложить, — тяжело вздыхает товарищ, вспоминая эту бессонную ночь. — Сказки на ночь не помогали, ромашковый чай — тоже. Она пыталась ему петь, но Роланд только плакал и ждал вашего возвращения. Не дождался — уснул без сил с этой своей обезьяной.        Робин устало трёт виски и наконец вылезает из ванной, находя полотенце. Он оборачивает его вокруг талии, чтобы не смущать Джона, когда его взгляд падает на чистое выглаженное бельё и какую-то вязкую жижу в баночке.        — Руби постаралась, — объясняет Джон прежде, чем сыпятся вопросы. — Это мазь для твоих ссадин, хорошо заживляет и останавливает воспалительный процесс. — Приятель переводит на него сосредоточенный взгляд прежде, чем добавить: — Она хорошая девушка, Роб. Не отходила от Роланда ни на шаг, терпела все его капризы и чуть с ума не сошла, когда увидела тебя впервые после похода...        — Мне нужно навестить Королеву, — внезапно говорит Локсли. Его злят разговоры о другой женщине, которая никогда не станет большим, и он хочет остановить это до того, как всё станет серьёзнее.        Маленький Джон сильно хмурится и играет желваками. Кажется, ему нечего на это ответить, но это лишь на первый взгляд. Он считает себя хорошим другом, а потому не отступает, когда полностью одетый в свежее Робин собирается уйти.        — Эта сука чуть не прикончила тебя, — вырываются из его рта слова-кинжалы, и Робин невольно хватается за горло. Воспоминания поверхностно саднят, а её полные ненависти глаза будто всё ещё прожигают в нём дыру. — Посмотри на себя в зеркало, Роб. Она сделала это с тобой, а ты танцуешь возле неё на задних лапках как...        — Советую тебе не продолжать мысль, — угрожающе гремит голос Робина. Он собирает волю в кулак, чтобы обойти стороной друга и не врезать ему со всей силы. — Уйди с дороги, Джон...        — Она стоит того, чтобы терять лучшего друга? Стоит того, чтобы терять семью? — маячит перед глазами рослый товарищ в попытках донести верную мысль. — Она представляет опасность для всех, потому что эта женщина — Злая Королева, кто бы что ни говорил.        — Пусти. Меня. К. Ней. — Лицо Робина словно непроницаемая маска, а внутри буря эмоций. — Иначе я полезу через окно, и ты будешь виноват, если я сорвусь вниз.        — Ты безумен, как и она, — диагностирует Джон, понимая, что не сможет достучаться до своего лидера. Ему хочется вернуть Робина с небес на землю, но тот, должно быть, до сих испытывает головокружение от недавнего удушья. — Ты ведёшь себя как Робин из прошлого. Тот, который делал, а не думал, ни во что нас не ставил и скатывался на дно. Тот, который потерял Мэриан.        Это удар под дых, и Джон точно знает, куда нужно целиться, чтобы выбить Робина из равновесия. Это низко, они оба знают это, но это могло помочь.        Первые месяцы после смерти Мэриан он был сам не свой. Топил горе в алкоголе, не просыхая, играл со смертью, отправляясь на опасные грабежи ради забавы, забывал об отцовских обязанностях, сваливая их на неравнодушных членов своей банды. Горе подкосило его так, что он опустился на самое дно, не желая жить и дышать более, однако его братья не бросали его в трудную минуту. Все как один были рядом, а во главе — его собственный крохотный сын, напоминающий о том, что его жена умерла не зря.        Иногда Робин смотрел на Роланда, и ему казалось, что он слышит голос погибшей супруги: «он заслуживает хорошей жизни, он заслуживает любящего отца».        О, Мэриан определённо могла так сказать.        Она была почти святой, в это верил каждый человек, что знал эту упёртую и сильную девушку. Она была лучшим человеком, который ушёл слишком рано, как и свойственно лучшим людям.        — Не сравнивай, — пытаясь скрыть свою боль, мелькнувшую во взгляде, тихо проговаривает Гуд, не желая смотреть на Джона. — Это абсолютно разные ситуации и люди.        — О, это точно, — фыркнув, соглашается его товарищ. Его настроение всё ещё хмурое, однако голос становится мягче. — И совсем разные чувства, да?        Робин громко выдыхает, словно пытается весь кислород из лёгких выбить и остаться ни с чем. Джон слишком хорошо его знает, и это как ни крути становится проблемой.        — Это дело долга, ясно? — язвительно бросает лучник, раздражаясь от того, что этот злополучный разговор занимает так много времени, которое он может провести в другом месте. — Я поклялся, что с Королевой ничего не случится в этом походе, и теперь чувствую за собой вину. Мне нужно проведать её и убедиться, что она будет жить.        — Никому ты ничего не должен, — снова злится Джон. Его обычная реакция на упоминание Королевы. — Особенно ей. Не после того, что она с тобой сделала. Алан рассказал...        — Что ж, Алан лишится языка за свой трёп, — закипает Робин, теряя интерес к беседе. — Посторонись, приятель, ты же знаешь, что я не хочу причинить тебе вред.        Его серьёзность о многом говорит, ведь он не привык быть таким. Робин часто кажется легкомысленным и весёлым, похоронившим печаль и боль глубоко в своей душе; его мысли часто направлены в положительное русло, чтобы не раскисать и не жалеть себя. Для особенно тяжёлых дней у него заготовлена специальная мантра и отведено больше свободного времени ребёнку — единственной отраде. И если его настроение меняется, и он становится отстранённым, холодным и серьёзным, значит дело плохо. Нужно уйти с дороги.        Именно это и делает Маленький Джон, закатывая глаза как недовольный подросток и отходя в сторону. Дверь прямо за ним, а за дверью — все ответы на его актуальные вопросы.        — Где она? — напоследок спрашивает Гуд, хотя и сам может догадаться. Он ненавидит осуждение своего товарища и хочет сделать всё, чтобы сгладить острые углы ситуации, но ему откровенно плевать на всё это в данный момент.        — В своих покоях, — нехотя бормочет Джон. — Там целая делегация из лекарей, нянек и фей. Белоснежка чуть ли не с бубном танцует за здоровье Её Величества. Фарс.        Может и так, думает Робин, но ему прекрасно известно, как беспокоится за Королеву её беременная падчерица. Любовь Мэри Маргарет к этой женщине необъяснима и многим непонятна, но право на существование имеет.        Реджина заслуживает любви.        С этими мыслями вор крадётся на верхний этаж, туда, где находятся королевские покои. Это самая тёмная и безжизненная часть замка, отведённая одной лишь Реджине, которая не любит внимание и не считается гостеприимной. Однажды Робин натыкался на парочку её ловушек, чувствуя себя мышью, которую пытаются загнать в мышеловку. Так он и понял, что у Реджины отличное чувство юмора.        Сегодня здесь было не так тихо, как обычно. Раздавались чёткие обеспокоенные голоса, слышались шаги, раздавался отражённый от стен тихий плач — наверняка Принцессы, — и Робин чувствует, что вторгается на территорию, которая никогда не станет ему родной. Но стоит ему лишь задать себе вопрос, а стоит ли игра свеч, как сомнения отходят на задний план.        Ему бы только краем глаза её увидеть, и он уйдёт, если она так пожелает. Даже если его сердце будет разбито.        — Эй, ты очнулся? — Его видит Белль, вооружённая книгами по народной медицине. Она собирается уйти с этажа, возможно, в свою библиотечную обитель, но вид у неё такой, будто она чертовски нуждается во сне. — Робин, тебе не следует здесь бродить с твоими травмами, тебе нужен отдых...        — Она жива? — Её обеспокоенность навевает раздражение. И почему они все просто не могут оставить его в покое?        Робин напрягается, когда Белль отводит взгляд и поджимает губы. Прогноз неутешительный.        — Она едва дышит, — наконец выдаёт она. — Каждый раз, когда её дыхание сбивается, думаю, что смерть пришла за ней. Это ужасно.        — Чёрт, — говорит Робин, не осознавая этого. В его душе всё обрывается и холодеет от осознания того, что может быть слишком поздно к тому моменту, когда он переступит порог её спальни.        Поэтому он без лишних слов обходит Белль, которая предпринимает слабую попытку его задержать, и стремглав несётся к месту назначения. В дверях Голубая Фея переговаривается с одним из гномов — доктором — и устало качает головой.        — Вам сюда нельзя, молодой человек, — пытается возразить гном, загораживая Гуду путь, но со стороны это выглядит смешно и нелепо. — Пациентам нельзя навещать пациентов! Вам нужно лечиться!        — Я здоров, — холодно бросает вор, и тон его голоса заставляет гнома вжаться в стену.        И тогда он видит её, распластанную на тёмных простынях, тяжело дышащую, хрипящую от боли. Его сердце сжимается от боли, а ноги сами его ведут в обширные аппартаменты, ближе к ней.        Реджина мёртвенно-бледная, болезненная. Её кожа светится от пота, её ресницы подрагивают, а губы иссушены от недостатка воды в организме. Раны перевязаны бинтами, поверх — винная струящаяся сорочка, открытые плечи выглядят острыми на фоне чёрного постельного белья. Эта женщина — искусство, и даже умирает она по-королевски.        Джон был прав: вокруг неё слишком много народу. Реджина бы не оценила и половину бы казнила на месте.        Белоснежка на правах ближайшей родственницы держит мачеху за руку, периодически всхлипывая и бесшумно шевеля губами. Её супруг, уставший и обеспокоенный, чуть поодаль о чём-то спорит с бабушкой Лукас и зелёной феей, с которой Реджина водит неожиданную дружбу. Делегация из гномов под пристальным контролем Лероя исследуют печатные издания на предмет чудодейственного зелья ради спасения Королевы, а первые лекари королевства собираются в кучу и пожимают плечами, очевидно, не способные помочь.        Из всего этого мракобесия Робина интересует лишь центральная фигура его собственной поэмы, для других он остаётся временно незамеченным.        — Тебе не мешало бы поспать, — едва слышно произносит он, присаживаясь по другую сторону от Реджины так, чтобы лицом к лицу столкнуться с Белоснежкой. Она полностью оправдывает своё имя в ту минуту, кровь не касается её лица совершенно, словно оно — чистое снежное полотно. Даже губы белые.        Девушка часто моргает, переводя на него взгляд, видимо, не ожидая, что её слезливые причитания прервут. Она смотрит на Гуда так, словно не узнаёт его, и только спустя время её губы трогает слабая улыбка.        — На себя посмотри, — выдаёт она, оглядывая с ног до головы, насколько позволяет обзорность. — Реджине бы понравилось, что ты заглянул.        — Шутишь? — Он не верит в это. — Она бы неделю прыскала ядом по этому поводу и наверняка бы попыталась откусить мне голову, — усмехается в ответ Гуд, буквально слыша у себя в голове нахальные комментарии Королевы.        — Говорю же: понравилось бы, — улыбается молодая Принцесса, но в уголках её глаз снова скапливаются непрошенные слёзы. — Ненавижу Злую Ведьму. Ненавижу этих ужасных обезьян. Нельзя так говорить, но я так чувствую и не хочу чувствовать по-другому.        — Они все заплатят за то, что с ней сделали, — уверенно произносит Принц, кивая Робину в знак приветствия и нежно целуя супругу в макушку. — Мы найдём способ поквитаться с ними.        — Слова героев, — фыркает фея, складывая руки на груди. Локсли кажется, что её мало интересуют разговоры Прекрасных, куда больше её внимание привлекает именно он. Её яркие глаза остро пробегаются по каждому сантиметру его тела прежде, чем она информирует: — Жертва Реджины не была оправдана. Того, что она сорвала, не хватит даже для того, чтобы напугать Ведьму.        Робин качает головой, осознавая это. Если Королева умрёт за идею, которой не суждено сбыться, это будет одна из самых трагических историй, что он слышал. Наравне с той, где женщина умерла во время родов за идею быть матерью... Мысли о Мэриан переплетаются с мыслями о Реджине, и Робину кажется, будто он сходит с ума.        — Она приходила в себя? — будто отдалённо он слышит собственный голос. Ровный и холодный, словно его не трогает происходящее, хотя внутри плещутся кипяточные воды адских мук. Он сам же бередит прежние раны.        — Дважды, — отзывается Прекрасный.        — У девочки то и дело лихорадка, — вздыхает бабушка и бросает на королеву жалостливый взгляд. Она передаёт Белоснежке свежий компресс, чтобы та позаботилась о мачехе. — Она бессвязно толкует о зелье против Ведьмы, бедненькая...        — И постоянно зовёт Генри, — подхватывает молодая брюнетка, а затем вытирает слёзы тыльной стороной руки.        — И не только Генри, — поднимает бровь фея, не сводя глаз с Робина. Под её оценивающим взглядом легко было растеряться: она будто знала что-то, о чём ему приходилось только догадываться. — Кажется, я слышала, как она звала тебя.        Это чувство... В его сердце словно повышается градус, в грудной клетке моментально теплеет. Мысли хаотично разбегаются, но возвращаются к единому связующему — Королеве. Ему хочется протянуть руку и погладить её по волосам, как бы сообщая, что он пришёл на её зов, что он никуда больше не денется, но Робин держит руки при себе: он ей никто, и он не может позволить слухам повлиять на то, что между ними, возможно, зарождается.        Он смаргивает мечтательное ощущение и переключает внимание с феи на Белоснежку.        — Правда? — Голос звучит удивлённо и рассеянно. — Меня?        Девушка снова улыбается, на этот раз немного застенчиво, и теперь лёгкий румянец ложится на бледные щёки. Она избегает глаз Робина, вместо этого глядя на мачеху.        — «Вор». Думаю, это о тебе.        «Очаровательно, Ваше Величество», — пульсирует в висках Гуда, и он ухмыляется вместе со всеми, продолжая ощущать трепет внутри себя. Он обещает себе, что однажды она будет звать его по имени, а пока...        — С чего это вдруг? — слышится недовольный бас самого громкого из отряда гномов. — Может, она имела в виду «Ворчун»? — самодовольно предполагает Лерой и подмигивает обездвиженной брюнетке.        — В таком случае она зачитывала список смертников, начиная с первой строчки, — едко отзывается бабуля, отвешивая Лерою лёгкий подзатыльник. Все смеются, а Робин чувствует благодарность, потому что это не пришлось делать ему самому.        — Время менять повязки! — провозглашает гном, что не хотел впускать Гуда в королевские покои, и рядом с ним появляется совсем юная скромная девушка. Очевидно, именно ей доверили уход за Королевой. — Просьба посетителей оставить пациентку одну. Одну!        Белоснежка остаётся сидеть на месте, словно ничего не слышала, пока все остальные безропотно передвигаются в сторону двери. Робин не хочет уходить, но понимает, что дамам необходимо уединение для столь интимной процедуры.        — Эй, — Гуд не может уйти не попрощавшись. Наклоняется ближе к уху, желая оставить на щеке мягкий поцелуй, но всего-навсего шепчет то, что может её успокоить, если ей страшно или одиноко в собственном бессознании. — Я рядом.        Обжигающий взгляд Принцессы буравит его, пока его силуэт скрывается из виду. Её одолевают неоднозначные чувства, и девушка вглядывается в черты лица мачехи, чтобы найти в них ответы.        — Что ж, кажется, ты ему нравишься, — задумчиво протягивает Белоснежка, когда они на мгновение остаются совсем одни. Девичьи разговоры должны вестись только между девочками. — А он тебе как?        Реджина как и всегда на вопросы не отвечает.                     

*

                            — Если это не любовь, то я не знаю что это.        Звук чужого голоса сбивает Робина с толку. Он возвращается к реальности медленно и неосознанно, отгоняет от себя обрывочные воспоминания о жуткой ночной прогулке, о запахе крови и животном страхе, стараясь сосредоточиться над тем, что перед ним.        А именно — на своём маленьком сыне, который забрался на детский стульчик, чтобы ему было удобнее заплетать волосы Руби в незамысловатые косы. Шёлковые пряди девушки путаются у него в руках, однако не без помощи Белль у него случаются парикмахерские прорывы.        Руби сидит на полу спиной к двери, возле которой толпятся Робин и, как оказывается позже, Уилл. Её звучный голос отскакивает от стен и раздаётся громко и весело; она читает сказку, меняя интонации для каждого персонажа, из-за чего Роланд обыденно хихикает. Компанию двум друзьям составляет Белль, которая, по-видимому, решила их проверить сразу после встречи с Локсли у королевских покоев. Она поощряет работу маленького мальчика, помогая ему разобраться в тонкостях плетения, и охает над самыми интересными сюжетными поворотами в рассказе, который озвучивает Руби.        — Кажется, у Королевы появилась серьёзная соперница, — снова шепчет Уилл, не отвлекаясь от разглядывания прелестной картины.        — Что? — не понимает Робин, поворачивая голову, чтобы лучше видеть друга в профиль. — О чём ты говоришь?        — Руби — новый любимый человек Роланда, — пожимает плечами Уилл, словно это был обычный разговор для них двоих. — Глядишь, и твоё сердце растопит, пока Королева...        — Замолчи, — не выносит намёков Разбойник. Раздражение исходит от него волнами, и он не может успокоить своё неугомонное сердце. — Маленький Джон тебе что-то сказал?        — Если честно, мне без разницы, какую женщину ты любишь, — уверенно и спокойно сообщает товарищ, даже бровью не ведя. Он продолжает смотреть вперёд, туда, где счастлив ребёнок. — Лишь бы из-за этого в нашем коллективе не происходили споры, понимаешь? И если однажды после ночи с ней ты не проснёшься, задушенный или того хуже...        — Уилл, я не люблю её, — обрывает на полуслове Робин. Его пульс определённо ускоряется после слов о возможной ночи с ней, однако он не чувствует того, в чём его обвиняют.        Впервые Скарлетт окидывает его взглядом, тем же самым, что ранее подарила ему зелёная фея, королевская приближённая и подруга. Словно все что-то знают, что-то улавливают на самых низких частотах, о чём сам Локсли не догадывается.        — Дай знать, когда сообразишь, что лжёшь самому себе, — чуть насмешливо продолжает Уилл. — Из того, что я видел своими глазами в Тёмном Лесу, а также того, о чём рассказал Джон, я делаю противоположные выводы.        — Я лишь пытался спасти жизнь, которую поклялся защищать, — без лишних эмоций словно мантру повторяет Робин и добавляет: — Больше эту тему я обсуждать не намерен. Не сейчас.        — Позже за кружкой пива? — предлагает друг, неожиданно куда-то собираясь. Он торопливо переминается с ноги на ногу, дожидаясь ответа.        — Иди уже с миром, — усмехается Разбойник, наблюдая за тем, как его лучший друг удаляется прочь с лукавой улыбкой. То, что после пережитого, они ещё способны на улыбки, дарует ему веру в то, что всё ещё наладится.        Удивительно, но за всё время, что он наблюдал за троицей, никто его не заметил, не услышал. Все они были так заняты своими делами, что не обращали внимание ни на кого вокруг, оставаясь в своём гармоничном и чудесном мире, где главная проблема — выбрать сказку на ночь. Робин был благодарен Руби за то, что та оградила его сына от того, с чем пришлось столкнуться взрослым ранее.        Внезапно он понимает, что ноги неспешно несут его туда, в этот славный мир детства и сказок, радостных улыбок и новых знаний. Когда одна из половиц скрипнула под его ногами, Роланд неожиданно повернулся к отцу с серьёзным лицом, будто был недоволен тем, что идиллия прервалась скрипучим звуком. Заметив отца, мальчик просиял; быстро спрыгнув со стула и крича «папа!», он бросился в ноги Робина.        Тепло его тела, его запах, его маленькие ручки, что обвивали отцовскую шею, заставили старшего Локсли изо всех сил сдерживать слёзы. Его сын, его наследие, его последняя любовь во всём мире, — единственный человек, ради которого он рискнул бы всем. Он чувствовал перед ним вину, потому что едва не погиб, потому что, очнувшись, отправился не к нему, потому что оставил его с другими людьми, хотя Роланд — первый человек, кого он должен защищать.        И Роланд любит его всем сердцем, его любовь абсолютна и не вызывает сомнений. Его любовь не нужно заслуживать, и именно поэтому он не с ним, а с ней?        Мысли вновь кружат ему голову, и он прячет лицо в шею малыша.        — Папочка, ты в порядке! — радуется Роланд; ему невыносимо спокойно висеть на руках папы, и он счастливо повизгивает от восторга. — Я очень рад, что ты в порядке! Я тебя ждал!        — Это правда, — подаёт голос Руби, перекидывая длинные густые волосы на одно плечо. Она красавица, каких ещё поискать, но в душе Робина к ней теплятся исключительно дружеские чувства. — Он только о тебе и говорил. Папа то, папа это...        Она на мгновение стихла, словно хотела ещё что-то сказать, однако не знала, стоило ли оно того.        Роланд решил всё сам.        — Теперь нужно найти Реджину, — захлопал в ладоши ребёнок, побуждая всех взрослых присоединиться. — Мы будем играть все вместе. Руби придумала замечательную игру, но в неё нужно играть большим составом...        — О, как жаль, что у Королевы тихий час, — обречённо вздыхает Белль, замечая, как Робин подавляет зевок. Он катострофически мало спал, и ему необходимо было зарядиться энергией.        — Я бы тоже не прочь отдохнуть, — поддерживает подругу Руби, делая вид, что очень устала. — А ты, Роланд? Тоже ведь умаялся ночью, правда? Может, поспишь немного?        — Хорошо, — на редкость легко соглашается ребёнок, потягиваясь и зевая. — Но только вместе с папой. Папа, ты же больше не уйдёшь?        Сердце Робина готово разбиться на тысячу осколков, когда его сын задаёт этот вопрос. Он ощущает себя худшим отцом во Вселенной.        — На самом деле, я всегда с тобой, мой мальчик, — ласково треплет ребёнка по волосам Гуд, даруя ему яркую улыбку. — Готовься ко сну, а я пока провожу Белль и Руби.        Роланд застенчиво прощается со старшими подругами, мило обнимает ноги Руби и убегает в сторону большой кровати.        Белль не требует к себе внимания, она легко кивает Робу и, оглядываясь на подругу, выходит из комнаты.        Руби остаётся до последнего. С опущенными в пол глазами, румяными от смущения щеками, распущенными мягкими волосами она выглядит совсем юной девушкой, которая не заслуживает того, что преподносит ей жизнь. Ей бы найти хорошего парня, который будет от неё без ума, и жить счастливо где-нибудь подальше от Зелёных Ведьм и Злых Королев, а не вот это вот всё. Робин испытывает к ней симпатию, но другого рода.        — Спасибо тебе за помощь, — искренне звучат его слова, а в глазах пылает благодарность. — Мне сказали, что он был капризным ночью, и мне жаль, если он вымотал тебя. Ты отлично справилась, не знаю, что бы я делал без тебя. Мне повезло, что у меня есть такой друг, как ты, Руби.        — Мне не в тягость, Робин, — непринуждённо отзывается шатенка, пожимая плечами. — Роланд хороший ребёнок, он просто беспокоился за свою семью. Это был хороший опыт.        — Джон ещё сказал мне о том, что ты принесла мне лекарственную мазь, — вспоминает мужчина, расплываясь в улыбке. — Я ещё не успел ею воспользоваться, но за это тебе тоже спасибо.        — О, обязательно попробуй, — рекомендует Руби, поднимая на него уверенный взгляд. — Бабушка приготовила её для Королевы, но я взяла немного для тебя. Это действительно лучшее лекарство против воспалений. У тебя довольно много ран. Можно?        Не дожидаясь его согласия, девушка делает стремительные шаги навстречу Робину и оказывается в шаге от него. Она слишком близко, пахнет свежей мятой и дерзостью, в её глазах нечто необъяснимое и живое, и Робину кажется, что он попадает в её сети, подобно своему сыну. Руби легко прикасается холодными подушечками пальцев к его обнажённой шее и делает резкий выдох, привлекая его внимание всецело.        Он не может дышать, не может пошевелиться. Словно если он тронется, то разобьёт хрустальную вазу. Его глаза наблюдают за каждым действием девушки, чей аромат стирает любые личные границы между ними, вторгается в его пространство, будто что-то родное.        Ему не хочется вводить её в заблуждение и позволять ей лишнее, однако Локсли физически скучает по нежным прикосновениям рук, по тёплому женскому дыханию на щеке, по подрагивающим ресницам и податливым губам. Он закрывает глаза лишь на мгновение, как губка впитывая каждую очерченную её пальцем линию, запоминая на физическом уровне, и приходит в себя тогда, когда его губы накрывают её — влажные и бессовестные.        Она его целует легко и незамысловато. Для неё это игра, для неё это очередная победа в личностном списке; Руби может смело ставить галочку возле его имени, что будет означать — она победила. Девушка не пытается углубить поцелуй, едва касаясь губами губ, проверяя, отвергнет он её или примет; попытки прерваться тоже не принимает — ей хорошо, комфортно и спокойно рядом с ним. То, о чём она мечтала.        У него есть выбор, и она не давит на него. Может, именно её решение оставить выбор за мужчиной даёт ему ощущение уверенности. Робин отвечает на слабый мятный поцелуй, заправляет выбившуюся прядь за ухо шатенки и мягко опускает ладонь на её талию. Впервые за долгое время он чувствует, что двигается дальше после смерти Мэриан, а не «застрял на месте», как говорят его друзья.        Это неправильно. Его ребёнок в комнате, пусть и занят своими делами. Он сам выбился из сил и нуждается в отдыхе и ясном уме. Ему нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах и эмоциях, чтобы по полочкам разложить, что у него к Её Величеству, а что — к Руби. Путать — опасно. И сейчас, в ту минуту, ему кажется, что он путает.        Робин отстраняется и блокирует попытки Руби приблизиться. Она выглядит обиженной, зато глаза блестящие, а губы припухлые от поцелуев; ей хочется добавки, она ещё не до конца насытилась, однако в этом он ей не поможет.        — Думаю, это было лишним, — выдыхает мужчина, устало потирая переносицу, взвешивая на чаше весов свой поступок. — Мне жаль, если я ввёл тебя в заблуждение...        — Всё хорошо, — обрывает на полуслове Руби, прикладывая указательный палец к его губам. Очевидно, она хочет, чтобы он замолчал. — Любовь не возникает за мгновение. Но теперь ты хотя бы знаешь о моих чувствах.        Она легко треплет его по плечу на прощание, снисходительно склонив голову на бок. Как у неё всё просто. Робин бы хотел поменяться с ней местами хотя бы на один день, чтобы пожить жизнью, где не нужно принимать опасные решения и где ко всему относишься с небывалой лёгкостью.        Руби уходит, оставляя его одного. Технически — с четырёхлетним ребёнком, но Роланд уже мирно посапывает в большой кровати, изнурённый бессонной ночью и долгими играми.        Нужно о многом подумать. Однако сначала лучше прилечь.                     

///

                            На экстренном собрании днём позже выясняются две вещи: первая — на магический отвар против Ведьмы вполне хватит той горстки травы, ради которой Королева рискнула всем; вторая — помимо уничтожающих свойств этому растению присущи лечебные свойства, а именно — она хорошо заживляет раны, не оставляя следов, обезбаливает, отгоняет лихорадку и при всём этом работает в сотни раз быстрее прочих. Разумеется, использовать растение дважды невозможно.        Вопрос: во благо или во зло?        — Вы сошли с ума, если думаете, что смерть Зелёной для меня важнее жизни Реджины, — по-настоящему злится Белоснежка, закипая изнутри. Её лицо становится пунцовым, а глаза-кинжалы готовы убивать на месте. — Здесь. Даже. Думать. Нечего.        — Но эта женщина охотится за твоим ребёнком, — вставила разумный аргумент между делом Голубая Фея, складывая руки на груди, как бы заранее обороняясь против гнева самой милой Принцессы на свете.        — Мы найдём другой способ её остановить, — уверенно как всегда парирует Дэвид. Какого-либо плана про запас у него, конечно, не имеется, но весь его вид говорит о том, что он совсем не переживает о будущем. — Малыш появится на свет не раньше, чем через полгода, мы успеем что-то придумать к тому времени. Реджина нам в этом поможет.        — Мы изучили все книги вдоль и поперёк, — с гордостью сообщает Лерой, выставив вперёд указательный палец. — И хочу заметить, что мы ни на шаг не приблизились к тому, как разобраться с Ведьмой. Её Величество и так очухается рано или поздно, как говорится: «умереть всегда успеет».        — Белль, ты уверена во всех своих расчётах? — обращается к библиотекарю девушка в зелёном. Тинкербелль или Динь-Динь — так её зовут. История, связывавшая её с Королевой, как тайна, покрытая мраком, никому не доступна и является поводом для тысячи сплетен. Тинкербелль обводит взглядом публику. — Не хотелось бы разглагольствовать о том, что может не сработать.        — Всё точно, — кивает Белль и потирает виски, стараясь ни на кого не смотреть. Вид у неё такой, словно она не смыкала глаз три ночи подряд. — Я в равной степени уверена, что всё пройдёт как по маслу.        — Нужно что-то решить, — тихо и со вздохом озвучивает вердикт бабушка Лукас, оставив арбалет в своей комнате. Теперь в её руках набор из каких-то трав для успокоения нервов.        — Обойдёмся без голосования, — стоит на своём Белоснежка; кажется, что, если скажешь ей слово против, — откусит руку по локоть. — Выбор очевиден, и меня оскорбляет то, что мы вообще это обсуждаем.        Она театрально кладёт руку на живот, поглаживая его круговыми движениями, и что-то себе под нос причитает; разобрать может лишь Принц, сидящий по правую руку, который с вызовом смотрит на каждого члена Совета.        — Если на минуту задуматься о желаниях Реджины... — осторожно начинает свою мысль Руби, но не заканчивает. Со стороны на неё кто-то шикает, и девушка не рискует продолжать.        Но Робин знает, что она имеет в виду. Смерть Ведьмы была бы для Её Величества в приоритете.        Судя по лицам окружающих его людей, они для себя поняли то же самое.        — Напоминаю: Ведьма — сестра Королевы, — предпринимает очередную попытку достучаться до разума королевской семьи Лерой. — Мы эту-то свергнуть не смогли, пришлось дружить, а Зелёная точно помощнее будет. А если сестрички рано или поздно споются на фоне общих интересов?        — Реджина больше не тот человек, — держится из последних сил Белоснежка, рьяно защищая мачеху. — Она больше не Злая Королева!        — Нельзя просто сказать людям, что она больше не злая, и ждать, что они в это поверят, — неожиданно обретает голос Руби, не глядя в сторону подруги, что прожигает её взглядом. — Люди знают, что они видели своими глазами: сожжённые деревни, своих родных на виселицах, её кровожадные глаза... Просто... Просто посмотрите на Робина. Его шея...        Чёрт возьми, Руби!        Внезапно Робин стал объектом немедленных перешёптываний и тихих споров, до этого момента оставаясь в тени. Он специально занял отдалённое место с краю и наблюдал за процессом переговоров, не ожидая, что к нему будет привлечено повышенное внимание.        Но Руби было мало произведённого эффекта.        — Его синяки... Это сделала она, наша Королева. Потому что как не прикрывай волка овечьей шкурой, он так и останется волком, улавливаете мысль?        Колючий взгляд Принцессы проходится по стану волчицы и мечется к Робину. Она словно чувствует напряжение и ждёт его ответа с опаской, ведь знает: пусть он и Разбойник, но люди пойдут за ним, если таково будет его слово.        — Я глубоко уважаю желания Её Величества, но сейчас решает не она, — слышит свой сухой голос со стороны Локсли. Он смачивает горло прежде, чем продолжить. — Королева рискнула жизнью для того, чтобы добыть нечто, что поможет уничтожить Ведьму. Думаю, с тем же рвением она будет бороться с ней после выздоровления, для которого ей понадобится чудо-растение. Конечно, мы должны в первую очередь подумать о своих людях.        — Моргни дважды, если она заколдовала тебя, приятель, — усмехается Лерой, выпучив глаза. — Да она же чуть не задушила тебя в этом чёртовом Лесу.        — Тебя там не было, и ты ничего не знаешь, — выплёвывает желчь Робин. Его раздражают эти разговоры, в которых её выставляют виноватой в то время, когда даже он, её жертва, считает её невинной. — На её месте мог оказаться любой, и при этом не каждый бы смог помочь так, как она.        — Однако эта ситуация случилась только с ней, — влезает в разговор Руби. Даже её бабушка не способна успокоить волчицу, когда ей есть что сказать. — Дэвид, скажи, во время похода у тебя возникало желание убить одного из своих?        — Нет, Руби, — холодно отвечает Принц, сжимая пальчики своей жены. — Лес обратился к человеку, в котором когда-то жила тьма, чтобы заполучить всех нас.        — Простите? — слышится голос со стороны, и все на секунду поворачиваются к двери. Возле неё с ноги на ногу переминается гном, которого зовут Доктором.        — Значит в ней всё ещё живёт тьма? — задумчиво тянет Ворчун, перетягивая на себя внимание. — И где гарантия, что она не проснётся Злой Королевой после того, как она вернулась к истокам в Тёмном Лесу?        — Реджина не всегда была злой, — заметно нервничает Белоснежка, как ребёнок, которого отказываются слушать. — И у неё нет причин быть Злой Королевой сейчас.        — Эй, можно минутку внимания? — снова вмешивается лекарь; его тонкий боязливый голос отскакивает от стен, пока герои берут передышку от перепалки.        — Впервые она обратилась ко тьме, когда потеряла возлюбленного, — тихо отзывается Белль, находясь в своих мыслях.        — А теперь она потеряла Генри, — заканчивает её мысль Тинкербелл. — Но ещё ни разу — до инцидента с Робином — она не пыталась кому-то навредить. Если она будет держаться подальше от Тёмного Леса...        — А если нет? — подаёт голос Голубая Фея. Робин отмечает для себя, что эта женщина совсем не верит в людей.        — Вопрос: стоит ли она спасения? — выдаёт вдруг Руби, пробегаясь глазами по Совету и останавливаясь на Робине.        Это личное. И они оба это знают.        — Может, вы сами у неё спросите? — предлагает товарищ Ворчуна, утомлённый спорами и тем, что его не замечают. Зато после этих его слов все молча перевели на него осторожные взгляды. — Что? Её Величество очнулась.                     

*

                            Пробуждение было резким. Таким, словно она долго шла по безлюдному тротуару и внезапно оказалась на дороге, полной машин. Её сердце, привыкшее к замедленной работе, едва не вырвалось из груди, громко стуча о рёбра, и все её внутренности сжались от нахлынувших ощущений.        Боль. Пустота. Одиночество.        Её тёмная спальня с закрытыми шторами в пол, мрачная и холодная, словно темница. Вдалеке зеркало, её единственный друг, который больше никогда с ней не заговорит. В висках нещадно пульсирует, а за этой пульсацией скрывается нечто адски-болезненное, змеёй ползущее по позвоночнику, оставаясь на коже открытыми ранами с грубыми краями.        И со своей болью она одна.        Реджина закусывает губу и старается приподняться на логтях, чувствуя, как её тело не слушается хозяйку. Она пролежала в одном положении слишком долго, и все её мышцы затекли. Скрипя зубами, она провела пальцами по выступающим из-под сорочки повязкам, чистым и приятным на ощупь, и внезапно ей захотелось всё испортить.        Надавить на больное, ковырнуть рану, истечь кровью на дорогом постельном белье чёрного цвета... Ненавидя себя за скапливающиеся в уголках глаз слёзы, Королева повернула голову вправо, к зашторенным окнам, через которые пробивался дневной свет.        Её взгляд упал на прикроватную тумбочку. Королевскому удивлению не было предела.        Ей пришлось приложить максимум усилий, чтобы дотянуться до предметов, которые особенно интересовали. Подтянуться на обессиленных руках, принять сидячее положение, оперевшись на взбитые подушки, зацепить пальцами подношение и рассмотреть со всех сторон. Этим она и занялась.        Она ошиблась. Она не была одна. Маленький сын Разбойника нарисовал ей милую открытку с кривой надписью «Просыпайся скорее, Джина!». Бабушка Лукас оставила на кресле свою пряжу, Белль усыпала книгами по народной медицине весь её косметический столик, Принц оставил на тумбе свой амулет на удачу, который носил на шее. Коробка с салфетками, вероятно, принадлежала Белоснежке.        Также она обнаружила расчёску (её волосы были слегка спутаны после всех её действий, но, очевидно, за её внешним видом ухаживали), различные мази и баночки с вонючим содержимым, которые побоялась открывать. Мало ли что, она и так едва не скончалась.        — Хоть бы стакан воды оставили, умники, — вслух думает она и не узнаёт собственный голос. Хриплый, словно у старухи, лишённый прежней ясности и величества.        Словно по заказу открывается дверь, и Реджина натягивает на себя одеяло, не хочет предстать перед гостями в непотребном виде. Взгляд её притупленный, настороженный, когда в комнату входит молодая девушка с какими-то склянками в руках. Девушка не ожидает увидеть Королеву в сознании и пугается, однако потом берёт себя в руки и делает реверанс.        — Ваше Величество, — щебечет она, подходя к Королеве ближе. В глазах плещется страх, боязнь сделать что-то не так, однако она делает то, чему её учили. — Как Ваше самочувствие? Могу я что-то?...        — Принеси воды, — просит Реджина, мельком оглядывая гостью. Нет, никогда её не видела. — И зеркало. Нужно привести себя в порядок перед тем, как сюда нагрянет куча народу.        Служанка выполняет все просьбы быстро и без нареканий, отлучаясь куда-то лишь на минуту и снова вернувшись. Она помогла Реджине поднести к сухим губам стакан, умыть лицо водой, расчесать волосы и нанести немного крема на кожу для увлажнения. Раздвинула шторы и снова задвинула под комментарий «слишком ярко!». Впустила в комнату воздух с улицы и опять закрыла окно, потому что «холодно!». Убедила Её Величество, что она выглядит прекрасно для пациентки, и ушла восвояси за минуту до того, как на лестнице послышались возбуждённые голоса.        Белоснежка ворвалась в спальню первая, не обращая внимания на то, что её пытались задержать те, кого Реджина посчитала за своих врачей. У Принцессы едва ноги не подкосились от увиденного, а из глаз брызнули слёзы.        — Не шибко вы торопились, — вместо приветствия скучающе заявляет Королева, но губ касается слабая улыбка. Белоснежке этого хватает, чтобы броситься к постели с распростёртыми объятиями.        — Наконец-то! — торжествующе твердит девушка, усаживаясь на своём месте подле мачехи и хватая её за руку. — Наконец-то ты очнулась! Я вся извелась, Реджина, не делай так больше...        Сердце королевской особы наполняется каким-то неизведанным теплом к падчерице, которая плачет из-за неё и по ней, которая уже потеряла большую часть своей семьи и не выносила мысли о потери кого-то ещё. Ранее её слёзы вызывали в Реджине неподдельный восторг и радость от доставленных страданий, а теперь желание успокоить было первоочерёдным.        — Не всей толпой, пожалуйста, — кряхтит Умник, получивший медицинское образование в Сторибруке и заделался первым врачом на деревне. — Только родственники! И я! Мне нужно проведать пациентку!        Реджина успевает заметить Динь, что машет ей рукой, но прорваться в покои не планирует. Лерой что-то ворчит себе под нос, помогая товарищу проводить фейс-контроль. Бабушка молится где-то в сторонке, участливо хлопая по спине Принца, которого за родственника не считают и впускать отказываются.        Она не видит Робина Гуда, и её сердце пропускает один удар за другим, замирая. Где он?        Навязчивые мысли лезут в голову, воспроизводя жуткие сновидения, которые она видела, но Реджина старается им не верить. Она помнит больше, чем то, что её преследует.        Она вновь переводит взгляд на людей.        Ей приятно, что все они пришли к ней, но её сил недостаточно для того, чтобы вытерпеть присутствие их всех. Она благодарит за беспокойство о её персоне и просит приватности на время выздоровления. Все кивают, соглашаясь с ней, и расходятся. Принц уходит последний, надутый как индюк.        Доктор задаёт ей множество вопросов о её состоянии, и она отвечает немногословно и не сильно дружелюбно, ей хочется остаться наедине с Белоснежкой и распросить её о том, что она пропустила. Она слушает вполуха: оказывается, когти летающей обезьяны были пропитаны неизвестным ядом, который едва её не убил, но благодаря слаженной работе всех приближённых Королевы шанс на полное выздоровление есть. Реджина недовольно щурится на словах о том, что останутся шрамы. Ни за что, думает она, никаких чёртовых напоминаний об этом дне на моём теле.        — Ты нас всех страшно напугала, — делится переживаниями Мэри Маргарет, когда их оставляют вдвоём. — Когда я увидела тебя после похода, я думала, что ты... Что ты мертва. Ты была бледной как мел и вся в крови, едва дышала и цеплялась за Робина...        — За Вора? — с любопытством спрашивает Её Величество, отказываясь повторять разбойничье имя. Ей хочется услышать больше подробностей, потому что её собственные лихорадочные сны и мысли совсем её запутали. — Он жив?        — А ты думала?... — Глаза падчерицы расширяются. — Ты ничего не помнишь?        Реджина прочищает горло и отпивает из своего стакана ещё воды. Ей становится прохладно, но уже не от погоды, а от ощущений.        Она не убила его.        Ей снилось обратное: её пальцы сжимают его горло, он хрипит её титул и закатывает глаза, делая последний жадный вдох через силу, падает к её ногам, остывающий и безжизненный. Принц бьёт её по щекам, приводя в сознание, и кричит ей в лицо: «убийца!».        Она отгоняет смутные воспоминания и тревоги и выдыхает. Напряжение покидает её тело не сразу, постепенно, но всё же.        — Он в порядке? — задаёт вопрос, который волнует её едва ли не больше остальных.        Белоснежка улыбается уголками губ, её ресницы трепетно подрагивают, а лицо выдаёт чистое удовлетворение. В этот момент раздаётся стук — три уверенных удара по стеклу, — и девушки переглядываются: Реджина смотрит с опаской, Белоснежка — с благоговением.        — Давай его самого спросим об этом, — предлагает падчерица с усмешкой, вставая с места и прогуливаясь до окна. Прежде, чем брюнетка улавливает нужную мысль, Мэри толкает оконные створки, впуская чистый воздух.        И не только его. На ноги ловко приземляется предмет их бесед — сам Робин Гуд с обезоруживающей улыбкой в окружении ямочек. На нём рубашка с высоким воротом, а в руках — чёрт его подери! — алые яблоки из её сада.        — Ах ты... Вор! — негодует Реджина, забывая о том, что должна порадоваться его живучести и справиться о разбойничьем самочувствии. Дело о воровстве её яблок трогает её куда больше.        — Спокойно, миледи, — поднимает руки в знак капитуляции Гуд, подходя к ней ближе. Его голос словно мёд, словно самое тёплое лето, и Реджина даже не мёрзнет. — Пальцем не трогал ваше дерево, клянусь. Яблоко упало, значит поспело. Ну, я и собрал для вас немного, они жуть какие вкусные, попробуйте. Захотите — ещё принесу.        Он миролюбиво улыбается, протягивая ей яблоко, а она, потрясённая неожиданным сюрпризом, думает о том, что её глаза не подведены чёрным, а сухие губы не имеют цвета. Несправедливость этого мира чувствуется как никогда.        — Они немытые, — фыркает она вместо «спасибо», злясь на него за то, что видит её такой.        Белоснежка бросает «сейчас!», выхватывает яблоки из крепких рук Вора и убегает куда-то подальше, ощущая угрозу или чужое притяжение — сложно определить.        Робин садится возле неё на то место, где недавно восседала её падчерица, которая ни словом не обмолвилась, что нужно ждать гостей. Маленькая негодяйка, думает Реджина про себя и поправляет длинные тёмные пряди так, как ей нравится. Локсли следит за каждым её движением, ничто не остается незамеченным.        — Как Ваша спина?        — Как твоё горло?        Их вопросы звучат одновременно. Королева чувствует, как краска охватывает её щеки, покрывая их нежным румянцем, в то время как Робин волнующе посмеивается над неловкостью ситуации.        — Я чувствую себя хорошо, — отвечает он первым, ставя локти на колени, наклоняя торс ближе к ней. — Надеюсь, что вы чувствуете себя так же, как и выглядите, — прекрасно как всегда.        — Ой, замолчи, — раздражённо выдыхает Её Величество, отмахиваясь от него, и он вновь смеётся, как какой-то идиот, не переставая. — На самом деле я устала лежать, но мне всё ещё больно двигаться. Кажется, это надолго, и это настоящее мучение.        — Мы поставим Вас на ноги, — уверенно кивает Локсли, пересаживаясь на край её постели, чтобы снова подать стакан с водой, когда она машинально облизывает губы. — А пока обещаю охранять Ваши яблочные владения от злоумышленников.        — Ты и есть злоумышленник, — закатывает глаза Реджина, благодарно принимая воду. — В единственном лице.        — А вот и нет, — спорит Робин, доставая что-то из-за пазухи. Свёрнутый в четыре раза листок оказывается в королевских руках.        Это рисунок Роланда. В центре — нарядное яблоневое дерево, пышное и алеющее на фоне всего остального. Вокруг — три фигуры, в которых Королева узнаёт Вора, его милого сына и саму себя — в длинном тёмном платье и с неизменными красными губами. Они втроём едят яблоки с дерева, и корявая надпись это подтверждает: «мы любим яблоки».        Брюнетка не может не улыбнуться. Её улыбка широкая и довольная, обнажающая белые зубы, подчёркивающая её естественную красоту как ничто иное. Робин не может оторвать глаз от видения, коим она является для него, и борется с желанием прикоснуться к ней.        — Роланду можно всё, — наконец объявляет она, прислоняя листок с рисунком к груди. Этот жест её очень тронул, и она хочет, чтобы Локсли знал об этом. — Ему даровано королевское помилование за любой проступок. Он слишком милый, в этом его спасение.        — Так нечестно, — дуется Гуд. — Я тоже милый и обходительный, но Ваши рыцари до сих пор смотрят на меня так, словно любой мой шаг может стать последним.        — Возможно, ты недостаточно постарался, — тихо откликается женщина, переставая ощущать под собой мягкость подушек. Её тело непроизвольно наклоняется к Локсли. Она задерживает дыхание, и он тоже.        По коже пробегают мурашки. Её руки тянутся к его воротнику. Она всё ещё слаба, очень слаба, она дрожит всем телом каждый раз, когда ей приходится напрягать мышцы. Реджина чувствует, что Робин помогает ей: его ладони поддерживают её локти, пока она делает то, что задумала. Никто из них не произносит ни слова. Осмелевшая Королева растёгивает верхние пуговицы мужской рубашки.        Робин приоткрывает рот, его дыхание касается её щеки. Не глядя ему в глаза Реджина объясняет:        — Мне это нужно, — «мне нужно увидеть, что я сделала с тобой, покажи мне».        Мужчине это не нравится. Он пытается остановить её, но брюнетка проявляет силу характера и даёт ему отпор. Они очень близко друг к другу, он мог бы обхватить её двумя руками, если бы захотел знал наверняка, что она не сожжёт его заживо за подобную вольность.        На его шее фиалками расцветают синяки.        — Чёрт, — её руки падают, а голос дрожит. В горле стоит ком, в глазах скапливаются слёзы. Она не хотела этого. — Мне так жаль, так жаль.        — Эй, всё нормально, — утешает её Робин, вкладывая в свой тон всё спокойствие этого мира. Ему нужно, чтобы она перестала себя винить.        — Нет, — часто-часто моргает она и смотрит в потолок. — Тебе больно?        Её голос срывается, и это разрывает его сердце изнутри. Она такая маленькая в своей огромной постели, такая беззащитная и искренняя. Самая известная и жестокая злодейка Зачарованного Леса вызывает у него желание спасти её от самой себя.        — Это не так больно, как знать, что Вы в бессознании на пороге смерти, — делится эмоциями он и ловит её вопрошающий взгляд. Она не верит ему, ищет любой намёк на ложь, но он с ней честен от начала и до конца.        Так близко. Воздух между ними нагревается. Они не могут отвести взгляд друг от друга. Реджина греется в тепле лазурной радужки, чувствуя себя максимально комфортно после всех пережитых событий и болезненных ощущений; Робин изучает розовую матовость её кожи и шрам на верхней губе, возвращается к шоколадным глазам и думает о том, что поцеловал не ту женщину.        Ему хочется исправить свою ошибку, потянуться вперёд и дать ей право выбора, но за его спиной что-то шуршит и упрямо привлекает внимание.        Белоснежка обезоруживающе улыбается, заходя в комнату. На фоне её светлой кожи красные спелые фрукты особенно выделяются.        — Кому яблочко? — спрашивает она, словно не замечая, что Реджине и Робину совсем не до яблок.