III. Кошмары

1796 «…помнишь ли ты соседей наших, Нащёковых, что жили ближе к реке? Нынешним летом Порфирий Никитьевич преставился и оставил вдову с двумя дочерьми. За хозяйством теперь у них смотреть некому. Видела я на днях дочь их младшую, Варвару. Вот уж красавицей выросла девица! Восемнадцатый год ей пошёл. И подумала я: вот бы такую невесту моему Алёше! Семья у них небогатая, но приличная очень и набожная. Обе дочери по хозяйству во всем помогают и... ты бы приехал нас навестить и сам посмотрел бы. Тебе хорошая пара, и они за счастье сочтут. То, что незнатные, это даже и хорошо, будут нам благодарны, ибо лучшую партию им не составить...» Алексей пробежался ещё раз глазами по письму, полученному от матери утром, и усмехнулся. Лежавшая на узкой койке молодая, пышногрудая брюнетка с чрезмерно ярким и смазавшимся после сна макияжем зевнула. — Уходишь, что ли, уже? — сонно пробормотала она, вытягиваясь под простыней, голое, белое тело. Алексей сидел рядом в наполовину застёгнутом мундире и изо всех сил сам старался побороть зевоту. На часах было почти пять утра, а ему нужно было прибыть в Гатчину не позднее восьми. — Да. Пора. Я сюда положил… — он показал на выщербленную низкую тумбу, где лежали деньги. — Не потеряй, как в прошлый раз. — Ой, да ладно… Не жалко мне… — она улыбнулась. — Я ж тебе говорила, что ты можешь и не платить. Алексей спрятал письмо и в некоторой задумчивости посмотрел на девушку. Звали ту Верой, и она, как и прочие дамы, которых Алексей посещал, была проституткой, но выгодно выделялась на фоне других. Во-первых, была чистоплотной и на улицах не работала, принимая клиентов только по «рекомендациям» и у себя — в маленькой, но всё же отдельной и приличного вида комнате. Во-вторых, проявила к Алексею симпатию, ждала его и к его визитам готовилась. В-третьих, в постели была горяча невероятно, в отличие от большинства шлюх, которые хоть за технику брали, но чаще были бревно на бревне. Очень скоро Верушка для Алексея перешла в разряд кого-то вроде постоянной любовницы, которую он посещал каждый раз по приезде в Санкт-Петербург. С ней не нужно было разводить политесов, кривляться в ухаживаниях, и Алексей с удовольствием у неё отдыхал. — Мать прислала письмо. Подобрала мне невесту... — Он искоса глянул на лицо девушки, стараясь подметить реакцию. Ему показалось, что на нем возникло выражение смутной тревоги. — Что, охота жениться? Жаль... — вздохнула она. — Да не то чтоб охота. Но в некоторых делах без жены неудобно. По хозяйству, опять же. У меня совсем ведь нет времени ни на что... — Понятно... — Она расплылась в улыбке. — Хочешь, чтоб дома тебя ждал вкусный ужин, чистота и порядок? Но так это ж и без жены можно... Жену ведь тоже обслуживать надо. Содержать, делать подарки там всякие... Алексей мысленно согласился со справедливостью этих слов. Жениться он не хотел, но иной раз, вставая в ледяной комнате в четыре утра, надевая непросохший мундир и спеша в караул даже без завтрака, он думал и боялся, что так и пройдёт вся его жизнь. И никого рядом, кто бы хоть кружку кипятка налил или вот заболей он, чтобы ухаживал. Но Вера права, жена — это издержки большие. И если он женится хоть бы на этой Нащёковой, придётся же везти её в Петербург. И начнёт тут под местную моду запрашивать себе ещё туалеты... С другой стороны, ходить только лишь к проституткам по-своему было тоже накладно, да и в глубине души всё равно брезговал он — нахватаешь заразы. Вот бы ему такую девку найти, которая все эти услуги для него совмещала, но так, чтоб можно было на ней не жениться... — Вера, а не хочешь пойти ко мне... Ну, скажем... — Он искал подходящее слово, не решаясь произнести тут прямо «прислуга». — Будешь жить у меня и за мой счёт полностью. Вести хозяйство и всё остальное. Если денег всё равно брать не хочешь. А всё же пришлась ты мне по душе... Вера задумчиво почесала растрёпанный затылок. Алексей знал, что в глубине души каждая шлюха мечтает выйти замуж за приличного человека, ну или хотя бы найти себе покровителя и перестать мотаться по чужим койкам. — Это в Гатчину, что ль, с тобой ехать? Ну отчего б не пойти... — Она чуть наморщила нос. — Только обещай, что морду бить мне не будешь. Даже по пьяни. Я этого прям не терплю... А то вон Машка, подруга моя, поехала так к одному офицеру из ваших... сожительницей. Так он, как нажрется, мордует ее, и нос сломал, и... — Я не пью. Бить не буду — могу дать тебе слово. Но если будешь лениться или языком болтать — выгоню без разговоров. А так, если согласна, то и собирайся. Вместе поедем. Жить будешь в комнате для прислуги и называться кухаркой... А ночевать можешь — ко мне приходить. Вера просветлела и тут же слетела с кровати, начав одеваться. Алексей не мог не засмеяться, глядя на эту практичную суету, и, очень довольный, что так удобно разрешил для себя дело. — Да ты погоди одеваться... Успеешь... — Он подошел к ней и, обхватив за талию, потащил опять на кровать.

***

— Ваше Высочество… — Александр чувствовал прохладное прикосновение кончиков пальцев к подбородку, щеке и чуть улыбнулся. Катерина видела, что он проснулся, но приотворялся спящим и тихонько его потрясла. — Уже девять утра. Вы просили разбудить. Александр нехотя приоткрыл глаза и увидел перед собой улыбающееся женское лицо и уголок обнаженного плеча. Он медленно перевернулся на бок и, обняв девушку, придвинул к себе, зарываясь поцелуем ей в шею и вдыхая цветочный запах мягких волос. Она попыталась шутливо освободиться и с тихим смехом говорила, что «Саша, хватит уже», но тут же пылко начала отвечать на его поцелуи и с видимым удовольствием откинулась на спину, давая овладеть собой ещё раз. Она притворно возмущалась, что ему «всегда мало» и что ни один мужчина не делал с ней это по пять раз подряд. Возможно, это был комплимент, но Александр услышал прежде всего «ни один мужчина её». И он, который по счету? Десятый? Впрочем, он уже принял решение, что пора бы всё это совсем прекратить. Вчера ему стало известно, что помимо него спальню Екатерины Васильевны посещает ещё кое-кто из придворных, и это вызывало чувство легкой брезгливости. — Вот теперь я проснулся... — Александр сидел на разобранной кровати и застёгивал манжеты рубашки. Катя обвила его сзади руками за талию и прислонилась головой к спине. — Я знаю, Вы не хотите говорить об этом... Но всё же я друг Вам... Может быть, я смогу чем-то помочь... — Она провела рукой по его волосам. — Расскажите, что у Вас такое с женой... приключилось. Я сама женщина, я могу дать совет. Он тут же ощутил раздражение и уже в который раз ответил, что не будет обсуждать с ней эту тему, и подумал при этом, что его подозрения всё больше и больше теперь подтверждаются. «Императрица её подговорила разведать об этом... Знает про нас... Господи, и как ей только не стыдно...» Он развернулся в пол-оборота и посмотрел на Катю. В ярком утреннем свете она была не так хороша, как в полумраке ночи. Были видны изъяны уже не такой юной кожи и даже немного морщинок у глаз. Тело, которое так его привлекало вначале, трогать было приятно, но уже не хотелось рассматривать. — Я ведь желаю только помочь... Простите. Мне подумалось, что Вам бы хотелось наладить с ней отношения. «Вот шлюха бесстыжая, — с иронией подумал он. — Еще наглость имеет вообще со мной О НЕЙ говорить». А вслух сказал: — Нечего налаживать. У нас всё хорошо. — Тогда почему Вы сейчас здесь, у меня, а не с ней?.. — Я слишком её уважаю. — Чтобы проводить с ней ночи? А меня, значит, не уважаете... — она улыбнулась. — Чтобы говорить о ней с тобой, — Александр запустил пятерню в распущенные русые волосы и чуть оттянул, гладя другой рукой её щёку и шею и смотря прямо в глаза. — Тебя императрица опять подослала? Забота о моём браке? Так ты ей скажи, что не надо было тебя ко мне посылать... это ты меня развратила. — Простите, я больше не буду... — она улыбнулась и поцеловала его ладонь — сначала запястье, туго обхваченное манжетом, потом внутреннюю сторону ладони и слегка обхватила губами указательный палец. Молодой человек чуть оттянул ей рот, раскрывая пошире, и просовывая этот палец ей между зубов, забираясь внутрь. Он не видел сейчас, с утра, в этом жесте уже ничего эротического и подумал только, что у Кати зубы все же чрезмерно большие. «Нет, я всё же к ней не приду больше...» Он убрал из её рта руку, и в этот момент в дверь комнаты постучали тихо. Катя быстро накинула халат и, подойдя к двери, многозначительно посмотрела на Александра. Тот пожал плечами, как бы говоря: «Не собираюсь я прятаться». Катерина приоткрыла дверь. — Мой брат здесь? — услышал он голос Кости. — Если у тебя, позови его, срочное дело. Александр встал и сам быстро подошёл к двери, открывая её и впуская в комнату Константина. Тот выглядел взволнованным и даже как будто испуганным. — У матушки роды начались. Велено в Гатчину ехать. Императрица только туда выехала. Сперва Александр не понял, в чём дело и какая тут связь. Если у их матери начались роды, то при чём тут они? И зачем в Гатчину выехала бабушка? А потом недоумение его сменилось испугом. — Да, там всё не гладко. Отец просил нас приехать… — словно прочитав его мысли, сказал Константин. — Я тебя обыскался, а ты тут… Опять махался полночи. Тебя Елизавета тоже искала. Через несколько минут они оба быстро шли по коридорам дворца, и Александр говорил что-то вслух, чтобы просто не молчать и не думать. Роды? Но ведь это не опасно для жизни их матери? Ведь она уже столько рожала… И с ней ведь врачи. И отец… И… Ничего тут плохого быть не может. Внезапно в голове его пронеслась череда ассоциаций… Он вспомнил сегодняшнюю ночь с Катей, как всё было, и, если она вдруг от него забеременеет, и подумал о матери и об отце, и что, неужели и между ними всё это бывает? То есть он это, конечно, всё понимал, но в голове никак не могло уложить, чтобы его мать… Вот как Катя… Господи, и он ещё ей в рот пальцы совал… И ещё этими пальцами трогал… — Ты что? — они остановились посреди зала, и Костя с недоумением посмотрел на брата. — Тошнит. Ты иди, я сейчас тебя догоню... Александр бросился в туалет, но внезапно приступ дурноты прошёл так же внезапно, как и случился. Он зашёл к Лизе, которая была уже готова к поездке. Жена не спросила, где он был этой ночью. Где вообще он бывает по ночам иногда... И ему захотелось, чтобы спросила. Он бы соврал ей, конечно, но всё же... Александр смотрел как она надевает свою маленькую изящную шляпку и поправляет быстро у зеркала волосы. Перламутрового цвета лёгкое платье-туника невероятно ей шло, подчеркивая плавные изгибы угадывавшейся под платьем красивой, приобретшей все более женственные формы фигуры. На Катерину он смотреть не хотел, а на Лизу сейчас смотреть мог бы вечно. — Саша, нас ждут уже!.. — она прошла мимо него, дёрнув за рукав камзола. Остаток дня прошёл как в тумане. Они прибыли в Гатчину днём, а роды начались ещё ночью. Императрица была в комнате матери, на дверь которой Александр поглядывал с ужасом. Время от времени оттуда доносились такие странные, страшные звуки, словно человека пытают. Отец был в кабинете. Бледный, напряжённый, он вздрагивал от каждого шага за дверью и звука. Павел обрадовался, увидев его, насколько вообще мог испытывать радость. Взял за руку и, усадив рядом с собой, стал говорить, успокаивая, но больше себя. — Это тяжело, да... Когда у тебя родится ребёнок, ты поймешь... Это огромное счастье, но это счастье надо выстрадать... И прежде чем его испытать, пройти через ад... — он держал его руку в своих горячих и влажных ладонях и крепко сжимал, даже этого не замечая, делая больно. Александр, который до этого ни разу не присутствовал при рождении своих младших сестёр, теперь был ещё больше напуган. Шли часы, а ситуация как будто бы не улучшалась. Он видел врача, который тихо разговаривал о чём-то с отцом в стороне, и слышал, как тот произнёс: «Опасность для жизни. Очень крупный ребёнок...» Опасность для жизни? Александр на секунду представил, что мама умрёт, потому что этот ребёнок разорвёт её изнутри, и на него вновь накатил приступ дурноты. Он не выдержал, вышел на улицу и пошел в сторону парка, и там ходил быстрым шагом по погружающимся в сумрак аллеям. Ему твердо казалось, что происходит что-то ужасное, а не важное и великое. Он гулял так около часа, а когда возвращался, то на первом этаже в холле встретил Аракчеева, который куда-то спешил с кипой документов. Увидев Александра, он остановился, поздоровался, и Александр уцепился за эту возможность с ним говорить, чтобы не подниматься туда. — У вас есть братья и сёстры? — Есть младший брат и сестра. — Только двое... А у меня, может быть, будет ещё один брат... — Так у родителей детей много рождалось. Умерли. Некоторых я не успел даже увидеть. Аракчеев стоял, и было видно, что ему тяжело держать эту кипу бумаг, и Александр, хоть тема разговора ему уже и не нравилась, предложил свою помощь. Ему действительно захотелось уйти отсюда куда-нибудь, хоть бы и с этим неприятным человеком, но который сейчас внушал ему больше спокойствия, чем все, кто был наверху. Аракчеев не успел ответить. Приглушенный женский крик донесся со второго этажа и отличался от прежних своей страшной пронзительностью. Молодые люди одновременно посмотрели наверх, и Александр прошептал: «Господи... Какой ужас...» — Ваше Высочество, Вы идите... Я сам... Он наверху. В гостиной все почему-то стояли, кроме отца. Тот сидел, закрыв руками лицо, как будто бы плача, и его вид привел Александра в ужас. Умерла? Она умерла?! Елизавета, Костя, две старшие сестры, графиня Ливен и высокий седовласый мужчина, кажется, доктор... Он вошел, и все на него посмотрели, а потом разом взглянули на дверь комнаты матери, которая открылась. Из комнаты, держа на руках сверток с младенцем, вышла императрица. Александру она показалась вдруг очень старой — седые волосы были небрежно причёсаны, контур лица сильно обвис, её большое грузное тело раньше не казалось неповоротливым, а сейчас в нём ощущалась тяжесть и даже какая-то немощь. Императрица двигалась как будто с трудом, и даже эта приятная ноша была тяжела. — У тебя сын, — она улыбнулась и посмотрела на Павла, который тут же резко вскочил. — Сын?.. — взгляд его, полный тревоги и страха, метнулся в сторону спальни. — Жива-жива наша матушка... Тяжко пришлось ей... Но оно того стоило... Ну иди к ней! Павел быстро прошёл в сторону спальни, остановился на миг и взглянул на младенца у матери на руках. Потом толкнул дверь и вошёл в комнату. Продолжая улыбаться, императрица двинулась, проходя мимо всех, к Александру и, к его изумлению, протянула ребёнка ему со словами: «Вот... твой брат...» Молодой человек взял плотный, спелёнутый кулёк, из которого на него глянуло нечто красноватое и сморщенное, почти без глаз, и испытал отвращение. Он не понимал, почему должен держать ЕГО на руках и почему на него так странно все смотрят. — Дождусь ли я правнуков, Саша? — мягко спросила она, когда Александр вернул ей ребёнка. Екатерина многозначительно глянула в сторону смущённо сидевшей в уголке Елизаветы, которая держала на коленях и нервно сжимала свою шляпку. Что? Правнуков? Чтобы она... Он снова подумал о Кате и о том, как она спросила его об их отношениях с Лизой. «Ребёнка... Все ждут их ребёнка... Она не отстанет... Сколько можно ей врать, что они с женой очень стараются...» Он не хочет детей. Александр поднял глаза и посмотрел в лицо бабушки. И ничего не ответил.