***
Жан чувствовал, еще чуть-чуть и он с радостью придушит кого-нибудь. Армин сбоку маячил уж слишком провоцирующе. На этой вылазке его поставили в пару с Арлертом, наказав строго следовать маршруту и избегать стычек с титанами. Уточнили, что главная цель — добраться до леса гигантских деревьев, а остальное их волновать не должно. Кирштайн прекрасно понимал, что таким образом солдатов решили сберечь, но, по итогу, как минимум двоих начальство может недосчитать уже сегодня. Проскакав примерно половину намеченного пути, парни столкнулись лицом к лицу с парой аномальных. Приказ был дан ясно, и понят предельно четко. Однако, у титанов было свое мнение на этот счет, и они, вкупе с невероятной яростью, набросились на разведчиков. Двигались гиганты в несвойственной себе манере, быстро и четко, так будто ими кто-то управлял. Мысль, конечно, бредовая, но именно такое сложилось впечатление. И хоть сами парни, пусть с незначительными ушибами, но остались живы, то лошадей, в ходе битвы, передавили. Находиться за стенами не верхом — самоубийство. Оторваться на своих двух при помощи УМП удалось, но уже через час стало ясно: нужно что-то решать. Бегать долго не получится, рано или поздно закончатся вода и силы, повстречаются новые титаны, а лезвия затупятся. Сейчас Жан мрачно глядел на серое небо, выглядывающее из-за невысоких деревьев. Самые верхушки прятались за чуть пожелтевшей листвой — уже начиналась осень. Он чувствовал холод дождевых капель, касающихся кожи, и жмурился несильно. Где-то сверху порхали лесные птицы, а воздух был насквозь пропитан еще явственно ощутимым страхом. Парень постоянно себя за него корил, ведь не пристало ему, разведчику, проявлять малодушие. Но ничего не мог с собой поделать: каждый раз перед битвой казалось, что на этом его жизнь оборвется. — Есть какие-нибудь мысли? — Титаны двигались с севера, что для них совершенно не свойственно, — Армин держал руку у подбородка и задумчиво смотрел на землю. — За несколько минут до этого мы видели черные сигнальные огни с правого фланга. — Выходит, он полностью разбит. — Согласен, и что примечательно, там были одни из самых сильных солдатов Разведкорпуса. Выходит, они столкнулись с чем-то пострашнее пары аномальных. Жан недоверчиво глянул на него: — Что ты имеешь в виду? — Раз уж мы, новобранцы, поступившие всего два месяца назад, выжили и сумели сбежать, значит целый отряд опытных солдат справился бы с этим гораздо лучше нас. Но они мертвы. Последняя фраза прозвучала глухо. Где-то рядом бродит неизвестная тварь. Жан почувствовал, как внутри с бешеной скоростью начало колотиться сердце и к горлу подкатило вязкое ощущение страха. Сейчас парень чётко поймал себя на мысли, что вокруг происходят какие-то странные перемены, но его в них не посвятили. Кирштайн нахмурился. Армин серьёзно посмотрел ему в глаза. — Я думаю, сейчас лучше оставаться на месте и не искать помощи, — предупредил он, и Жан, поймав его взгляд, медленно отвёл свой. — Сейчас титаны активны как никогда, поэтому встреча с ними будет вопросом времени. Дождёмся ночи и тогда можно будет выдвигаться. Кирштайн коротко кивнул ему. Потом медленно присел на мокрую траву и тихо выдохнул, чтобы расслабиться. Снаряжение с клинками показалось неожиданно тяжёлым, но, нет, Жан совсем не волновался. Жан хотел сделать всё правильно, чтобы потом не было нежелательных последствий. Жан чувствовал себя ответственным не только за свою жизнь. — И о чем только думал командир Смит? — он закрыл лицо рукой. — Из-за его решения двигаться на север мы уже лишились несколько десятков человек. Армин, отошедший к ближайшему дереву, нравоучительно выдал: — Не суди людей, даже если думаешь, что хорошо их знаешь, — блондин собирал какие-то ветки и проверял их на прочность. — Многие вещи, рассматриваемые под другим углом, примают новое значение. — Ну спасибо, запишу в ежедневник. — И не строй из себя плохого парня, тебе не идет, — уже с улыбкой добавил Арлерт.***
В укрытии Жана и Армина ранним вечером было несколько прохладно, хотя чего можно ожидать от импровизированного шалаша. И первому было там немного неуютно: пока он пытался прилечь, то успевал собрать все заносы и измазать спину и волосы в грязи. Обычно на сне это не отражалось, парень спал крепко, как младенец. «Титаны…» Затаив дыхание, Жан прислушался: в лесном воздухе звуки разносились особенно далеко, и сейчас парень был готов от всей души поблагодарить эту причуду природы. Судя по звукам шагов, там было несколько гигантов, скорее всего, штуки четыре. Прищурившись, юноша обернулся в ту сторону, где уютным клубком, словно большой кот, свернулся Армин. Он неспокойно спал, дыхание было прерывистым, рука крепко держала рукоятку клинка, а глаза под веками ходили из стороны в сторону. Появилась мысль дать ему отдохнуть и не будить, но сразу отмелась, ведь была сравни убийству. Вместо этого парень принялся активно тормошить Армина за плечо. Когда тот открыл глаза, то Жан тут же прижал к своим губам пальцы, призывая к молчанию. — Тшшш… Снаружи где-то недалеко есть титаны. Они наверняка чувствуют наше тепло. — Ч-что? — прозвучал в тишине хриплый шепот Арлерта, еще не до конца соображающего, что здесь происходит. Он машинально проморгался, пытаясь сфокусироваться, и уже через несколько мгновений затянул УПМ. Вскочив на ноги, Армин порывисто схватил было бурдюк с водой, хотел закинуть его себе через плечо, но в этот момент его ушей достиг громкий, отчетливый шаг и хруст сухих веток. Побледнев, блондин выронил мешок и испуганно обернулся к Жану. Сердце бешено колотилось и хотелось провалиться сквозь землю. — Нам лучше идти налегке? — тихо прошептал Кирштайн. — Ни в коем случае нельзя бросать снаряжение. Без него мы покойники. Где они? Как далеко? В мыслях Жан потребовал от себя спокойствия и сосредоточенности. Он уже начал задавать вопросы с очевидными ответами. Мелькнула даже какая-то горько-шальная мысль, мол, подумаешь, здесь все и закончится. Вдруг слова Конни окажутся пророческими. — Не очень далеко. С вещами сейчас разберусь. «Только придумаю, как…» Быстро оглядевшись, Жан наткнулся взглядом на один из камней, что лежали у сваленных в кучу веток, и торопливо спрятал туда всю их поклажу кроме своего оружия, бурдюка и плащей. — Надевай и пошли. Сосредоточенно проговорил он и выбрался наружу. Титаны могли быть где угодно, они могли накинуться из любой тени, схватить, обездвижить, разорвать, сгрызть, убить! Каждый шаг Жана сопровождался тихим вздохом облегчения: пронесло… Пронесло… Пронесло… Самое ужасающее было в том, что ни Арлерт, ни Кирштайн не знали толком, откуда ждать опасности — и потому ждали ее отовсюду. Судорожно оглядевшись по сторонам, Армин предложил: — Давай через кусты… Вон там, можжевельник, за ним река. Так нам будет проще перебить запах и переплыть на другой берег. Жан ему резко кивнул, ловя себя на мысли, что всё-таки рад, что в этой ситуации с ним оказался Арлерт. В этой блондинистой голове часто рождались светлые мысли, пригодные и для поля боя и для философии. Но расслабиться никак не получалось — все вокруг какое-то непривычное и дикое. Крадучись, молодые люди тихонько пошли к четким очертаниям кустов. В окружающей их опасности они казались чудовищами, раззявившими свои пасти, холодные и влажные от вечерней росы. — Нам нужно идти отсюда, — прошептал Армин сквозь собственные короткие вдохи. — Как можно дальше от юга. Титаны всегда двигаются в этом направлении… — Значит, надо найти новое убежище. Мы будем держаться недалеко от реки. Тут чуть светлее. Молодые люди двинулись дальше вниз по реке. Однако, они придерживались не открытой местности, а кустов, ступая меж них так, будто на земле были расставлены невидимые капканы. Шаг, шаг… Тихое шуршание листьев и травы казалось наждачной бумагой, которой кто-то беспощадно водил по барабанным перепонкам Жана. Шаг. Сердце, бьющееся так, что стук отдается в висках. Шаг. Пробирающийся сквозь одежду холод ранней осени. Шаг. Тихое дыхание Армина за спиной. Шаг… И предательский треск ветки под ногой разведчика, разрывающий тишину громким хрустом, и тихое ругательство сквозь зубы за секунду до того, как потерять равновесие. Жан глупо распластался на спине в каком-то овраге — в позвоночник ему врезалась влажная ветка, и юноша едва не взвыл, когда попытался встать и нечаянно прошелся всеми косточками по жесткой древесине, но в следующий момент ему стало не до боли в спине. — Жан, спереди! Кирштайн одним прыжком оказался на ногах. Напротив, в высоких кустах, что-то шло в их сторону, приобретая странную форму. Армин остался стоять сверху, но по настоянию Жана, уже держал клинки на готове. Сейчас или никогда. Оттерев грязь с лица, юноша немного безумными глазами огляделся вокруг в поисках своего УПМ и вскоре нашел: снаряжение отлетело при падении в сторону и лежало у ствола какого-то дерева. Дотянуться уже не получится, там метров пятнадцать, даже пытаться бесполезно. Кто-то пробирался через кусты. Кто-то небольшой. Заскрипев, тонкие ветки разошлись в стороны, и сначала показалась рука с картой, а спустя мгновение — короткостриженная макушка. — Конни! Жан, наплевав на все установленные правила безопасности, кинулся другу на встречу. Сжав того в крепких объятиях, произнес: — Никогда не думал, что буду так рад увидеть твою рожу. По лицу Спрингера было ясно видно, что благодарность он не оценил. — И эти слова ты говоришь своему спасителю?! — возмутился парень, но все же протянул руки в ответ. — Я боялся, что не найду вас. Там такая чертовщина происходит… За его спиной появилось еще несколько человек на лошадях. — Что ты имеешь ввиду? — Армин уже спустился в овраг, и блеск голубых глаз выдавал крайнюю сосредоточенность. — Появилась некая Женская особь, — вместо Конни ответил один из солдат. Мужчина уверенно держался в седле и внимательно оглядывал пространство. — Четырнадцать метров в высоту, имеет ярко-выраженную женскую фигуру. Невероятно быстрая и видимо… разумная, — он удостоился нескольких ошеломленных взглядов. — Она перебила несколько сотен наших солдат, и по словам командора Смита, ее главной целью был захват Эрена Йегера. Она пришла с… — С севера, с правого фланга, — пораженно закончил за него Жан. — А еще по некоторым причинам Эрвин Смит уверен, что она — одна из выпустившихся в этом году рекрутов. За несколько секунд в природе что-то меняется. Что-то меняется в самом Жане или во всех остальных. Сначала под звуки диких птиц и сверчков думать становится почти невозможно, как будто они — тонкие стены вакуума — обволакивают собой полностью. Потом осознание происходящего наваливается на него непосильной ношей, с которой едва получается совладать. За секунду становится тихо, как будто бы все куда-то исчезли. «Одна из нас?!» Жан сдвигает замёршие губы в линию, когда не знает, что на все это ответить, и ведь, казалось, незначительный факт, но теперь все ребята из сто четвёртого под подозрением. В том числе и он сам. Конни рядом смотрит внимательно и если так присмотреться, то можно заметить много мелочей: по-мальчишески худые, но крепкие плечи, прикрытые изумрудной курткой, еле заметные синяки под глазами, тонкая линия губ, сосредоточенный взгляд. И волосы теперь кажутся темными, хотя оттенок на лёгком проблеске солнца почти белый. Жан вновь поворачивается к нему, янтарные глаза в сумерках обжигают, но всё же смотрят взволнованно и настороженно. — Нас кто-то предал, — устало подытоживает Армин. Ночные исчезновения Саши из замка приобретают новый подтекст.***
К лагерю они подъехали уже на рассвете. Почти всю дорогу ребята молчали, лишь изредка солдаты и Конни уточняли любопытные детали, относительно происходящего. Оказалось, что план Эрвина Смита был верным и подразумевал появление Женской особи, для которой Эрен стал наживкой. Вот только даже когда солдаты ее поймали, пропустив сквозь тело тысячи железных прутьев, она издала громкий рёв, чтобы привлечь находящихся поблизости титанов. Те стали пожирать ее тело, и она высвободилась, предприняв очередную попытку украсть Эрена, но ей помешали Микаса и Леви. И если не считать сотни смертей, то разведчики остались ни с чем. Несмотря на то, что в лагере было много людей, все вели себя очень тихо. Солдаты не боялись привлечь лишнее внимание: лагерь находился далеко от мест происшествия, и слышать людской говор могли только полевые жаворонки. Причина крылась в трауре по погибшим товарищам. Жан с любопытством огляделся: тела, сложенные в кучу, телеги с оставшимся продовольствием, множество мужчин и женщин самых разных возрастов. Кто-то ходил между трупов и делал записи, тут и там сидели небольшие компании, слышалось множество человеческих голосов, причем чаще всего это был задушенный плач, скрежет точила по стали, прикрытые ладонью сплетни. На кучку подростков во главе солдат, казалось, никто не обращал внимания. Каждый был занят своим делом. На несколько минут Жан, Армин и Конни даже остолбенели, не зная, куда идти. Но вскоре Кирштайн увидел знакомое лицо — Микаса, сидящая в телеге, и Эрен, лежащий у ее ног. — Как он? — серьезно спросил парень, когда подошел к ним вплотную. Йегер лежал без сознания с перевязанной головой. Вблизи его темные волосы казались липкими, словно он окунулся головой во что-то склизкое. На удивление, в Жане это не вызвало отвращения, скорее искреннее желание помочь. Это уже слишком большие перемены. Микаса позволила лёгкой улыбке появиться на лице и коснулась ладонью лба Эрена. Кожа наверняка была тёплой, Жан немного отвел взгляд, ему стало неловко, словно он присутствует при чем-то чересчур личном. Не предназначенном для чужих глаз. Когда она вновь посмотрела на Кирштайна, парень не увидел в ее глазах той нежности, что была секунду назад. У Аккерман была отвратительная привычка выглядеть совершенно равнодушной, цепляя этим до невозможности. Жан, верно, именно поэтому и попался. Однако сейчас парень впервые почувствовал, что его больше не берет. Не цепляет как раньше. Эта мысль вызвала изумление, словно он обнаружил в привычной ситуации новую точку зрения, и даже не знает, что с ней теперь делать. — Пока тяжело, но я уверена — он поправится. А ты где пропадал? — Микаса кивнула ему, наконец выходя из собственных мыслей, и вместо привычной холодной вежливости выглядела дружелюбной. — Долгая история… Мне хотелось поддержать тебя, — Жан смотрел в серые, чуть прищуренные глаза, замечал при утреннем свете едва ли не мельчайшие детали внешности девушки, словно бы видел впервые. Черты лица у нее более острые, чем у той же Саши, взгляд у Микасы более тяжёлый и от этого не всегда приятно становится. Но многим хочется быть ближе, Аккерман цепляет несказанно — не как милая девочка Криста, но цепляет. Может быть, дело в небольшом шраме на правой щеке, в мягком, но уверенном голосе. Может быть, Микаса, так слегка улыбаясь ему, кажется всё-таки немножечко другим человеком. Не раз спасшим жизнь Эрена и остальных. — И его тоже. Последние слова Жан произносит почти шёпотом, явно нервничая из-за такой перемены в отношении к Йегеру, но Микаса слышит. Слышит и говорит, что рада его возвращению.***
Саша появляется только через час. Ее лошадь взмылена, а сама она умоляюще просит воды и дышит через раз. К этому времени все необходимые решения приняты, меры предосторожности соблюдены и разведчики готовятся к возвращению за стены. Жан незаметно подходит к ней сзади. — Привет. — Ох, рада видеть тебя, Жан-бой, — быстро лепечет Саша и снова прикладывается к бурдюку. Пьет она не сдержанно — прозрачные капли, словно драгоценные камни, скатываются по загорелой шее. Кирштайн задерживает на них взгляд. «Абсолютная противоположность Микасе». — Где была? Почему прискакала одна? — Я была одна, во второй шеренге третьего ряда на передовой. — Это кто-то может подтвердить? — резко спрашивает Жан и тут же прикусывает язык. В ореховых глазах девушки, как вспышка, проносится подлинное удивление. Сменяется через мгновение серьёзностью, непониманием — Жан при всей своей наблюдательности редко мог уследить за настроением Саши. Но именно в такие моменты она выглядит настоящей, яркой и, по-особенному живой что ли? — В чем дело, Жан-бой? — Ни в чем, — неловко отмахивается парень. Перед ней становится как-то совестно, да и теперь мысль о предательстве кажется смешной и нелепой. — Просто волновался. И Саша под натиском собственной эмоциональности сдаётся, продолжая всё так же слегка удивлённо глядеть на Кирштайна, хлопая большими глазами. Ладонь сама тянется к нему, хочется по-дружески потрепать по коротким, жестковатым волосам, коснуться кожи и словно бы подарить ту самую горсточку тепла, чтобы не хмурился и перестал улыбаться так нагло. Ведь чуть что, и на лице рисуется дерзковатая, уверенная ухмылка — порой ей бывает трудно общаться с Жаном, люди они разные.