***
— Мы сможем! Мы сможем одолеть их! Этих Колоссального и Бронировонного даже их силы титанов не спасут! — радостно улыбался Марло, получая много удивленных взглядов от сослуживцев и один скептичный от Жана. Кирштайн наблюдал за этим парнем, с того самого момента, как тот перевелся в разведкорпус отчасти из-за его огромных амбиций, потягаться с которыми мог разве что сам Эрен Йегер, и отчасти из-за идиотской стрижки «под горшок». Прослуживший в военной полиции почти полгода, Фройденберг с горящими глазами попирал изъеденную коррозией систему и грезил о построении новых порядков. Он был из тех, кто только вступив, уже метил в самую верхушку, а при конфликте моральных устоев начинал рубить с плеча. Жан отчего-то подумал, что еще совсем недавно был таким же «зеленым». — К чему эти восторги, если ты даже с титанами ни разу не сражался? — у него вырвался беззлобный смешок. Подобное поведение представлялось Кирштайну наивным, а если говорить откровеннее — детским лепетом. Только новоприбывший или полный псих будет радоваться предстоящей операции и кучи трупов в придачу. Но как ни странно, и тех и других в разведкорпусе всегда хватало. Вкус ожидания порой сносил крышу. Так было перед каждой битвой. Как Жан сам тут оказался — слишком сложный вопрос. Если бы он понял, наверное, все было бы и в половину не так паршиво; что на деле, что на душе. Конечно, с восхождением Хистории на престол положение разведчиков заметно улучшилось: увеличилось жалование, сменился скудный рацион, улучшилось состояние замка, но это не отменяло неотвратимого. Предстоящей смерти. И пугающей неизвестности. Люди гибнули на вылазках сотнями; просто таков уж порядок вещей, неприятный, уродливый и неизменный. Раньше горожане смотрели на них как на отребье — и, наверное, все же не совсем зря, только сейчас у них есть конкретная цель. — Да, я в разведотряде новичок, но так воодушевлен из-за этого! — Марло, протри глаза. Твое настроение разделяют такие же новички, как ты, что еще ни разу не бывали в сражениях, — прямо ответил Жан и указал себе за спину. — Тоже мне ветераны. — А что такое, Жан? Ты так плохо думаешь об остатках гарнизона? Разве мы все не часть сто четвертого отряда? Кто-то пробирался к ним сквозь толпу под внимательные взгляды и едва слышные смешки других рекрутов. Кирштайн тут же свел брови на переносице — мол, только не он, — и неохотно повернулся лицом к рыжему парню с пугающими глазами. «У них что, соревнование, чья стрижка выглядит хуже?» Спросить очень хотелось, но Жан благоразумно промолчал. Остудить чужой пыл он всегда успеет: нет ничего сложного в том, чтобы унизить выскочку перед соратниками, а вот завести в его лице врага куда проще. — Тогда с чего вы именно сейчас решили стать разведчиками? Это вопрос в лоб. Прямее некуда — честнее тоже. Зато солгать, отвечая, будет сложно; да и по другому Кирштайн никогда не умел. Флок и не задумался. — Ну, разведотряд нуждался в новой крови. Своих-то людей уже не хватало, — пожал плечами он, а Жана передернуло от неприкрытой насмешки. — Да и речи такие толкались: «Узрите возвращение стены Мария своими глазами! Верните людям их место под солнцем! Вступайте в наши ряды!». Да мы и не одни такие. Сейчас у всех приподнятое настроение. — Вот как. Жан опустил взгляд и поджал губы с плохо скрываемым недовольством; осталось всего несколько дней до того момента, как они вновь столкнутся с Райнером и Бертольдом и попытаются отвоевать Шиганшину. Слишком много было поставлено на карту, чтобы в очередной раз проиграть. И средств и жизней. Вряд ли хотя бы половина из числа людей вернется домой. А эти дураки радуются неизвестно чему. Марло под боком молчал, но по лицу было видно: едва сдерживался, чтобы не влезть в разговор. Флок на него даже не смотрел. Флока тянуло к бессмысленной театральщине, что разворачивалась у всех на глазах; он оглядывался на остальных, видимо, ожидая, поддержки, упивался полученным вниманием, и эта глупая недоухмылка на его лице почему-то казалась теперь такой омерзительной, что Жану самому стало противно. — А что, вы себя ветеранами считаете? Это такой же до неприличия прямой вопрос — только он адресован уже Кирштайну. — Если сравнивать с тобой, то да, — ответил тот, стараясь выглядеть как можно непринужденней. Краем глаза Жан увидел, как вся толпа солдат понемногу притихла; десятки немигающих глаз уставились на него в упор, и, глядя на это сборище, парень пожалел, что не остался в замке с Сашей и Конни. Жан был готов простить себе эту ошибку, при условии, что больше никогда ее не повторит. Через минуту Флок, кажется, потерял к нему всякий интерес. Перестал открывать свой изломанный кривой улыбкой рот, лишь продолжил неотрывно смотреть, неприятно цепляясь к лицу. — Но ты и вправду изменился, — без прежней подколки сказал он. — Взгляд что ли другой стал… И что с тобой произошло? — Хочешь знать? — Жану даже стараться не пришлось, взгляд сам по себе получился тяжелым. — Нет, в другой раз, как-нибудь.***
Kesh Jig / Kid on a Mountain / Swallowtail Jig
Когда Жан спустился в общую столовую, его обдало непривычным запахом мяса, а в уши задорно полилась флейта. Он пришел чуть раньше назначенного времени, но народу уже было невпроворот. Тут и там слышался хохот веселых компаний и женский смех, в кружках раздавали пиво, а на вертеле жарился аппетитный барашек. В вечер перед взятием Шиганшины, начальство неожиданно раздобрилось и решило побаловать своих дорогих солдат — так звучала официальная версия. Жан отнесся к этому заявлению крайне скептично: скорее небо упадет на землю, чем старшие накормят их досыта и разольют пиво по кружкам, даже при хорошем финансировании и настроении. А вот идея запудрить мозги наивным рекрутам, чтобы они не перевелись в другие войска раньше времени, звучала гораздо более правдоподобно. После государственного переворота престиж разведотряда стремительно рос, и начальство, не стесняясь подобных ухищрений, красивыми лозунгами вербовало солдат в свои ряды. Пусть никто и не признается. Как Жан ни старался выловить из толпы знакомые лица — повсюду его встречали лишь раскрасневшиеся новички и скучковавшиеся старшие. Последние отдыхали своей компанией, периодически снимая с лица холодную маску и за что-то поднимали стаканы. Примерно через каждые пять минут они, предварительно состроив серьезные физиономии, поочередно вытягивали макушки, проверяя, нет ли нарушителей порядка. Жан миновал их как можно быстрее, все же не забыв отдать честь. Так и не найдя ни Саши, ни Конни, ни кого-либо еще, он предпочел найти угол потише и засесть там пока его сами не найдут. — Как настроение? — раздался знакомый голос, и Кирштайн обернулся. Армин, прислонившись к каменной кладке стены, с умиротворенным выражением смотрел на него. — Не знаю, — Жан неопределенно пожал плечами. Предстоящая битва издевательски дергала натянутые нервы, ледяным языком облизывала ему лопатки, потому даже кусок ароматного мяса не лез в горло. А вот алкоголь был бы кстати. Наверняка Жан бы забылся на несколько часов и даже смог не думать о том, в какую паршивую ситуацию он сам себя затащил. Соблазн был велик, и парень поднял со стола наполненную искрящейся пеной кружку, не посмев себе отказать. — Но я в порядке. — Все так непривычно выглядит. Я уже и забыл, когда видел тебя в выходной одежде. — Ага, еще чуть-чуть и моя форма срослась бы со мной. Когда основной гам улегся, и в столовой повисло хмельное относительное спокойствие, Жан почувствовал, как выпитое медленно обволакивает его сознание. Цвета вокруг казались смазанными, и думать совершенно не хотелось. Музыка доносилась приглушенно, словно играли в другой зале. В этом штиле мыслей как-то неощутимо вспомнилась Саша. Девушка так и не нашлась, и Кирштайн надеялся, что она все же успела поесть. — Что это за идиотский диалект, Браус? — громкий хохот полоснул по перепонкам, и Жан недовольно поморщился. Суть вопроса дошла до него с опозданием. Он резко обернулся на звук. В нескольких столах от него сидел Флок, вальяжно откинувшись на спинку скамьи, а напротив стояла Саша, явно собиравшаяся уходить. Кирштайн сократил до них расстояние за считанные секунды. — Какого черта здесь происходит? — вопрос относился к Форстеру, но Жан на него не смотрел. Все его внимание было приковано к Браус, которая на удивление держалась хорошо, но в больших глазах читалось напряжение. — Ничего особенного, просто веселимся, — ответил тот, расплывшись в лживой улыбке. Сбавить градус не удалось — понял Флок по угрожающе низкому голосу и крепко сжатой челюсти. Кирштайн был настроен крайне серьезно. — Что-то я не заметил, чтобы всем было весело. Жан коротко глянул на Сашу. Теперь в ее взгляде угадывалось слабое облегчение, но плечи были все еще напряжены, а руки сцеплены между собой в какой-то странной попытке защититься. Она перехватила его взгляд и едва заметно покачала головой. Все из-за этого придурка. Кирштайн чувствовал, как закипает кровь в венах. — Послушай, Жан, лучше не лезь не в свое дело, — тон не сменился, но Кирштайн уловил в нем нотки угрозы. Флок поднялся из-за стола, но все еще сохранял безопасную дистанцию. — Разве не лучше мирно разойтись? Действительно. Возможно, это был самый разумный вариант. Возможно, стоило именно так и поступить. Возможно, Жан бы принял это предусмотрительное решение, если бы не был так очевидно пьян, и дело не касалось бы Саши. От напряжения гудели виски, и парень больно их сжал. Стало чуть лучше. Тяжело вздохнув, он медленно повернулся лицом к Флоку: — Значит так, либо ты сейчас извиняешься перед ней, либо мы с тобой поговорим отдельно. Форстер насмешливо приподнял левую бровь. Его рыжие волосы расплылись кровавым пятном. — Не стоит, — прошептала Саша. За ними уже внимательно наблюдали со стола старших. Пара лишних движений и одним выговором не отделаешься. — Лучше пойдем. — Верно, Жан, тебе и твоей деревенщине стоит поторопиться. Удар пришелся прямо по скуле. Голова Флока дернулась влево, приложившись затылком об каменный пол. Костяшки окрасились в алый, но боли Жан не почувствовал. Ярость затопила его изнутри. Прежде чем он замахнулся снова, его силком вытащили на улицу. Ночной воздух обжег холодом, заколол щеки. От слишком глубокого вдоха заныли легкие. Адреналин все еще продолжал бурлить в его крови, и Жан не мог ни на чем сосредоточиться, а когда к нему подбежала обеспокоенная Саша, то и вовсе глупо проморгался. — О господи, Жан, ты в порядке?! — Не обращай на него внимания, он патологический придурок, — пробормотал Кирштайн, успешно проигнорировав вопрос. На лице у Браус пронеслась смазанная вереница эмоций, или так показалось, потому что Жан сейчас едва не нес пьяный бред, по крайней мере был близок к этому. Она уселась на холодные ступеньки, оставляя парня стоять рядом. — Зря ты его так. Жан оторвался от созерцания своих потрепанных сапог и перевел удивленный взгляд на Сашу. — Это еще почему? — Он, конечно, тот еще раздряга, и удар полностью заслужил, но не стоило тратить на него время. Только сейчас Кирштайн заметил, что на ней была не солдатская форма, а выходное платье. Можно сказать нарядное. Белые рукава ярко контрастировали с загорелыми руками, ноги были прикрыты красной, словно мак, юбкой, черный корсет плотно сидел на талии. В этом виде она показалась ему такой хорошенькой, что парень растерянно отвел взгляд. — Ты что, настолько привыкла к подобному? — спросил он, после секундной заминки. — Ага, раньше я возмущалась, спорила, ругалась с такими людьми. А потом поняла, что в моей жизни дураков будет полным-полно. Всех не переделаешь. Жан помолчал пару секунд, а потом усмехнулся. — Ты хоть поесть успела? — Об этом можешь не переживать, — она улыбнулась. — И спасибо. Кирштайн улыбнулся в ответ. От услышанного теплело под ребрами. — Кстати, ты не видела Кон… Договорить Кирштайн не успел. Словно вынырнув из темноты, неловко улыбаясь, к ним подошла брюнетка, по неопытному лицу которой сразу читалось: она из рекрутов. — Я парня одного ищу, — промямлила девушка, заглядывая в окна замка. — Мы как-то не очень познакомились, я бы хотела с ним поговорить, а то как-то неловко получилось. — Как он выглядит, как зовут? — поинтересовалась тут же Браус. — Он из новоприбывших? — Не знаю, он не представился, но мне кажется, он из сто четвертого. В списках сто пятого его точно нет. Для сто третьего, мне кажется, еще слишком молод. — Коротко стриженный, под метр шесьдесят, с вечно незакрыющимся ртом? — уточнил зачем-то Жан, который на холодном воздухе заметно протрезвел. Когда брюнетка подошла к Саше, он сделал вид, что его здесь нет, но разговор все же привлек. — Незакрывающимся? Ну-у-у… Ты его знаешь? — Нет, не встречал. Браус едва сдержала смех и незаметно для девушки прыснула в кулак. Она прекрасно поняла, о ком шла речь. Брюнетка ушла ни с чем. В городе уже давно действовал комендантский час, но из замка все еще доносились всплески веселья и живая музыка. Немного погодя послышалось энергичное женское пение. Похоже, кто-то заплатил бродячим музыкантам. Они сидели молча. Жан думал о том, много ли народу так наелись в последний раз. Предполагалось, что несколько сотен. Во избежание скорой кончины, капитан отдал приказ начистить и перепроверить оружие, так что можно будет взяться за это дело уже с утра. Но это все завтра. Он сонно прикрыл глаза, и слегка расслабился. Черное небо подобно бездонной пучине бросало мрак на землю, и только редко вывешенные светильники помогали различать силуэты друг друга. Внутри солдаты затянули какую-то песню, их голоса звучали все выше. Мелодия была знакомой, но слов он не улавливал. Саша наклонила голову и прислушалась. Затем начала отбивать звонкий ритм ногами. — Давай попляшем? — внезапно предложила она. — Попляшем? — Ага, всего один раз, Жан-бой! Кирштайн покачал головой. Идея была заманчивой, и оттого опасной. — Плохой из меня танцор, — отмахнулся парень. — Да какая разница! Она быстро поднялась, взяла его за руку, и без единого колебания спустила со ступенек. Ее ладонь оказалась на удивление жесткой, но оттого не менее приятной. Жан шагнул навстречу и, пропустив вдох, несмело положил руку ей на талию. Хлопки — золотые колокольчики — вплелись в мелодию. Шаг, два, и вот они уже кружатся в быстром водовороте звуков. Саша оперлась о его плечо, и Кирштайн чувствовал биение сердца в ее груди. Он был словно в огне от невыносимого напряжения и все время следил за руками, за пальцами, чтобы не оказаться в опасной близости от нее, боясь, что в какой-то момент решит притянуть ее к себе. Та, кажется, выглядела абсолютно спокойной. Настолько, что Жан почувствовал острый укол обиды. Видимо, только его происходящее волновало до дрожи. Саша, напевая себе под нос, танцевала так, что иногда подпрыгивал и подол красной юбки. В ее карих глазах блестели искорки счастья и отражение чужого лица. Жан закрыл глаза, позволяя себе раствориться в настоящем. Сейчас они не солдаты-смертники, а простые парень с девушкой, которые не знают, что такое страх и голод, и просто танцуют в ночь перед битвой за Шиганшину. Голова кружится от выпитого напитка, аромата специй и дыхания рядом. Жан открыл глаза, пообещав себе запомнить каждое мгновение, чтобы совсем скоро, марать руки в бурой крови и отогревать воспоминаниями закостеневшее сердце. Раз. И полилось пение флейты. Два. И ударил звонкий бубен. Три. И он прокрутил ее в воздухе. Кирштайн расслабился, проникаясь новыми ощущениями, и позволил своей партнерше приподняться, чтобы тихонько прошептать ему на ухо: — А говорил, что плохо танцуешь. Я думала, ты честный мальчик, Жан-бой, — без всякого сожаления улыбнулась она. Внезапно стало жарко. — Просто я быстро учусь, — парировал Жан. Он остановился, разглядывая ее лицо, завороженно обводя мягкие черты, то и дело возвращаясь к приоткрытым губам. Осознание пришло само собой. Вот и все. Он вляпался. Окончательно и бесповоротно. Парень закрыл глаза, чтобы до конца осознать этот факт. А Саша тем временем продолжала не сводить с него нечитаемого взгляда. Продолжала смотреть, и когда он вновь взглянул на нее. Продолжала смотреть, даже когда тень его лица упала на ее. — Ребята, а я вас обыскался! Жана дернуло так, будто ему ведро воды за шиворот вылили. Из дверей замка вывалился давно потерянный Конни. Судя по запаху, еще и подвыпивший. — Мне тут птичка нашептала, что ты сделал из Флока котлету, — заговорчески улыбнулся он, прикладывая ко рту ладонь, будто это большой секрет. — Ну и правильно, он мне никогда не нравился. Прическа как гнездо, и эта манерная привычка размахивать руками… — Спрингер застыл с гримасой крайнего отвращения. — В общем, молодец! Жан неловко пробубнил что-то между «спасибо» и «всегда пожалуйста», но Конни не заметил нервозности в его словах. А между тем, возникшее напряжение можно было поймать, скомкать и положить в карман. Стараясь разрядить обстановку, Кирштайн прочистил горло: — Тут тебя, к слову, одна барышня искала. Спрингер присвистнул и, закинув руку парню на плечо, поиграл бровями: — И что же она сказала? — Что ищет болтливого коротышку. — Это после того, что мы вместе пережили? — оскорбился Конни. — Забыл, как я тебя вытаскивал из реки, когда ты туда свалился? Никакой благодарности! — Сначала припомни, кто меня туда столкнул, — усмехнулся Жан, стряхивая руку со своего плеча. Как будто от него так просто можно было отделаться. Кирштайн сонно зевнул, заметив как шум внутри улегся за все время их разговора, а потом кое-что почувствовал. Еле ощутимую пульсацию в висках. Может быть, это уже в порядке вещей, но почему-то на ум пришли все те моменты, когда на него наставляли оружие. Конни пьяно икнул, а Саши на улице уже не было.