и да, не влюбиться не получилось.

Хорошо, что Игоря сейчас не видит никто из коллег, ну, кроме стажера. Потому что внятно объяснить, как у него получается так охуительно двигаться на танцполе, предварительно заправившись несколькими шотами, Гром не сможет. У него даже для себя до сих пор нет оправдания, а совесть требует, по утрам так особенно. Удивительно, но стоило только Юле Пчелкиной с ноги вломиться в их с Димой жизни, как редкие (но все же) вечера в клубах стали вполне приемлемыми. Девушка всегда сперва сообщает ставит перед фактом смской, скидывая место и время, а потом протаскивает сразу к бару через фейсконтроль. Она, конечно, понимает, что у парней и работа может оказаться внеплановая, и личные дела, потому особо не наглеет, а те ей никогда не отказывают. Юля не то чтобы нуждается в компании, для нее на вечер тусовку найти — один пост в социальной сети. Но Игоря с Димой увидеть получается не часто. А хочется и с пользой, и весело время провести. Дубин, потягивая через трубочку слабый — не любит он напиваться до поросячьего визга — коктейль, без умолку болтает, в подробностях рассказывая накопившиеся ментовские сплетни. Юля слушает его сосредоточено, но будучи уже под градусом. Поэтому хихикает забавно, вылавливая самую главную информацию из каждой истории. Такой уж у нее талант — видеть интересное там, где его может и не быть. Гром присаживается рядом, сжимая в руке высокий бокал чего-то цветного и мутного с забавной яркой трубочкой. Он свою норму за сегодня оттанцевал, аж голова кругом идет и ноги подгибаются, просясь обратно под однообразные треки дергаться. Месяц теперь его в подобных заведениях не увидят. — Игоря недавно избили! — с чересчур восторженной физиономией сообщает Дубин, когда музыка особо не долбит по ушам. Вокруг не так много заинтересованных лиц, и Дима искрится от предоставленной возможности обсуждать все на свете. Удобное Юля место выбрала — столик с диванами у стены, где и танцующие своими конечностями не заденут, и басы из динамиков на ухо не орут. — Правда?! — ахает Пчелкина не то сочувствующе, не то с затаенной радостью узнавшего сенсацию журналиста и уставляется на Грома. — Что-то незаметно. Майор закатывает глаза. Любит же Димка из мухи слона сделать, из пропавших холодильников — преступление века, из мужицкого «я тебе по ебалу дам», «нет, это я тебе» — хладнокровное избиение. — Губу только разбили, — а лицо морщит, история явно неприятна. — Кто? Кто такой смелый? — Юля снова тянется к трубочке в своем стакане, улыбается крашенными в ослепительный розовый губами. Дубин отчаянно хлопает себя ладонью по лбу: — Я же самое главное не рассказал! К нам…ну, не к нам, а в наркоконтроль перевелся майор из Москвы, Петр Хазин, сын генерала, — любопытство Пчелкиной с каждой секундой растет все больше. Богатые детки известных родителей — ее криптонит. — Важный весь ходит, постоянно злой какой-то. Орет чуть что. Дверью хлопает у себя, а стекла у нас дрожат. Жуткий тип. Не нравится он мне… — подводит итог психологического портрета Дима, а потом, задумавшись, добавляет: — Никому не нравится. Тишина воцаряется такая, будто этот самый Хазин злодей мирового масштаба. Дубину реально неприятно видеться с майоршикой, Юля анализирует, а Игоря просто заебала пляска вокруг Хазина и продолжать ее нет никакого желания. — А чего подрались-то? — вдруг спохватывается Пчелкина, уже вовсю листающая Петин инстаграм. — Надеюсь, ты ему хоть в ответку дал? Гром усмехается. Не без этого. А вдаваться в подробности произошедшего нет никакого желания. Больше они к обсуждению драки не возвращаются, есть темы поважнее. Юля, например, в отпуск собирается, билеты купила в Таиланд. Там и пляжи красивые, говорит, и вода прозрачная, и фруктов сочных — на всю жизнь вперед объесться. Фотографий миллиард сделает, открытки пришлет. И магнитики купит. Обязательно самые всратые. Вообще, хорошо, что поедет, она давно хотела. Пыталась ребят с собой затащить, а у них не голова так жопа. Постоянно какая-то херня случается, и планы срываются. Но Юлька со своей стрессовой работой заслужила под зонтиком на песке поваляться. У Игоря с Димой ближайшие планы, не включающие трудовые будни, не менее грандиозные: они дружно обещали Елене Михайловне покрасить гараж на даче. Как красят гаражи, Дубин не имеет ни малейшего понятия, но Гром тогда с нереально уверенным лицом заверил, что все в лучшем виде будет, ему даже Федор Иванович поверил. Два обалдуя, конечно, потому что Игорь в последний раз кисточку на уроке изо держал, а Дима не знает, чем шкурить железные ворота перед грунтовкой и какую антикоррозионку лучше взять. Юля смеется с них, умоляя на видео снять, когда непризнанные маляры к процессу приступят. Она в гамаке между пальм поржет. — Подставили вы людей, — хлопнув Грома по плечу, Пчелкина ободряюще улыбается действительно переживающему за это дело Диме. — Да ниче не подставили, — фырчит Игорь, уверенный, что как-нибудь да покрасят. — Нормально все будет. — Слушай, — вдруг напряженно говорит Юля и хлопает по столу, — это не ваш фуфел там? Полицейские головами крутят в разные стороны, каждый под фуфелом свое, видимо, понял. Хотя нет, Гром, вообще, ничего не понял. — Какой фуфел? — Ну московский этот. Пчелкина цокает и сама поворачивает Игоря в нужном направлении, незаметно тыкая пальцем в мужчину у барной стойки. Дубин тоже приглядывается, у него с ориентацией в пространстве как-то получше. Зеленые глаза выразительно расширяются и прежде, чем он разразится удивленным воплем, Юля зажимает рот ладонью. Игорь щурится, всматриваясь в мужика, стоящего к ним спиной. Он сомневается (надеется, что ошибся), хотя стиль одежды очень похож на Петин: черный гольф с подвернутым воротом, джинсы к низу чуть зауженные, наверняка дорогие и так хорошо сидящие. Сомнения развеиваются, когда мужик поворачивается. Точно, блять, Хазин. Улыбочка эта широкая, ослепительная, волосы торчащие, часы сверкают на запястье. Оказавшись перед богом, Гром обязательно спросит: «за что?». Возле Пети трется какой-то хер в дутой — странно, на улице ранняя осень — куртке, нервно с ноги на ногу переступает. Выбивается он из посетителей клуба, хмурым пятном расплываясь на цветастом пласте. Хазин выглядит не особо довольным, пока разговаривает с неизвестным. Игорь даже с расстояния высматривает на чужом лице раздражение, прикрывающее явное недоверие. Юля что-то говорит, но Гром со стула поднимается одновременно с развернувшейся к выходу парочкой, и она замолкает удивленно. «Ерунда какая-то», — думает майор, провожая взглядом удаляющуюся спину Пети. — «Но проверить надо». И так всегда. Юлю он оставляет на Диму, задумывается, — или Диму на Юлю — потом забивает и обещает вернуться позже. Дергает с вешалки кожанку, быстро пробирается через толпу извивающихся в танце тел и вылетает на улицу. Не упустить бы, блять, только бы не упустить. Улица приглашает прогуляться в два конца. В нескольких минутах ходьбы в одну сторону, Игорь точно знает, есть узкий проулок, ведущий в никуда, а в другую сторону — понятия не имеет, поэтому выбирает первый вариант. Среди людей, идущих с ним в одном направлении, бежевого пальто не наблюдается. А пытаться поймать чёрную куртку, в которую одет каждый второй, — изначально глупая затея. Он тенью просачивается в коридор между двух кирпичных зданий. Там поворот чуть дальше, контейнеры какие-то, забор-решетка — охуенное место, чтобы толкнуть без лишних глаз. Очень хочется не подтверждать собственные мысли. Майор прижимается за углом, всматриваясь в две фигуры, замершие друг напротив друга. Фразы доносятся обрывками. — И че? — о, этот бесстрастный тон Игорь узнает везде и всюду. — Ты зачем пришел? — только в этот раз через невозмутимость сквозит замаскированное надменностью беспокойство. Продолжение слышно не так отчетливо. Гром поджимает губы. Как ни прислушивайся, только неразборчивая болтовня, а потом вдруг глухой удар. — Хана тебе, уебок, — шипит точно Петя. Предохранитель щелкает оглушительно громко. — Слышь меня? Поговори, блять, со мной! Игорь знает, что должен вмешаться, но кто-то из них двоих вооружен, и подставлять под пули Хазина или незнакомого, но агрессивного парня не хочется. В голове со скоростью света мелькают варианты развития событий. — Уроют тебя, падла. Сука, не на тех нарвался ты, ясно? — голос у Хазина дрожащий, злой, испуганный. — Я просто поговорить приехал, просто поговорить, блять! Че ты за ствол-то берешься, сука, а? Не можешь один, да? — ситуация начинает переходить из разряда «тяжелая» в разряд «полный пиздец»; Гром сжимает кулаки. — Кому ты там звонить собрался, а? Че ты там вводишь, блять? Кому звонить собрался? Выкинь, бля, телефон, поговори со мной, сука! Орущий парень явно ничего не замечает. Он срывается, хватает Петю за волосы, тянет лицо к свету тусклого фонаря, вглядываясь в потускневшие глаза. Снова визжит что-то. Игорь за его спиной видит окровавленное лицо и приоткрытые губы с замершим на них тихим хрипом. Необычное чувство страха за чужого человека разгоняется по венам. — Посмотри на меня! Поговори со мной, блять! Поговори со мной, просто пог— Майор обхватывает замахивающегося наобум парня за шею, локтем упираясь под подбородком. Ему редко выпадает шанс применить пройденный курс боевых искусств на практике, но сейчас эту возможность упускать — статья 293 УК РФ. Тот отчаянно хватает воздух, царапаясь. Гром держится, ладонью давя на затылок, не давая и шанса сбежать из захвата. Трепыхающемуся, упирающемуся в асфальт ногами нарушителю закона нужно всего семь секунд — веки плавно опускаются и попытки ответных действий прекращаются. Игорь выдыхает, наконец, расслабленно и опускает ослабевшее тело у лестницы. На всякий случай пристегивает за запястье к перилам. — Хазин. Петя так и лежит там, где его оставили. Выглядит ужасно жалко, но Игорь, как ни странно, сочувствует. Хазин ему не нравится, и по морде слащавой тогда дать было до безумия приятно, но вот эта вся херня… Гром опускается на корточки перед ним, помогает выпрямиться, точнее, сам выпрямляет, прислоняя к стене. Убирает волосы с чужого лба, ладони опускает на щеки. Плевать, что собственные руки все будут в крови. Это сейчас не так важно. Необходимо до приезда патрульных и скорой оценить масштаб повреждений. Спасибо старому телефону без паролей и длинного списка контактов, что все уже вызваны. — Петя, — голос Игоря набатом отдается в гудящей голове, Хазин еле глаза открывает. — Петь, как себя чувствуешь? Где болит? Петя проводит языком по алым губам, мерзкий металлический привкус до тошноты доводит. — Блять, как после спа. Везде. Язвит, значит, не все так плохо. Игорь невольно улыбается, тянется к карману и вытаскивает салфетки, когда-то оставленные там Юлей. Осторожно стирает с подбородка кровь, пока Петя молчит. Он вообще-то благодарен, что теплые руки поддерживают голову — держать ее самому сейчас в одном ровном положении очень трудно. После грубой встречи с асфальтом вообще все дается с трудом. — Че за привычка в нос бить? — у Хазина слезы вступают от боли, но он их уверенно смаргивает. — Культурная, блять, столица! — Не пизди много, — советует Игорь, вкладывая салфетки в чужую ладонь, чтобы сам оттирался, умный такой. Кровь бежит, не останавливаясь, Пете уже похуй. Из-за угла выбегают Дубин с Пчелкиной, глазища как блюдца, оба бледные, запыхавшиеся. Игорь показывает на развалившегося у лестницы в бессознанке «обвиняемого-невменяемого», которого нужно будет из рук в руки передать патрульной службе, и Дима кивает. Юля заглядывает в лицо отвернувшегося Хазина и не может скрыть беспокойство. — Слушайте, — начинает она, неуверенно переминаясь, — там пробка, не знаю, сколько ехать будут. Может, вы как-нибудь на такси? До травмпункта недалеко здесь. Волшебно просто. — Ты машину водить умеешь? — спрашивает Петя, сжав воротник кожаной куртки. Игорь кивает. — Отвезешь меня, — не то вопрос, не то просьба. Грому все же больше слышится приказ, но отказывать он не будет. Хазин, может, и мудак, а все равно человек. Захватив валяющийся на асфальте пистолет, — не хватало ещё за потерю табельного получить — они кое-как выбираются на свет из проулка. До ауди доползают с переменным успехом под ругательства спотыкающегося Хазина и озадаченные взгляды прохожих. Растекающемуся по кожаному креслу Пете похер и на ремень безопасности, которым его пристегивает Игорь, и на то, что руками своими он шарит по бардачку отчаянно, дергая оттуда влажные салфетки и перемазывая все в собственной крови. Придется потом на мойке слышать странные усмешки, фыркать и невозмутимо закуривать. Да, убийство тут произошло. Петиного желания еще хоть что-то общее иметь с Петербургом и этой работой. — Блять, — сквозь зубы шипит, откидывая голову назад. Кроссовер лавирует в потоке, жесткие пальцы уверенно сжимают руль. И Хазин отвесил бы даже пару комплиментов, будь ситуация иной. Во-первых, с его автомобилем редко управляются так хорошо, во-вторых, никому честь попасть на водительское не выпадает. А Игорь хоть и смотрится аляповато посреди дорогого салона в своем прикиде, впрочем, ничуть не хуже жалко убого Пети выглядит. Мажорский аутфит в конец убит разборками на грязных задворках, пальто местами в пятнах, воротник гольфа постепенно пропитывается кровью. — Вбок наклони, — Гром с дружелюбных советов переходит к указаниям. — Очень болит? Петя голову наклоняет, а перед глазами точки роятся. — Пиздецки. Хазин вроде говнится, держится уверенной и холодной статуей, матеря все вокруг: и день, и пробку, и «хера того, что полез, пиздец ему». А Игорь все равно замечает, как подрагивают тонкие пальцы. Подмывает побольше разузнать, кто да че. Интересно, за что Петя так получил, но язык не поворачивается. Судорожно дышащего ртом майора Грому жалко. В травмпункте Игоря выгоняют из кабинета под неописуемо жалобный взгляд Хазина. Боится, что ли? Чтобы отвлечься, он принимается рассматривать место их пребывания. Да, скучновато… Но ждать, сказали, долго. А тут все стены завешаны информационными плакатами «что, как и кому делать» — прелестное времяпрепровождение. Поучительное и полезное. Игорь читает обведенные в рамки предложения и после второго забывает первое. Ладно, опустим. Подперев спиной свод коридорной арки, он взглядом выцепляет красное мусорное ведро, совершенно не вписывающееся в атмосферу. Находит ему более подходящее место в конце коридора и не понимает, когда успел стать эстетом. На старом диване у окна восседают несколько бурчащих мужиков с покосившимися рожами, все ломанные-переломанные. Один из них нездорово косится на майора, держащего в руках пальто бедового коллеги, и Игорь задумывается: Хазин такой же кривой выйдет? Вспомнишь солнце — вот и лучик! Только нихуя не теплый и не радостный. Петя выходит, размахивая справкой о снятии побоев, перекошенный, но не от травмы, а от недовольства. И с защитной повязкой. — Че с тобой делали? — интересуется Игорь, пока они стоят на кривоватом крыльце и выветривают из Хазина норадреналин. — Ничего хорошего, — курит он с трудом, то вдыхая и морщась, то выдыхая судорожно, то давясь и кашляя, но не теряя лица. — Пальцами там до носа дотягивался, как клоун, фонариком пытались ослепить. Сотрясения нет, что удивительно, он же меня об асфальт приложил. А еще ссадины надо будет мазать и синяки, от радости приплясывая, ждать. Перелом, кстати, без смещения. — Это типа… — Типа заебись, — майор фыркает и тушит сигарету об урну, спускаясь по лестнице. — Спасибо, что довез. Я бля буду, не забуду, — усмехается в своей типичной манере, ероша волосы. — Сейчас тебе такси оплачу. Петя вытаскивает из кармана айфон, уже протертый от крови, набирает пароль. Игорь только рот открывает, как дверь позади распахивается, и из нее, стуча маленькими каблучками, выбегает женщина в халате, злющим взглядом выискивающая что-то на темном дворе. — Ты! — ткнув пальцем в сторону подходящего к машине Хазина, она хватается за перила. — Дослушивать людей научись! За руль не вздумай садиться, сегодня хотя бы. Плохо станет, собьешь еще кого или сам убьешься! — от гневного крика даже Игорь напрягается. — А, да, если поплохеет, ты сразу скорую вызывай. Дверь провожает ее громким скрипом, а Петя вылупившимися глазами. — Че, отменяется такси? — передернув плечами, Гром тоже спускается. — До дома тебя еще везти. Навигатор зеленой стрелкой проводит Игоря через половину Петербурга, предупреждает о пробках и прочем говне, как дорожные работы (кто бы мог подумать, что их так много). Рядом на кожаном сидении елозит Петя. Он сразу понял, что с техникой у коллеги, прямо скажем, все не супер, а сам без механической леди не представляет, как добраться из пункта «а» в пункт «б». Но Игорь, пусть и не особо следит за экраном, а команды вроде «через двести метров поверните направо», «на следующем перекрестке держитесь левее» выполняет исправно. Правда, со взглядом «хули ты мне указываешь, железка?». Время ползет за полночь. Петя рассматривает себя в притаившемся на солнцезащитном козырьке маленьком зеркале, ощупывая расползающийся на скуле синяк. Паркуется Игорь, лихо влетая на свободное место между двух бмв во дворе дома на набережной. Хазин фигурально за сердце хватается, представляя размер ущерба, если бампер его ауди с размаху засадить в багажник стоящего впереди хэтчбека. «Водитель на час» только усмехается, выползая из машины и кидая ключи владельцу. Петя ловит их на лету, блокирует двери, ставит на сигнализацию. — Оставайся? — стоя у автомобиля, вдруг предлагает Хазин. — Завтра мне все равно на работу, я подвезу заодно. — Завтра суббота, — напоминает Игорь, удивленно вскинув брови. Петя вздыхает особенно тяжело и сокращает расстояние, останавливаясь прямо перед Громом. Гордо вскидывает голову, но с липучкой на носу вообще угрожающе не выглядит. Свет фонаря делает его похожим на доебавшегося в ночи гопника, только прилично одетого. — Ты забыл? — он почти рычит, тихо, с затаенной агрессией. — Там Илья. Я не буду ждать понедельника, чтобы с ним разобраться. — Какой Илья? — Блять, Горюнов, — фамилию Петя выплевывает с явным омерзением и, кажется, отчаянием. — Который меня отпиздил. — Останусь, если расскажешь все, — Игорь понимает, что его просто могут послать в таком случае, но любопытство пересиливает. Хазин какое-то время молчит, а потом, махнув рукой, шагает к парадной, бросив коротко через плечо: — Хер с тобой, ладно.