и да, не влюбиться не получилось.

У Пети хорошее настроение. Весь в аспидно-черном — крупной вязки свитер, джинсы, кожаные челси — и с укладкой, он похож на суку с обложки. Мрачную, самовлюбленную стерву с шестизначным ценником. Часы поблескивают на запястье, унижая одним своим видом и даже не заикаясь о стоимости. Густой терпкий парфюм стелется шлейфом, не давая и шанса остаться для окружающих безразличным. Плечи обрамляет новое серое драповое пальто, и, если не знать, кем Хазин работает, можно вполне принять за важную ведомственную шишку. Майор непривычно широко улыбается, здоровается с дежурным и даже не язвит выскочившим из-за угла поглазеть практиканткам. Игорь охуевает с развернувшегося в управлении спектакля и наблюдает за происходящим из почетного амфитеатра. В его сторону Петя даже не смотрит. В кабинете он обессиленно растекается по креслу, уронив лицо на ладони. Невыносимо. После бессонной ночи с вывернутым наизнанку желудком и панической атакой упорно строить вид самого счастливого и успешного человека на планете не то что сложно, это, нахуй, выше Петиных сил. Даже позавтракать толком не получилось — кофе only и какая-то конфетка сосательная, потому что в машине снова начало бы укачивать. А заблевать салон, недавно переживший все прелести мойки и блестевший, как новенький доллар, не хотелось. Еще у Пети замечательно получается играть на публику. Жаль, в театральное не отдали. Он трет глаза, хлопает по щекам, сам себя приводя в порядок. Хазин привык. Его никто и никогда не успокаивал, не поддерживал, по волосам не гладил заботливо, на ушко шепча что-то любовное. Руку помощи не протягивали. Спасательный круг, если и бросали, то прилетало в голову, добивая и без того тонущего. Оступился — вставай сам, ты че, не мужик, что ли? Только один вариант ответа был верным. И не принять его было невозможно. За этим всегда следовала лекция отца о чести и достоинстве. «Мой сын слюнтяем не будет. Натворил дел, так отвечай». Вот Петя и отвечает. Под страхом карьеру папину загубить вписался в мутную схему, попал конкретно, подставился, как, блять, последний дурак, а теперь разгребает. Он для отца всегда хотел хорошим лучшим сыном быть, старался, из кожи вон лез. Забил на адвокатуру, пошел в наркоконтроль, только чтобы им гордились, чтобы Юрий Андреевич без стыда мог сказать «смотрите, сын мой, Петя». Отеческой любви хотелось. Хотя бы немного, буквально чуть-чуть. Ну самую малость, па, тебе жалко? Он зажмуривается, качает головой. Заебался. До самого утра заснуть не мог. Блевал, прерываясь на рыдания. Плакать не было желания, но слезы все равно катились по щекам. От жалости к самому себе драло горло. А после спасительного будильника опухшая физиономия напугала в зеркале. Петя долго зализывался, приглаживал волосы, одежду потемнее выбирал, чтобы на фоне бледности контрастировала приятно. Собирался, как на показ, тональником синяки замазал под глазами, чтоб уж совсем на торча не походить. Улыбнулся самому себе. Криво как-то. Еще раз попробовал — тоскливо. Пока до работы ехал, в зеркале заднего вида еще потренировался. «Клоун», — усмехается он мысленно и вздрагивает от внезапного стука в дверь. — Звание, причина, — мгновенно собравшись, привычно чеканит Петя, открывая стоящий без дела ноутбук. Настало время сыграть добросовестного сотрудника. — Лейтенант Кравцов, — без заминки раздается по ту сторону. — Вас майор Гром из дежурно-оперативного спрашивает. — Нет меня. — Как нет, товарищ май— — Скажи, что занят. Отмазывается он на чистых инстинктах и с дрожащей уверенностью в голосе, на ходу придумывая уважительные причины послать лейтенанта на хер и оставить Игоря за дверью. Очень-очень не хочется встречаться лицом к лицу. Не сегодня. Не сейчас. Хазин просто не готов принять реальность, тяжелой рукой макающую в серый реализм. Зачем майору Грому его спрашивать? Что он хочет сказать? Или не хочет. Или вообще не станет. В курилку позовет, когда все заняты, без предупреждений по лицу съездит тяжелым кулаком. А то, что у Игоря он тяжелый, Петей проверено лично. Стремление обновлять опыт напрочь отсутствует, как и желание смотреть в глаза. Увидеть в них, темных, пасмурных, как Питерское небо, отвращение или ненависть к себе — страх хуже смерти. И с чего вдруг возможность быть отвергнутым приносит ему столько боли под ребрами? Как именно Гром должен был тогда отреагировать, Хазин еще не решил. Но молчаливая игра взглядами и тихое дыхание на своих губах — не совсем то, чего он ожидал, целуя гетеросексуального мужчину в России. А чего он ожидал, целуя гетеросексуального мужчину в России? Блять, еще раз. «По слогам тебе донесу, еблан», — надменно бухтит совесть, Петя морщится. Ну давай, доноси. А чего он ожидал, целуя мужчину? Ну, во-первых, не ожидал от себя самого, что когда-либо будет прижиматься к губам другого мужика. Но жизнь веселая штука. Если не учитывать, что вы оба: а) были трезвыми, б) не подрались после. Будто себе назло прокручивая в голове события субботы, майор снова и снова принимает факт: желание поцеловать взялось не на пустом месте. Он не решил засосать Игоря, потому что резко осознал для себя привлекательность членов. Нет. Его накрыло странное ощущение спокойствия и благодарности, смешавшееся с неумением выражать теплые чувства не иначе как физической близостью. Отец за такое по голове не погладил бы, а Игорь… Игорь мог бы. Он же никак не отреагировал почти. Смотрел только глазищами огромными, но за этим ничего не последовало. Хазин понимает, что в сотый раз просматривает один и тот же отчет. Буквы мельтешат перед глазами, упорно не складываясь в предложения, смешиваясь в сплошной черный рой. Ну и пиздец. Он уставший такой, не выспавшийся, голодный, холодный (даже пальто не снял), разбитый и невероятно беспомощный. Петя делает глубокий вдох, как советовал первый и последний психолог, считает от десяти. Девять, восемь, семь… И ладонь с грохотом опускается на деревянный стол. «Да чтоб тебя, блять», — выдыхает устало, скомкав свежую распечатку. Приподнявшись на кресле, успешно закидывает бумажный шарик в мусорку у двери и ненадолго, но улыбается. Хоть что-то нормально получается. Работа совсем не идет. Петя недоволен всем: и медленным интернетом, и неудобным столом, и неразобранными делами, и собой, и жизнью своей, и тем, что под руку ему попадется. Мысли упорно скатываются к Игорю. Хазину кажется, что он с ума начал сходить, его предает собственный мозг, напоминая о майоре, рисуя его таким… Таким совершенным. Высоким, широкоплечим, серьезным, пронзительно глядящим на Петю из-под кепки своей. Он собой олицетворяет физическую форму слова «безопасность». И у Пети от этого мурашки по всему телу. Однако с экрана вместо тягучего взгляда майора на Хазина смотрит очередной приказ. Ну, как смотрит, скорее пялится укоризненно, призывая к выполнению должностных обязанностей. Пальцы опускаются на клавиатуру, печатают: «Уважаемые коллеги! Прошу ознакомиться с новым распоряжением, если у вас возникнут вопросы…» Вопрос возникает у него самого. Петя прерывается, прижимаясь к высокой спинке кресла, руки так и зависают над ноутбуком. А вот, если все-таки хуйней не страдать и задуматься, то что Игорь думает по поводу всей этой ситуации? Может он не такой уж и категоричный. Ну поцеловал тебя мужик, коллега, сын генерала, так ты радуйся. Новый (или не новый?) опыт, да и Петя вроде не урод. Задумчиво разглядывая себя в потускневшем экране, он проводит пальцами по волосам. Хер его знает, конечно, но если бы его самого такой поцеловал, то противно бы не было. К тому же целуется прилично. В тот раз просто шанса показать не было. Витая в раздумьях, дал бы он себе или нет, Петя пропускает самую важную деталь. Вдруг у Игоря другой вкус? Вдруг не мужчины в форме ему нравятся, а сладкие мальчики с аккуратным, невинным личиком, пухлыми губами и заливистым смехом. Те, кто бесконечно мил и нежен и с удовольствием натягивают юбку с чулками? Или он предпочитает кого-то больше себя, чтобы чужая сила чувствовалась. Два таких огромных мужика шатаются по Питеру в обнимочку, пьют пиво, обсуждают тяжелые трудовые будни — Петя аж хрюкает от смеха. Не осуждает, нет, просто с таким Грома представить сложно. Как и с первым вариантом. Но все возможно. Хазин вот тоже не представлял, что захочет майора полиции поцеловать. «Как ты меня заебал», — он устало трет виски. Встает, убирает пальто в шкаф, аккуратно устроив на деревянной вешалке, предприимчиво спизженной из гардероба, и думает, что наступил тот самый момент, когда можно спокойно выйти за кофе. В собственных мыслях он провисел почти до полудня. Жуть какая, надо разбираться с этим быстрее. Ни жить, ни работать не получается. Петя выглядывает из кабинета в маленькую щель, бегло осматривает отдел: все на своих местах сидят, работают. Игоря не наблюдается. Фух. Из четырехстенной крепости он выбирается с задранным кверху носом. Липучка не приуменьшает значимости его майорской персоны. Барственно расхаживая по своим наркотским владениям с видом как минимум Короля Льва, Петя сворачивает к кофемашине, готовясь насладиться горячей, ароматной арабикой. М, прелесть. Хотя он с самого утра только и делает, что кофеем заливается, желудок неприятно сжимается. Ну, ничего, кого-нибудь отправит за едой попозже или доставку закажет. А сейчас, пока стаканчик бодро наполняется чудотворным напитком, способным за минуту исправить все проблемы, думать ни о чем не хочется. Залипший на две кофейные струи Хазин чуть не подпрыгивает, когда на плечо внезапно опускается широкая ладонь, крепко сжимая. Оборачивается — Игорь. — Ебаный твой рот, — шипит Петя рассерженным кошаком, ощетиниваясь в момент. У него чуть сердце не остановилось. Осознав, кто перед ним стоит и смысл собственных слов, майор сжимается невольно под долгим взглядом. Гром только хмыкает, отпускает, примирительно выставив ладони, и расплывается в своей дурашливой улыбочке. — Петь, ты че? — еще и смеется мудила, прекрасно знал, что напугает. — Нормально все, — дернув плечом, он подхватывает свой кофе. — Работать мешаешь. Игорь удивленно выгибает бровь и тормозит Петю, сцапав за запястье, что без часов. Петин изумленный взгляд красноречивее любых слов в этой ситуации. Майор тупо пялится на обвившиеся вокруг руки жесткие пальцы, поднимает голову и сталкивается с такой же недоумевающей физиономией — Гром сам от себя не ожидал этого импульсивного действия. Ну и какого, собственно, хрена? Разобраться в ситуации не позволяет внезапно заурчавший живот. Мужчины переглядываются, и Хазин поджимает губы, высвобождаясь. — Ты когда ел последний раз? — буднично интересуется Гром. — Вчера. — Эх ты, — майор радушно усмехается, закидывая руку ему на плечи, — пошли. — Куда? — воровато озираясь по сторонам, Петя продумывает план отхода. — Покормлю тебя. Верну долг, так сказать. Чего он сделает? Но спорить Хазину не дают, быстро выводя из одного отделения в соседнее, а там и до лаунж-зоны недалеко. Игоря, кстати, тоже это пространство забавит. Вы где такое в полицейском управлении видели? Впрочем, здесь очень уютно и светло. Мест свободных много, стол чистый и стулья мягкие. Кухня по всем канонам современного удобства. Если вы умеете пользоваться микроволновкой, то велком, если нет — в холодильнике всегда можно что-нибудь у кого-нибудь спиздить. Последнее Гром не одобряет, но, чего греха таить, пару раз сам таскал. Нет, а че Цветков такие вкусные пирожки где-то покупает и не делится координатами? Не ожидавший прибавления в их скромном с Игорем дуэте Дима подрывается с места. Хлопает ресницами удивленно, а потом приносит третий стул. Место они занимают на двоих и всегда самое лучшее — в отдалении от всеобщего хаоса и вечно пищащей микроволновки. Рядом есть мягкий диванчик — как надоест на стульях жопу мять, можно туда перебраться. Холодильник тоже в шаговой доступности, точнее на расстоянии вытянутой Игоревой руки. Сочку? Молочку? Колбаски? — Вам кофе сделать? — спрашивает Дубин, когда Петя, наконец, опускается на стул, смирившись. — Он со своим, а я лучше чайку, и тебе сделаю, — через плечо усмехается Игорь, хозяйничая по холодильнику и выуживая с полок какой-то контейнер. — Теть Лена блины передала. Сказала, мы все отощаем скоро с такой работой. Пока Гром возится с микроволновкой, уверенно тыкая кнопочки — Петя поражается, невольно возвращаясь к воспоминаниям об отношениях Игоря с навигатором в его ауди — и попутно наливая себе чай в высокую черную кружку, Хазин рассматривает его с неприкрытым любопытством. Сахар майор не кладет (зачем эту информацию запоминать, сам не понял, но лишней не будет). Сидящий напротив Дима постукивает пальцами по столу, шумно вдыхает, и, вскинув взгляд, обращается к Петру: — Болит? — Что? — осознав, что конкретно подвис на созерцании мужской спины, Петя все же поворачивается к внезапному собеседнику. — Нос, — поясняет Дима, сразу вцепляясь в переданную ему Громом кружку горячего чая, — болит? — А, уже нет. Иногда таблами закидываюсь, — признается Петя и ловит на себе строгий, сосредоточенный взгляд, будто выпытывающий правду. Это и есть правда. Кокаин он не трогал с субботнего разговора в хранилище. Игорь, лучисто улыбаясь, ставит на стол тарелку с выложенными на ней блинчиками, подогретыми в микроволновке. Конечно, когда они только что со сковородки, горяченькие, поблескивающие от масла, так вкуснее, но выбирать не приходится. Спасибо тете Лене, думает Петя, голодно уставившись на блины. Гром приносит блюдца с ложками, потому что Хазин просто так руками жрать не станет, да и Диме обязательно нужно блин по кругу растянуть, сгущенкой вымазать (и себя, и блин, и стол) и только потом есть нормально. — Кушайте, детки, — торжественно заявляет майор, будто сам все приготовил. Потом открывает холодильник и внимательно смотрит на потянувшегося за блином Петю. — Сметана, сгущенка, джем? У Хазина дежавю со сменой ролей. — Сгущенку мне, — бодро заявляет Дубин, раскатывая блин по блюдцу. — А тебе чего? — все-таки не отстает Игорь, протянув напарнику его прелесть в виде упаковки «Алексеевское». — Насчет джема я пошутил, есть только варенье, но не рекомендую… Петя отказывается от всего, понимая, что насыщенный вкус на голодный желудок заставит его снова содрогаться над унитазом. Но несмотря на голод, первые два блина все равно приходится заталкивать в себя силой, неторопливо запивая кофе. Развалившийся на стуле рядом Игорь о чем-то бухтит, отвечая на бесконечные Димины вопросы и посмеиваясь, Хазина это неожиданно расслабляет. В разговоры он не пытается, мимолетно слушая чужую болтовню и неловко косясь в сторону оставшегося блина. — Будешь? — внезапно спохватившийся Дубин двигает к нему тарелку. — А можно? — Можно, конечно, — ободряюще улыбается Игорь. — Шпашибо, — пихая в рот последний блин, сыто бормочет Петя. Переглянувшись с Громом, Дима достает телефон, спешно просматривает экран и, не отрываясь от гаджета, встает. — Мне бежать надо, подвижки в деле появились, проверю пока. Вы тут как? Справитесь? Игорь кивает, спроваживая напарника. Дело там не супер важное. И даже не интересное. Опять спиздили что-то, что, скорее всего, уже никогда не найдут. Димке интересно, и ладно. Пусть развлекается. А с Петей тут вдвоем справятся, ясен хер, не маленькие ведь. Посуду помыть — дел на пять минут. Ну, на десять. Они удивительно молчаливо моют тарелки и ложки, раскладывают их по сушилкам, в комфортной тишине обмениваясь только взглядами. Кажется, что проходит целая вечность. Хазин вздрагивает всякий раз, когда чужие пальцы случайно касаются его собственных, а Игорь ведет себя так, будто ничего важного не происходит. Хочется подыграть и умереть одновременно. К обсуждению того, что было они не возвращаются. И Петя решает, что Гром просто решил забыть и притвориться, что все нормально. Так ведь проще? Нихуя не проще. — Давай говори, — внезапно начинает Игорь, уставившись на прижавшегося к столешнице Петю. — О чем? — Тебе виднее. Бегаешь от меня весь день, жмешься по углам, не язвишь даже. Че происходит? — голос звучит чуть агрессивнее, чем хотелось бы, Хазин мнется нерешительно. — Ниче не происходит, что ты доебался? — исходя из великой тактики «лучшая защита — это нападение», Петя должен победить. Игорь хмыкает. И Хазин уверен, что проебал поединок в эту же секунду. — Тогда я сам скажу, — Гром, не теряя упорства, делает шаг ему навстречу, и майор вжимается в кухонную стойку позади. Расстояние между ними Игорь сокращает слишком быстро, ладонями упираясь по обеим сторонам столешницы, чтобы точно не сбежал. Вообще, успокаивает сам себя, если Пете ситуация не понравится, он спокойно въебать может и уйти с гордо задранной головой. Но Петя только выдыхает судорожно и опускает взгляд, не зная, чего ожидать. Прятаться ему, и правда, не хочется и выебываться тоже, но и вот так, как в клишированных ромкомах, когда к метафорической стене прижимают… Лютый пиздец. А разобраться в ситуации все равно надо. Лучше пусть Игорь сейчас прямо скажет, что о поцелуе надо забыть, что он по девушкам и что Хазин ему только коллега. Но Игорь говорит: — Можешь завтра вечером задержаться? Хочу тебе кое-что показать. Петя озадаченно сводит брови и кивает. — Вот и чудно, — Гром сразу меняется в лице, снова становится улыбчивым. — Не хмурься, морщины будут, — напоследок советует он, мягко коснувшись пальцем Петиного лба, и уходит.