Ноябрь 5, 2021. Пятница
— Заехать за тобой после фильма? — спрашивает Гарри, когда паркуется возле кинотеатра, пока Луи поправляет на себе симпатичную кофточку под незастёгнутой курткой, которую мама купила ему на днях, сказав, что она очень подойдёт ему под цвет глаз. — Не знаю, возможно, мы пройдёмся по магазинам или погуляем ещё, — отвечает Томлинсон, взглянув на возлюбленного. — Всё хорошо? — Да, конечно, просто я подумал, что мы могли бы поужинать сегодня у меня, я бы приготовил что-нибудь вкусненькое. — Оу, прости, — надув губки, шепчет омега и наклоняется к альфе, чтобы поцеловать его в щёку, когда тот неожиданно притягивает его к себе и целует в губы. — Ну, эй, я же опоздаю! — Не опоздаешь, — нагло парирует Гарри и вновь целует его. Их прерывает тихий стук в окно со стороны водителя, и Стайлс опускает стекло, не отрываясь от манящих губ Томлинсона. Но затем от отстраняется и смотрит на Лью и Зейна, имитирующих поцелуй друг с другом, из-за чего Луи тихо смеётся. — Не хотели вас прерывать, но нам срочно нужен твой омега, Хаз, — говорит Вудс, наклонившись к окну, чтобы помахать другу. — Обещаю, что верну их обоих в целости и сохранности. Но мы с Зи тут подумали и решили устроить ночёвку, поэтому ничего, если Луи поедет ко мне? — Да, конечно, хорошо. Но присмотри за ним и не давай им пить. — Весь кайф обломал, — недовольствует Зейн, закатывая глаза. — Ладно, спасибо, что подвёз, Хаз, — говорит Луи и целует любимого в щёчку, прежде чем выйти из машины. — Ты можешь заехать за мной в субботу днём, если хочешь. — Конечно, тыковка. Повеселитесь. Гарри поднимает окно со своей стороны, чтобы закрыть его, и уезжает, оставляя своего омегу на попечении Лью. Конечно, он понимает, к чему может привести подобная ночёвка, но он надеется, что Луи не будет налегать на вино слишком сильно.. . .
Это был первый поход Луи в кино с друзьями, поэтому сказать, что его настроение на высоте — значит ничего не сказать. Они очень хорошо провели время до и во время фильма, наслаждаясь милкшейками и мармеладками, которые Лью принёс с собой. А после фильма они идут за кинотеатр, чтобы покурить. — У тебя есть сигарета? — спрашивает Томлинсон, взглянув на Вудса, и тот кивает. — Поделишься? — У тебя нет своих? — удивляется Зейн. — Я думал, что ты куришь… — Редко, — пожимая плечами, отвечает Луи и принимает сигарету, которую Лью ему любезно протягивает. — Чем займёмся теперь? Сразу к тебе? — Если хотите. Но я должен позвонить Лиаму и Оливеру, чтобы они прибрали за собой. Альфы как дети малые, серьёзно, везде свои вещи разбрасывают… — жалуется Вудс, и Томмо на секунду смущается, потому что он тоже так делает. Пока Лью звонит кому-то из Ричардсонов, Луи и Зейн тихо обсуждают фильм и актёров-альф. Оказывается, спорить о том, какой альфа наиболее классный, очень даже весело, особенно, когда Малик начинает краснеть, доказывая, что Бред Питт ни с кем не сравнится, что бы Томмо ни говорил. — Ну да, как же, — фыркает Луи, закатывая глаза и поднося сигарету к губам. — Если бы Дженнифер Энистон была альфой, я бы хотел, чтобы она ему наваляла. — Причём тут Джен? — Притом, что Бред ушёл от неё к Анджелине! Они с Дженнифер смотрелись куда более гармонично. — А вот и нет… Лью успевает оборвать их диалог прежде, чем омеги обидятся друг на друга и откажутся находиться в одном доме: — Лиам сказал, что подъедет за нами через несколько минут. Оливер готовит ужин, так что если вы не будете макароны с куриными фрикадельками и томатным соусом, то мы можем зайти в магазин и… — Я буду, — видя неуверенность в глазах Вудса, успокаивает его Луи, — я не так уж и привередлив в еде, если это не брокколи или авокадо. — На святое покусился! — наигранно ужасается Зейн. — Хорошо, что Гарри здесь нет, а то он бы тебя отшлёпал. Томлинсон краснеет, отворачиваясь и докуривая сигарету. Он уже неделю не ходит в школу, потому что не хочет слышать все эти перешептывания, он удалил твиттер и сделал свой инстаграм закрытым. Он закрылся почти ото всех из школы, кроме Лиама, Найла, Зейна и самого Гарри, конечно же. С Хораном они даже стали «лучшими друзьями», если их можно назвать таковыми только потому, что они уже неделю кидают друг другу смешные картинки и смеются над историями про Гарри. Нравится ли это Стайлсу? Отчасти, да, но только потому, что благодаря общению с Луи Найл становится более открытым для омег и не ведёт себя, как мудак. С Лиамом Томмо, конечно, не так уж и сильно сблизился из-за того, что он постоянно с Зейном и, вообще-то, не видит никого, кроме него. Хорошо это или плохо — не так уж и важно, учитывая, что это самая счастливая парочка из их школы. Докурив, они возвращаются ко входу кинотеатра, когда к ним подъезжает машина Оливера, поэтому они садятся в неё, и Луи немного смущается, когда Лью целует Лиама. Откровенно говоря, он хочет так же уверенно целовать Гарри у всех на глазах, но понимает, что все возненавидят его за это. — Как вам фильм? — интересуется Ричардсон, выруливая с парковки. — Отличный, жаль, что тебя там не было, — отвечает Вудс. — Вообще-то я удивлён, что Оливер доверил тебе его машину. — Да ладно тебе. А у вас как дела? — Лиам смотрит на Луи и Зейна через зеркало заднего вида, из-за чего Томмо немного ёжится. Взгляд Лиама снова такой, как в вечер их знакомства, — холодный, неприятно оценивающий. Видимо, Малик тоже замечает это, потому что невольно ловит Томлинсона за руку, слегка сжимая его ладонь. От внимания Лью это тоже не скрывается, и он мягко поглаживает Ричардсона по ноге, прося немного успокоиться. И только теперь в его взгляде читается некоторое отчаяние и… вина? — Простите, я не хотел вас напугать, — говорит Лиам. — У меня небольшие проблемы, из-за которых я иногда не могу держать себя в руках. Но я не собираюсь вас трогать. — Он хочет сказать, что так или иначе он справляется. Мы справляемся. Верно, Лиам? — кажется, Лью не совсем уверен в своих словах, потому что Луи прекрасно видит его взволнованное выражение лица. — Конечно…. . .
— Так что с ним? — спрашивает Луи, когда они заходят в спальню, где собираются ночевать, и Льюис вздыхает, бросая свой телефон на большую кровать. — Я помню, как вы спорили из-за какого-то врача… Это что-то серьёзное? Зейн заинтересованно ожидает ответа от их старшего друга, пока рассматривает комнату, в которой прежде ещё не был. Она большая и светлая, интерьер выполнен в пастельно-розовых, голубых и сиреневых тонах. Справа от двери находится вещевой шкаф-ниша с раздвижными дверями-зеркалами, а слева от неё стоит рабочий стол на минималистичных ножках, мягкий кресло-стул выполнен из приятно-розовой ткани. Кровать, стоящая почти посреди комнаты, действительно огромная и рассчитана, кажется, на трёх человек (как почти все постели в этом доме, кроме пары односпальных), а по обе стороны от неё стоят небольшие тумбочки того же дизайна, что и стол. Напротив кровати стоит шкаф-стенка с телевизором, наполненный разными книгами, а на самой верхней полке стоит ряд красивых нежных кукол, что очень удивляет Зейна. А у самого окна находятся большие бобовые кресла-мешки розовых, голубых и сиреневых оттенков. Они расположены на большом ворсистом ковре, наверняка очень мягком. А шторы в комнате достаточно плотные, но это не смотрится громоздко благодаря тюлю. — Он ничего мне не говорит о том, насколько это серьёзно, — Лью выглядит очень грустным, когда говорит это. — Но Оливер знает, потому что так или иначе Лиам никогда не будет доверять мне так же сильно, как Оливеру. Я знаю лишь то, что у Лиама вечно сбивается цикл гона, а ещё он время от времени похож на нимфомана. Но я не думаю, что он опасен, потому что он всегда держит себя в руках. Правда. Вам нечего бояться. Он только выглядит пугающе в этих состояниях, но на самом деле он очень мягкий и нуждающийся в поддержке в такие моменты. Ему и самому страшно… Поэтому, пожалуйста, если вы окажетесь с ним наедине в этот период, прошу, поддержите его морально. — То есть… ты хочешь, чтобы мы что? — не понимает Малик. — Просто поговорите с ним, скажите ему, что всё будет хорошо, что он не один и что вы не боитесь его. Потому что он ненавидит себя за то, что пугает омег. Он уважает омег и очень любит их, но из-за своей болезни он отпугивает от себя некоторых своих друзей-омег, а другие пользуются его состоянием. Я не знал этого в вечер, когда мы с вами познакомились, поэтому и сорвался на Лиама. Она воспользовалась его состоянием, а он ничего не мог с этим сделать. Это произошло утром перед выступлением, и я узнал это от неё самой, когда она прислала мне видео, на котором… — Боже, — Луи подходит к нему и крепко обнимает, видя, как сильно эта ситуация до сих пор волнует омегу. — Мне так жаль, Лью… Я уверен, что Лиаму и самому неприятно думать обо всём этом, мне так жаль, что это происходит с вами… Зейн тоже с сочувствием обнимает обоих друзей, отчасти радуясь, что у него и Пейно всё намного проще. Конечно, это очень плохо — радоваться, что у тебя всё лучше, чем у твоих друзей, но это не злорадство. Это сочувствие с примесью «Мне так жаль, но хорошо, что у меня не так». Зейн — хороший друг, просто ему сложно сочувствовать в полной мере, когда он сам не проходил через что-то хотя бы отдалённо похожее. Ему никто никогда не изменял. И он надеется, что Лиам не станет так поступать с ним, потому что… даже притом, что они не истинная пара, Малику хочется, чтобы эти отношения не были отравлены изменой или скандалами. — Ох, в общем… — Лью выпутывается из омежьего комочка объятий, вытирая пару слезинок. — Вы голодны? Я пойду на кухню, спрошу, когда всё будет готово. Хотите чай, кофе, газировку?. . .
— Так ты не ходишь в школу? — уточняет Лью, которому Зейн уже успел нажаловаться до того, как Гарри привёз Луи к кинотеатру. — Почему? У тебя всё хорошо? — Да, всё хорошо. Просто я боюсь, что всё станет ещё хуже, чем до этого. Одно дело — быть просто парнем Гарри, но совсем другое — быть его омегой, иметь его метку на шее. — Почему тебя так сильно беспокоит чужое мнение? Разве оно должно иметь такое огромное значение, когда ты счастлив со своим альфой? — Лью правда не понимает Луи и Гарри в этом вопросе. — Когда Оливер поставил мне метку, нас вообще не волновало, кто и что говорит. Мы счастливы друг с другом, и это самое главное, а все эти завистники могут подавиться, меня они не заботят. — Да, но… — Луи стеснительно опускает взгляд. — Мне больно, когда я читаю все эти посты о себе. Мне больно от того, что люди, которые совсем меня не знают, осуждают меня за то, что я счастлив. Зейн, до этого молча играющий в Sims 4 с ноутбука Льюиса, закатывает глаза и что-то фыркает себе под нос. Удивлённо уставившись на него, Томлинсон неловко извлекает взволнованное «Что?», и ему кажется, что это было ошибкой, потому что Малик смотрит на него как на придурка. Хотя, почему «как»? — Ничего, — пакистанец пожимает плечами. — Ничего, просто ты сам не свой с тех пор, как вы с Гарри стали встречаться. Ты изменился. Раньше тебе было плевать с высокой колокольни на то, что и как о тебе думают люди, а теперь что? Теперь ты забросишь футбол, чтобы быть идеальным, по мнению посторонних людей, омегой для Гарри? Будешь краситься и питаться брокколи? Изменишь всего себя? И кто ты теперь, Лу? Кукла Барби? — Это грубо, — тихо говорит Вудс, нахмурившись, и легонько пихает его в бедро ногой. — Он прав, — возражает Луи. — Я изменился, и я понимаю это. Мне не нравится то каким я становлюсь… Но я просто очень боюсь услышать что-то о том… — Не бойся, мы с Зейном будем рядом, когда это будет нужно, — убеждает его Лью. — Тебе самому станет намного проще жить, когда ты поймёшь для себя, что чужое мнение, на самом деле ничего не значит. Проходит несколько минут, прежде чем Луи набирается смелости и удаляется с телефоном в уборную, чтобы кое-что сделать. Луи: «Хаз? Ты занят?» Гарри: «Нет, а что? Как у вас там дела?» Луи: «Всё хорошо, поможешь мне?» Гарри: «Да, конечно, чем тебе помочь?» В ответ на это Томлинсон отправляет ему несколько фотографий, из-за которых Стайлс давится бананом. — Всё хорошо? — интересуется Энн, взглянув на него. — Да, — краснея отвечает парень, смотря на фото, на которых Луи демонстрирует метку на своей шее, спрашивая, какой ракурс лучше. Гарри: «Первое фото лучше, а что?» Луи: «Я собираюсь выложить их в Instagram и Twitter». Гарри: «Но ты удалил Twitter». Луи: «Восстановил только что. Я могу отметить тебя?» Гарри: «Да, но ты уверен, что хочешь этого?» Луи: «Да, а ты?» Гарри: «Главное, чтобы ты не пожалел об этом потом».. . .
Ноябрь 6, 2021. Суббота
Идти на первый этаж, чтобы попить, оказывается очень плохой идеей. Тем более в третьем часу ночи и без фонарика. Луи пару раз едва ли не пропускает ступеньку, а затем знакомит свой нос со стеной, когда, казалось бы, почти оказался на кухне. — Что ты делаешь? — вдруг доносится до его уха холодный, но всё ещё приятно звучный голос Лиама. Но приятность его голоса не отменяет того факта, что Луи едва ли не взвизгивает от неожиданности, подскочив на месте и быстро включив свет. Недовольно простонав от внезапно вспыхнувшей лампы, Ричардсон закрывает лицо руками, пока Томлинсон пытается прийти в себя. — Это ты что делаешь! — тихо восклицает омега, запоздало понимая, что стоит перед альфой в одном лишь нижнем белье и в футболке его омеги, именно поэтому он вновь щёлкает по выключателю. — Хватит играть со светом, — Лиам включает неоновую подсветку, вновь посмотрев на Томмо и поняв, почему он выключил люстру. — Посмотрите-ка, какой застенчивый… — Я… я не… — Луи старается не пялиться на его обнажённый торс, правда старается, но он всё ещё омега-подросток, которому нравятся тела альф. — Я не застенчивый… — Ты можешь посмотреть на меня, если хочешь, я никому не скажу. Лиам откидывается на спинку стула, разворачиваясь к Томлинсону и светя перед ним всем, чем только можно: накачанной грудью и прессом, дорожкой светлых волос, ведущих от пупка вниз — под опасно низко сидящие пижамные штаны. Это не должно нравиться Луи, и он ненавидит себя за то, что ему это нравится. Работает ли здесь «принцип порно», когда просмотр подобного рода роликов, не является изменой? Или является?.. Блять… — Ты приятно па-… — Ричардсон осекается, внезапно вставая изо стола и преодолевая и без того не очень большое расстояние между ним и Томмо. — Какого хуя ты вообще здесь делаешь? — Я… я пришёл попить… — невольно испугавшись, отвечает Луи, когда Лиам крепко сжимает его запястье, заставляя его подойти ближе. — Лиам… Альфа напирает на него до тех пор, пока не прижимает омегу к стене, наблюдая за тем, как Томлинсон нервничает, распространяя свой аромат вокруг них из-за небольшого возбуждения и стресса. — Посмотри на меня, — требует Лиам, хмурясь, и Луи смотрит, немного испуганно. — Ты боишься меня? Боишься, что я нагну тебя, несмотря на метку Гарри? Боишься, что я изнасилую тебя, пока все спят? Вспомнив слова Лью, Томмо сжимает челюсть, смотря в холодные голубые глаза альфы. — Ты не станешь делать этого, — он больше не боится. — Ты не поступишь так со своим другом, не поступишь так с Лью. И со мной ты тоже так не поступишь. Ричардсон злится, но он борется с собой, это видно по тому, как он дышит, по тому, сколько вины в его взгляде. Но он не отпускает Луи, он так и продолжает внимательно смотреть на него, в какой-то момент обхватывая его челюсть пальцами. И Томмо боится, что Лиам поцелует его, но вместо этого альфа отворачивает его голову в сторону, оттягивая футболку вниз, чтобы оголить его плечо и рассмотреть метку. Издавая тихое раздражённое рычание, он неожиданно тянет футболку вверх, собираясь снять её с омеги, но тот старается остановить его. — Лиам… — тихо протестует Луи, и Ричардсон достаточно мягко, хотя также внезапно, обхватывает его шею, прижимая мальчика к стене. — Нет… — Да. Покажи мне. — Показать тебе что? — взволнованно переспрашивает Томлинсон, ненавидя себя за то, что его трусики становятся мокрыми. — Позволь мне. И Луи готов заплакать от того, что позволяет Лиаму снять с себя футболку Лью. Ричардсон прижимается к нему, наклоняясь к метке, чтобы провести по ней носом, а затем раздражённо что-то прорычать. Отстранившись от него на пару сантиметров, он спускается всё ниже и ниже, целуя его в грудь и в живот, также периодически потягивая аромат маршмеллоу, в то время как Томлинсон старается игнорировать запах базилика, такой горьковатый, терпкий… А затем поцелуи становятся более редкими, но более влажными, вынуждая Луи покрываться мурашками. А потом он слышит всхлипывания, опуская взгляд на Лиама, стоящего перед ним на коленях и тихо рыдающего. Он плачет навзрыд, закрывая лицо руками, и Томмо чувствует, как внутри что-то ломается от мысли, что он мог предотвратить их общие страдания до того, как всё стало так плохо. Но из-за гормонов это оказалось сложнее, чем он думал. Луи надевает футболку и присаживается рядом с Лиамом, обнимая его. — Прости, п-прост-ти меня, Л-лу, — стараясь говорить как можно тише, умоляет Ричардсон, обняв его в ответ. — Умоляю, п-прости м-меня… я ненавижу с-себя за эт-то, п-прости м-меня, я… я т-так б-больше н-не могу… я н-не хоч-чу т-так б-больше… — Всё хорошо, тише, всё хорошо… — …жить. Это продолжение фразы вызывает у Томлинсона сильное головокружение, и он сильнее прижимает к себе разбитого альфу. — Что ты… что ты говоришь, Лиам? — он надеется, что ему показалось. — Я б-больше н-не хоч-чу т-так ж-жить, — вновь признаётся Лиам. — Я п-прич-чиняю т-так мн-много б-боли… в-всем… Ль-лью, т-тебе, Ол-ливер-ру, в-всем… П-прост-ти м-меня, я н-не… — Нет-нет-нет, — спешит успокоить его Луи. — Всё хорошо, слышишь меня? Всё будет хорошо, ты обязательно поправишься и всё будет хорошо, вот увидишь… Оливер и Лью очень любят тебя, они ни за что не бросят тебя, вот увидишь, всё будет хорошо. Просто поговори с ними, Лиам… Прошу, только не делай с собой ничего… Все очень любят тебя. Даже я люблю тебя, слышишь? — Т-ты? Л-любишь м-мен-ня? — захлёбываясь слезами, переспрашивает Ричардсон. — Да, люблю, люблю как старшего брата. Правда… Успокаивайся, ну же… Всё хорошо, правда. Я не… я не боюсь тебя, я не злюсь на тебя. Всё хорошо. Хочешь, мы никому не скажем о том, что произошло? Ничего такого же и не случилось, верно? Лиам отчаянно кивает, не в состоянии остановить свои слёзы. — Прости меня, Лу. Умоляю, прости меня… — И ты тоже прости меня…. . .
Ни Луи, ни Лиам не смогли выспаться из-за случившегося, потому что «избавлялись от улик». Сначала им пришлось проветрить на кухне, затем воспользоваться блокаторами и подавителями, а потом сходить в душ (по одному, конечно же). И в итоге в на завтрак, в десятом часу, и Томлинсон, и Ричардсон-младший пришли последними. Сказать, что им сложно банально смотреть друг на друга, не то чтобы в глаза, — значит, ничего не сказать. — Всё хорошо? — спрашивает Лью, когда замечает странное поведение друга. — Мы, вроде бы, не так поздно легли… — Да, всё хорошо, — как можно более спокойно отвечает Луи и ловит на себе виноватый взгляд Лиама. — Правда. — …что произошло? — почуяв неладное, уточняет Вудс, и Томмо хочет убить себя, но младший из альф принимает эту эстафету за него. — Я домогался до него сегодня ночью, — сознаётся Лиам, и Луи готов ударить его по лицу за это, потому что он утрирует. Оливер давится своим ультрасладким кофе, Зейн ошарашенно смотрит на блондина, а Лью в замешательстве бегает взглядом от Лиама к Луи. — Нет! Всё было не так! — возражает Томлинсон. — Он не… мы не… — Между нами ничего не было. Я бы не стал спать с ним, — объясняет Ричардсон, но, понимая, что для Лью это не аргумент, смотрит на брата в поисках поддержки. — Сам ему скажи, я не могу вечно придумывать отмазки для тебя! — возмущается Оливер. — Это из-за твоей болезни? Или Луи так сильно привлекает тебя? — не понимает Вудс. — Он не… Луи не привлекает меня. То есть… я имею в виду, вы все очень привлекательные, но я никого не хочу, кроме Лью и… Это всё моя болезнь, я не могу справляться с ней. И я… я думаю, что мне нужно лечь в больницу. Лью смотрит на краснеющего Луи и старается найти хоть одно слово, но у него не выходит. Сразу после завтрака Лиам уходит в спальню, а Оливер идёт за ним, чтобы всё обсудить. Омеги остаются в гостиной втроём, и Томлинсон готов на стену лезть от вины. — Он нравится тебе? — спустя пять минут тишины спрашивает Вудс. — Нет! Мне никто, кроме Гарри, не нравится, клянусь! Но я словно стал куклой, когда всё это произошло… Я хотел остановить его, но я… я не мог и… — Я понимаю… Но ты же… ты же не позволил бы ему зайти слишком далеко, верно? — взволнованно уточняет Льюис. — Конечно, нет! Лью, прошу, только не говори Гарри, он убьёт меня… — Я не скажу ему. Потому что это сделаешь ты.