Глава 12. Антрацитовое небо
Учиха приходил в себя тяжело и всё, что он понял — его не бросили подыхать на поле боя. Теплое одеяло приятно согревало усталое тело, а футон был мягким и широким, каких обычно не бывает в распоряжении Акацуки. Шиноби медленно открыл один свой глаз и увидел сидящую рядом с ним Конан, которая что-то читала. Она, поняв, что он очнулся, улыбнулась ему, и от этого простого человеческого жеста стало теплее и приятнее. В теле всё ещё ощущалась слабость, а лоб защекотали волосы. Мужчина по инерции поднял руку и коснулся лица ею, но тут же понял, что маски на нем больше нет. Он поспешил приподняться, но Конан придержала его за плечи, остановив и покачав головой. — Тебе нельзя вставать — ты еще слишком слаб! Я кое-как выходила тебя, — произнесла она с беспокойством и он всё-таки решил последовать её совету, подумав, что в крайнем случае он сможет в любой момент уйти отсюда. — Сколько я здесь провалялся? — спросил он у неё, снова касаясь лица рукой. — Почти две недели, — ответила она, и отжала компресс, который попыталась водрузить ему на лоб, но он отрицательно покачал головой, а впрочем Конан слушать его не стал и всё-таки водрузила ему на лоб теплую тряпку. — Я распоряжусь, и сейчас принесут воды, а чуть позже еду. Из-за стены раздался плач маленького ребенка, и Конан поспешила выйти из помещения. Дверь медленно отползала в сторону, и Учиха увидел, как Конан взяла на руки девчонку лет трех, и стала успокаивать её, покачивая. Внешне она была прилично похожа на Ханзо, только черты лица были мягче. — Учиха Мадара проснулся? — слышит он голос девчонки, которая с интересом посмотрела в сторону Учиха. — Проснулся, — кивает головой Конан. — Странно, ведь сейчас ночь, и он должен спать, — произносит девчонка, уже счастливо улыбаясь. — Ты вот тоже проснулась зачем-то, — Конан кладет её обратно в кровать. — Ложись спать и не капризничай — мне нужно помочь Мадаре Учиха. Мелкая на это кивает головой и послушно ложится в постель, закрывая глаза. Почти сразу её дыхание становится размеренным, и Конан возвращается обратно к Учиха, притворив за собой дверь. — Мадара Учиха? — переспрашивает он у неё. — Если ты так сказал, то значит, так и есть, — отвечает она ему, прикрывая его одеялом. — И мы не станем ставить под сомнение слова нашего друга. Молодой мужчина тяжело вздыхает и чуть прикусывает губы, а затем возвращает свое внимание Конан. — Я не Мадара, — говорит он, смотря на неё. Между бровей у него залегла складка. И он чуть прикусил нижнюю губу, напряженно чего-то ожидая. — Но ты Учиха, — отвечает она, и после молчания почти в минуту произносит: — Почему ты не вернулся в клан? — На то были причины, — отвечает он ей и чуть поглаживает одеяло, расправляя на нем складки. — Возможно, однажды, я озвучу их, но не теперь. — Как это случилось? — интересуется она, указывая рукой на шов, который отделял одну часть тела от другой, хотя граница разделения была не сильно заметна. — Это было, когда я выполнял миссию вместе со своим сенсеем — Минато Намикадзе… — Намикадзе? — в помещение вваливается Яхико и улыбается во все зубы. — Рад, что ты почти в добром здравии! Не хило тебя жизнь пятками придавила — Конан тебя еле откачала, даже с учетом пяти доз противоядия, что мы в тебя ввели сразу, и еще десяти, когда принесли в башню Ханзо. Она от тебя две недели не отходила! Вон: у неё даже черные круги под глазами появились! — Ханзо сдох? — спрашивает Учиха. — А ты разве не видел? — удивляется Яхико. — Я не помню, — отвечает «Мадара». — Помню только, как метнул в него все, что получилось, понимая, что он смоется, и в итоге потом будет гадить. — Да, с ним были бы проблемы, если бы он смог уйти — оппозиция в стране весьма сильна, и нам и так придется с ними поработать как следует, а при наличии у них лидера, было бы вообще проблемно! Ты молодец! — Яхико вновь улыбается и показывает большой палец вверх. — Хорошо, что ты уже пришел в себя — нам нужна помощь в разборе проблем с управлением этой страной. — Вы не отправитесь на поиски своего сенсея? — спрашивает Учиха, припоминая все подслушанные кусочки разговоров этих троих. — Нет, отправимся, но Нагато решил, что нехорошо бросать людей на растерзание местной зажравшейся верхушке. Всё ведь вполне очевидно: после смещения Ханзо за власть начнут грызться все, кому не лень, а пострадают в итоге простые люди, да и наши Акацуки одними из первых попадут под раздачу. Вот мы и решили остаться: перед всей столицей объявили, что мы уходим, и типа свалили, а сами же остались. Ты с нами или решишь начать свой путь? Если примешь решение уйти, мы поймем тебя, — произнесла Конан, правда, не особо скрывая своего расстройства по поводу возможного ухода «Мадары». — Наконец-то ты проснулся, — в помещение вошел Ханзо Саламандр, правда с красными волосами и с пирсингами по всему телу, дав еще и в плаще в красными облаками. — Это кто? — Учиха быстро активирует Шаринган и его лицо искажается от удивления, а рука интуитивно тянется к тому месту, где обычно находилось оружие. — Это я — Нагато. Теперь я не могу особо передвигаться, и вот такими вот телами буду присутствовать вместе с вами на миссиях и там, где это будет необходимо, — отвечает Узумаки, и лицо бывшего лидера страны повторяет мимику Нагато. — Что за хрень? — Учиха всё-таки вскакивает на ноги и срывается с места, выскакивая в коридор, и смотрит Шаринганом всё вокруг. Наконец, он определяет направление и несется в то помещение, которое находится здесь недалеко. Дверь резко распахивается, и Учиха стоит напротив Нагато, из спины которого торчат штыри-передатчики. Взгляд «Мадары» слишком красноречив и выражает только один вопрос. — Как? — А ты не помнишь? — Нагато немного удивлен, но как и всегда с эмоциями он быстро справляется. — Нет, не помню, — качает головой Учиха, и проходит в помещение поглубже. — Очевидно, это из-за действия яда, которым его отравил Саламандр, — произносит вбежавшая в комнату Конан. — Тебе надо вернуться в постель… — Нет, — отказывается на отрез Учиха. — Я хочу быть здесь. — Идите, — велит Нагато подошедшим Яхико и Конан. — Нам надо немного поговорить о тленности бытия.--- ---
Дверь тихо затворяется, отгораживая от всего окружающего мироздания Нагато Узумаки и Учиха. Минута тишины не кажется вечностью — они просто смотрят друг на друга, и каждому есть что сказать и сросить, но пока что оба молчат. — Так как это случилось? — Учиха указывает на торчащие из спины штыри, раскалывая тишину. — Применил одну немного косячную технику моего клана, и в итоге теперь для моего комфорта мне придется не вылезать из этой комнаты, ну или делать это как можно меньше, ответил ему Узумаки, на лице которого отразилось лишь чуть–чуть грусти. — Это дерьмо какое-то, — шепчет Учиха и подходит к Узумаки ближе, касаясь пальцем одного из штырей. — Это даже похлеще, чем со мной произошло! Это надо убрать из тебя! — Не выйдет, — Узумаки чуть приуныл, но тут же взял себя в руки. — Техника была вообще-то экспериментальная и не доработанная, и мне не хватило мозгов улучшить её. По идее я не должен был её применять, но иначе было никак. — А кто может исправить последствия этой техники? — задает вопрос Учиха, тоже беря себя в руки и отрывая взгляд одного Шарингана от штырей. — Ты знаешь такого шиноби? — Я предполагаю, что есть один шиноби, которой смог бы попробовать, но я не в курсе, где он сейчас скрывается от всего мира, — отвечает ему Нагато. — Я найду его, где бы он ни был, — произносит Учиха, внимательно смотря на Узумаки. И взгляд этот полон решимости. — Это не нужно, — Нагато чуть печально улыбается. — Знаешь, когда я понял, что тебя отравили, и что могу не успеть с противоядием, которого у Саламандра с собой не оказалось, я… не хочу терять тебя! Ты наш друг, и с тобой мы прошли и огонь и воду! Мадара… — Я не Мадара, — четко произнёс Учиха, перебивая Узумаки. Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Одно дело было сидеть в пещере, слушать план настоящего Мадары и кивать головой, отмечая, что он легко попользуется всеми, кем возможно; а совсем другое дело жить с людьми под одной крышей несколько лет, видеть их, садиться с ними за один стол (чуть сдвигал маску вверх, да все и так деликатно отворачивались и не смотрели — ведь были воспитаны в Корне, а там многие никому не показывают своего лица), разделять радости и горе. Он часто думал по ночам, когда весь мир вокруг затихал, о том, какой когда-то была его жизнь? Чтобы в ней было, если бы хоть что-то в прошлом сложилось иначе, хоть одно событие? Вспоминалась команда, сенсей, мисси, и вообще всё. Он раз за разом прокручивал в памяти те дни, что проводил вместе с Рин и Какаши. Какаши мерк в сравнении с Яхико и Нагато. Они в отличии от бывшего друга-соперника не были ни надменными, ни эгоистичными, ни высокомерными по отношению к людям. Учиха раз за разом видел, как терпеливо они объясняли что-то другим шиноби Акацуки, или ему, как помогали гражданским, работали со всеми наравне. Как старались сделать жизнь людей лучше на той маленькой территории, что контролировали. И у двух лидеров Акацуки получалось строить и защищать тот лучший мир, где всем было место. А место нашлось и для него. Он раз за разом ловил себя на мысли, что уже не особо вспоминает прошлое и ту боль, что пришлось пережить. На сенсея он уже давно смотрел совершенно с другой стороны. Если тогда, в детстве, он его уважал, тот теперь прекрасно понимал, что будь бы у него хоть немного желания, то все конфликте в их маленькой группе из 3 человек можно было бы прекратить буквально за один день. Но Минато Намикадзе этого не делал. Кто-то мог бы сказать, что Учиха и Хатаке были неуправляемыми и это было бесполезно? Вздор. Учиха раз за разом наблюдал, как Нагато разруливает конфликты между подчиненными и посерьёзнее, чем грызня двух мелких засранцев. Он видел, как Яхико старается научить тех, кто отстает от нормы, понимая, что это необходимо для выживаемости всех их в этом непростом мире. Разве не мог это сделать Минато? Мог, но не утруждался. И вот если бы он занимался больше с ним и с Рин, у той трагедии, что случилась с ними двумя, было бы куда меньше шансов воплотиться в эту реальность. В последнее время он стал ловить себя на мысли, от которой вначале было даже страшно — Рин стала казаться пустой и глупой в сравнении с Конан. И он даже думал, что такими сравнениями он предает её память. Но чем больше проходило времени, тем больше возникало понимание, что эта самая Рин Нахаро была и в самом деле очень глупой девчонкой даже для своих лет. Насколько он помнил, она хоть и пыталась как-то сгладить ситуацию, но на самом деле решительных мер для предотвращения конфликта между двумя дураками не предпринимала. Она как бы для вида и успокоения совести говорила что-то типа «Мальчики не ссорьтесь» или « Всё хорошо», но по итогу у него всегда складывалось впечатление, что восхищалась она больше и поддерживала всё-таки Какаши, а не их обоих, как, наверное, должно было быть. И перед глазами (глазом) у Учиха был теперь другой пример — Конан. У неё, как у того, кто немного разбирается в ирьёдзюцу, уже сейчас были ученики и ученицы. И не единожды среди них вспыхивали конфликты — дети были «сложными», почти все со своими проблемами и «завихрениями». Но куноичи не церемонилась, и сразу все пресекала на корню. Кроме того, он не раз замечал, что ей оказывали знаки внимания и Яхико, и Нагато, но она ловко сводила все «на нет», стараясь не быть причиной раздора. Да и если эти двое вдруг спорили, то она всегда старалась найти компромисс, или погасить возникшие разногласия. Он не снимал с себя ответственность за то, каким был тогда глупым. Он теперь понимает, что можно было поступать иначе, и все в итоге было бы куда лучше, но он это понимает только теперь, когда за плечами столько опыта, который он получил здесь, находясь рядом с этими тремя. И ведь вообще-то у него был сенсей, который мог ему объяснять какие-то моменты, обучить его, заниматься дополнительно (на худой конец), раз он был в их группе отстающим, но Минато этого не делал. И вот тут в который раз Учиха поймал себя на мысли, что Нагато, Конан и Яхико очень повезло с Сенсеем! Но они этого и не особо отрицали на самом деле, периодически вспоминая о нем, правда, никогда не называя его имени вслух. Понимание, что вот такому вот своему измененному взгляду на жизнь, через этих троих, Учиха обязан этому самому Сенсею, пришло к нему в тот миг, когда он смотрел на Нагато, который чуть улыбнулся, коснувшись одного из штырей, торчащих из спины. — Для нас ты тот, кем ты хочешь быть, — Узумаки Нагато сделал шаг вперед к нему и протянул руку. — Нам не важно, как тебя называть, ведь ты наш друг, ты тот, кто наравне с нами работал и строил нашу организацию, строил кусочек мира так отличного от мира шиноби, и ты тот, кто равен нам! И ты Учиха Мад… — Я Тобирама! Я Тобирама Учиха! — выкрикнул младший из двух говорящих и в помещении повисла тишина, которую Нагато не спешил разрушать. — И я найду того шиноби, который сможет или хотя бы попытается, убрать вот это дерьмо из твоей спины! Кто это? Скажи мне?! Не молчи! Тобирама Учиха стоял и смотрел со всей решительностью на Нагато Узумаки, он сжал ладони в кулаки и чуть наклнился вперед, не отводя взгляда от Узумаки. И он готов был хоть весь мир перерыть, но найти того самого, кто сможет хоть немного облегчить участь своего друга. — Этот человек мой сенсей — Орочимару, или змеиный саннин.--- ---
Чуть позже
В комнате было прохладно — Конан только сейчас закрыла окно и задернула его шторами, что совершенно не пропускали свет. Она поставила на поднос пустую посуду и помогла Тобираме Учиха улечься поудобнее, хотя в этом не было необходимости. Куноичи заботливо поправила одеяло, потом накрыла ещё одним. — Постарайся заснуть, хорошо? — попросила она его. — Ты всё ещё слаб после отравления, и тебе необходимо соблюдать постельный режим. — Я постараюсь, — ответил Учиха и повернулся на бок, и сам чувствуя, что его потряхивает, и побегушки к Нагато не прошли для него бесследно. — Я буду за тобой наблюдать! — Конан натянула одеяло ему на спину, а затем достала из шкафа ещё два и укрыла его ими. — И даже не вздумай вставать до обеда! Ты должен спать и набираться сил! — Хорошо, — обреченно произнес Тобирама и закрыл глаза рукой, всем своим видом показывая, что собрался спать и никуда из башни, которую они заняли в Амэгакурэ сбегать не собирается. Дверь в комнату тихо затворилась, и мужчина открыл свой единственный глаз. Взгляд упал на маску, которая лежала на прикроватной тумбочке. Понимание, что вот тут, рядом с тремя учениками Орочимару он может её не носить, почему-то грело душу. Он посмотрел на неё ещё раз, и заснул, так и не прикрыв ей своё лицо.--- ---
Конан посмотрела в щелку и убедилась, что Учиха и в самом деле спит. Теперь же она поспешила в Нагато и Яхико. — Ну, как он? — спросил Яхико сразу, как Конан зашла в комнату Нагато и закрыла за собой дверь. — Всё в порядке, спит и даже улыбается во сне, — она довольно оскалилась, чем сбила со своего лица всю праведность, которая зачастую на нем присутствовала. — Твой план оказался успешным, Нагато, и теперь этот Учиха останется с нами. — Хм, — Нагато усмехнулся, откинув назад косу из длинных красных волос. — Если бы не ты тогда, несколько лет назад, то его рядом с нами бы и не оказалось. И что было бы в итоге — спрогнозировать сложно. — Но так-то план по его приручению в итоге разрабатывал ты, Нагато. И постепенное вовлечение в жизнь нашего сообщества, и сближение с нами, и оформление у него ощущения нужности здесь и важности. Яхико же неустанно старался для выполнения этого плана — одно только «расшевеливание» Учиха чего стоило! Я бы не смогла так вокруг него порхать целыми днями! Я же в день первой встречи с ним лишь немного напряглась, когда он так легко нашел нас и подкараулил, да и «Мадара Учиха» звучит действительно громко! — ответила Конан. — В любом случае он теперь останется с нами, — Яхико разлохматил свою челку. — И можно не беспокоиться. — Ошибаешься, — Конан подошла к окну и выглянула наружу, смотря на то, как начинается рассвет.--- ---
Некоторое время спустя (где-то месяца погодя)
Тобирама Учиха сидел на поваленном бревне и наблюдал в одном из лагерей Акацуки, как тренируются мелкие шиноби. Они носились по кругу, выполняли требуемые упражнения, а сенсей подгонял их. Как-то сразу вспомнилось время в академии, а потом ученичество у Минато. Но вместо привычных образов Какаши и Рин, он поймал себя на мысли, что воображение рисует иную картину: он представлял себя в одной команде с Нагато, Яхико и Конан. И Сенсей у них, разумеется, этот самый Орочимару. От этой мысли стало легко на душе. Маска же скрыла его почти блаженную улыбку, и с трудом подавляемое хихиканье. Правда, он тут же понял, что его фантазия слишком сильно разыгралась: во-первых, в командах по 4 ученика одновременно не бывает; во-вторых, это по определению не возможно, ведь ученики Орочимару были старше его, и с такой разницей в возрасте команду не набирают; а так же к моменту его ученичества саннин давно покинул Коноху, да и навряд ли бы стал его учить, останься он там, ведь появление у него этих троих — чистая случайность, про которую он как-то раз слышал историю в Конохе. «Сомневаюсь, что у него вообще еще есть ученики», — вспомнил он всё, что было ему известно об Орочимару. К сенсею, что гонял учеников местной полевой академии, подошла Конан. Мужчина был явно польщен вниманием этой кунаичи, с которой многие мечтали хотя бы поговорить. Неловкое движение головой и хвост длиннющих волос необычного цвета даже для мира шиноби выскользнул на свободу. Учиха невольно залюбовался красотой момента, блаженно улыбаясь, зная, что улыбку скроет маска. — Да, — Тобирама услышал голос рядом с собой и повернулся к говорящему. — Это не какая-то крестьянка! Смотри, уведут у тебя девку из-под носа, и глазом моргнуть не успеешь! Потом локти кусать будешь! — Хм, — многозначительно ответил Учиха подкравшемуся к нему Кенто. — Да, — Мари обняла своего мужа за плечи. — Помнится, когда я была моложе, то мой Рензо клювом не щелкал — он меня у всех отбил! Но если бы промедлил, то тогда меня бы увел за собой Орел (позывной кого-то там из Корня). — Я этому Орлу крылья заранее подрезал, — неожиданно жестко заявил Кенто. — А то слишком он вокруг тебя распорхался! — Помню, ты меня быстро в оборот взял! — Мари почти мечтательно улыбнулась, убрав с лица прядь длинных темных волос. — Девушки любят решительных и знающих, чего хотят, мужчин, способных брать на себя ответственность, а не плакс и мямлей… В этот момент академный сенсей слишком уж недвусмысленно убрал с одежды Конан пылинку. Тобирама Учиха подскочил с насиженного места, подлетел к Конан, и, схватив её за руку, увел с поляны прочь. Мари и Кенто на это только засмеялись, а сенсей академии повернулся к ним и подмигнул, велев жестом рукой будущим шиноби расходиться, ведь всё, что нужно, они здесь выполнили и достигли цели.--- ---
Тем временем Тобирама уводила Конан прочь от злополучной поляны. Деревья редкого лесочка мелькали мимо них быстро, а ноги несли вперед. Лес резко кончился, и с возвышенности открылся вид на мокрую от очередного дождя землю. — Что случилось? — спросила Конан, откидывая назад длинные волосы, собранные в хвост. — Я должен с тобой поговорить прямо сейчас, — Тобирама так и стоял, замерев с её рукой в своей руке, на шаг впереди неё. Он не смотрел на неё, так и не повернувшись. — И это важно для меня. — Говори, — велела Конан, сразу чуть напрягшись. — Я давно это чувствовал, но боялся себе признаться, боялся, что мой мир изменится (рухнет), и что всё в нем станет непривычным. Но сегодня я принял то, что я чувствую, и я хочу сказать тебе об этом, — он набрал в легкие побольше воздуха, свободной рукой снял с себя маску и повернулся к Конан. — Я люблю тебя, и эти слова не пустой звук. Я готов нести ответственность за тебя, за твоих детей, за твоё будущее. И я рад, что ты выслушала меня. Если же ты ко мне не чувствуешь того же, что я, то скажи мне об этом сразу — я пойму, и между нами ничего не изменится — всё будет как прежде. Мы просто забудем этот разговор. — Я разделяю твои чувства, — произнесла Конан и на её лице появилась мягкая улыбка. — И я готова пройти этот жизненный путь вместе с тобой. Тобирама Учиха кивнул на её слова и отвел в сторону взгляд подозрительно влажных глаз. Конан заметила это и сделала шаг вперед, прижавшись к нему. Он обнял её — маска упала из рук на землю, гулко хлюпнув. Мир вокруг перестал существовать, сжавшись до состояния двух людей, которые просто стояли, замерев, обнимая друг друга.--- ---
По возвращению в столицу страны Дождя.
Этот мир был наполнен дождем целиком и полностью. Но сегодня к падающей с неба воде был причастен еще и бешенный ветер. Жители Амэгакурэ но Сато предпочитали попрятаться по домам, и только трое стояли на крыше высокого здания под дождем и смотрели в небо. — Мы уже спрашивали тебя, но всё-таки спросим ещё раз: ты точно этого хочешь? — с беспокойством спросил Яхико. — Сейчас у вас период ухаживаний, и ты можешь отказаться. — Что за чушь ты несешь? — вспылила Конан. — Это я предложила провернуть это, и я не отступлюсь! — Но ведь ты в самом деле проведешь с ним всю жизнь! — Яхико сделал шаг вперед, к краю башни, на крыше которой они все сейчас стояли. Конан обернулась к нему и скрестила руки на груди, недовольно поджав губы. — И что дальше? — она посмотрела недовольно еще и на одно из тел-Пейна, которое теперь выпускал наружу за место себя Нагато. — Я так решила и точка! А что вы оба хотите? Что предлагаете? С кем мне в итоге связывать свою судьбу? С кем-то из вас? А зачем? Чтоб потом кому-то, кому не достанется, было обидно?! Какая прелесть! Чтоб потом это привело к недовольствам и вражде? Ну уж нет! Я видела, и не один раз, когда другие кунаичи так делали! Я видела последствия! Так что Тобирама Учиха самый подходящий кандидат на роль моего супруга! Он не единожды доказывал свою полезность, силу, благоразумие и благородство! К тому же у него весьма полезный для нас геном, который имеет смысл размножить! И вообще-то он симпатичный. Если не считать шрамов, но они для шиноби — норма жизни и признак того, что он не в Деревне отсиживался, тупых дур клея! — А ты, оказывается, очень расчётлива, Конан, — усмехнулось одно из тел Пейна. — Помню, когда ты пускала слюни по Сенсею, ты ни о каких выгодах не думала… — Я не расчетлива — я благоразумна! — заявила она, задрав нос повыше к антрацитовым небесам. — К твоему сведению в Гнилой Конохе Орочимару был единственным нормальным мужиком! Так что не надо мне тут в уши ссать! Я и тогда, во время гормональной бури в своем теле, когда все бабы пиздой думают, умудрилась выбрать самого лучшего мужика! Думаете, с годами я отупела? Нет: я продолжала наблюдать за людьми и вести статистику — всё так, как учил Сенсей! — она смерила их злым взглядом. — И не надо мне про расчетливость! Люди вообще странные! Когда они выбирают кунаи или другую экипировку, они думают о том, как они с ней будут жить, присматривая лучшую! Разве я не должна выбрать кого-то лучшего себе в спутники жизни? Это ведь не на один день! К тому же Сенсей говорил, что необходимо, чтоб рождались сильнейшие шиноби! И я вообще-то сторонница эволюции, а не инволюции! — Мы не спорим, но как же чувства? — спросил Яхико. — Ты сможешь жить с тем, кого не любишь? — Кто тебе сказал такую чушь? Я люблю его, но с годами женщина начинает любить иначе, чем в молодости, — ответила она и чуть улыбнулась. — Я теперь люблю осознанно и правильно. И прежде всего я уважаю его, а он — меня. И я ведь очень ответственна в этом (ну, том самом) вопросе, и потому для меня — это навсегда. Так как можно говорить, что я не люблю? Я просто адекватно смотрю на наш мир, и делаю то, что нужно. А его было нужно поскорее подтолкнуть к принятию верного решения, пока кто-нибудь из-под носа не увел. Порыв ветра налетел неожиданно и сорвал с волос Конан тряпку, унося её в сторону земли. Длинные синие волосы выпали и осыпались на плечи, закрывая её спину, спадая почти до середины бедра. Но вот порыв ветра снова налетел, волосы взмыли ввысь, путаясь и намокая. — Я сейчас принесу её, — произнес Яхико. — Подожди, — одно из тел Пейна остановило официального лидера Акацуки. — Я сам — этому телу ведь все равно. — Не стоит, — произнесла Конан, привлекая к себе внимание. — Она мне больше не нужна. Словно вторя её словам, ветер взметнул её длиннющие синие волосы вверх. Потом резко бросил, и они тяжелыми волнами упали на её плечи. — Ты уверена? — спросил Яхико. — Что за дурацкий вопрос? — Конан провела по волосам рукой, поправляя их, что было в принципе бесполезной затеей. — Ну…тогда нам ничего не остается, как поддержать тебя, — Яхико заулыбался во все свои «зубья». — Вот и славно! — Конан развернулась и пошла к входу в башню, решив уже уйти с продуваемой всеми ветрами крыши. — Мы будем защищать тебя, — произносит оно из тел Пейна. — А разве Учиха опасен? Разве более опасен, чем кто-то из нас? Или наша дорога, как Акацуки, не была обагрена кровью убиенных шиноби? — усмехнулась она, повернувшись к ним, на что они оба промолчали. — Не будьте лицемерами: в нашем мире нет святых. Тут даже монахи в своем прошлом бывают махровыми убийцами, так что хотеть от таких, как мы, или как Тобирама Учиха? — Он такой же, как и мы, и в этом всё дело, — улыбается Нагато, и тело, что теперь его марионетка, повторяет его движения. — И теперь он так же, как и мы, связан с той, с твоей жизнью. — Несколько иначе, — поправляет его Конан и уходит. Яхико поворачивается к телу Пейна и чуть виновато улыбается: — Обскакал нас Учиха — увел её прямо из-под носа. Я не думал, что план Коана подействует, и н решится на признание и какие-то действия. А с виду такой тихий — мы его, оказывается, совсем не знали. — Ну, или мы Конан не знали настоящую! И только теперь заметили истину. — Настоящая кунаичи! Такой уровень мастерства! Тут можно только восхищаться — столько лет водить нас за нос! А мы-то думали, что она — просто святая! — хихикнул Яхико. — Всё в лучших традициях Сенсея. Это он нас учил скрытности! — напомнил Нагато. — А то! — Яхико вмиг стал серьёзным. — Скоро нам надо будет сдать наш очередной экзамен — найти сенсея. — Ничего, справимся, — улыбается тело Пейна и они уходят с крыши, на которой теперь властвует холодный ветер и дождь.--- ---
Конан тем временем идет к себе, чтобы продолжить разбирать секретные документы Ханзо. Она открывает дверь, и видит, что Учиха не спит, и уже рассортировал папки и свитки по стопкам и кучкам. — Я думала, ты спишь, — произносит она, скидывая мокрую одежду на пол. — Решил помочь тебе и нашел кое-что интересное, — он указывает ей на две папки, лежащие отдельно. — Что там? — Конан берет в руки первую папку и открывает. — Это те места, где предположительно могут скрываться представители клана Узумаки. Я думаю, что Нагато и Яхико это будет очень интересно! — Учиха подходит к Конан ближе, закончив с сортировкой папок. — Так-так, — Конан спешно смотрит содержимое протянутой ей папки. — Как интересно! Это действительно интересная информация! Да тут еще и на Коноху компромат на счет выбивания красноволосого клана! Это действительно полезно и очень интересно! — Конан хищно улыбается, и Учиха смотрит на неё с нескрываемым восхищением, протягивая ей ещё одну папку. — Думаю, содержимое вот этой связки бумаг тебя впечатлит ещё больше, — Учиха откидывается на спинку стула и выжидательно смотрит на свою невесту. — А это что? — она берет в руки вторую папку и начинает читать — Тобирама ей не мешает. — Так это же… что получается? Это же… — Получается, что ты имеешь отношения к тем, кто когда-то правил страной Дождей, и Ханзо нарыл где-то эту информацию, и решил покончить с Акацуками для того, чтоб потом тебя просто не кому было спасать. И в итоге безболезненно наплодил бы вполне себе законных по происхождению представителей правящей династии, и потом никто ни на каких основаниях не мог бы даже посмотреть на его потомков и на него криво — как на захвативших некогда власть незаконно и не имеющих на неё права по происхождению. — Никогда бы не подумала, что мое происхождение какое-то особое, — Конан откладывает папку на стол. — Всегда думала, что обычная сирота, правда со странным цветом волос. Но как говорил сенсей: порой бывают мутации — и это нормально, если они не уродство. — Никто об этом уже не знает, но по синим волосам этих людей и определяли, потому и смогли выбить, — отвечает ей Учиха. — Бывает же, — печально улыбается она и понимает, что её глаза стали предательски влажными. — А я-то думала, что я такая одна-единственная, а, оказывается, таких было когда-то много, даже целый клан! И ведь всех перебили — только я осталась! — Иди ко мне, — слышит Конан и видит, что Учиха стоит рядом с ней и протягивает к ней руки. Она не долго думая делает к нему шаг, и он заключает её в объятья. Тепло и защищено. По-тихому надежно и больше не ощущается того шаткого одиночества, которое преследовало её всю жизнь. — Ты ведь не одна, — словно читает её мысли Учиха. — Не будешь одна, пока я рядом. Она чуть улыбается и обнимает его в ответ, почему-то думая, что такими темпами уже через год на этот свет появится кто-то с такими же глазами, как у Тобирамы Учиха.--- ---
Нагато перечитывал содержимое двух папок в который раз. И если с Конан ему всё было понятно — теперь проблем с захватом власти вообще в итоге не будет, то вот с возможной локацией Узумаки все было слишком приблизительно и слишком неясно. Он отложил в сторону свиток и подумал о том, что он на самом деле не раз думал, что если бы клан был жив, то его родителей бы не убили. Но всегда отгонял эти мысли потому что тогда он не встретил бы сенсея. — А что если попробовать найти их? — прошептал он. — К ого найти? — интересуется у него вошедший в комнату к Нагато Яхико. — Узумаки, — отвечает другу Нагато и перекидывает за спину упавшую вперед косу. — А где-то еще есть? — удивляется Яхико и берет из рук друга протягиваемый ему документ. — О! — Вот и я о том же! — Нагато довольно оскалился. — Если поспешим, то у нас тут будет целый клан Узумаки лет через 20-30. — Новое Узушио под антрацитовым небом? — усмехнулся Яхико. — Если бы наши волосы были цвета антрацитовых небес, то нас бы не выбили, — ответил ему Нагато. — Не нашли бы просто, и мы всего-то разбежались бы «по кустам», чтоб потом собраться вместе. — Хм, — отзывается Яхико, уже просматривая следующий документ. — Как и предков Конан. Нагато на это ничего не отвечает. Он смотрит в окно, и там всё так же бушует ветер, гоняя по антрацитовому небу облака, и дождь становится всё сильнее.