***
Шастун выбегает из дома стрелой. До встречи в школе остается пятнадцать минут. На одном плече, повиснув на одной лямке, болтается рюкзак, а на втором — гитара в чехле. Весь класс во главе с Арсением Сергеевичем уже стоят в школьном дворе, ожидая некоторых опаздывающих. Конечно, Антон не опоздал — в запасе целых две минуты, а он уже пришёл на место встречи. Арсений Сергеевич в обычной летней футболке, шортах и даже солнечных очках стоит с небольшим рюкзаком на спине, разговаривая о чём-то с Павлом Алексеевичем. Добровольский, к слову, выглядит совсем не так, как обычно. Он будто только вернулся с курорта. В очках и панаме Антон его даже не сразу узнаёт. — Ладно, Арс, я отменю домашнее задание тем, кто поехал с тобой в поход. Но только потому, что ты попросил, — доносится до Антона. Арс? Это, похоже, обращение к Арсению Сергеевичу. А что же, не Сеня? На самом деле, Антон знает, почему не Сеня. Это обращение Арсений Сергеевич ненавидит с самого детства. Помнится, маленький Антоша называл его так года в три, на что Попов всегда обижался, иногда даже плакал, умоляя его так не называть. Видимо, за время расставания с Арсением Сергеевичем ничего не изменилось, разве что у него появилось короткое обращение. — Доброе утро, — здоровается Антон с классом, взглядом пытаясь найти друзей. Серёжа и Дима стоят рядом с какой-то машиной. В автомобилях Антон не разбирается, но по виду он мог понять — машина не из дешёвых. Интересно, чья? — О, Шаст, привет! Ты едешь с нами и Ваней. На этой охуенной тачке, — Дима восхищённо обводит автомобиль рукой. — А чья машина? Кто поведёт? — спрашивает Антон. — Арсений Сергеевич, — отвечает Серёжа. Антон кивает, внешне сохраняя спокойствие. А внутри всё кипит от негодования и волнения. В смысле с Арсением Сергеевичем? Почему нельзя с кем-то другим? Кто выбирал? — Шаст, всё окей? — встревоженно спрашивает Позов, щёлкая перед лицом друга пальцами. — Да, всё нормально, — отмахивается Антон, — правда, все хорошо, — добавляет он, замечая недоверчивые взгляды друзей. Не поверили, —догадывается Шастун. Игнорировать то, как обеспокоенно переглядываются его друзья просто невозможно. — Пацаны, я же не ваш сын, в конце концов. Сейчас всё хорошо, мы даже не говорили с ним сегодня. — Ладно, — недоверчиво протягивает Серёжа, — Но если что-то случится… — Обязательно рассказывать вам, я помню. Парни одобрительно кивают, радуясь, что Антон понимает и помнит то, что на них можно положиться. Правда, они оба также понимают, что гитарист в случае какой-то проблемы сначала будет разбираться сам, и только в самом безысходном развитии событий обратится за помощью. В этом весь Антон. — Дима, Ваня, Антон и Серёжа, залезайте в машину и поехали, — говорит Арсений Сергеевич, резко раскрывая дверь и буквально запрыгивая на переднее кресло, за руль. Ваня садится вперёд по просьбе ребят, которые хотят сидеть втроём сзади. Несмотря на то, что легендарная тройка вместе и рядом, дорога в основном прошла тихо, без смеха. Антон перекидывается парой фраз с Серёжей, сидящим рядом с ним, не переходя грань шёпота, мало ли, Арсений Сергеевич услышит. Когда Антон совсем запаривается в машине, даже почти вплотную прислоняя термос с холодной водой ко лбу, щекам и остальным открытым частям тела, он просит Диму спросить у учителя, можно ли включить кондиционер, ведь сам явно опасается диалогов с Поповым. — Конечно, можно. Он включён, просто поставьте цифры на тридцать три. Это самая лучшая температура, — советует Арсений Сергеевич, заглядывая за плечо и глядя на детей, согнувшихся перед охладительным устройством. — Ну конечно, жарко будет, — удивлённо на выдохе возмущается мужчина, — вы оделись как на северный полюс! Вы в курсе, что на улице плюс двадцать пять? Ну-ка, снимайте, не хватало мне ещё сваренных детей вашим родителям привести, — Дима и Серёжа послушно снимают свой свитер и кофту на молнии. Антон же остается сидеть в худи, — Шастун, тебе особое приглашение? — У меня внизу ничего нет, — отказывается Антон. — Хотя бы рукава засучи, — кидая взгляд на руки парня, советует учитель. — Нет, — тихо шепчет Антон, оборачиваясь к окну, — мне хватает кондиционера, спасибо. Арсений Сергеевич оборачивается, вновь следя за дорогой. Он встряхивает головой, как бы отгоняя плохие мысли. В его душе прокрадываются смутные сомнения. Хоть бы это была неправда. Хоть бы Антон просто так отказался. Хоть бы он отказался только для того, чтобы позлить Попова. Хоть бы… Антон смотрит на пейзажи, пока его друзья о чем-то шёпотом спорят, пытаясь привлечь к их разговору и Шастуна, но тот отмахивается, потому что не хочет сейчас говорить. Слишком его смутил недавно прошедший диалог с Арсением Сергеевичем. Надеясь, что учитель не догадался о причине отказа парня, Антон засыпает, так и не поворачиваясь снова к друзьям.***
— Шаст, доброе утро, — слышит Антон сквозь сон. Дима трясёт его за плечи, пытаясь разбудить, но тот совершенно не собирается этого делать, мыча и ворочаясь, посылая друга нахрен. — Не, я не могу его разбудить, — в конце концов отходит от друга Позов. Тогда к машине Арсения Сергеевича подбегает Егор, один из одноклассников, с бутылкой воды и криками «Сейчас разбудим!». Позов не успевает остановить парня, и тот обливает Шастуна холодной водой. — Вы придурки?! — резво подскакивает Антон, пытаясь отряхнуться от пролитой воды и грозно глядя на одноклассников, столпившихся рядом. — Вау, я даже удивлён, что это не Матвиенко! У меня нет другой одежды. Дима сразу достаёт из машины Арсения Сергеевича свой свитер и кофту Серёжи, накинув их на Шастуна. —Ты дебил?! — слышит тот, пока вокруг него возится Позов. Оказывается, Матвиенко разбирается с Егором, который, несмотря на высокий рост, явно пугается маленького Серёжи. — Блять, у тебя мозги есть вообще? Сегодня выходной — пусть спит себе на здоровье. Но нет же, нужно разбудить его да ещё и таким способом! — наезжает на одноклассника Матвиенко, идя на него грозным шагом и сжимая кулаки. — Что произошло? — к ребятам подбегает взволнованный Арсений Сергеевич, до этого возившийся с палатками. — Егор облил Антона водой, пытаясь разбудить, — сообщает Дима. Учитель переводит взгляд на промокшего Антона и на виновато отпустившего взгляд Егора. — Шастун, переоденься, Егор, иди отдыхай, — говорит он, вздыхая. Поездка только началась, а уже произошла чрезвычайная ситуация. — У меня с собой ничего нет, — признается Антон, — Боюсь, в свитер Димы или кофту Серёжи я просто не влезу, — качает головой он, замечая, как друзья уже хотели предложить этот вариант. — Да ладно, я просто так похожу. На улице жарко, быстро высохнет. — А если заболеешь? — спрашивает Арсений Сергеевич. — Не заболею. Уже болел в этом году. — У меня есть запасная футболка, — предлагает классный руководитель. — Я могу дать ее тебе. — Нет, не надо, — испугавшись, быстро реагирует Шастун. Нужно срочно отвертеться, иначе, ему придётся надеть футболку и все увидят порезы. — Мне будет неудобно носить чужую одежду. — Шастун, ты уверен? — уточняет историк. — Абсолютно, — стараясь быть наиболее убедительным, ученик даже качает головой. Арсений Сергеевич молча кивает на свои же мысли, однако Антон принимает это за согласие и выдыхает. Ну вот, всё обошлось. Всё хорошо. Пока что. — Тох, всё нормально? — спрашивает Сережа, подходя ближе. — Ты не мёрзнешь? — Нет, всё нормально, мне даже жарко. Егор освежил немного, шикарно себя чувствую, — тараторит Антон, пытаясь убедить и друзей, и себя, что ему действительно хорошо, и даже прекрасно. Серёжа и Дима опять переглядываются, в очередной раз понимая, что Антон всем врёт. — Нет, ну Арсений Сергеевич, — кричит Ваня, — вы там долго? Я палатки один не соберу. Учитель, извинившись перед Антоном и остальными, убегает помогать Ване. За ним на помощь подбегают и остальные парни. Один Антон остается возле машины, перетаскивая сумки ближе к палаткам и месту, где решено разжечь костёр. Над костром уже возится Лёша. Тот смыслит в походах и природе, поэтому Антон уверен — ему помощь не нужна. Оглядываясь в поисках дела, он заметил одноклассниц, которые занимались едой. Что-что, а вот готовить он любил. Шашлыки вообще на Шастуна и повесили, мол, мясо покупаешь ты, маринуешь ты, жаришь тоже ты. Девушки режут овощи на маленьком раскладном столике, который кто-то из одноклассников взял с собой. — Девочки, — подойдя к ним, обращается Антон, — может как-то помочь? Я хорошо готовлю, так что, можете обращаться. Ира Кузнецова, одна из немногих, кто хоть как-то обращал внимание на Шастуна среди женского пола, кивает, отходит от столика и отдаёт парню нож. — Нарежь вот так, если не трудно, — улыбается она. Антон сразу же приступает к работе, начиная аккуратно, но при этом быстро разрезать огурцы на четвертинки, — спасибо большое за помощь, — ласково и нежно говорит Ира. Антон улыбается в ответ. — Правда спасиб, Антон, мы как раз хотели отойти, — благодарит и Оксана Фролова, кладя нож на тарелку и убегая вслед за подругой. Парень с приятной улыбкой на губах продолжает резать овощи. Всё-таки, приятно слышать слова благодарности от девушки. От любой. В понимании Антона девушки — это сокровище планеты. Он уважает и любит всех представительниц женского пола. Любая девушка, искренне делающая ему комплимент, дарит ему не просто приятное слово, а самый драгоценный дар. Поэтому стоит любой девушке обратить на Антона внимание, как улыбка расцветает до ушей, и настроение на день обеспечено. Тем более, с девушками Антон почти не общается. Эх, а жаль. — Ха, посмотрите на Шастуна, — кричит какой-то придурок. Антон поднимает голову и видит Егора, откровенно ржущего с него. Шастун лишь раздражённо выдыхает, продолжая свою работу и заставляя себя не реагировать на его возгласы, — бабскую работу делаешь, Антош? Подкаблу-у-у-учник, — продолжает придурок, раздражительно протягивая каждое слово, буквально выбешивая простой интонацией. — По-твоему, помочь девушкам — это позорно? — не выдержав, спрашивает Антон. — Или ты считаешь, что все повара мира, даже самые известные, которые зарабатывают миллионы — подкаблучники? И что они выполняют, как ты выразился? Бабскую работу? — Шастун не останавливается, даже не замечая, как начинают оборачиваться одноклассники и Арсений Сергеевич. — Если ты так считаешь, у меня для тебя плохие новости. Твоя жизнь наполнена сексизмом и мизогинией. Ещё скажи, что женщина в семье должна драить весь дом, а мужчина валяться на диване, — он презрительно хмыкает. Егор молчит, как-то виновато опустив голову. Неужели, он действительно так считал? — думает Антон, спрашивая сам себя. — Я, конечно, полностью согласен с Шастуном, — и снова по фамилии, — но я бы не хотел ссор в этот день, поэтому давайте успокоимся, — влезает в небольшую речь Антона Арсений Сергеевич. — А тебе, Егор, советую обратиться к врачу, если ты действительно так думаешь. Парню всё равно. Он, вновь беря острый нож в руки, возобновляет работу над овощами. Он уже дорезал все огурцы, приступая делить помидоры на дольки. — Молодец, Шаст, — подкрадывается сзади и шепчет Дима, — вот это ты задал жару. — Ага, щас тебя любая захочет, — подбадривающее ударяя друга по плечу, хвалит Серёжа. — Вот, смотри, как Ирка уже на тебя смотрит. — Ага, придумывайте больше, — с сарказмом шутит Шастун, — она просто добрая, — почему-то с улыбкой добавляет он. — Да ну-у-у, — хитро улыбаясь, недоверчиво протягивает Серёжа, — да ты влюбился. Ну молодчик, Ира классная. Поз, ну наконец это произошло, нужно праздновать. Какое сегодня число? Помечу красным в календаре! — продолжает наигранно радоваться Матвиенко. Антон смеётся, но не спешит останавливать Серёжу в его фантазиях на него и Иру. А зачем? Пусть фантазирует себе, не будем ломать психику маленькому Серёженьке-Пироженке.***
Антон аккуратно надевает мясо на шампуры, когда мимо него пробегают одноклассники в плавках, почти с разбега запрыгивая в речку. — Тох, может, искупаешься? — подходит к нему Серёжа, кладя руку на плечо. Выглядело это очень странно, ибо Матвиенко буквально поднимает руку вверх, чтобы дотянуться до плеча Антона. — Нет, — убирая руку Матвиенко с себя, качает головой Шастун, — я не могу. — Да никто не заметит порезы! Ты же столько не веселился с нами. Я, вообще-то, хочу тебя обрызгать. — Ага, или утопить, — слева слышит Антон. Оказывается, Дима тоже подошёл. — Ну, или утопить, — легко соглашается Серёжа. — Мои шрамы невозможно не заметить, — отрезает Шастун, — там от начала ладони до локтя. — Ну, Шаст, — начинает и Позов, — ты сам-то хотел бы искупаться? Давай забудем про шрамы? О да, Антон хотел бы поплавать в речке, утопить Матвиенко и забрызгать Диму холодной речной водой. Но он не мог. Он стесняется, боится осуждения. Замечая, как пристально на него смотрят друзья, Антон медленно, будто боясь, положительно кивает. — Ну вот! Тогда пошли! Никто не будет обращать внимания. Ты загоняешься, — подбадривающие ударяя друга в плечо, подгоняет Матвиенко. — Ну ладно, — соглашается Шастун, сразу себя карая за мягкотелость. Но заметив, как Сережа уже открывает рот для победного крика, добавляет, — только недолго. Дима и Серёжа одновременно кивают, с широченной улыбкой давая друг другу пять. — Ты же взял плавки? — уточняет Серёжа, подозрительно глядя на Антона. Тот кивает, делая лицо будто, мол, ты за какого придурка меня держишь. — Арсений Сергеевич, — кричит Дима и продолжает, когда учитель оборачивается, — проследите за мясом? — Да, конечно, давно поставили? — Только что. Историк кивает, давая понять, что сейчас подойдёт.***
Антон долго стоит за палаткой, где переодевался, не решаясь выйти. Да, у него красивое телосложение, но если кто-то увидит порезы… — Ну ты скоро? — кричит Серёжа чуть поодаль. — Тох, рожай уже! — Он не может родить, потому что, — начинает Дима, но его перебивает Матвиенко, который взмахом руки заставил его замолкнуть. — Я стесняюсь, — признаётся Антон, почему-то виновато опуская взгляд, зная, что друзья всё равно этого не видят. — Ну начало-о-ось! — поднимает руки к небу и закатывает Серёжа. — Тох, пойдём, нечего тебе стесняться. Антон не решается. Он тупо пялится на руки со шрамами, прожигая их взглядом своих зелёных глаз. Он думает, как выйти из этой ситуации. А если кто-то все-таки заметит шрамы? Нужно купаться тогда, когда его никто не будет видеть. А ведь это идея! — думает Шастун. — Поз, Серж, идите-ка сюда, — когда друзья показываются в поле зрения, он продолжает, — давайте ночью втроём пойдём? Даже если нас запалят, шрамы не заметят в темноте. А Арсению Сергеевичу скажем, что я просто стеснялся купаться перед всеми, если спросит, почему не со всем классом? Позов и Матвиенко переглядываются, замечая, как загораются друг у друга глаза. Это идея действительно казалась гениальной. Да и это так атмосферно — купаться ночью в красивой речке с прозрачной водой. — Я за, — соглашается Серёжа. — Я тоже. Антон улыбается. Вот они — настоящие друзья, которые всегда поддержат. Всегда. В любой ситуации. Всегда сунутся в любую авантюру, которую Шастун захочет провертеть. Арсений был таким же. Ну вот опять Арсений! Нет, Шаст, для тебя он только Арсений Сергеевич, и никто больше, — думает он. Как же хочется забыть детство и думать, что Попов — просто историк.. Все эти мысли посещают Антона, пока он переодевается обратно. Арсений Сергеевич действительно охраняет мясо, иногда переворачивая его. Видно, историк умеет готовить шашлыки. — Спасибо, что проследили за мясом, Арсений Сергеевич, — все же решается поблагодарить учителя Шастун. Попов смотрит на него и тепло улыбается. Опять эта улыбка, которую ученик просто обожает. Если мужчина будет так улыбаться постоянно, то парень действительно простит бывшего друга. — Ты хорошо готовишь, — тихо выводит голос Арсения Сергеевича из раздумий. — Мясо сам мариновал? — и, получив подтверждающий кивок, добавляет, — видно, что сочное. Я уверен, получится вкусно. Думаю, классу тоже понравится. И снова улыбается. Антон тоже не может сдержать улыбки, глядя на такого сияющего и отходящего от него учителя. Попов остаётся таким же классным, каким и был раньше, восемь лет назад. — Шаст, если вы ещё будете так болтать, я подумаю, что вы встречаетесь, — говорит подходящий сзади Дима. — Вы слышали? — спрашивает Антон, почему-то расстраиваясь этому факту. Этот разговор показался парню таким интимным, даже несмотря на то, что они разговаривали о шашлыке. — Конечно слышали, мы в метре от вас стояли, — отвечает Серёжа. — Блять, Тох, я щас подумаю, что тебе не Кузнецова нравится, а наш классный. — Ага, смешно, — с абсолютно серьёзными лицом комментирует Антон. — Согласен, тупая шутка, — неловко кашлянув, произносит Матвиенко. — О-па, — вдруг негромко кричит Шастун, — мясо готово, зовите остальных. Дима и Серёжа без вопросов бегут за одноклассниками, пока Антон начинает перекладывать мясо на тарелки и класть их на расстеленный вместо стола плед. Там уже стоят тарелки с овощами, которые некоторое время назад нарезал Шастун, пластиковые стаканчики, пакеты соков и бутылки воды или газировки, хлеб и разного вида бутерброды. Когда все, включая самого Антона, рассаживаются по местам, Арсений Сергеевич официально объявляет их поход открытым. Одноклассники начинают нахваливать Антона за вкусный шашлык, мол, ты правда вкусно готовишь. Даже Егор хвалит приготовленную Антоном курицу. Сам Шастун особо не ест. Только один кусочек курицы, бутерброд и стакан сока, в то время как остальные, включая классного руководителя, наедаются до отвала. — К вечеру будет уха, — говорит Кирилл, — мы с Максом наловили немного рыбы. Кирилл увлекается рыбной ловлей давно и привёз с собой целый рыбацкий инвентарь. Они поймали достаточно много рыбы, но скромный Кирилл посчитал такой улов «небольшим». — Какие вы все талантливые, — широко улыбнувшись, хвалит учеников Арсений Сергеевич. — А Вы чем увлекаетесь, Арсений Сергеевич? — спрашивает Катя Добрачёва — возлюбленная Димы и просто милая девушка. — Ну, — протягивает учитель, задумавшись, — я люблю современную литературу. Кто-нибудь читал трилогию «Всё ради игры»? — услышав это, Антон едва ли не давится едой от удивления. Попов читает такое? Нифига себе. — Всё нормально, Шастун? — Д-да, — все ещё отходя от шока, произносит парень, — просто удивился, услышав название любимой книги. Мало кто её читал. В Воронеже её фиг найдёшь. Арсений Сергеевич кивает. — Ещё я играл в театре первые три года в универе, так что немного шарю за актёрство. Почти свободно говорю на трёх языках без русского. Ну и, конечно же, история. — Какие языки Вы знаете? — уточняет Миша. — I speak English. Hablo español con fluidez. E ovviamente italiano — Я поняла только про английский, — удивленно и шокированно произносит Ира. — По звучанию точно был итальянский, — говорит Оксана, — я просто слушаю итальянских исполнителей, но сам язык не изучаю. — А ещё был испанский, — произносит Ваня, — я изучаю. — Вы что-то ещё умеете? — интересуется Лёша. — Учитывая то, что я работал в театре, я умею многое. Несколько акробатических трюков, немного знаю французский, потому что это язык восемнадцатого века, а мы разыгрывали много пьес того времени. — Давайте правильно зададим вопрос, — вдруг вмешивается Дима, — Арсений Сергеевич, что Вы не умеете? — делая ударение на отрицательную частицу, поправляет он. Историк смеётся, не скрывая удовольствия от столь необычной формулировки комплимента. — Много чего. Ну, например, я не знаю китайский. И не хочу знать. Я не играю на музыкальных инструментах. Я не пою. Художник из меня, как из слона балерина. Совершенно не понимаю физику и геометрию. Да и из моих талантов вроде всё. Ну, я ещё в некоторые виды спорта умею играть. Только баскетбол, волейбол. Немного на коньках катаюсь. Вроде всё. — Вы робот, — констатирует Миша. — Да нет же, — в очередной раз смеётся Арсений Сергеевич. — Странно в моём возрасте не уметь хотя бы половину из этого. — А сколько Вам? — спрашивает Оксана. — Двадцать шесть, — одновременно говорят Попов и Шастун. Только Антон едва слышно шепчет, что слышат лишь рядом сидящие Дима с Серёжей, но даже не удивляются. Просто одновременно в унисон вздыхают, принимаясь дальше слушать учителя. — Вы преподавали до этого в другой школе, или мы первые? — спрашивает Катя. — Вы у меня первые, поэтому, надеюсь на взаимопонимание. — Ну, в нашем классе всего семнадцать человек, так что, много проблем мы не принесём, — Сережа хитро улыбается, мимикой опровергая свои слова. — Это верно. Я смотрю, вы разговорчивые? Может, поиграем в какую-нибудь игру, чтобы ближе познакомиться? — предлагает Арсений Сергеевич. — Я никогда не? — У нас нет выпивки, — скептически отрезает Лёша. — Так можно же на пальцах! Загибаем, если делали. Тот, кто первый загибает все пять пальцев, выполняет действие. Это очень интересно! — объясняет Ваня. — Я за, — Арсений Сергеевич устраивается немного удобнее, как бы давая понять, что совершенно не против этой идеи. В прочем, протестующих не было, так что класс, сидевший в кругу, по очереди начинает говорить. Начинают с Оксаны: — Я надеюсь, с Вами, Арсений Сергеевич, можно быть действительно откровенной. Я бы хотела доверительные отношения в коллективе, включая и классного руководителя. В общем, я никогда не чувствовала любовную симпатию к парню, начиная с тринадцати лет. Антон задумываются, вспоминая, были ли такие ситуации. Вроде бы, нет. Конечно, были ситуации, когда человек просто симпатизировал Шастуну, то есть, парню просто приятно общаться. Да, вот с Димой и Серёжей как раз так. Но, чтобы прямо задумываться насчёт любви, то вроде нет. Антон посмотрел, кто загнул. Катя, Ира и… вроде всё. Да, точно всё. — Ты лесбуха? — с каким-то странным наездом спрашивает Егор. Оксана, одарив его максимально презрительным взглядом, на который только способна, отворачивается к остальным: — Надеюсь, в ничьих глазах, кроме Егора, я не упала, — с застывшими слезами на глазах, бормочет Фролова. — Нет, Оксан, ты чего?! — сразу начинает Арсений Сергеевич. — Любить можно вне зависимости от пола. В этом нет ничего стыдного. Тебе симпатичны девушки, а какому-нибудь парню из нашего коллектива — парни. Ориентация не выбор, здесь нечего стыдиться. Оксана благодарно кивает, с улыбкой глядя на учителя. Он дарит ей такую же тёплую улыбку. От Попова так и несёт заботливой отцовской атмосферой. Будто бы он смог прикрыть всех от бед, окружающих детей. Принять любой их выбор, поддержать. А знакомы-то они всего три дня. — Ну… Я никогда не… Я даже не знаю, что сказать! Вроде всё делала. Ну, допустим, я никогда не была в диагностированной врачами депрессии. По-моему, никто в нашем классе не был, — рассуждает Ира, даже не глядя на остальных. Антон, крепко закрыв глаза, чтобы не видеть реакции одноклассников, старается как можно незаметнее загнуть палец. Не получается. — Антон, мы не знали, — с каким-то сочувствием произносит Оксана. — Серьёзно? — удивленно спрашивает Кирилл. — По тебе нельзя было сказать, что тебе было плохо. Ты так хорошо скрывал. Мы же с первого класса учимся вместе... — Антош, — стоп, что? Что за новое обращение. Раньше его так только мама называла. Антон поднимает глаза на сказавшую это Иру.— Мы все надеемся, что тебе было плохо, а сейчас всё хорошо. — Да, было, — как можно искреннее улыбается Шастун. — Но я тогда ещё в другом классе учился. Да и не зря же у меня мама психотерапевт. Сейчас я действительно кайфую, радуюсь каждому дню ну и так далее. Арсений Сергеевич сидит, глубоко о чём-то задумавшись. Он, сжимая в руках вилку, прожигает взглядом бутерброд, лежащий на столе. — Арсений Сергеевич, всё нормально? — спрашивает Лёша. — А? — учитель встряхивает головой, снова смотря на учеников. — Да, всё шикарно. Извините. — Я никогда не сидела на диетах, — достигает очередь Кати. Она нашла подход — ее задача, одним словосочетанием потопить как можно больше игроков, что у неё и получилось. Сейчас загибают трое. Ира, Кирилл и, конечно же, Дима. — С моей физиологией сложно поддерживать стройную фигуру и есть всё, что и сколько захочешь. На самом деле, я не сильно ограничиваю себя в еде, просто подсчитываю калории, — объясняет Ира. Те, кто помнят её года четыре назад, понимают, о чём говорит девушка. Она сильно изменилась внешне, а внутри всегда была приятным в общении человеком. — Я из-за операции был строго ограничен в питании. Ну, врачи называли это диетой, поэтому и я так считаю, — рассказывает и Кирилл. — А ты, Дима, расскажешь? — оборачивается Катя к нему. — Ты кстати, сильно похорошел за это лето. Нет, — опережает вопросы, — я не стереотипная дура, замечающая лишь внешность, просто это правда видно. — Спасибо, — тихо благодарит Позов. — На самом деле, я сильно комплексовал из-за веса, вот и собрал всю волю в кулак и похудел за лето. — Я никогда не лишался девственности, — с ухмылкой, искоса поглядывая на Арсения Сергеевича, говорит Серёжа. — Да вы серьёзно?! — Попов бьет рукой по колену, кинув возмущённый и немного обиженный взгляд на Матвиенко, который заливисто смеётся, понимая, что попал. На облегчение Арсений Сергеевича, загнул только он. Когда очередь доходит до Антона, тот уже придумал, что скажет. Он очень хотел показать, что всё еще в обиде на Попова. Что помнит их расставание. Что не может просто так его простить. Поэтому останавливается именно на этом варианте. — Я никогда не предавал своих друзей. Арсений Сергеевич загибает, тяжело и глубоко вздыхая. Стало понятно — он сильно сожалеет. Но он не мог поступить иначе. Никак. — Расскажете? — спрашивает Оксана. — Ну… скажем так, я уехал, обещав вернуться и продолжать общение, но не сделал этого. Сначала не успевал из-за учебы, а потом подумал, что тот, от кого я уехал, забыл обо мне, ведь ни писал, ни звонил. И решил не навязываться. И теперь жалею. Этот человек мне очень дорог до сих пор, — искоса смотря на Антона, рассказывает учитель. Шастун молчит. Молчит, глядя на траву. Пожалуй, говорить не о чем. Антон тоже скучал, Антону Попов тоже очень дорог до сих пор. Он бы не навязывался, если бы писал. — Я думаю, — не ожидая сам от себя, вмешивается Антон, тут же проклиная свой неугомонный язык, — Вы бы не навязывались, позвонив или написав бы ему. Он бы не забыл Вас за пару недель, особенно, если Вы ему так же дороги, как и он Вам. Возможно, вы бы общались сейчас так же, как и раньше, если бы тогда написали. — Возможно, — шепчет Арсений Сергеевич, — ты прав, нужно было написать. Ему мне, — даже слегка рычит на последних словах. — Если бы я был бы ему дорог, он бы написал. Поэтому я ему и не писал. Я не был ему дорог. Что?! Ага, то есть виноват Антон. Конечно, это же Антон уехал в другой город, оставляя Арсения без друзей. — Он мог не писать по той же причине, что и Вы, — пристально смотрит на учителя Шастун. Он произнёс эту фразу с наездом, будто рыча. — Тогда разговор закрыт, — разводя руками, отрезает Арсений Сергеевич. И только четыре человека понимают настоящую суть этого диалога.***
Смеркается. Вечером, когда солнце уже садится за горизонт, класс собирается на брёвнах возле костра. Холодает, поэтому все утепляются. Некоторые даже надевают свитера или кофты. Ира и Катя сидят прямо рядом с костром, приподнимая руки над ним. Возлюбленная Димы сидит в тоненьком летнем топе, стараясь утеплиться длинными светлыми волосами. — Поз, — тихо говорит другу Серёжа, — предложи Кате свой свитер. Видно же, что ей холодно. — Спасибо, так и сделаю, — шёпотом отвечает Позов. Он снимает свитер и слезает с бревна, подсаживаясь к Кате. Она приветливо улыбается парню. Дима протягивает ей свой светло-серый свитер. — Возьмёшь? — А т-ты? — заикнувшись, спрашивает Катя. — Да мне не холодно. Главное, сама не замёрзни. — Дим, спасибо, — она осторожно забирает вещь из рук Позова. Парень отводит взгляд, чтобы не смущать девушку, пока она одевается. — Тёплый. Спасибо ещё раз. — Не за что. — Вы так мило смотритесь, — умиленно шепчет Антон, когда Дима возвращается на место. — Что будем делать? — Арсений Сергеевич подходит к сидящим на брёвнах детям. — Кирилл накладывает уху, у нас готовится картошка. Так что, будем есть, — Оксана, в предвкушении вкусного ужина, потирает ладошки. — Какими видами спорта вы занимаетесь? — интересуется классный руководитель, тоже присаживаясь к ребятам. — Легкая атлетика. — Плаванье. — Хоккей. — Танцы, конечно, не совсем спорт, но я профессионально танцую, — говорит Оксана. — А остальные? — Мне лень, — коротко отмахивает Сережа, забирая свою тарелку супа из рук Кирилла. — Я бегаю по утрам, — откусив кусок хлеба, отвечает Дима. — Я предпочитаю творчество спорту, — отмазывается и Антон. — Антон, ты же шёл с гитарой, — вспоминает Лёша. — Сыграешь что-нибудь? — Без проблем, сейчас принесу гитару, а вы пока найдите аккорды песен со словами, которые хотите услышать, — Антон поднимается с бревна и подбегает к своей палатке. Ракета лежит, как обычно, в чёрном чехле. Антон не помнит, как придумал гитаре это имя, но он всё еще считает, что оно очень сильно ей подходит. Гитара бордового цвета, стандартной формы. Шестиструнная. Шастун любит свою гитару и очень ею дорожит. Людей, которые хотят, чтобы Антон сыграл их песни, оказывается много. — Дамы вперёд, — принимая телефон с открытым текстом и аккордами, говорит Шастун. Песню, которую просит Ира, называется «Мальчик из Питера». После небольшого вступления, Антон негромко начинает петь. — Мальчик из Питера, только жди меня, жди меня, я сбегу от родителей по проспектам и линиям, — напевает парень. Одноклассницы подхватывают его с первого куплета. Песня очень нежная, поэтому, даже несмотря на то, что поют пять человек, получается тихо. Остальные плавно покачиваются под песню, так как не знают слов. По просьбе одноклассников Антон играет более семи песен. — Что, больше никто не хочет? — спрашивает он, по очереди смотря на остальных. — Сыграй то, что сам хочешь. Дима один из тех единственных, кто действительно задумывается над чувствами других. Да, Антон пытается понравиться другим, угодить остальным, не думая о себе. А Дима как раз таки думает о нём, пока парень об этом забывает. — Да, я хочу сыграть одну песню, — вдруг говорит Шастун. Он выбирает песню, которая ассоциируется у него с детством. Когда родители тусили с друзьями, они всегда пели эту песню, изменяя одно и то же слово. Виктор Цой «Пачка сигарет», которая для Антона всегда была «пачкой эмендемс», потому что так пели его родители вместе с их друзьями. С погибшими Поповыми. С первых слов его подхватывает Арсений Сергеевич. Он тоже помнил эту песню. Интересно, помнит ли он правильный в представлении Антона припев. — Но если есть в кармане пачка эмендемс, значит всё не так уж и плохо на сегодняшний день, — поют друзья детства в унисон, но их припев утонул в оригинальных словах песни от других подростков. Помнит. Этот факт так греет душу, что Антон начинает невольно улыбаться. Он играет, поёт и улыбается. Неловко, но счастливо. Он слишком любит эту песню. Слишком много воспоминаний с ней у парня.***
Друзья дожидаются, пока все улягутся по своим палаткам. Они втроём живут в одной палатке. Как на зло, одноклассники решают сидеть у костра до часу ночи, рассказывая страшилки. В это время Дима читает книгу, Серёжа рубится в телефон, а Антон, как обычно, играет на гитаре. — Ты хотя бы что-то толковое сыграл бы, а то бренчишь одно и то же, — не отрывая взгляда от телефона, подсказывает Серёжа. — Что ты хочешь услышать? — Ну, хотя бы то, что ты там насочинял. А то каждый день пишешь тексты для песен на уроках, но никогда не играешь нам, — Матвиенко наконец убирает телефон и напрямую смотрит на друга. — О нет, что угодно, но не мои песни. Их я стесняюсь показывать, — немного смутившись, протестует Антон. — Тогда иди нафиг. — Сам иди. — Какой интеллектуальный разговор, — слушающий всё это Дима саркастично закатывает глаза. Когда все наконец засыпают, парни переодеваются и на цыпочках добегают до речки. Вода тёплая, даже несмотря на холодный воздух, и прозрачная. Дно оказывается песочным и приятным, прямо как на море. Антон был на море в детстве. Они с родителями всегда ездили с Поповыми. Опять Поповы. Антон слишком много о них вспоминает в последнее время. — Ты чего застыл? — спрашивает Серёжа. — А? — переспрашивает Антон. — Нет, всё нормально. Объявляю водную войну! — стараясь как можно тише, восклицает он. Друзья начинают забрызгивать друг друга. Больше всех, конечно же, обстреливает Матвиенко. Дима плавал без очков, поэтому был как слепой котёнок и попросил друзей проводить свои водные игры без него. Так продолжалось минут пятнадцать. Вот только парни не знают, что Арсений Сергеевич спит очень чутко. Попов просыпается от всплесков воды и тихого говора. Выйдя из палатки, он замечает купающихся детей. В такой-то холод?! Быстрым бегом он приближается к речке. — Что вы здесь устроили? — шёпотом кричит он. Кричит не потому, что зол, а потому что хочет быть услышанным. — Быстро вылезайте! Вдруг, заболеете?! — Извините нас, Арсений Сергеевич, — первым начинает извиняться и оправдываться Дима. — Да, простите нас, — подхватывает Серёжа. — Мне не хотелось бы разрушать ваше общее веселье. Было бы теплее, я был бы не против. Просто в такой холод вы запросто заболеете. Почему с остальными днём не купались? — Не важно, — бурчит Антон, держа руки за спиной. Не хватает, чтобы учитель заметил шрамы. — Ладно, не буду докапываться. Ложитесь спать, время два часа ночи. Кстати, зачётный пресс, Антон, — добавляет историк, уже залезая в свою палатку. То есть, как зачётный пресс?***
Утром Антона будят спорящие Дима с Серёжей. — Чего вы срётесь опять? — приподнимаясь на локтях, спрашивает Антон. — Да мы думали, будить тебя или нет. — Ага, разбудили, — хрипло спросонья смеётся Антон. — Как себя чувствуешь, Шаст? — А как я должен себя чувствовать? — Вдруг, заболел. Всё-таки, ночью не жара стояла, — объясняет Дима. — Не, нормально. На самом деле, побаливает голова, но Шастун не придаёт этому значение. Мало ли, просто не выспался. Пройдёт через пару часов. На завтрак бутерброды. Разные: со шпротами, овощами, сыром и, классика жанра, колбасой. Шастун съедает парочку с горячим чаем. Антон считает себя чайным гурманом и ненавидит чай в пакетиках. Но его никто не спрашивает, кидая в кипяток чайный пакетик и вручая пластиковый стаканчик ему в руки. — Доброе утро, — Арсений Сергеевич выходит из палатки. Он сладко потягивается, пока идёт к пледу с едой. — Мм, вы уже всё приготовили, — учитель берет один бутерброд с огурцом. — Можно мне тоже чай? — Конечно, можно, — Ира вручает историку стаканчик с закинутым пакетиком. — Как спалось? — спрашивает он. — Просто шикарно, — явно с иронией отвечает Матвиенко. — Ага, к вашей тройке я равнодушным не остался. Помяните моё слово, вы меня ещё достанете, — указывая пальцем на Антона, Серёжу и Диму, проговаривает Попов. — Скорее вы нас, — шепчет первый. — И это тоже, Шастун. Сегодня допов не будет, кстати. Антон понимает, что Арсению Сергеевичу нравится доводить его до гнева.