***
— Кто будет вскрывать труп? — спросил я жеребца в медицинском халате, закрывающим фактически всё тело, кроме копыт и морды. Тело уже привезли в морг, и мы лишь ждали начала процесса. — Генрих Фогель, — коротко ответил мне собеседник, — Извините, но мне нужно работать. Смотря вслед уходящему по коридору жеребцу, я задумался о том, что мог делать «Щебетарь» в том переулке: «Интересно, кто же владелец этого портативного диктофона?», — хмыкнул я, — «Тот пони или убийца? Надеюсь, что скоро я это выясню. Не каждый же день выдаётся поучаствовать в расследовании такого дела» Поскольку я хотел участвовать при вскрытии тела, то врача-судмедэксперта пришлось ждать долго. За это время другие медицинские работники, коих было немного, успели доставить тело, положить на стол для вскрытий, подготовить инструменты и перекинуться парой фраз. Когда я уже хотел подремать, ибо не спал уже полтора дня, то в другом конце коридора, куда ранее ушел тот пони, с которым я и говорил, показался рослый грифон в медицинском костюме, закрывающим всё тело, кроме головы, ладоней передних лап и частично задних лап, вплоть до областей костей плюсны. Вместо обуви, у грифона было нечто напоминающее бахилы белого цвета, и передвигался он исключительно на задних лапах, немного сгорбившись ввиду строения скелета. «И удобно ему так ходить? Даже когда я был в драконьем теле, то ходил почти также и это было не очень удобно. Ну ладно, не стоит сейчас бурчать» Когда грифон подошёл поближе, то я смог повнимательней его разглядеть. В первую очередь я почему-то обратил внимание на его относительно короткий по отношению к морде изогнутый клюв и подметил, что местами тот истёрся, образовав зазубрины, особенно ближе к краю. Лишь после этого я обратил внимание на форму головы: она значительно сильнее напоминала орлиную и была массивнее, чем у Гильды. Перья у грифона на голове были по большей части голубыми и лишь местами черные, например, по центру головы и до затылка. Однако местами они являлись словно седеющими, буквально на кончиках. Также у него были голубые глаза, а взгляд самого грифона выражал вселенскую усталость. Под глазами, как в подтверждение того, что я заметил ранее, были заметные мешки, словно грифон больше недели не спал. — Это вы Генрих Фогель? — спросил я, когда грифон встретился со мной взглядом. — Das ist richtig, Küken! — несколько ехидным тоном ответил собеседник, фыркнув в конце, — Это ты значит Фолкет? Ein weiterer Amateur wurde wahrscheinlich zu mir geschickt. — Пропущу это мимо ушей, — сказал я мысли вслух, хотя меня его фраза немного и задела, вызвав одновременно с этим «хмык» у собеседника, — Да и я бы хотел присутствовать при аутопсии тела Винга Лайминга. — У меня уже есть ассистенты, — усталым тоном сказал грифон, но, посмотрев куда-то позади меня, тяжело вздохнул и помотал головой, — Но на этот раз позволю присутствовать. Я заметил, что собеседник говорит на русском не только с характерным для грифонов свистом, но и с типичным немецким акцентом, что показалось мне почему-то любопытным. Хмыкнув, я посмотрел назад и увидел у себя за спиной Вульпу, которая строго смотрела на грифона. Однако, заметив мой взгляд, она сменила выражение на более нейтральное. — Здравствуй, Фолкет, — поприветствовала меня кобыла, — Хорошо, что ты присоединился к расследованию. Нам как раз были необходимы лучшие уши и глаза. — Да в этом ничего такого нет, — пожал я плечами, — Мне нужно обучаться, да и помочь Стару я не против. — И ты уже помог, найдя «Щебетарь», — кивнула собеседница, а затем вновь обратилась к грифону-эксперту, — Когда закончите со вскрытием, то вы с Фолкетом тоже потребуетесь, мистер Фогель. — Kein Problem, Lieutenant! — ответил Генрих, — Ожидайте нас в течение нескольких часов. — Так точно, лейтенант! — отрапортовал я, и Вульпа, кивнув, направилась в противоположную от нас сторону коридора. — Значит так, — обратился ко мне грифон, повернув голову ко мне, — Такого огромного медицинского костюма для тебя у нас нет, поэтому просто стой в стороне и делай то, что я тебе скажу. Всё ясно? — Так точно, всё ясно! — ответил я, заметив, что грифон как-то резко перешёл на приказной тон. «Почему-то у меня такое чувство, что он бывший офицер», — подметил я, оценив его поведение, когда тот перешёл на приказной тон, — «Хотя не мудрено — все грифоны проходят через учебные военные лагеря. Даже у моего альтер-эго имеется звание младшего сержанта, так что ничего удивительного» Далее мы молча вошли в большую комнату с белыми стенами и двумя закрашенными изнутри окнами, которая предназначалась для вскрытия трупов. В комнате было четыре железных стола, стоящих на высоких регулируемых при помощи рычага платформах. Три из четырёх столов на момент нашего появления пустовали. На последнем же лежало тело Винга, которое было очищено от грязи на шерсти, кроме морды в районе глаз. Также у ближайшей к нам стены стояло несколько длинных ящиков с нумерацией закрытых полок от одного до пяти и написанными рядом с этими же цифрами и буквами на эквестрийском. Освещали же комнату всего четыре обычные лампочки, одна из которых ничем не была прикрыта и висела на оголённом проводе, что напомнило мне своим видом о типичных российских зданиях советского периода, что дожили до двадцать первого века. Эксперт вошёл передо мной и только в этот момент я заметил, что его крылья были максимально плотно прижаты к спине и каждое было одето в плотную голубую ткань, что делало вид грифона, на мой взгляд несколько забавным. «Забавно выглядит! Но должен подметить, что он готовился максимально основательно ко вскрытию. Небось сейчас наденет маску, очки и перчатки?» Словно угадав мои мысли, грифон подошёл к одному из ящиков, стоявших у стены и достал оттуда маску. Надев её на морду, он вытащил вслед толстые резиновые перчатки и с лёгкостью натянул их на свои когтистые передние лапы. Лишь после этого он вытащил из ящика большие медицинские очки и также надел их на глаза, застегнув резинку на затылке. После всех этих приготовлений, он, наконец, подошёл к телу, остановился и, подумав пару мгновений, повернулся ко мне. — Вон там в углу печатная машинка, — грифон указал своей передней лапой в дальний угол комнаты, где действительно стояла печатная машинка рядом с листами бумаги формата А4, — Будешь записывать то, что я диктую. Повторять я не буду, поэтому успевай. Кивнув, я подошёл туда, куда указал Генрих, и обратил внимание, что печатная машинка явно не предназначена для пони: кнопки были слишком маленькими для копыт, их было весьма много, примерно в шесть горизонтальных рядов и двенадцать по вертикали, а язык, написанный на них, был эквестрийским. Кнопка же для вращения валика явно была сделана для пальцев, впрочем, как и остальные детали машинки. Если подытожить увиденное, то выходило, что пони не могли бы воспользоваться этой печатной машинкой, если бы это не были единороги, разумеется. Поскольку я как раз был, условно говоря, единорогом и адептом псионики, то мог воспользоваться ею и без пальцев, что и сделал, попробовав нажать десять клавиш, пока меня гневно не окликнул грифон. — Не балуйся! — погрозил он мне своим когтистым пальцем, искоса посмотрев на меня сквозь очки, — Вставь бумагу и начинаем! Я вставил лист бумаги в печатную машинку, проверил наличие пасты внутри «на глаз» и приготовился писать, поглядывая то на грифона, то на машинку. — Объект исследования: пони-единорог Винг Лайминг, — сухо начал Фогель, осматривая морду погибшего, — Шерсть кремового оттенка. Грива голубого оттенка. Сказав это, грифон подошёл к крупу умершего и посмотрел на его кьютимарку. — Кьютимарка являет собой меч, объятый синим пламенем, — хмыкнув, сказал грифон, с трудом выговорив слово «кьютимарка», отчего получился жуткий и режущий слух немецкий акцент, заставивший меня невольно поморщиться. Некоторое время походив вокруг тела и внимательно посмотрев на него под различными углами, иногда приседая, чтобы осмотреть его внимательней, Генрих, наконец, остановился около головы и продолжил диктовать: — Вне области повреждений, открой скобки, которые будут описаны ниже, закрой скобки, шерсть и грива без признаков повреждений. Следов отсутствующих волосяных покровов на голове, шее, туловище, ногах, паховой области, крупе и области хвоста не обнаружено. В этот момент меня пробил приступ дежавю: я вспомнил свою прошлую работу, когда мне подобным же образом диктовали повреждения приходившие в организацию люди; как я часами был вынужден сидеть на стуле и под диктовку записывать всё, что говорит судебно-медицинский эксперт. Ситуация сейчас была абсолютно идентичной, хотя я и не работал более лаборантом, но на мгновение мне всё же сделалось не по себе от такого совпадения. Конечно, я сам вызвался, но это всё равно было жутко. Да и сама работа была неприятной. — На морде в районе глаз присутствует твердая субстанция, полностью покрывающая эту область, — прикоснувшись к морде жеребца, сказал грифон, — Приступаю к удалению. Эту фразу не пиши. Пиши сам процесс вскрытия, а я буду описывать. С этими словами Генрих повернул голову ко мне и указал на соседний стол рядом со мной. — Подай остроконечный скальпель, — скомандовал мне Фогель и подставил раскрытую лапу в ожидании. Я, найдя взглядом нужный инструмент, передал тот грифону посредством телекинеза, и тот принялся за отделение «субстанции» с морды умершего. Так продолжалось примерно минут пять и, как бы это не звучало странно, но мне было интересно наблюдать за процессом, хотя многие бы уже упали от одного вида трупа в обморок. В один момент Генриху всё же удалось отделить «грязь» и я увидел, что глаза Винга были выцарапаны, причем крайне небрежно, что подтверждали торчащие из ран фрагменты оголённого черепа. «Блин!» — подумал я, поморщившись, — «Нечто такое я и ожидал. Но всё равно неприятно, особенно учитывая то, что я представил сейчас, каково ему было, когда он лишился глаз — это жутко больно!» — Запиши, — отдал мне команду грифон, — При удалении субстанции с области морды визуализируется полное отсутствие глазных яблок в глазницах. От центральной части лобной области слева и справа до области основания костей носа через область глазниц визуализируются две рваные раны, длиной в восемь сантиметров и шириной в два сантиметра, дно ран — кости черепа. «Жесть!» — вновь подумал я, — «Но как же интересно, ёшкин кот!» Дальнейшее исследование тела происходило в том же ключе. Как выяснилось, на теле пони было тридцать две рваные раны, двадцать из которых являлись поверхностными и не представляли серьезной опасности для здоровья. Остальные же имели потенциал для причинения серьезных увечий, но по завершению судебного эксперта они не повлекли смерть пострадавшего. Однако отсутствие глаз натолкнуло грифона на весьма интересную теорию, которой он поделился со мной и просил не записывать: в грифоньей культуре выцарапать глаза кому-либо означает, что напавший видел нечто такое ужасное, что сделала его жертва, что оставило на психике неизгладимый отпечаток. Это был своеобразный акт мести, заставить причинившего моральные страдания испытать то же, что и его жертва. После этого, вернувшись к осмотру тела и перечислив ножевые ранения, Генрих сделал вывод о том, что удары ножом были сделаны до того, как убийца решил когтями окончательно убить свою жертву. Да, по словам эксперта, даже после двадцати восьми ножевых ранений, а именно столько их по итогу было, Винг всё ещё оставался жив, хотя и недолго. Вскрыв туловище жертвы, Фогель покопался во внутренностях, попутно продиктовав их целостность, и заключил, что у единорога в организме осталось совсем мало крови. Значительная часть артерий и вен была повреждена либо полностью, либо частично, отчего кровь беспрепятственно выходила наружу обильным потоком. Один из желудочков сердца был разорван, но недостаточно сильно, чтобы кровь вылилась во внутреннюю полость тела. Остальные же внутренние органы, в целом, были сохранены, если не считать печень, которая явно была на последней стадии деградации от алкоголя — циррозе. Проанализировав все эти данные, а также перечитав то, что я написал, эксперт дал предварительный ответ на вопрос о причине смерти: обширная потеря крови, и, возможно, болевой шок. Вспомнив про ранение в височную часть головы, я сказал про это эксперту, но тот ответил, что череп не был пробит и мозг не пострадал, если не считать сильного удара головой о твердую поверхность, отчего также треснул и рог. — Что ж, — подвёл итоги грифон, снимая перчатки и маску, чтобы тут же выкинуть их в ведёрко с дезинфицирующим средством, — ничего удивительного на этот раз. Типичное mord aus rache. Однако не мне судить. Дело эксперта вскрыть, описать и передать в компетентные органы, а они пусть сами в мотивах разбираются. — Это было познавательно, — улыбнувшись, сказал я, поправляя те семь листов, которые я исписал за время, которое мы провели на вскрытии. — Во всяком случае, как ассистент ты вполне нормальный, — снимая с себя халат, бахилы и покрытие с крыльев, сказал Фогель, убрав снятое в другое ведёрко с дезенфицируюшим раствором, — Идём, а то эта ваша Вульпа нас заждалась! Спустя пять минут мы сдали все материалы по вскрытию и уже были в относительно небольшом кабинете, где на квадратном столике лежал один только «Щебетарь». Помимо меня с Генрихом в помещении находилась Вульпа, Стар и один из следователей, который ранее курил сигарету. И, когда мы все собрались, то первой разговор начала лейтенант лунной гвардии: — Итак, джентлькольты, какие-нибудь будут вопросы прежде, чем мы начнем прослушивание записей? Спустя несколько секунд никто так и не проронил и слова, а посему, кивнув, Вульпа передала «Щебетарь» грифону, и тот, пару мгновений посмотрев на него в открытом состоянии, нажал на нижнюю кнопку, после чего послышался щелчок. — Эта запись номер один, — раздался довольно четкий голос из динамиков «часов», которых я так и не увидел, — Даже не знаю, зачем я это записываю, но раз эта штука работает, то хочу рассказать одну вещь: я не смог уберечь ваше наследие, ибо записи удалились. Кем бы ты ни был, владелец этого «Щебетаря», но я всё просрал, и даже часа с момента твоей смерти не прошло! В общем, я хочу извиниться хотя бы перед самим собой. Ещё хочу сказать, что я никогда больше не поеду к грифонам — лучше сдохну в подворотне! Короче: всё это слишком для меня — я устал! На этом первая запись прекратилась и я заметил как с тихим щелчком, стрелка переключилась на следующую заполненную ячейку одновременно с прокручиванием шестерни. Генрих отпустил кнопку, смотря на устройство. — Что думаете об этом? — подала первой голос Вульпа, посмотрев на всех нас по очереди. — Это действительно голос Винга, — ответил ей Стар, — Разве что на записи он кажется несколько искаженным что-ли. — Есть у вас мысли, о чём он мог говорить на этой записи? — задала новый вопрос фестралка. — Он говорил, что записи были стёрты, и что виноват в этом он, — решил ответить я, обращаясь ко всем, — Возможно, он хотел что-то скрыть? Он куда-то ездил недавно? — Согласно тем сведениям, что я собрала — он полгода был в качестве волонтёра, которые отправились в Нова Грифонию для помощи пострадавшим в результате набегов банд белых медведей. — Банд белых медведей? — удивлённо переспросил я, — Разве Эквестрия с белыми медведям не торгует рыбой? — При чем тут Эквестрия? — несколько удивлённо спросил Стар, недоверчиво посмотрев на меня, — Эквестрия в их дела не вмешивается. — Тут немного в ином дело, — стала объяснять кобыла, — Несмотря на вполне себе официальное правительство, армию и прочие атрибуты пусть и несколько отсталого, но всё же государства, бандитизм среди медведей не редкость, особенно на границе с Пингландом и Нова Грифонией, где слишком суровый климат. Эту область никто не контролирует, поэтому бандитизм там и процветает. — Понятно, — только и сказал я, цикнув языком, — Что же он там такого увидел? — Не могу знать, — пожала плечами Вульпа, — Но, полагаю, что нечто действительно нехорошее. — По слухам, на северо-западной границе Нова Грифонии была крупная заварушка с участием регулярной армии, — встрял в разговор Генрих, вертя «Щебетарь» в когтистых пальцах, — Может быть, он был там. — Погодите-ка! — топнув по столу, обратилась к грифону Вульпа, — Я слышала об этом! Это было три с половиной месяца назад! Об этом нам принцесса Луна рассказывала — там была настоящая бойня! — Думаю, вот и ответ на ваши вопросы, frau leutnant, — сказал ей грифон, после чего начал рассматривать «Щебетарь» более подробно, особенно под крышкой с гербом Империи. — Вполне вероятно, что это так, — хмыкнув, сказала лейтенант лунной гвардии, — Однако, насколько мне известно, все, кто находился там, погибли, кроме гражданских, которые проживали в том районе. Их успели эвакуировать. Я хмыкнул, размышляя над всем услышанным, но в один момент почувствовал на себе пристальный взгляд и посмотрел на Генриха, встретившись с ним глазами. На его морде было выражение одновременно недоверия, удивления и подозрительности, отчего я был несколько ошарашен, но виду не подал. «Чего это он на меня так смотрит? Он что-то знает о том, кто я?» Пока я задавался этими вопросами, грифон вновь перевёл взгляд на присутствующих, но напряжение от него я всё ещё ощущал. — Давайте послушаем вторую запись, — подал голос молчавший до сего момента следователь. Генрих кивнул и вновь нажал на кнопку, и из динамиков послышался всё тот же голос Винга Лайминга, но более хриплый, и, судя по тону и иным косвенным признаком, тот был сильно пьян: — Что б эта сука дискордова захлебнулась в собственной конче! Бросить меня — ветерана спасательной службы, которого награждала сама принцесса Селестия?! Да она ебнутая на голову! От такого потока сквернословия Вульпа покачала головой, а Стар сделал фейсхуфф. — Ух и приду я к ней, сломаю ноги и запихну ей в пизду! — после последнего слова послышались булькающие звуки, словно кто-то пьёт из горла бутылки, после чего послышался глухой звук удара, — Сука ебанутая! Я превращу её жизнь в ад и сделаю это прямо сейчас, нахуй! Вслед за этими словами послышался звук падения и удаляющиеся шаги. Примерно ещё две минуты на записи была тишина, а потом она прекратилась и автоматически переключилась на последнюю третью. Генрих убрал палец с кнопки и, цокнув языком, покачал головой. — Какой-то твой бывший приятель ненормальный, — обратился я к Стару. — Он всегда был импульсивным, — ответил зеленогривый единорог, — Однако настолько импульсивным он не был. Я помню его более спокойным, несмотря на определённую долю сексизма… — Видимо, пережитое в Нова Грифонии сломало его окончательно, — предположила Вульпа, перебив подчинённого, — Если судить по услышанному, он употреблял алкоголь или схожие напитки. Возможно, чтобы забыться. — Это совпадает с результатами вскрытия, — подтвердил грифон, кивнув, — Печень погибшего была поражена циррозом, причем очень сильно. — Я же говорил ему, что любовь к выпивке его погубит! — с раздражением сказал Стар, слегка топнув по столику и склонил голову, — Идиот, что ещё сказать! — Он упоминал о том, что хочет какую-то кобылу покалечить, — начал я и повернулся к следователю, — В последнее время не было случаев избиений или убийств кобыл? — На самом деле три дня назад был случай, — кивнул жеребец, — Некто неизвестный ворвался в квартиру Миракл Сьют и серьезно избил её. Но и это ещё не всё — по итогу мои коллеги следов преступника не засекли, словно тот исчез. Но и это ещё не всё — Миракл была не просто избита, но и находилась в непотребном положении с резиновыми елд… — Хватит! — внезапно вмешалась Вульпа, подняв свою ногу на уровень головы, — Довольно! Мы поняли! «Полиция никогда не меняется», — с грустью и иронией подметил я про себя, — «На Земле были гопниками, так и тут ими же являются...» — Может быть эти события связаны? — предположил я, решив не высказывать замечание представителю закона насчёт неприличных выражений, — Эта кобыла его бросила, он пошел, избил её и сбежал перед приходом полиции, и спустя несколько дней его убили. Я думаю так. — Интересная гипотеза, — хмыкнув, сказал следователь и повернул голову к грифону, — Теперь послушаем третью запись. — Прежде, чем мы продолжим, я бы хотел спросить, — решил задать я вопрос, который так и не успел озвучить ранее, — Скажите, а что вы выяснили по поводу грязи на теле Винга? Когда мы прибыли на место, то он был весь в грязи и земле. — По предварительным данным драка началась в ближайшем парке, который носит имя Старсвирла Бородатого. Видимо, единорог бежал от преследователя, не разбирая дороги, и несколько раз упал в грязь, которую размыло дождём. — А есть свидетели этой погони? — решил спросить следователя Стар, повернувшись к нему. — Пока что мы их ищем, — облокотившись на стол, ответил жеребец, — Ладно, продолжаем! Вновь Фогель нажал на кнопку, и испуганный голос Винга тут же раздался в из «часов»: — Какой же пиздец я творю! — на фоне слышались шаги, какие-то шуршания и каркание ворон, — Надо завязывать с алкоголем, а то я сейчас сблюю! Словно в подтверждении его слов неожиданно послышались соответствующее рвотным позывам звуки, которые продолжались добрые двадцать секунд. — В кого я, сука, превратился? — вновь послышался голос бывшего друга Стара, — Лучше бы я сдох тогда! — Erwischt, du Bastard! — послышался громкий голос с характерным для грифонов посвистыванием. — Это снова ты? — голос жеребца на записи стал совсем испуганным, чуть ли не переходящим в панику, — Что тебе нужно от меня, твою дискордову мать?! — Rache! — прислушавшись в этот момент, я смог определить, что голос, судя по всему, принадлежал очень молодому разумному, вероятно, грифону. Далее на записи слышались крики, звуки борьбы, шорох, звук ударов и мольбы о помощи, и лишь в нескольких моментах напавший произнёс фразы: «Das ist für das kaputte Leben einer Stute!» и «Du wirst wissen, was Schmerz ist!». Однако данные фразы были произнесены настолько тихо, что мы еле смогли их услышать. Заканчивалась же запись душераздирающим воплем погибшего. Примерно с минуту мы все сидели в молчании, обдумывая услышанное. Я посмотрел на пони, что находились тут, и увидел на их мордах различные выражения: у Стара читалась грусть вперемешку со злостью, у Вульпы откровенное презрение, а у следователя - задумчивость. Когда я повернул голову к Генриху, то заметил у него слабую ухмылку. — Как я и полагал, — почесав клюв, начал грифон, нарушив молчание, и сложил передние лапы на груди, — убийство из мести. — А что убийца сказал? — задала вопрос Вульпа. — Он сказал, что пришёл ради мести и во время избиения произносил фразу «Это за сломанную жизнь кобылы» и «Ты узнаешь, что такое боль», — ответил я за Фогеля, чем вызвал у него раздраженный «фырк». — Похоже, у нас завелся народный мститель, — ехидно заметил следователь и ухмыльнулся, — Не он первый занимается подобной деятельностью, но это первый случай убийства на почве мести. — И что же вы делаете с этими преступниками? — спросил я у жеребца. — Сажаем на срок, который зависит от тяжести их вины, — спокойно ответил тот, — Обычно от десяти до тридцати лет. — Маловато, — покачав головой, сказала фестралка, — За подобную самодеятельность у нас, фестралов бы высекли плетьми у всех на виду, на главной площади, и лишь потом бы посадили в тюрьму. На пару секунд воцарилась тишина, и все, кроме меня, несколько осуждающе посмотрели на кобылу. — Чего? — развела та передними ногами слегка в стороны, — У нас общество весьма суровое. — Я не совсем осуждаю, — вставил своё слово грифон, — но учитывая то, какие слухи я слышал о вашем народе, после такого пони может стать инвалидом. — Может, — не стала отрицать Вульпа, кивнув, — однако это остудит его пыл и даст пример остальным, как не надо делать. И это убийце ещё повезёт, ибо месть у нас, фестралов, дело не редкое и иногда священное. — В смысле? — задал я вопрос, удивлённо подняв правую «бровь». — Буквально, — пожала вновь плечами кобыла, — Если тот, кому мстят, натворил преступления подобного рода, какие, предположительно, совершил Винг, то это избавит его убийцу от смертной казни. Таковы наши обычаи. «Ну и обычаи у вас, Шарапов», — подытожил я про себя, — «Надеюсь, что это не часто происходит» — Что же, — подвёл итог жеребец-следователь, решив сменить тему, — У нас имеются результаты вскрытия, голос убийцы, мотивы и даже известна его предположительная расовая принадлежность. Честно скажу: я к лунной гвардии относился скептически, но вы всего за четыре часа смогли найти столько, сколько дневная гвардия не найдет и за неделю. Я поражен! И действительно — со времени нашего приезда сюда с места преступления и до данного момента прошло всего-лишь четыре часа. Я и сам был удивлен тому, с какой скоростью мы работаем: вот, что значит близкое сотрудничество с правоохранительными органами и некоторая доля власти, которая даёт статус личной гвардии принцессы. Лунная гвардия благодаря принцессе Луне, что вовремя проявивила инициативу в вопросах сотрудничества с правоохранительными органами, смогла довольно многого добиться. Помимо стандартного присутствия на местах преступлений и сотрудничества со следствием, Вульпа, благодаря своему положению и званию могла от имени принцессы значительно ускорить производство дела, чем и воспользовалась в этот раз. Но как именно она смогла это провернуть, я мог лишь догадываться. — Это наша работа, — слегка улыбнувшись, кивнула фестралка и встала с пола, — Думаю, больше мы ничего не узнаем, поэтому предлагаю закончить. — Прежде, чем мы это сделаем, я бы хотел кое-что рассказать о «Щебетаре», если позволите, — сказал грифон, обратившись к Вульпе. — Конечно, господин Генрих, — кивнула та, — Что вы хотите сообщить? — Я хочу сказать, что он, как мы узнали, не только не принадлежал изначально убитому, — Фогель опёрся на стол и посмотрел на окружающих, — но и был передан ему изначальным владельцем, вероятно, на смертном одре. Но важно не это. Сам «Щебетарь» был сделан чуть более года назад, буквально в первой партии, о чём говорит дата на внутренней стороне крышки. Также там написан какой-то девиз. Возможно это девиз подразделения, в котором служил истинный владелец этого чуда техники. Техника эта новая, и абы кто «Щебетарь» не получает. — И к чему вы это? — со скепсисом спросила Вульпа. — К тому, что мы могли бы найти того, кому ранее принадлежал «Щебетарь», и после окончания следствия передать его родственникам. — Зачем? — удивился уже следователь, недоверчиво посмотрев на Генриха. — По грифоньим традициям на вещи подобного рода в случае смерти военнослужащих при исполнении обязанностей имеют право родственники или живые боевые товарищи умершего, — ответил Фогель, — Как по мне, если вы захотите оставить «Щебетарь», то это может иметь последствия, если выяснится, что такая вещица находится не там, где должна. — С точки зрения закона и следствия это неправильно! — возразил жеребец. — Записи можно скопировать на обычный диктофон, — спокойно ответил грифон и выпрямился снова, — Это не сложно сделать? — Я как-то об этом не подумал, — виновато сказал следователь. — Именно поэтому мы здесь, — сказала Вульпа и обратилась затем ко всем, — Теперь мы точно закончили. Когда я уже собирался выходить, Генрих окликнул меня и попросил задержаться на пару минут. Когда все остальные отошли на достаточное расстояние, чтобы нас не слышать, Фогель обратился ко мне, начав сразу с «козырей»: — Я знаю кто ты, — сказал тот, указав на меня когтистым пальцем четырехпалой передней лапы. На такое заявление я лишь поднял левую «бровь» и хмыкнул. — Ты приёмный сын Теодора Фаэрвинга — моего боевого товарища и друга, — максимально серьезным тоном объяснил мне собеседник, — Я знаю, что ты дракон, и поэтому у меня есть вопрос: какого Маара ты пони?! Последний вопрос был задан скорее обвинительным тоном на повышенной громкости, поэтому первой моей мыслью было возразить и нахамить грифону в ответ, но, вспомнив, что иногда грифоны могут не контролировать громкость и тон голоса, я смягчился. Однако следующей моей реакцией, когда я осознал вопрос, был лёгкий ступор, ибо я не знал как ответить так, чтобы совсем не выдать себя, но и при этом сказать правду. Собравшись с мыслями, я огляделся по сторонам и пригнулся, чтобы быть ближе к грифону: — Это маскировка, — тихо сказал я, решив, что такого ответа будет вполне достаточно. — О, маскировка! — ухмыльнулся Генрих, после чего сам посмотрел по сторонам, а затем вновь на меня, — Зачем она тебе? — Как зачем? — возмутился я, — Разве вы не знаете, насколько плохо в Эквестрии относятся к драконам? — К нам, грифонам тоже относятся не сильно лучше, ну и что с того? — ответил он вопросом на вопрос, пожав плечами. — Это может привлечь нежелательное внимание и разрушить мою репутацию, которая и без того шаткая, — ответил я ещё более возмущённо, но не выходя за рамки обычного разговора. — Всё равно не очень понимаю, — покачал собеседник головой, — Но тебе виднее, schuppig. Я лишь фыркнул, ибо моё положение и впрямь могло сильно зависеть от расовой принадлежности — далеко не всякий, точнее, фактически никто не захочет иметь с драконами дела. Драконы известны среди всех цивилизованных стран как варвары с племенным строем, частично кочевым. Они грабят и убивают мирных жителей, а чтобы справиться лишь с одним даже самым слабым драконом, потребуется целый полк солдат. Именно благодаря этому драконов в этом мире сильно невзлюбили, и, если грифоны ещё худо-бедно готовы их терпеть, то страны, которые пострадали от них сильнее всего, вроде той же Эквестрии, готовы гнать тех, как говорят, «ссанными тряпками» со своей земли. Лишь Спайк оказался исключением, да и то: лишь потому что сама Селестия и её ученица Твайлайт за него ручались, да и родители Твайлайт вовремя успели его официально усыновить. Однако и это не уберегало бедного дракончика от претеснений: в одном из рассказов Спайк вспомнил, что когда его отправили в казарму доставить посылку Шайнингу, то к нему докопался один из солдат, высказывая в адрес, по сути, ребёнка столь мерзкие высказывания, что даже самый отъявленный расист позавидует. Благо ситуацию спас сам Шайнинг, который сильно избил своего коллегу за оскорбления своего младшего брата. Естественно, был скандал, но, благодаря Селестии, всё завершилось лишь парой нарядов вне очереди для Шайнинга, ибо он тогда не был ещё капитаном гвардии. — Послушай, junger Greif, я упомянул про «Щебетарь» не просто так. Я знаю кому он принадлежал, — продолжил тем временем Генрих, — Он принадлежал кому-то из грифонов из подразделения, в котором ты служил. Я стал вспоминать, где служил настоящий Фолкет, и не сразу, но на ум пришло название: «1-й экспериментальный медицинский батальон» и сокращение, расшифровку которого при прочтении своего личного дела я так и не нашел: «OMOSN». Девиз «Schutz. Opferbereitschaft. Die Rettung» был выбран не просто так, насколько я смог судить — он обозначал главную суть данного подразделения: защитить, при необходимости даже своими жизнями, и спасти нуждающихся. И, судя по ранее услышанному, они выполнили долг до конца, поголовно. — Оу, — только и сказал я, демонстративно опустив глаза в пол на пару мгновений, чтобы собеседник не понял, что я в данной ситуации ничего не испытываю по отношению к погибшим «товарищам». — Видимо, ты за столько лет подзабыл своих боевых товарищей, — несколько с укором сказал мне Генрих, — Однако я понимаю. Тебя, похоже жизнь сильно помотала. — Да, — грустно ответил на это я, вздохнув тяжело. — Я хочу сказать, поскольку ты последний оставшийся в живых член своего подразделения, то имеешь право на то, чтобы получить «Щебетарь». Я позабочусь об этом, по старой дружбе с твоим отцом. — Спасибо вам огромное, мистер Фогель, — оживился я, не веря своим ушам, вновь глянув на грифона, — Это многое для меня значит! — Не сомневаюсь, — на этом грифон развернулся и, сделав пару шагов по коридору, вновь обратился ко мне, — И мне жаль, что твой отец погиб. Попутного ему ветра на том свете. — Спасибо. Слегка повернув голову в моем направлении, грифон кивнул и пошел дальше, а мне осталось только смотреть ему в след, размышляя об услышанном.***
— Не думал, что мне и в этом придется участвовать, — сказал я, идя рядом со своим другом Старом по улицам Мэйнхеттена, будучи в патруле, — Мне кажется, что мой вид только спугнёт того, кого мы ищем. — Мне думается, брони, что всё будет отлично, — приободрил меня единорог, — Да и полезно тебе заранее приучиться к военным порядкам, если будешь в дальнейшем служить в гвардии. — Твоя правда, — ответил я другу, посмотрев на него, — Однако я всё же не уверен, что смогу помочь в достаточной мере, но я сделаю всё, что смогу. Я с сомнением хмыкнул. Со дня нахождения тела прошло четыре дня, за которые многое успело произойти. Буквально через несколько часов после того, как мы закончили с «Щебетарём» в полицейский участок, где мы находились, прибыл сам Шайнинг Армор вместе с гвардейцами и именем Селестии приказал передать руководство делом дневной гвардии, причем немедленно. Такой наглости никто не ожидал, посему началась словесная перепалка между единорогом и Вульпой, которая всячески выражала свой протест, аргументируя свои доводы, приводя выдержки из законов и тот факт, что сама принцесса Луна поручила ей расследовать это дело. Всё это продолжалось довольно долго, и даже дневные гвардейцы, которые прибыли с Шайнингом, судя по выражению их морд, успели пожалеть о том, что пришли сюда. Однако в дело вмешался я и закрыл данный спор, убедив гвардии сотрудничать и устроить своего рода соревнование по поимке преступника. Изначально идея показалась мне тупой, но она сработала. Однако пришлось предложить ни много ни мало, а целый оплачиваемый вечер на двадцать разумных в ресторане. Естественно, за это моё самоуправство меня позже поругала лейтенант, но смягчилась, ибо таким образом мы смогли избежать крупного скандала. Но, в любом случае, пришлось предоставить дневной гвардии доступ к материалам вскрытия и записям с «Щебетаря», которые успели к тому моменту благоразумно записать на простой диктофон. Правда, при записи выяснилось, что перенести данные с грифоньего устройства на простой диктофон напрямую невозможно и пришлось делать напрямую запись с записи, что ухудшило её качество в итоге. В свою очередь, к вечеру того же дня начались обходы грифоньих общин дневной гвардией, да и в принципе всех грифонов, живущих в Эквестрии, дабы поймать преступника как можно раньше. На дорогах между городами также появились дополнительные патрули, что проверяли транспорт и идущих путников-грифонов. Но и этого дневной гвардии показалось мало, и они решили устроить воздушные патрули, чтобы перехватывать любого, кто похож на грифона, с целью выяснения личности и досмотра. Лунная же гвардия многочисленностью похвастаться не могла, особенно учитывая, что самих гвардейцев не набиралось даже двадцати морд. Поэтому было решено сосредоточиться на Мэйнхеттене и ближайших населённых пунктах, ибо там проживало больше всего грифонов. Такая спешка и срочность обуславливалась характером убийства: когда в Кантерлоте узнали о деталях совершенного преступления, то дело приобрело высокий приоритет. Убийства представителя одного биологического вида другим в Эквестрии было явлением из ряда вон выходящим. Последний такой случай был более века назад, поэтому, если убийца не будет найден быстро, то репутация как правительства в глазах граждан, так и репутация самого государства, как мирной гавани для всех видов и рас мира, может пострадать. На поиски грифона-правонарушителя что Луна, что Селестия выделили, максимум, полторы недели и «развязали обеим гвардиям лапы», позволяя досматривать без предварительного разрешения любого, кого сочтут нужным, и без ордера устраивать обыск помещений, в которых жили грифоны. Многим мирным гражданам это не понравилось, но ничего поделать с этим не могли. Конечно, несколько раз грифоны пытались подать заявление в полицию за неправомерные действия гвардии, но их мягко послали куда подальше, и на этом возмущения прекратились. Однако это всё равно не спасало от сердитых взглядов, сквернословия вслед уходящим гвардейцам, а также натянутых диалогов, в которых чувствовалась ненависть со стороны грифонов. Благо я этого почти не застал, заступив на пост буквально только-только. И вот эти дни лунная гвардия также искала одного единственного грифона среди тысяч других в одном только городе. Первые дни в поисках я, естественно, не участвовал, ибо в Кантерлоте потребовалась моя помощь Селестии в качестве помощника. Впрочем, ничего серьёзного делать не потребовалось, и спустя пару дней меня направили обратно и поставили в патруль со Старом, аргументируя это тем, что как лучшие друзья мы сработаемся превосходно и сможем максимально эффективно действовать. Теперь же, патрулируя улицы города уже на протяжении трёх часов, проходя квартал за кварталом под лучами заходящего солнца, я начал сомневаться в том, что с моей помощью удастся поймать убийцу. — Выше нос! — приободрил меня жеребец, улыбнувшись мне, — В любом случае, ты сможешь хорошенько приложить того грифона по голове! Не волнуйся, я уверен, что ты справишься! — Раз ты так в этом уверен, брони, то хорошо, — слабо улыбнулся я в ответ и вновь принялся за осмотр окружающей местности, вглядываясь в морду каждого, кто проходил мимо нас, — Надеюсь мы найдём этого… — Смотри! — перебил меня Стар, указав ногой куда-то влево, — Там какой-то слишком уж подозрительный грифон стоит! Я посмотрел туда, куда указывал единорог, и действительно заметил стоящего на задних лапах грифона, одетого в длинный плащ с капюшоном, который закрывал его голову и тело почти полностью. Эта подозрительная личность пристально смотрела на прилавок магазина одежды, чуть ли не опираясь на стекло перед собой. — Брать будем? — спросил я у друга, пригнув голову, чтобы не говорить слишком громко. — Сначала подойдём и попросим документы, — поняв, что я не хочу привлечь внимание грифона, шепотом ответил Стар, — Повторяй за мной, пока не подойдем к этому типу вплотную. Я кивнул и мы медленно направились к подозрительному субъекту, стараясь обходить так, чтобы витрина не смогла нас отразить, то есть с боков. Памятуя, что у меня на боку висит кобура с грифоньим пистолетом, слишком уж напоминавшим своим внешним видом Маузер, я всё-таки решил его пока не трогать. Лишь проверил своим аурозрением, заряжен ли он, а затем переключил внимание вновь на подозреваемого. На полпути Стар подал знак ногой, чтобы я заходил с противоположной стороны, а сам продолжил движение. И пока мы приближались к цели, я заметил одну странность: звук цоканья моих копыт, а также копыт друга словно бы исчез, что заставило меня на пару секунд задуматься над природой сил Стара. Неужели он может и других заставлять передвигаться бесшумно? Впрочем, на обдумывание и выяснение этого обстоятельства не было времени, поэтому я отложил данную мысль в дальний ящик. — Добрый вечер! — приблизившись вплотную, поздоровался единорог, отчего фигура грифона немного дёрнулась, словно от испуга, но сам он продолжил стоять как и до этого, — Предъявите ваши документы, гражданин! Грифон сначала никак не отреагировал, но затем повернулся влево и встретился со мной взглядом, застыв как вкопанный. — Не бойтесь моего коллегу, гражданин, — попытался успокоить грифона Стар, заходя тому за спину, — Пожалуйста, предъявите документы! Мы проверим, всё ли хорошо, и отпустим вас. Неизвестный посмотрел на Стара, повернув голову, а затем на меня вновь, не решаясь что-либо делать. В эти мгновения я смог почувствовать его страх, который тот еле сдерживал, глядя на меня. — Es tut mir sehr leid, Herr Mondgarde, aber ich verstehe Sie nicht! — Кажется, он иностранец, — заметил Стар, поджав губы. — Давай лучше я попробую с ним поговорить, — ответил я единорогу, а затем обратился к грифону, — Mein Kollege bittet Sie, Ihren Namen zu nennen und Dokumente zur Verfügung zu stellen. — Dokumente? Name? — Ja, ein junger Greif, Dokumente und Ihr Name. Несмотря на то, что собеседник скрывал голову и тело под плащом, по его голосу, взгляду и малому для грифона росту я определил, что он довольно юный, возможно, даже подросток. Я посмотрел на Стара, и тот с вопросительным выражением на морде переглянулся со мной, ожидая сигнала. — Мне кажется его голос знакомым, — тихо сказал ему я. — Мне тоже, — кивнул мне напарник, — Думаешь, этот юнец и есть наша цель? — Возможно, — пожал я плечами и вновь обратился к грифону, — Also, was haben Sie mit Ihren Dokumenten? Несколько секунд тишины, и грифон потянулся лапой в карман плаща, но, неожиданно сорвал его с себя и резко кинул мне на голову, тем самым заслонив весь обзор. Я не успел среагировать, и, судя по шуму, оттолкнув с дороги моего напарника, преступник резко рванул с места и побежал на всех своих четырёх конечностях, цокая когтями по мостовой. Я решил не медлить, пытаясь снять с себя его пальто, а резким движением, предварительно взяв предмет в телекинез, дёрнул в сторону, отбросив предмет одежды от себя. Видя валяющегося на земле Стара, я быстро подошёл к нему и посмотрел, цел ли он. Быстро убедившись, что с ним всё нормально, я побежал, взяв разгон с места в погоню за преступником, который почему-то не думал раскрывать крылья и взлетать. — Стоять! — крикнул я, вытащив «Маузер» из кобуры, — Стрелять буду! Однако преступник даже не думал останавливаться и, пробежав несколько сотен метров, грифон резко метнулся влево, повернув на другую улицу, а я, ввиду своего размера и массы, лишь чудом не упал. Не успев затормозить, я по инерции проскользнул несколько лишних метров и пропустил поворот, отстав от птице-кота. Однако, несмотря на досадную оплошность, я быстро телепортировался назад, попутно развернув себя в нужном направлении, и вновь рванул вперёд. — Стоять! — продолжил я попытки докричаться, — Именем лунной гвардии! Через несколько секунд, не увидев от соперника нужного действия, я стал целиться в него прямо на ходу, но тот метался из стороны в сторону столь быстро, что я быстро плюнул на эту затею. Ещё через пару сотен метров я почти настиг свою цель, ибо мои размеры тут играли уже положительную роль, позволяя быстрее преодолевать большее расстояние, однако внезапно грифон подпрыгнул вверх. Я остановился и посмотрел наверх, чтобы увидеть, как тот приземлился на балкон дома справа от меня и стал перебираться на крышу. Зарычав от досады, я решил подождать, пока он достигнет предпоследнего из шести этажей, а затем телепортировался на крышу здания, тем самым попытавшись загнать преступника в ловушку. Уже на крыше я попытался перехватить юнца, ударив копытом ему по телу, но он увернулся, раскрыл крылья и взлетел. Однако не успел он пролететь и сорока метров, как навстречу ему ринулся оказавшейся рядом пегас из патруля дневной гвардии. В ходе непродолжительной перепалки в воздухе, грифон был вновь сброшен на землю, и он приземлился в сотне метрах от меня в одном из переулков, куда я и поспешил. «Блядь! Я его так упущу!» — подумал я и телепортировался к тому месту, куда должен был упасть грифон, совершив несколько прыжков подряд. Когда я оказался на месте, то увидел две удаляющиеся фигуры, заворачивающие за угол: грифона, что бежал по улице, и пегаса, который пытался спикировать на него сверху. Не став ждать, я телепортировался ещё раз, взяв разгон с места. На сей раз я твёрдо решил подстрелить этого грифона. Подняв оружие на уровень глаз, я начал целиться и через несколько секунд выстрелил. Для большей точности я решил воспользоваться ускорением своей реакции и поэтому буквально видел как летит пуля. Однако, несмотря на то, что я целился грифону по задним лапам, эффект оказался почти нулевым: я не успел заметить, куда в левую заднюю лапу попала пуля, но та повреждена не была, однако тот всё же замедлился и чуть было не упал. Пегас, который гнался за ним по воздуху в этот же момент, наконец спикировал на беглеца, но промахнулся и ударился о мостовую, несколько раз перевернувшись через себя. «Сука! Это, наверное больно!» Вновь зарычав от злости, я подбежал к грифону и попытался оглушить того ударами ручкой пистолета по морде, а затем завершить серию ударов копытом по голове. Но преступник ловко увернулся от всех ударов и контратаковал, несколько раз быстро ударив меня передними лапами по морде. Удары для меня были словно щекотка, и я про себя успел только удивиться этому факту, пусть и не сильно перед тем, как грифон предпринял следующие действия. После этого, отступив назад на шаг, предварительно встав на задние лапы, соперник оттолкнулся ими и отпрыгнул назад. Я этого совершенно не ожидал, но успел сделать шаг назад, прежде чем его задние лапы успели бы ударить меня по подбородку. В свою очередь соперник сделал кувырок, приземлившись обратно на задние лапы, а затем нанес неожиданно быстрый удар с разворота задней лапой. Однако удар оказался слишком слабый и у грифона не получилось ничего более, как заставить мою голову отклониться в сторону направления удара, а боли я вновь не почувствовал. И всё же этого хватило беглецу, чтобы оторваться от меня, пусть и на несколько секунд, пока я пытался понять, что это сейчас было. Я вновь достал «Маузер» и трижды выстрелил грифону вслед, но ни один из выстрелов не попал — соперник как будто знал, куда летят пули, и успешно от них уворачивался. Это меня окончательно разозлило и я стал телепортироваться быстро и часто, не обращая внимания на постепенно возрастающую усталость, лишь бы догнать беглеца и схватить его. И вновь я настиг его, но снова он совершает нечто неожиданное и, взяв поворот вправо, с разбега влетает в витрину ближайшего магазина, разбивая стекло и делая кувырок, а затем встаёт и, как ни в чём не бывало, убегает, снося с дороги испуганную пони-продавщицу. Я ринулся за ним, но тот уже успел открыть дверь служебного помещения и побежать дальше. Я остановился перед самыми дверями, поняв, что те для меня слишком малы, и телепортировался на улицу обратно. Сделав перерыв в несколько секунд и отдышавшись, я решил обежать здание с другой стороны, чтобы не упустить беглеца, и как раз вовремя, чтобы успеть его заметить. Я собирался вновь рвануть к нему, но внезапно с неба прямо на грифона словно упал небольшой серый метеорит, отчего оба влетели в витрину ещё одного магазина рядом, на этот раз овощного. Добравшись туда, я увидел, как восседающая на грифоне-беглеце Вульпа завела передние лапы тому за спину, связав непонятно каким образом, а фестралка уже вовсю защёлкивала у того на шее металлический ошейник. — Спасибо, лейтенант, — сказал я запыхавшимся голосом и подошёл ближе, направив в направлении преступника свой пистолет в область головы, — Добегался, убийца. Не пытайся убежать, иначе мы применим силу! — Это моя фраза, Фолкет! — возмутилась лейтенант лунной гвардии, и обратилась к грифону, — Помимо прочего ты, малолетка, имеешь право хранить молчание! Всё, что ты скажешь, будет использовано против тебя в суде, а я гарантирую, что ничего хорошего тебе не светит! Грифон что-то сердито пробубнил на грифоньем, но в дальнейшем подчинялся всем командам. Таким образом лунная гвардия выиграла спор и схватила опасного преступника.***
— Твой мотив? — спрашивал Стар у грифона уже третий раз подряд, — Зачем ты его убил? Преступник же сидел, глядя в центр стола уже несколько часов, словно статуя самого себя, изредко подрагивая и шевеля ушами, реагируя на резкие звуки. Однако, несмотря на то, что он, судя по всему, понимал, где находится, всё ещё ни слова не сказал с тех пор, как его поймали. Первым его допрашивал следователь по имени Лайм, который задавал вопросы по кругу целый час, но не добился результата и передал право допроса Стару. Тот воздействовал на грифона по-всякому: угрожал, кричал, копытоприкладствовал несколько раз по затылку, надавливал копытами на крылья, сидел молча, глядя прямо преступнику в глаза, и не моргал, задавал вопросы по кругу, но ответов и он не добился. Несмотря на своё обещание, Шедоу так и не появился на допросе, ибо был срочно вызван в Кантерлот принцессой Луной, что несколько огорчило меня. Мне и впрямь было интересно посмотреть на работу специалиста по допросам и… пыткам, как ни странно. Однако, мне перед тем, как придти на допрос, пришлось писать рапорт о том, почему я истратил четыре патрона из казённого пистолета, в принципе почему применил оружие и почему я счёл целесообразным воспользоваться им в жилом массиве. Как выяснилось, вокруг было много пони, которых я не замечал во время погони, и своими криками, выходками и выстрелами я поднял неслабую такую панику. Лишь после того, как все формальности с бумагами были улажены, а на вопросы был дан ответ, меня допустили до допроса. — Если ты не виновен, то почему напал и убегал? — не унимался Дарк Стар, задавая этот вопрос второй раз за эти часы и, не дождавшись ответа, сильно топнул несколько раз по столу, пытаясь привлечь внимание грифона, — Ты вообще здесь? Как и ожидалось, на последнего это не подействовало, и тот продолжил молчать, глядя в стол. Тяжело вздохнув, единорог же не выдержал и вышел из камеры допроса, грязно выругавшись. — Мы в пустую тратим время! — сказал Дарк, когда вошёл ко мне со следователем в смотровую комнату, — Мне кажется, что он просто не понимает нихера! Молчит, как статуя Дискорда во дворце, и всё тут! — Стар, ты сам прекрасно слышал, что он говорит по-грифоньему — обратился я к товарищу, а затем посмотрел на Лайма, — Послушайте, я знаю грифоний, то есть герцландский. Может, мне попробовать его разговорить? Несколько секунд пони-следователь смотрел на меня, оценивая, а затем вздохнул и покачал головой. — Возможно, я поступаю неправильно, но валяй — он весь твой. Получив разрешение, я, после нескольких секунд промедления, за которые успел посмотреть на грифона и на стол, на котором лежала папка с материалами дела, направился всё-таки в допросную комнату. Войдя в помещение, я краем глаза заметил, как преступник слегка дернулся, перед этим посмотрев на меня, а затем вновь принялся смотреть в стол. Сам же грифон при этом сидел на железном стуле, который был привинчен к полу. Правая передняя лапа грифона была прицеплена к самому столу железным обручем с такой же цепью, а на шее был всё тот же ошейник, который на него надела при задержании Вульпа. Я хмыкнул и подошёл к столу, заперев предварительно за собой дверь на подкову. Открыв папку, я посмотрел внутрь и увидел, помимо рапортов и протокола вскрытия, десяток фотографий тела как на месте преступления, так и в морге. Некоторое время посмотрев на всё это, я закрыл папку, посмотрел на подростка-грифона и сел напротив него. Я не решился начать сразу с допроса и вместо этого пододвинул телекинезом папку на центр стола, раскрыв её на тех самых фотографиях, а затем намеренно разложил их так, чтобы грифон мог видеть то, что изображено на них. — Erkennst du dieses Pony? Выждав несколько секунд, чтобы допрашиваемый внимательно посмотрел на фотографии, я продолжил: — Das ist Wing Liming. Zweiunddreißig Krallenwunden. Я телекинезом взял бланк со стенограммой, которая была записана печатной машинкой со «Щебетаря», и начал зачитывать монотонным голосом: — Das ist für das kaputte Leben einer Stute, Du wirst wissen, was Schmerz ist, — для пущего эффекта я посмотрел прямо в опущенные глаза молчаливого грифона, — Deine Worte. Видя это, грифон явно занервничал, ибо начал дышать чуть чаще, и глаза его нервно забегали, но головы он не поднял. — Ich habe ganz vergessen, dass ich mich nicht vorgestellt habe, — продолжил я далее, перейдя на более снисходительный тон, — Vielleicht kennst du meinen Namen, aber ich stelle mich als Falket Faerving vor. Was ist dein Name, Junge? Несколько секунд тишины и птенец шепотом, запинаясь произносит имя: — Adler. — Nun, Adler, jetzt haben wir uns kennengelernt, — спокойным голосом сказал я, тем не менее придвинувшись к столу ближе, чтобы юнец не расслаблялся, — Sag mir, warum hast du mich angegriffen und versucht zu entkommen? Но на сей раз собеседник молчал. Поняв, что так я из него ничего не вытяну, я решил немного поднажать: — Offensichtlich verstehst du deine Situation nicht. Du hast nicht nur einen Vertreter einer anderen Rasse getötet, sondern auch eine Spezies, — чуть повысив голос, осуждающим тоном начал я, — Wenn du nicht kooperierst, wirst du für viele Jahrzehnte ins Gefängnis gebracht. Грифон вновь занервничал, но уже не так сильно. Он часто дышал, явно пытаясь себя успокоить, что в моих глазах выглядело пусть и логичным, но наивным. — Wenn du weiter schweigst, werde ich auf die Hilfe des Mondes oder der Celestia zurückgreifen müssen! — громко и со злостью добавил я. Это возымело эффект, и грифон резко поднял голову, посмотрев мне в глаза с неподдельным страхом. — Nein! Nein, tu es nicht! — буквально взмолился птенец. Я хмыкнул, подметив, что Стар со следователем хорошо поработали, иначе бы он не реагировал так сильно. — Sie werden sowieso mit dir reden wollen, Adler. Грифон, слабо трясясь, с опаской посмотрел на смотровое стекло слева от него, которое с этой стороны было похоже на зеркало, а затем вновь на меня. — Was werden sie mit mir machen? — заикаясь, спросил допрашиваемый, — Celestia wird mich umerziehen? Я удивлённо поднял «бровь», сперва не поняв, о чём он, но потом вспомнил, что происходит с прошедшими «перевоспитание», и мне стало слегка жалко этого птенца, ибо он, скорее всего, окажется прав в своей догадке. — Vielleicht nicht, wenn Prinzessin Luna Ihren Fall herausfinden möchte, — попытался я сгладить углы, дабы немного успокоить молодого грифона, — Wenn ich die Prinzessin der Nacht kenne, kann ich mit Sicherheit sagen, dass sie alle Umstände und Akten des Falles gründlich untersuchen wird. Собеседник нервно сглотнул, но немного успокоился, сев на стуле почти ровно. — Wenn du so viel Angst vor Celestis Zorn hast, dann erzähl mir, was passiert ist, was du getan hast, und dann wird Prinzessin Luna sicher deine Sache übernehmen, — сказал я спокойным голосом. — Ich kann nicht, — почему-то ожидаемо, с моей точки зрения, ответил грифон и опять уставился в центр стола. «Крепкий попался орешек», — размышлял я, оценивая шансы разговорить подозреваемого, — «И это даже несмотря на то, что тебя уже несколько часов обрабатывают. А что, если и мне попробовать на тебя накричать, коль по хорошему ты не хочешь?» Неожиданно у меня появилось сильное чувство дежавю, и в голове всплыло осознание, что вся эта ситуация очень напоминает момент с допросом андроида из игры Detroit: Become Human, и от этого мне сделалось немного не по себе. Издав нервный смешок, я некоторое время еще размышлял, повторить ли мне то, что делал в игре Коннор или пожалеть юнца: «Бля, какая же забавная ситуация выходит! С одной стороны, моё исполнение может ему психику убить, а с другой, если я этого не сделаю, то неизвестно, скажет ли он вообще что-нибудь или нет...» Я несколько раз стукнул копытом по столу, посмотрел на смотровое стекло пару мгновений, а затем вновь обратил взор на грифона. «Короче, решено: повторю!» — решился я и облизнул губы. Я убрал все ранее выложенные фотографии и документы обратно в папку с делом, а затем плотно закрыл её, не выпуская из телекинеза, чтобы через пару мгновений со всей силой обрушить на стол. Удар вышел настолько сильным и громким, что грифон от испуга аж подпрыгнул на месте. — Achtundzwanzig stichwunden — начал я, постепенно повышая голос и вставая с места, чтобы обойти допрашиваемого со спины, — du wolltest wohl ganz sichergehen, was? Я встал с места и стал медленно приближаться к грифону, который трясся всё больше и больше от страха. — Hast du Wut verspürt? Hass? Я встал сбоку от стола и поставил на него копыто, не надавливая, а затем пристально посмотрел на юнца. — Er hat geblutet, er hat um Gnade gefleht, — я подошёл ещё ближе и стал тыкать копытом около морды грифона в такт своим словам, — doch du hast zugestochen, wieder und wieder und wieder! — Bitte, bitte, lass mich in Ruhe, — робко проговорил собеседник, стараясь не смотреть на меня. Я нагнулся к нему настолько близко, что ещё чуть-чуть и смог бы откусить ему ухо, если бы захотел и продолжил: — Ich weiß, du hast ihn getötet. Warum sagst du es nicht? — Bitte, bitte hör auf, — всё также неуверенно ответил грифон. Поняв, что он ещё не сломался, я продолжил нажимать на него, встав с противоположной стороны стола и с силой топнул копытом по столу. — Sag einfach: «Ich habe ihn getötet». Ist das denn so schwierig? — спросил я ещё более повышенным тоном. — Hör auf, stopp! — закричал он мне, умоляя. Я зарычал, взял копытокинезом грифона за грудь и резко поднял на уровень своей морды, развернув так, чтобы он смотрел на меня, и со всей злостью, оскалив зубы закричал: — Sag, dass du ihn getötet hast! Sag es einfach! Подержав его несколько секунд, пристально глядя в глаза трясущегося грифона, а затем небрежно отпустил, отчего юнец буквально упал на стул. Я отступил к тому месту, где изначально сидел, и, собственно расположился. — Erzähl mir, warum du dieses Pony getötet hast. Некоторое время молодой грифон сидел молча, пытаясь успокоится, и я хотел уже было вновь на него насесть, как он начал давать показания: — Er hat mich gedemütigt und geschlagen, als ich jünger war, — слегка заикаясь, говорил птице-кот, — Ich habe versucht, ihm ein vorbildlicher Sohn zu sein, als wäre er mein richtiger Vater! Действительно, как оказалось, Винг Лайминг усыновил Адлера шесть лет назад после смерти его родителей и эмиграции в Эквестрию. Только вот о том, насколько он был хорошим или плохим отцом, из личного дела было не ясно. Единственное о чём можно было сказать точно, так это о том, что за неделю до случившегося Винг выгнал Адлера из дома. И вот теперь ситуация вырисовывалась максимально ясно: Адлер после недели скитания на улице узнал о том, что его приемный отец вновь избил очередную кобылу, и решил отомстить, выследил того и убил, а затем, осознав содеянное, подался в бега, но, вероятно засмотревшись на красивую вещь в магазине, попался мне и Стару на глаза. — Ich glaube nicht, dass es nur daran liegt, Adler, — безэмоционально ответил я ему, — Wegen der Stute, die er kürzlich verprügelt hat, richtig? — Ja, hauptsächlich wegen ihr, — кивнул грифон, тяжело вздохнув, а затем стукнул кулаком по столу — Das ist nicht Fair! Er wurde nie für alles, was er tat, zur Rechenschaft gezogen! Jemand musste ihn bestrafen! «Всё же Генрих был прав насчёт убийства из мести. Жалко этого грифона, но можно было поступить иначе, например, сдать Винга в тюрьму. Ладно, думаю, что он ничего нового не скажет. Хотя может и скажет». — Warum hast du ihn dann nicht der Polizei gemeldet? — всё же решил спросить я Адлера. — Es würde nichts lösen, — покачал в ответ тот и ухмыльнулся, — Selbst Zellengenossen, die das andere Geschlecht schon lange nicht mehr gesehen hätten, hätten ihn nicht korrigiert. «Пожалуй, если то, что рассказывал мне Стар, правда, то соглашусь», — подытожил я, вздохнув, — «Ладно, теперь точно всё» — На этом всё! — сказал я, повернувшись к смотровому окну. Перед тем, как направится к выходу из комнаты, я еще раз взглянул на подростка и покачал головой. Когда я отпер дверь, в помещение вошло трое: следователь, Стар и незнакомый мне единорог-охранник. Последний подошёл к грифону, отцепил правую лапу того от стола, а затем резко завел обе его лапы за спину, защёлкнув налапники и повел к выходу. Поравнявшись со мной, грифон неожиданно молвил шепотом: — lila Nacht. Я удивлённо проследил за ним взглядом, но не решился ничего сказать или переспросить. Также, судя по отсутствию реакции у окружающих, они это не услышали, что меня немного насторожило. Однако, последней каплей стал едва уловимый запах креветок, который я ощутил всего на мгновение. Я хотел обратить внимание окружающих на это, но уже никого не было в камере. «Что это было?» — только и успел подумать я, — «Наверное это из-за того, что я уже несколько дней не сплю. Да, наверное из-за этого!» Помотав головой, я вышел из помещения и запер за собой дверь.***
— Мне жаль, Стевриан, но даже со своей новой властью я ничего сделать не могу, — сокрушенно сказала мне принцесса Луна, когда мы остались в зале заседаний наедине, — Она решила, что перевоспитать этого грифона будет милосерднее, чем пожизненное заключение с привлечением к общественным работам, как предлагала я. С момента допроса прошло пять дней, и за это время обе гвардии вместе с полицией успели изучить все полученные сведения и доказательства вдоль и поперек по множеству раз. Обеим принцессам были представлены исчерпывающие данные о произошедшем и Луна вызвалась судить Адлера, однако Селестия каким-то образом настояла на том, что судьёй будет она. — Действительно, очень жаль, — тяжело вздохнул я, поняв, что моих усилий в разговоре с главным советником Селестией оказалось недостаточно, — После этого её перевоспитания он будет не лучше зомби. Понимая, что в случае, если адвокат не сможет защитить подсудимого, судьбой грифона будет распоряжаться Селестия самолично, как заблагорассудится ей, я попытался убедить бывшую принцессу предоставить право решать Луне, основываясь на новом статусе, как главной принцессы Эквестрии. Однако дневной аликорн оказалась непреклонна, и мне пришлось отступить. — Знаю, но уже поздно что-либо менять… Внезапно в помещение буквально влетел помощник главного судьи, который тяжело дышал. Это был пони-пегас средних лет с коричневой шерстью, сиреневой гривой и одетый в деловой костюм. В данный момент выражение морды этого жеребца было откровенно испуганным. — Принцесса, Фолкет! Пожалуйста, поспешите к камерам содержания! — Что случилось? — взволнованно спросила принцесса ночи, — Что-то с заключенным? — Да! — всё не унимался пегас, — Утихомирьте его! Мы не справляемся! Я и Луна переглянулись и поспешили к камерам так быстро, как только смогли. Когда я вместе с ней спустился на два этажа ниже, то услышал громкие крики боли и увидел бегущего в нашем направлении земнопони-охранника. — Селестия милосердная! Откуда у него масло?! — крикнул кто-то вдалеке, пока мы приближались, — Потушите его! Где этот ляганный огнетушитель?! Когда мы приблизились достаточно близко, то я учуял запах горелой плоти и увидел дым, идущий из камеры с заключённым, а крики боли исходили как раз оттуда. Перед камерой также стояло четверо охранников, один из которых был единорогом, и он держал в телекенетическом захвате огнетушитель. Я подошёл к камере и увидел объятого пламенем грифона, орущего что-то нечленораздельное и бегающего по узкому пространству в дальнем углу. — Какого сена?! — спросила Луна несколько потрясённо, — Откройте камеру, он же сгорит! — Принцесса, дверь за… Охранник не успел договорить, как я взял решетчатую дверь копытокинезом в одну из своих ног и с силой дёрнул на себя, однако это лишь покорёжило замок. — Луна, подсоби! — крикнул я, обращаясь к аликорну. Мы вместе взялись за дверь телекинезом и потянули на себя, вырвав ту с корнем, и отбросили в угол. После этого я выхватил из телекинеза единорога огнетушитель, вошёл в камеру и начал тушить грифона. Тот упал на пол и катался несколько секунд, истошно вопя, а затем затих. Я положил огнетушитель на пол, когда тот закончился, и подошёл к неподвижно лежащему телу. Вид у того был откровенно ужасный: перьев на теле не осталось вообще, вся поверхность тела обожжена и обуглена, а местами, особенно на задних лапах, виднелись почерневшие от огня кости; крылья также превратились в обугленные костные обрубки, глаз у грифона тоже не было, и внешне целым оставался только клюв, правда, без языка. «Ебать, сука!» — выругался я мысленно, — «Судя по тому, что я вижу, грифон горел одновременно изнутри и снаружи. Какого хуя тут происходит-то, блядь?!» — Что здесь произошло? — спросила принцесса у одного из охранников, пока я смотрел на тело, — Как он вообще загорелся? Я попробовал посмотреть состояние грифона своим «способностью» и, проведя быстрый осмотр, пришел к выводу, что подросток умер. Даже если с такими повреждениями возможно было выжить, то отсутствие сигналов от мозга явно говорили о факте смерти. И буквально через пару минут врач подтвердил мою догадку. — Значит он каким-то образом смог пронести в камеру масло и спичку, я правильно поняла? — задала вопрос принцесса ночи охраннику-единорогу. — Да, принцесса, — заикаясь ответил тот, — Я не знаю, как это получилось. Мы сами шокированы не меньше вашего! — Моей сестре это не понравится, — покачала головой аликорн, — Уберите тут всё и перенесите тело в морг! Мне нужно поговорить с сестрой об этом. Луна удалилась для разговора с Селестией, а мне оставалось лишь помочь с переноской тела и уборкой, ибо оставаться в стороне я не хотел, к тому же мне хотелось найти какие-нибудь зацепки по поводу причин того, почему этот грифон решил себя убить. После получаса изучения камеры вдоль и поперёк я увидел еле-еле заметную надпись на стене, выцарапанную чем-то металлическим: «Es tut mir leid, Vater». Ещё раз проверив всё внимательно, я сообщил обо всём принцессам, и было принято решение отменить заседание суда сегодня и перенести его на четыре дня.***
Прошли эти дни, и заседание суда состоялось, но оно было чисто формальным, ибо из-за самоустранения подсудимого судить, по сути, было некого. Грифону вынесли вердикт «Виновен», и на этом всё закончилось. Общественность, как ни странно, успокоилась быстро, узнав, что столь опасный убийца получил то, чего заслуживал. Разве что грифоны периодически возмущались по поводу неправомерных с их точки зрения обысков, допросов и прочих издержек следствия. Мне же лично было жалко Адлера, ибо не выглядел он каким-то маньяком или серийным убийцей — он был обычным подростком, который хотел наказать «злодея», но за неимением жизненного опыта не знал, как это сделать правильно. Тем более самоубийство грифона вызывало у меня массу вопросов, хотя разгадка была на виду: чувство вины и осознание ужаса содеянного поступка. Однако, я всё же считал, что тут нечто более глубокое, поэтому произошедшее за все эти дни так и не покинуло мою голову, раз за разом всплывая, заставляя обдумывать мотивы и причины. Однако в данный момент мне было не до дум, ибо Генрих, как и обещал, договорился о том, чтобы мне передали «Щебетарь» в личное пользование, и теперь я ждал этого грифона-судмедэксперта с очередного вскрытия, сидя в коридоре морга. Сидел я так уже больше часа и постепенно начал засыпать, ибо опять не спал ночью из-за мыслей об Адлере, но внезапно меня вывел из полусонного состояния голос Генриха Фогеля: — Не спи, — ехидно сказал он мне, — замёрзнешь! — Да не сплю я! — проворчал я, протирая глаза копытами поочередно. — Вижу я, как ты не спишь! — фыркнул грифон и покачал головой, а затем снял потянулся к карман халата и достал оттуда долгожданный мной «Щебетарь», — Держи, это твоё по праву, Фолкет. — Спасибо, — кивнул я, взяв устройство в телекинез, и открыл крышку, чтобы посмотреть на него изнутри. Я обнаружил, что все выемки на шестернях были не заполнены, что обрадовало, — Могу я вас чем-нибудь отблагодарить за это? — Не стоит, — отмахнулся Генрих, — Такое нельзя просто так оставлять, как есть. Пользуйся на здоровье, а я пойду. Нужно вскрыть ещё три тела. Грифон направился в дальний конец коридора, и я смотрел ему вслед, пока тот не повернул за угол. В этот момент я облизнул губы, посмотрел на «Щебетарь» и нажал на кнопку, чтобы записать своё первое сообщение.