Былая невинность или осколки розовых стёкол.

      Чимин противно морщится, стараясь вырваться из оков сна, облизывает губы, всё ещё не решаясь открыть слипшиеся веки. Он чувствует под собой мягкую постель, где-то в ногах затерялось тонкое одеяло, а кожа покрывается мурашками от ветра с открытого окна. Ощущение в теле не из приятных, глубоко внутри словно проткнута игла. Из горла вырывается сдавленный болезненный стон, и парень переворачивается на бок, ощущая на себе постороннюю тяжесть. Воспоминания медленно, но заполняют маленькую головушку, заставляя встрепыхнутся, мотнуть головой, и разлепить наконец сонные веки. Дыхание неожиданно сбивается, когда он видит рядом с собой чужого парня, что обнажён не меньше его самого. Тот спит. Кажется видит десятый сон, а вот Чимину теперь явно не до сна. Ему страшно. Так неожиданно, вовсе не так как вчера. Вчера было так приятно... Ммм... Как же хочется вернуться, но... Чёрт. Это ведь нужно было так влипнуть! "Айщ, что же делать!?"       Мысли не отпускают, сознание давит словно с неведомой силой, а резко смненившейся настроение пашатывает и без того неустойчивую психику. Руки пытаются за что-то ухватится, прикрыть опороченое тело, спрятаться, исчезнуть. Нужно сделать хоть что-нибудь, пока не проснулся... Ммм, и как же его будет правильней назвать? Насильник? Не совсем. Любовник? Не до конца. А кто же? Он даже имени его не помнит...       Чимин обматывается в простынь до плеч, с трудом поднимается, спуская босые ноги на холодный пол. Постоянно сглатывает, и оборачивается, боясь что некто проснётся. Сейчас, пока есть время нужно собраться, одеться, и сбежать желательно, так и не узнав чужого имени. Пол скрипит, ступни с причудливыми пальчиками ступают осторожно, медленно, боязгливо. Чимин задумывается, не лучше было постелить ковёр, чем ходить и мёрзнуть, но озвучить не решается, всё ещё надеясь что уйдёт незамеченным. Помещение просторное: двухспальная кровать у стены, и рабочий стол с новороченным компьютером. Шёлковые шторы на окнах светло коричневого оттенка, постельное в тон, и массивная люстра. Красиво. Со вкусом, вернее. Чимин же разбирается. Правда в его спальне совершенно иначе.       Ветер вроде тёплый, но не согревает. Пак кутается в простынь сильнее, облизывая нервно губы. Осматривается, стараясь вспомнить вчерашний день, и хмуриться когда в памяти всплывает момент самого слияния, а тот решающий толчок словно ощущается в теле снова. В копчик бьёт неконкретной болью, такой резкой, ноющей, и в то же время до неприличия острой, что коленки подгибаются, и Чимин с трудом сдерживает болезненный стон. Ему тошно. От самого себя. От случившегося вчера, и возможного будущего. Даже от вида из окна, ведь этот район кажется совершенно незнакомым, несмотря на то что в Сеуле он уже больше десяти лет. Ему бы домой... Вот только, нет особого желания. Дома ждут разгневанные родители, после, снова камеры и операторы, интервью и фотосессии. О нет, только не снова.       Чимин неспеша направляется в сторону двери, на секунду теряясь из-за головокружения, и сушняка, что дал о себе знать только сейчас. Маленькие пальчики уже почти коснулись ручки двери, как внезапный хриплый голос сзади, заставляет замереть в ступоре. —Далеко собрался?       Мин привстаёт на локтях и смотрит на уходящего парня. В его глазах запредельно много уверенности, лёгкой насмешки, и даже немного злости что-ли. Чимину внезапно страшно. Внутренности скручиваются, отдаваясь слабым сотрясением, а пальцы что цепляют спавшую простынь подрагивают. Он стоит спиной, боясь повернуться, посмотреть в глаза тому самому, или проронить хоть слово. Губы размыкаются, издавая нервный короткий выдох, а глаза жмурятся, стараясь остановить непонятно откуда взявшиеся слёзы. —Подойди. – приказывает Мин, со сталью в голосе, и непроницательным волнением, отгласки которого почти не слышно.       Чимин опускает взгляд в пол, прикусывает губу, нехотя разворачиваясь, и делает шаг, так и не поднимая головы. Его дыхание сбито, ноги подкашиваются, руки, что так крепко удерживали простынь, казалось сейчас не выдержат опадая вдоль, но Пак поклясться готов, что будет держать эту чёртову простынь до последнего. —Я-я.. всего лишь хотел найти ванную, честно, нечего такого… – он оправдывается испуганно быстро, изредка сбиваясь после сказанных слов. Сейчас он так боится, даже сложно будет сказать чего именно. Просто страшно, чёрт возьми, стоять перед этим человеком, имени которого даже не помнит, который вчера вытворял с ним такие вещи, что вспомнить боязно.       Юнги сканирует его взглядом, выглядит уверенно, чем вселяет страх ещё больше. Его глаза чуть прищуренны, лицо как никогда серьёзное, а голос насквозь пропитан сталью. —Пойдём вместе.       Чимин вздрагивает, нечто в животе скручивается, отдаваясь короткой болью внизу, и он затаивает дыхание, словно проверяя, не послышалось ли ему. —Я не... Я... Нет, я не... – голос сбивается на полу-слове, так и не озвучив то унизительное "шлюха" что не даёт покоя. Он закусывает губу, словно сдерживая не до конца известные эмоции, и вскидывает взгляд, показывая весь свой беспричинный страх. —Это не вопрос. – хмыкает хрипловатым тоном Мин, а после кровать под ним скрипит, от того что тело шевелится. Чимин не сразу понимает что тот поднимается, а когда до него доходит, пятится назад, бегая глазами по помещению. —Не дрожи ты так, – Мин ускоренно приближается, загоняя мальчишку буквально в угол. На его лице слабая ухмылка, глаза направленны в упор на Чимина, а бледноватые ладони уже тянутся к чужому лицу.       Пак замирает, вмиг переставая отступать, и упирается спиной в стену, наверняка желая провалится. Минова рука мягко удерживает подбородок, голова искосо склоняется, а большой палец поглаживает нижнюю губу, не решаясь зайти дальше. Чимин глупо хлопает ресницами, глядя испуганно прямо, и с трудом сдерживается чтобы не дёрнутся в сторону, от прикосновения холодных рук. Его не слабо так потряхивает, страх неожиданно сменяется лёгким возбуждением, благо простынь достаточно прикрывает причинное место. —Я не хочу. – не смело высказывается Пак. —Я правда не знаю... То что было... Это не совсем правильно, и... Ты не за того меня принял, правда, я не... – он хмуриться, снова не решаясь озвучить то самое "шлюха", и сглатывает большой ком в горле, заставляя себя продолжить.—Я просто хочу уйти... – голос тихий, местами даже умоляющий, словно на грани слёз, но в глазах определённо нету влаги. —Я знаю что ты не шлюха, – нечитаемым тоном начинает брюнет. —Хотя твой род деятельности сложно назвать иначе. —Так ты узнал меня? – удивляется Чимин, а в мыслях проносится призрачная фраза: "Нечего себе ты смелый!"       Подойти к знаменитости не каждый бы решился, и мало того, заговорить. Хотя их первое знакомство было с его инициативы, но не суть важно. А вспоминая что творил Мин в их первую ночь... А что если это было задумано? Вдруг Юнги какой нибудь сталкер-фетишист, и Чимин всего лишь невинная жертва. Хах, о да "невинная". Это смешно, ведь Чимин теперь уж точно не тот ангел за которого его считали фанаты. В нём открылось нечто, словно вторая жизнь, полностью отличающейся от прежней. Из желание пожалуй можно отметить только одно. Секс. Много секса. Чтобы не заканчивалось. Вообще. Он понял, что конченный извращенец. Именно сейчас, после проведённой решающей ночи. Именно с Юнги.       Мин едва заметно усмехается, а после негромко хмыкает, разбавляя напряжённую паузу своей уверенностью. —Вообще-то не сразу. —А когда?       Юнги облизывается. —Хм, ну может тогда когда ты оседлал меня в баре? Или... Когда стонал подо мной как элитная проститутка? А может... Когда просил трахнуть тебя кулаком? – Мин может, и не мало преувеличивает, но ведёт себя досконально смело, уверенно, даже слишком. В памяти всплывают флэшбеки вчерашней ночи, первое знакомство, тот самый поцелуй, и неземного удовольствия секс. Возбуждение накатывает снова, от богатой фантазии, представления неприлично громких звонких стонов, изгиба в удивительно гибкой спине... Чимин, тот что дрожит сейчас перед ним, вовсе не тот дьявол что был под ним ночью. Это маленький, напуганный мальчик, невероятно смущённый после озвученных слов-напоминаний.       Пак прикусывает губу, и опускает голову донельзя вниз, скрывая румянец, и непристойный в глазах блеск. Он нехотя представляет себе рассказанное, и хмуриться, неожиданно вспоминая собственный голос, что так отчаянно просил прекратить. —Я просил остановится... – наверное. —Да что ты? Не припомню. – Юнги гадко ухмыляется, и закусывает губу, вовремя сдерживая внезапный порыв поцеловать парня перед собой, да не ласково, а грубо, по настоящему, терзая пухлые губы в кровь, а ещё был бы кстати небольшой кляп, что хранился бог знает для чего у него в шкафу. В этот маленький непослушный ротик, отлично бы поместился ярко-красный шарик, а в платиновых волосах на затылке, кожанный ремешок, слегка путаясь в вспотевших прядях.       Мин перед ним сейчас полностью голый, красивый, в засохшей сперме на животе. Бледные руки увиты голубыми венами, не малых размеров член заметно возбуждается от представлений в голове, а кубики на прессе выделяются особо сильно, словно нарочно. Чимин мельком проходится взглядом по крепкому телу, не без осадка замечает разницу в росте, что казалось ничтожной, но сейчас, очень заметной. Он выглядит как загнанная в угол мышь, часто моргает, и поджимает дрожащие губы, что опухли от вчерашних поцелуев. Он видит большой вставший член, и пугается не на шутку. Это ведь не повторится снова? Хотя... Может даже к лучшему, но... Страшно. Дико страшно, но приятно. Да, скорее так. —Я не шлюха. Я просто выпил, с кем не бывает. И я хочу домой, хочу забыть обо всём, правда... – заикается Пак. —Надеюсь, мы больше не увидимся. —Уверен, что не хочешь принять душ? Ты грязный. – спокойно проговаривает Юнги, и не сразу понятно, что он имел в виду, под этим определением "грязный". Чимину кажется что его оскорбили, но понимает что есть за что. Он ведь теперь далеко не святая невинность, а... Грязный. Весь. Девственность то не вернуть... —Я-я... Не знаю, правда, я не тот за кого ты меня принял. Я не грязный. Я вообще-то девственником был...       Юнги его слушает скептически подняв бровь. Его взгляд поверхностный, выражение лица спокойное, даже пофигистичное. Бледная рука останавливается у стены, прямо рядом чужой головой, не касаясь. Поза усталая, видимо он ещё не полностью проснулся с утра, да и похмелье даёт о себе знать... —Заткнись, и иди за мной. – Мин вздыхает, отталкиваясь от стены, и разворачивается направляясь за дверь спальни.       Чимин сглатывает, медленно соображая, и резко дёргается, приходя в себя. Он боится. Так, не по-детски. Хотя похож на маленького ребёнка, когда движется следом за незнакомцем. Шаги поспешные, почти беззвучные, как у мышки. Юнги идёт недолго, по коридору прямо, а после хозяйски открывает белую дверь пред собой, проходя внутрь. Чимин почти уверен, что это ванна, и от этого немного стрёмно. Что он имел в виду, когда приказывал идти вдвоем? Он ведь... Не маньяк, правда? Очень не хочется в это верить.       Мин включает свет, помещение обвалакивает тёплое яркое освещение от дорогой люстры на потолке. Пак немного жмурится, а после настороженно осматривается: белая керамическая ванна, небольшая раковина в углу, классический унитаз. Довольно просторно, уютно, Чимин бы засмотрелся, если бы не осознание того, что некто чужой сейчас рядом с ним. Некто без одежды, красивый, немного подкаченный, крепкий. Бледная кожа едва не светится, вены словно содержат в себе что-то помимо крови. Кажется что-то вроде святой воды. Бред конечно, но не может же обычный человек быть таким? Каким-то особо отличающимся. —Залезай. – Мин указывает взглядом за ширму душевой кабины, а после немного посмеивается замечая как мальчишка краснеет, и закусывает губу, отказываясь расставаться с простынью. —Не бойся, раздевайся и залезай. – губы дёргает слабая улыбка, словно нацеленна чтобы успокоить, но в то же время не слабо пугает. —Не заставляй меня ждать, – он нарочно понижает тембр голоса, и щурит глаза, вселяя ещё больше страха. —Малыш.       Чимин вздрагивает, нервно пятясь в сторону двери. Он загнанно дышит, и не спускает взгляда с парня напротив, словно не верит что только что услышал. Юнги на это скептически вздыхает, скрещивает руки на груди, а после резко подскакивает ближе, перехватывая чужое запястье, да так неожиданно, что мальчишка роняет единственное укрытие тела – простынь. Мин затаскивает его в душевую кабину почти насильно, успешно игнорируя возмущение, и слабое сопротивление. Чимин правда сейчас плакать готов, как та несчастная школьница в сериалах. Ему так страшно наверное никогда за жизнь не было как сейчас. Позабыл он видимо за жизнью айдола, настоящие чувства.       Юнги закатывает глаза, и заходит следом, закрывая полупрозрачную дверцу у себя за спиной. Мальчишка жмётся к стене, прикрывая тело маленькими ладошками, и Мин мысленно матерится, открывая слабый напор воды. Чимин жмурится, о опускает голову в плечи, яростно сопротивляясь чужим рукам, что тянутся к нему. Где-то глубоко в душе, он всё ещё маленький напуганный ребёнок, несмотря на произошедшее с ним за последние время, он не так открыт к сексу, и партнёрам, а особенно... К этому пугающему незнакомцу. —Раздражаешь. – хмуриться Мин, отчаянно удерживая непослушного подростка в руках. Он подставляет его под струю воды, а Пак только хнычет отрицательно, уворачиваясь от хватки на плечах. Тёплая вода немного успокаивает, тело непроизвольно расслабляется, а голова закатывается куда-то в изгиб чужого плеча.       Чимин ёрзает, а злобные комментарии сдерживать помогает только струя воды, что казалось направленно прямо в губы. Свежие ранки жжёт, а кожу неприятно стягивает засохшей спермой. Он скулит, позволяя обливать себя водой, не сопротивляется когда по телу водят мыльной губкой. Он слышит чужое дыхание за спиной, плотные прикосновения на обеих предплечьях, выдыхает, опуская голову вниз, и хнычет непонятно от чего. Пак чувствует себя невероятно уставшим, отрешённым от реальности и сна. Словно пережил слишком многое, чтобы реагировать на такое.       Юнги втирает в нежную кожу персиковый гель, смывает бережно тёплой водой, не позволяя отстраниться, пенит шампунь, тщательно втирая в мягкие светлые волосы. Он ведёт себя так непринужденно, спокойно, без задней мысли осматривая обнажённое подтянутое тело, и касается, определённо не с тёмными намерениями. Вроде бы... Так кажется Паку, что видимо позабыл что тот был не слабо возбуждён, и не видит вставшего члена. —Наклонись, и обопрись руками об стену. – холодно приказывают сзади, а Чимина словно током пробивает от этого тона. ...или от этой просьбы.       Чимин застывает, испуганно расширяя глаза, и затаивает дыхание, отчаянно не веря своим ушам. Он не хочет чтобы произошло всё снова, не смотря на то как приятно это было вчера, не хочет ломать свою жизнь снова, окончательно закапывая себя в гробовую яму своей карьеры. В мыслях запоздало проносится смелое "нет!", но на деле: —Н... – горло словно перетягивает спазмом, не позволяя вымолвить и слова, а губы смыкаются, сдерживая подступившие всхлипы. —Я сказал нагибайся! – Мин грозно повышает голос, а замечая что подросток даже не торопится, надавливает на чужую поясницу самостоятельно, заставляя принять выше упомянутую позу. Маленькие ладони нехотя опираются о холодную плитку, а из горла всё же вырывается отрицательный всхлип. —Да успокойся ты, не собираюсь я тебя трахать. – возмущённо проговаривает Юнги, закатывая глаза, когда мальчишка снова дёргается.       Чимин чуть успокаивается, наивно полагаясь на красивого и грубого незнакомца. Опускает голову, неровно выдыхая, и прикусывает губу, покорно ожидая дальнейших действий. Мин раздвигает пальцами ягодицы, и направляет струю воды прямо в чувствительную дырочку, нарочно, переключая напор на максимум. —Б-больно... – сбивчиво шепчет Пак. —А вмещать в себя большой член не больно? – хмыкает Юнги, наслаждаясь плохо скрываемым смущением, и оставшимися нотками страха, что с каждой секундой сменяются удовольствием. —Не помню... – невнятно бурчит Пак, видимо не отдавая отчёт своим словам, которые вылетают из его рта совершенно без ведома хозяина. Он запоздало затыкается, мысленно влепляя себе пару пощёчин, и облизывает губы, настораживаясь, ведь Мин внезапно замер, и опустил струю в пол. И Чимин бы обрадовался что всё закончилось, как неожиданно чувствует между ягодиц настойчивые пальцы, что толкаются с завидной скоростью. —Тебе напомнить? – слышится едкий голос того самого незнакомца, а после, около ушной раковины чувствуется горячий язык.       Юнги томно дышит прямо в шею, стараясь возбудить этими грубоватыми ласками. Он ведь помнит. Всё, и в подробностях. То как нравится в постели грубость, внезапная боль, и кровавые засосы, за которыми Мин наблюдал с неким садистским восторгом. Чимин чуть выгибается, закусывая губы чтобы не издать глухие стоны, что так и просится, что всё труднее удерживать в горле. В памяти медленно начинают появляться красочные картинки, несколько даже унизительные, но так чертовски хочется повторить их снова. Та поза, что вроде бы ничем не примечательная, обычная казалось для всех, Чимину кажется решающим моментом в жизни. После того как он стонал под незнакомцем, широко разводя ноги, он конкретно изменился. Что-то внутри требует повторение, и словно издевательски специально, возбуждение накатывает по новой.       Он бы так громко сейчас крикнул, так яростно оттолкнул бледные руки от себя, не переставая сопротивляться, и кричать "Не смей меня трогать!", вот только... Язык явно против святых намерений... —Г-глубже...       Чимин жмурится, отчаянно сопровтивляясь собственной воли, что твердила придти в себя, остепениться наконец и убежать как можно дальше, оставив все непрошенные чувства позади, но чёрт. Сейчас так приятно, и прекратить не кажется возможным. Он способен лишь постанывать, от этих удивитено длинных пальцев в себе, и выгибаться на встречу, безмолвно прося большего. Он кратко выдыхает, опираясь лбом о холодный кафель, и облизывает губы, чувствуя как собственный член блаженно дёргается и требует разрядки. Юнги ведь всё нравится. Нравится слышать его стоны, и наблюдать за костлявыми позвонками что кажется сейчас не выдержат, и просто треснут, нравится ощущать девственную узость внутри, что даже после первого раза, не стала менее приятна. Он вообще то хотел просто помыть мальчишку изнутри, но вот беда. Руки отказываются слушатся, и вместо того чтобы очистить нутро от вчерашней спермы, они просто трахают его пальцами, проникая по возможности глубже. Мин даже высказать какую-то колкость не может, вроде того что малыш хочет секса, а не избежать наказание. Глаза блаженно прикрыты, губы то и дело смачивают слюной, а рука двигается всё активнее, с ярой целью коснутся простаты. Юнги хочется кончить, глядя на такого разгарячённого подростка, хочется прижать к себе, и войти до основания, хочется очень многого, но не смотря на пофигизм до состояния мальчишки под ним, он просто не может себе позволить потерять контроль, позволь себе расслабиться, податься наслаждению во второй раз. Ему просто хорошо. И не хочется нечего менять.       И казалось сладостная пытка продолжалась бы бесконечно, если бы не внезапный усталый на выдохе стон, означающий что Пак всё же кончил. Юнги открывает глаза, с нескрываемым восторгом наблюдая за опавшим мальчишкой, что обессиленно созкальзывает с каждой секундой всё ниже, касаясь голыми коленками мокрого пола. Ноги не держат, руки больше не способны удерживать всё тело на весу, а голова закатывается вниз, опираясь лбом о скользкую поверхность плитки. Чимин жалобно выдыхает, нехотя приходя в себя, и грустно хнычет, понимая что сам позволил этому случится. —Устал? – звучит с некой усмешкой, и Чимин только сильнее хмуриться, подбирая под себя коленки, и опускает голову донельзя вниз, поджимая дрожащие губы.       Что-то внутри кричит сматываться, совесть корит особо сильно, за то разрешил, за то что вообще здесь оказался. Всё могло быть иначе. Всего этого могло не случится, если бы не слабость. Скорее, бессилие. Если бы он только мог выдержать всё бремя популярности, не выпивал бы ночами в подпольном баре, и не садился бы на колени всяким незнакомцам. Если бы...       Но сейчас определённо поздно об этом думать. Бесполезно будет проливать слёзы, представляя чтобы было если бы этого не случилось. Нужно как-то мирится, и наконец принять себя. Все свои мазохистские наклонности, желания и опороченое тело. Он сейчас частично испачкан в собственной сперме, возбуждённо красный, и призывно обнажён, даже не пытаясь прикрыться. Он нехотя уходит глубоко в свои мысли, отдаляясь постепенно от Юнги, и в принципе от всего внешнего мира. Загнанно дышит, прикрыв глаза, и медленно засыпает, словно против воли.       Юнги настораживается. Ехидная ухмылка спадает, едкий прищур превращается в взволнованный взгляд. Мин склоняет голову, на глаз отмечая состояние подростка, и резко выдыхает, мысленно влепляя себе пощёчину за то что довёл до такого.       Бледные руки опускаются на тонкие плечи, трясут ослабленное тело, а после поднимаются к щекам. Чимин не реагирует. Это плохо. Даже не смотря на то что сверху на него льётся вода, не просыпается. Мин сжимает пальцами пухловатые щёки, старается растормошить, привести в чувства, и злится. Очень злится. Даже не понятно на кого именно. Его бесит что тот отключился, снова, как и вчера. Эта ночь возможно могла переросли в страстное утро, если бы мальчишка не вырубился сразу после того как кончил. Да что чёрт возьми с ним не так!? Какой извращенец так себя ведёт!? Этот маленький дьявол должен был стонать под ним до сиг пор, и просить большего, только его молодой организм видимо очень не подготовлен к такому.       Юнги тяжело вздыхает, и подбрасывает Пака на руки, не переставая удивляться как чёрт возьми можно было отключится в столь интимный момент. В следующий раз, наверное уснёт с членом во рту. Нужно как нибудь помочь приспособится. Чимин даже не скулит, и кажется вообще не дышит когда трясётся при ходьбе. Руки опадают вдоль, с мокрых волос капают крупные холодные капли, прямо на тёмно-дубовый паркет. Голова обессиленно заваливается набок. Мин укладывает мальчишку на кровать, заставляя опереться спиной у изголовья, и присаживается напротив, как-то слишком спокойно склоняя голову. —Глупый ты ребёнок, Чимин–и. – Юнги вздыхает, и поднимает взгляд в потолок, сдерживая поток волнения, что пробежался мурашками по всему телу. Чимин так красиво спит, даже будучи полностью обнажённым, не смущается, и наровит проснуться. Видимо его убаюкивает покой, вот только Мину от этого не легче. Он винит себя, что позволил такому случиться, что опорочил этого невинного мальчика. Пак ведь правда ещё совсем ребёнок. Маленький, глупый, наивный. Зачем же ему столько проблем? Хотя... Разве это не его сладкий голосок просил глубже?       Проходит около десяти минут, Мин уже оделся, и накрыл спящее тело той самой простынью, чтобы не возбудиться лишний раз. Чимин мило причмокивает губами, а после хмуриться, медленно возвращаясь из глубокого сна. Глазки-щелочки чуть приоткрываются, видимо убеждаясь что ему не приснилось, и нехотя разлипаются полностью, смирившись с бренной участью. —Проснулся? – слышится где-то сбоку, отдалённо, без капли переживания, а насквозь холодно. Чимин бы предпочел вообще не просыпаться, только чтобы не видеть эту гадкую ухмылку, но всё же жажда берёт вверх, и он слепо тянется к тумбочке, стараясь нащупать нечто похожее на стакан. Мин всё это время стоит рядом, с преспокойным выражением лица наблюдает за нелепыми попытками мальчишки. —Воды? – безэмоционально предполагает брюнет. Пак только хмуриться, усиленно игнорируя чужой голос, а после очередной попытки ухватится за что-нибудь, валится на пол, с болезненным воплем. "И правда ребёнок" – проносится в мыслях.       Юнги показательно закатывает глаза, и перехватывает предплечья, поднимая обратно на постель. Чимин снова неразборчиво хнычет, кутаясь в простынь всем телом, и опускает голову словно обижаясь на что-то. Мин вздыхает, а после протягивает стакан воды, пристально исследуя эмоции в чужом лице с лёгким прищуром. —Я домой хочу... – ноет Пак. —Мне всё равно. – чеканит Юнги. —Останешься здесь.