A Somewhat Higher Song

      — Хэй, Брайан, — радостно объявляет Фрэнк.       Вздох отдаётся эхом в маленьком бэк-офисе. Это не удивление, это обычно звук, которым парни приветствуются при вторжении на территорию Брайана.       В кабинете есть компьютер, в который может войти только Брайан, слава богу. У него открыта электронная таблица экселя. У него всегда открыта электронная таблица, и он никогда не заканчивает её. Прямо в тот момент, когда он думает, что закончил вводить дерьмо, появляется еще больше херни, которую нужно ввести.       Офисная работа — это именно то, чем Брайан, как бывший менеджер группы, считал чистилище.       — Привет, Фрэнк. Что ты сломал на этот раз? — Брайан разворачивается в своем офисном кресле с раздраженным, с унылым выражением в глазах. Он очень привык к тому, что Фрэнк возвращается в его офис только затем, чтобы объявить, что он перманентно испортил какую-то часть бара и что ему нужен Брайан, чтобы это исправить. За этим, или чтобы подшутить над ним. В любом случае, у Брайана нет на это времени: он так близок к тому, чтобы закончить с этим разделом электронной таблицы.       Фрэнк поднимает руки в знак защиты:       — Я ничего не ломал! Честью скаута клянусь.       Брайан прищуривается и переводит взгляд с Фрэнка на Джерарда. Он принюхивается, и его глаз начинает дергаться.       — Вы двое снова трахались в туалете, не так ли? Черт, мне придется заказать ещё чистящие средства. Мне придется заказать гребаный отбеливатель, — он поворачивается на стуле и сворачивает электронную таблицу только для того, чтобы открыть таблицу с другой цветовой маркировкой и начать яростно печатать.       — Нет! Уборная в чистоте и порядке. Мы буквально только что закончили мыть её. Всё в порядке, — говорит Джерард, разворачивая кресло Брайана лицом к ним и одаривая его робкой виноватой улыбкой.       — Я не верю тебе. Вы оба потные, а он, — Брайан указывает на Фрэнка, — пахнет кончой.       Они оба поворачиваются к Фрэнку, который лишь непочтительно пожимает плечами.       — Как бы там ни было, я не в праве утверждать, что произошло или не произошло в уборной, и вам стоит, может быть, не знаю, не заходить туда какое-то время. А если и зайдете, то, возможно, не смотрите слишком пристально на перегородку между кабинками, — Брайан качает головой и переключает свое внимание обратно на компьютер. — Я закажу немного отбеливателя и краски.       Фрэнк проходит дальше в офис и опирается на стол Брайана. Он берет его кофейную кружку и отхлебывает немного, прежде чем вернуть её на подставку. Брайан же даже не пытается отмахнуться от его руки, слишком поглощенный своим заказом.       — Ты же в курсе, тебе не нужно действительно заказывать ничего из этого дерьма, верно? Всегда, когда нам нужно ещё, оно просто появляется в кладовке, или на полках, или что-то в этом роде.       Джерард кивает:       — Однажды я выпил типа целый ряд рюмок и прикончил бутылку текилы, но когда я обернулся, на месте старой была новая бутылка. Пуф! Как по волшебству.       Фрэнк хихикнул:       — Ага, однажды я насрал в толчке и подумал, что я закончил рулон туалетки и что мне придется проковылять к раковинам и воспользоваться бумажным полотенцем, но нет, появляется новый рулон, два слоя и все такое.       — Спасибо тебе за такую поучительную историю, Фрэнк. Мне определенно нужно было её услышать, — Брайан не отрывается от своего заказа, когда отвечает.       Фрэнк лишь отпивает ещё кофе Брайана:       — Просто говорю. Ты тратишь время впустую.       Брайану удается бросить на Фрэнка короткий взгляд между нажатиями клавиш.       — Я знаю. Я видел, как запасы пополняются. Хотя мне всё равно придется их заказать.       Какое-то время кабинет наполняет лишь звук неистового печатания Брайана, пока все трое сидят молча. Было бы неплохо просто посидеть, если бы это не было всем, что они, блять, делают. В загробной жизни много ожидания, большое количество ненужного времени, чего, как полагает Джерард, им стоило ожидать, но это не делает её более сносной. Типа, он благодарен, что его сейчас не поджаривают в аду, не отрывают ногти и все такое, но работать в баре, блять, отстойно. Они не могут даже опьянеть! Они пытались. На вкус это похоже на алкоголь, но у тебя не возникает это теплое ощущение в животе, когда он спускается по пищеводу. Их владыки не могли дать им даже этого.       Когда Уэй был ребенком, изучающим религию, он представлял, что умереть было бы приятно. Он бы гулял в облаках с Линкольном и Хендриксом в шикарном белом смокинге, поедая мороженое и лучшие панкейки, которые он когда-либо пробовал; ангелы бы летали вокруг и посыпали их блестками или чем-то в этом роде. О таком можно только мечтать.       Когда Джерард был подростком, изучающим мир, он представлял, что смерть была бы хуевой вещью. У него в голове все еще были все учения католической церкви, вот только потом он начал понимать, что парни ему нравятся не как девушки, а иначе: в частности, он поймал себя на желании держать их за руки, и целовать их, и, возможно, даже класть руку на их интимные места, особенно если они захотят положить свои руки на его интимные места в ответ. Из-за этого ты отправлялся в ад. Если бы Джерард умер, он бы определенно провел вечность, будучи пережеванным, как фрикаделька, или использованным в качестве человеческой подушки для булавок. В пятнадцать он начал готовиться к вечным пыткам.       Теперь же он застрял, где бы он, блять, не находился сейчас, и это не то, к чему он готовил себя. Он не совсем уверен, что ему делать с этим. Это хуже, чем как когда он ходил со своей матерью на процедуры по уходу за волосами и ногтями и часами ждал, пока Донна обсуждала с работницей салона последние сплетни. Теперь у него даже нет никаких фигурок, с которыми можно было бы поиграть. Теперь он не может уйти.       — Это не то, как я себе представлял загробную жизнь, — объявляет Джерард, нарушая затишье.       Клацание клавиш резко прекращается. Даже Фрэнк отрывается от возни с бумагами Брайана.       — Ага. Не спорю, — сухо отвечает Брайан.       Он поворачивается, чтобы посмотреть на них, и они все обмениваются взглядами. Джерард и Фрэнк выдают плохо сделанные коктейли посетителям, которых они больше никогда не увидят; они вытирают барные стойки и столы за неимением лучшего занятия. Брайан, черт возьми, заполняет бумаги весь гребаный день. Это не выбор, это скудное существование, которое они все просто слепо приняли. По сравнению со всем, что вы знаете о загробной жизни, это разочаровывает.       — Я думал, что попаду в ад, — признается Джерард, играя с заусенцем на пальце. — Я был уверен, что меня приведут к вратам подземного мира после авиакатастрофы, хотя это было благословением, когда вместо этого я оказался в баре. Не уверен, что мое мнение по этому поводу было верно.       Брайан кивает и проводит руками по лицу:       — Я думал, я отправлюсь наверх. Все говорили мне так, когда я проходил химиотерапию. Ты отправишься в лучшее место. В конце концов, я был так, блять, вымотан и готов уже оказаться где угодно, кроме больницы. Каково было мое удивление, когда в итоге я попал сюда, — мужчина закатывает глаза в конце своей мысли.       Джерард переводит взгляд на Фрэнка — тому, очевидно, не по себе, он не сказал ничего. Он обеспокоен. Фрэнк прибыл сюда первым и, наверное, ненавидит это место больше всех. Уэй ободряюще кладет ладонь на его бедро. Когда Фрэнк поднимает голову, он не может встретить взгляд Джерарда и тут же отворачивается, из-за чего в животе Уэя завязывается узел. Они с Фрэнком ближе друг другу, чем кто-либо ещё, и если Айеро не может доверить ему свои мысли, тогда кому он может доверить их?       — Не думаю, что я был хорошим человеком, как таковым. Но не думаю, что я был особенно плох, — бормочет Джерард. — Я пытался. Я много лажал и, вероятно, причинял боль людям, бесил кого-то, но я пытался. Даже в самые худшие времена я старался быть лучше.       Затем последовала абсолютная тишина. Это странно: в баре всегда присутствует хоть какой-то оживленный шум — ропот толпы, Брайан, печатающий на компьютере, даже гудение машины со льдом под всем этим. Теперь здесь всего лишь неуютно тихо.       Говорить больше нечего, они все пытались. Они сделали всё, что смогли, стараясь, а иногда и будучи не в состоянии поступать правильно, но никто здесь не был плохим человеком. Они все застряли в этом чистилище с целой жизнью вопросов и ни одним ответом. Их нет ни у кого. Они могли бы желать большего, но они никогда этого не получат. Никто из них не мог бы сказать ничего такого, что улучшило бы их положение, если только кто-нибудь не сможет сказать что-то такое, что избавит их от всего этого.       — Нам, наверное, стоит вернуться в бар. Позволить тебе вернуться обратно к работе, — мягко произносит Фрэнк, надеясь, что его слова не звенят слишком громко в их ушах, но это всё равно происходит так.       Глаза Брайана, потупленные, поднимаются от слов Фрэнка. Он кивает и вновь начинает печатать на компьютере, уже не так быстро и безумно, как раньше, но он возвращается в свое обычное состояние в баре.       Фрэнк и Джерард уходят, возвращаясь к монотонности вещей.

***

      — Я просто не могу поверить, что он так поступил со мной, понимаешь? Типа, мы встречались всего три месяца, но я не думаю, что это трудно — просить своих родителей позволить мне устроить на день рождения вечеринку для нескольких избранных друзей на их пляжной вилле. Это реально оскорбило меня.       Блондинка в золотом мини-платье говорит с Уэем-младшим. Или, скорее, говорит Уэю-младшему. Майки не слушает, а на его лице — фирменное незаинтересованное выражение. Такое, словно он бы предпочел заняться чем угодно, кроме этого, даже ебаным делением в столбик. Обычно это заставляло тебя чувствовать себя очень тупо и скучать, но эта цыпочка не обращает на это никакого внимания.       — Окей, но ты знаешь, что ты хочешь выпить?       Рэй нетерпеливо постукивает бутылкой водки по стойке. Очередь выстраивается за девушкой, и это может значить только одно.       — Ну, если это не похоже на… — начинает Фрэнк, но его перебивает Джерард.       — Блять. Час пик.       Они вздыхают в унисон и занимают свои места.       Час пик, с технической точки зрения, грёбаный кошмар. Как бы быстро ты не считал, встряхивал, наливал и подавал, этого никогда не будет достаточно: напитки никогда не будут достаточно хороши, а клиенты будут продолжать выстраиваться в очередь и видеть количество людей впереди, которых они ждут, но всё равно жаловаться на то, почему их не обслужили достаточно быстро. Ты можешь попытаться подготовиться к часу пик, однако это бесполезно, поэтому они перестали делать это.       Когда ты находишься в разгаре часа пик, выдаешь все самые причудливые трюки и готовишь напитки с помощью лишь мышечной памяти, ты оглядываешься на очередь хмурых лиц и знаешь только одно наверняка: это никогда не закончится.       Во время их первого часа пик в команде, ещё тогда, когда они были свежи и новы в этом деле, всё было так плохо, что Джерард был уверен: он на самом деле в аду и это всё — тщательно продуманное наказание.       Теперь он просто делает одни напитки и переходит к другим.       Час пик довольно плох. На полпути Джерард не видит света в конце туннеля. Люди заказывают модные коктейли вместо смешанных напитков, кто-то заказывает абсент, а один мальчишка даже просит переделать его напиток трижды, потому что «его соотношение неверное»; женщина средних лет жалуется, что в меню нет моктейлей. Люди, ожидающие позади, разочарованно вздыхают.       Их места предопределены заранее. После совместной работы в течение многих лет они обладают знаниями о сильных сторонах друг друга. Они — действительно хорошая команда и знают, как сделать так, чтобы заказы подавались без проблем.       Майки их берет: он ничего не принимает на свой счёт и не прогибается, что действительно ускоряет процесс. Торо — главный бармен, он милый, и пиздецки аккуратный, и может приготовить крепкий Манхэттен, так что это удобно, что он подает большинство модных коктейлей. Джерард предпочитает смешанные и разливные напитки, но иногда вмешивается и берется и за коктейли, если Рэю нужна помощь. Фрэнк назначен помощником бармена: он открывает пиво и держит бар в чистоте, а также следит за тем, чтобы посуда и чашки были заполнены, а гарниры выглядели хорошо. Он ускоряет очередь и подает людям воду, если это необходимо, но чаще всего мужчина подает Рэю и Джерарду новые бутылки и стаканы, когда они кричат ему.       Час пик, как и любые другие часы пик, в конце концов заканчивается, и им остается собрать то, что осталось от них самих после. Хорошо справившись со своими обязанностями помощника бармена, Фрэнк вытирает пот со лба тряпкой для бара.       — Что ж, это было весело.       Майки усмехается и поворачивается, чтобы обратиться к нему:       — Ага, для тебя. Тебе не нужно было говорить ни с одним из них.       — Ты открыл пару бутылок пива и обслужил водную станцию, успокойся, — немедленно соглашается с Уэем-младшим Рэй.       Фрэнк берет тряпку и щёлкает ею по ноге Торо, хихикая, когда она достает до него и тот вздрагивает.       — Чёрт возьми, я выручаю вас, и это всё, чё вы хотите сказать? Вы злые, ребят.       Все они в определенной степени уважают друг друга и ценят вклад каждого, но это забавно напоминать Фрэнку о том, что у него самая детская роль. Джерард добавляет:       — Фрэнк, ты ангел. Не представляю, как бы мы справились с этим без тебя. Никто не умеет сыпать лёд в пустой стакан так, как ты, — потому что он такой вежливый и милый.       Айеро приподнимает перед ним свою воображаемую шляпу:       — Благодарю. Я рад, что кто-то восхищается моим мастерством.       Пожилой байкер в темных очках постукивает по стойке бара, чтобы привлечь их внимание. Он чем-то смахивает на Санту.       — Вы знаете, когда будет группа? — интересуется он. Четверо из них отвечают греческим хором: «Скоро». Но насколько скоро? Тихий голосок в задней части сознания умоляет — Уэй отмахивается от него. Сейчас не время для мечтаний.       Мужчина вскидывает руки и удаляется.       Они ожидают ещё немного, на случай, если кто-то ещё захочет спросить или начнётся вторая ужасающая волна часа пик. Никто не приходит, и мужчины возвращаются в тот мертвый бар, к которому привыкли. Время приняться за работу.       — Хэй, можешь вытереть здесь, пока я немного подмету? — спрашивает Джерард Майки, потянувшись за веником и совком, которые они держат поблизости.       — Да, конечно, — говорит Майки, уже беря новую тряпку.       — Я беру посуду! — восклицает Фрэнк, бросаясь к раковине.       — Я возьму ещё соломинки из кладовки, — доносится до них голос Торо, он приглушенный, так как мужчина уже в подсобке, хватает коробки.       Они занимаются своими делами, выполняют задания, и бар снова возвращается в своё нормальное состояние. Это успокоение после выхода из часа пик, которое позволяет им собраться с мыслями в более тихом месте. Это ощущается хорошо, нормально. Однако не ощущается правильно.       Когда Джерард заканчивает подметать и возвращается, он видит, что все они снова стоят в ожидании. Фрэнк ковыряется в миске с несолеными маисовыми чипсами:       — Это типа отстойно, не так ли?       Поначалу Джерард думает, что парень говорит о чипсах, которые, как он должен признать, действительно отстой. Появляющиеся здесь упаковки всегда несоленые и несвежие, а это не то, какими он хочет маисовые чипсы. В конце концов он осознает, что Айеро говорит немного более экзистенциально.       — Да, это паршиво, — соглашается он. Их существование в баре — действительно несезонный универсальный бренд в ряду существований.       — Я всегда думал, что работать в баре или в хреновеньком клубе было бы круто. Это всегда выглядело здорово, — высказывается Майки.       Уэй-старший качает головой:       — Нет, это паршиво даже так, — будто его брат забыл ужасные истории, которые он рассказывал. Ну, что ж, Майки тоже иногда бывал там, обычно накуривался с группой сзади. Взгляд с другой стороны на этот вопрос.       Майки пожимает плечами, снова ковыряется в гарнирах, берет вишенку и отправляет ее в рот.       — Ну, я понял, что там, по крайней мере, бывает музыка, хоть какое-то крутое дерьмо, чтобы послушать.       Торо кивает:       — Я так сильно скучаю по музыке.       Это чувство эхом отозвалось в каждом из них.       — Я тоже, — соглашается Джерард. Он должен признать: это было довольно здорово. Он не работал в баре, в котором устраивались панк-концерты или типа того, но, как сотрудник, он контролировал музыку, играющую из колонок. Он всегда ставил неплохое дерьмо для их работы.       — Я скучаю по игре на гитаре, — продолжает Рэй, словно он не закончил свою мысль. — Что бы я отдал, чтобы только подержать её в руках снова.       Фрэнк хрустит льдом между зубами и отвечает:       — Я, блять, скучаю по сцене, чел. Нет ничего лучше, чем быть на сцене.       Джерарду нравится думать об Айеро на сцене: он рассказывал о группах, с которыми играл раньше, и всегда при этом звучал так воодушевленно и страстно. Уэй воображает, что Фрэнк, играющий на гитаре, чем-то похож на Фрэнка во время секса. Он, наверное, вкладывает в это всё свое тело, теряет себя. На сцене, перед огромной толпой, он, вероятно, играет так, будто существует только он сам и музыка.       — Я бы отдал свою левую ногу только за то, чтобы послушать альбом The Smashing Pumpkins ещё раз и по-настоящему оценить его, понимаешь? — язвительно замечает Майки.       Это неудивительно: когда они были живы, его брат совершил множество сомнительных поступков во имя The Smashing Pumpkins. Он уверен, что когда Майки говорит, что отдал бы свою ногу за то, чтобы услышать их снова, то он ни разу нихуя не шутит.       — Когда-то я играл Bullet With Butterfly Wings со своей группой в качестве разогрева на постоянке, — Фрэнк смотрит в сторону, как будто предается воспоминаниям. Типа, если он приложит достаточно усилий для того, чтобы вспомнить, то сможет почувствовать гитару на своем теле, отголосок в своих костях.       — Я бы сыграл Zero на своем дерьмовеньком сэконд-хэндском басу в нашем подвале, а Джерард бы притворился, что он Билли Корган, — смеется Майки с воспоминаний, и Джерард присоединяется.       Он был таким неловким тогда, когда и понятия не имел, что конец так близок, когда не знал, что он должен будет потерять. Оглядываясь назад, он жалеет, что не был более неловким, не делал больше глупостей; в конце концов, мнение других людей о нем действительно не имело значения. Воспоминания, такие как пение в расческу со своим братом в пижамах, — это то, чем он сейчас дорожит. У него их не так уж и много.       — Когда-то я включал Night at the Opera и притворялся, что я Брайан Мэй, — объявляет Рэй. Он закрывает глаза и трясет своими кудрями, играя на воздушной гитаре, словно он вернулся в свою спальню, а Фрэдди Меркьюри напевает на заднем плане, и всё снова хорошо и правильно.       Они все негромко смеются при мысли о малыше Торо, торчащем в своей комнате, раскованном и бесстыдном, едва ли заботящимся о мире. Рэй был бы таким классным гитаристом. Был бы. Если бы только в этом месте была хоть одна гитара, он все еще мог бы быть, если бы только для них.       — Это так странно, — молвит Джерард.       — Что? — интересуется Рэй.       — Мы все музыканты, так? Даже Брайан был тур-менеджером, — Джерард двигается вперед, чтобы уточнить, жестикулируя руками, чтобы сформулировать свою мысль. — И мы все здесь, на концертной площадке, где никогда не играет музыка, ждём группу, которая никогда не выходит на сцену.       — Ну, да? В этом типа смысл чистилища, нет? — предполагает Торо.       Да, это действительно похоже на чистилище, но это только скребёт то, на что намекает Джерард; то, что какое-то время сидело в глубине его сознания.       — Но это почти как… Не знаю. Это тупо.       — Нет, что? — спрашивает Майки, когда любопытство достигает пика.       Джерард прикусывает губу прежде чем ответить, не уверенный в том, прозвучит ли он сумасшедше или даже разозлит ребят.       — Однажды мне в голову пришла эта идея, когда люди продолжали спрашивать нас, когда выйдет группа. Типа, по какой-то причине мы все думаем, что мы ожидаем выступления этой группы, но что, если бы это было не так? Что, если была какая-то причина, по которой мы все оказались здесь вместе? Я не знаю, типа, может быть, мы и есть эта группа, и это место ждёт нас.       Это ощущается правильно, слетая с его языка. Он смотрит на сцену, и она практически зовет его. Иногда в тишине, воцаряющейся в баре, он слышит, как она шепчет.       — Это безумие, — незамедлительно отвечает Фрэнк, сбивая его.       Но нет, Джерард уже начал, и он не хочет останавливаться.       — Так ли это? Мы даже никогда не пытались. Мы просто смирились с тем, что мы должны терпеть до конца вечности это бессмысленное дерьмо, — отвечает Уэй, немного разгорячаясь.       — Ты прав, — соглашается Торо, присоединяясь к Джерарду.       — Что? — теперь в голосе Фрэнка слышится нотка отвращения. Он откидывается назад, чтобы посмотреть на них двоих, как будто не может поверить, что это они говорят это.       — Что? В чем-то он прав. Мы никогда не пробовали играть, — Рэй пожимает плечами.       Фрэнк отстраняется от стойки и яростно жестикулирует:       — Играть на чём? Ты видишь здесь какие-то инструменты? Мы выйдем и простоим там несколько минут, выставляя себя идиотами.       — Я думал, что эта идея понравится тебе больше всех, Фрэнк, — голос Джерарда негромкий. Он возлагал надежды на то, что Айеро будет воодушевлен, особенно после того, каким тихим он был в офисе Брайана ранее.       — Окей, ладно. Что, если ты прав и это место ждёт нас? Что произойдёт, когда мы выйдем и сыграем?       — Мы услышим хоть какую-нибудь, блять, музыку, наконец, — бормочет Майки.       Фрэнк поворачивается к Уэю-младшему и начинает возражать непосредственно ему:       — Да, и что потом? Когда все закончится.       Это было не то, чего хотел Джерард, когда предлагал эту идею, он не хотел, чтобы они ссорились.       — Мы выберемся отсюда, — напрямую предполагает Майки.       — И попадем куда? — Фрэнк теперь вплотную приблизился к лицу Уэя-младшего, и Джерард может сказать, что его брат этого не одобряет.       — Рай? Ад? Я не знаю. Почему ты так агрессивно реагируешь на это? — лицо Майки перекосилось.       — Я рассуждаю рационально. Это идиотская идея, — Джерард видит, как высоко воздвигается его стена, когда он выплевывает эти слова. Уэй видит, как в нем нарастают гнев и огонь, он не может объяснить это.       Джерард пытается встать между ними двумя и обрывает их спор:       — Эй, может быть, мы выйдем туда и выставим себя дураками. Может быть, ничего не произойдёт, но тебе не кажется, что даже эта перспектива выглядит более привлекательно, чем перспектива заниматься этим всю оставшуюся чертову жизнь.       — Ты должен признать это, Фрэнк. Это звучит правильно, — произносит Рэй.       — Ты сам сказал это — нет ничего лучше, чем быть на сцене, — добавляет Майки, ухмыляясь.       Джерард нерешительно опускает руку на плечо Фрэнка, чтобы поддержать его, успокоить, надеясь вернуть обратно.       — Вот что я имел в виду, спрашивая, скучаешь ли ты по музыке. Даже если ничего не получится, даже если нас отправят в какое-нибудь царство кошмаров, куда попал Боб, разве не стоило бы просто подняться туда и сыграть снова?       Фрэнк переводит свой взгляд на Джерарда, и Уэй чувствует что-то в нём. Это не совсем гнев, или несогласие, или даже разочарование, как он ожидал. Он не может точно сказать, что именно, но в нём что-то есть. Айеро выглядит уязвимым, даже почти напуганным.       Фрэнк отводит взгляд, словно он может чувствовать, о чем размышляет Джерард.       — Да, стоило бы, — мягко, с неохотой соглашается Фрэнк, его голос звучит негромко. Затем он отходит в дальний конец бара, беспокойно роясь в кармане.       Ребята не обращают на него никакого внимания, их мысли уже где-то далеко, они сосредоточены на идее сыграть шоу.       — Бьюсь об заклад, где-то здесь лежат какие-то инструменты, — говорит Рэй, оглядываясь по сторонам, пытаясь найти место, где они могут быть спрятаны.       — Может, они появились в кладовке, как отбеливатель, и кетчуп, и остальные вещи, — Майки заглядывает обратно в хранилище, как будто они каким-то образом пропустили полный комплект оборудования, проверяя инвентарь.       — Ага, мы должны проверить все шкафы, — соглашается Рэй, и Джерард может слышать, как тот мысленно составляет список мест в баре, где они могут находиться.       — Может, Брайан в курсе? Он всегда заказывает всякое дерьмо, может, он может заказать нам какие-нибудь инструменты, — Майки возвращается, не найдя ничего в кладовой.       — Или, может быть, они просто появятся на сцене, кто знает? Кто-нибудь может подняться туда и проверить? — Рэй смотрит на сцену рядом, желая, чтобы инструменты были перед ними.       Джерард поворачивается к концу бара, где он видел Фрэнка в последний раз, но не обнаруживает там никого. Он ускользнул в самый разгар поиска инструментов Рэем и Майки.       — Эй, ребят, погодите. Где Фрэнк?       Уэй-младший лишь отмахивается от него и наклоняется, чтобы поискать подсказки в шкафах под ними.       — Не знаю? Наверное, обиделся из-за того, что его никто не слушал.       Торо записывает идеи на салфетке, когда отвечает:       — По какой-то причине эта идея его сильно разозлила. Просто дай ему время, он справится с этим. Кто-то из нас должен рассказать Брайану, — он убегает в офис, чтобы посвятить менеджера в их план.       Джерард качает головой. Как эти двое могли провести так много времени рядом с Фрэнком, но не знать о нем ничего?       — Он звучал обеспокоенно. Кто-нибудь должен пойти проверить его.       Майки не отвечает: либо он слишком занят, следуя этому дикому плану, либо ему не хочется думать, как на самом деле что-то может быть не так с Фрэнком. В любом случае, Джерард остается встревоженным.       — Окей, ладно, я пойду найду его и поговорю с ним.