***
Она кричала. Резко села, сжав кромку тонкого одеяла. По спине и лбу ручьями струился холодный пот, а глаза, подернутые туманной дымкой, застилали то ли остатки заплесневевшего страха, то ли такие желанные слезы. Ей страшно. Снова страшно, будто она не здесь, не среди выбеленных стен, отражающих лунный свет, а там, внизу, под асфальтом, снова трясется, как перепуганный заяц, смотря в глаза своих похитителей. За дверьми было тихо. Видимо, кричала она лишь во сне. Люмин опустила голые ступни на пол, все еще впиваясь в края одеяла. Поджала пальцы на ногах, ощутив пятками холодный паркет. Смахнув со лба ледяные капли, огляделась. Сперва не поняла, почему не видит своих голубых с виноградными лозами обоев. Точно, она не дома. Не у себя дома. Коснулась плеч ладонями, неуклюже растерев те в попытках согреться. Находиться здесь было… некомфортно. И очень холодно. Все словно кричало, что ей здесь не место. Огромный, белый, вылизанный чуть ли не до блеска, без единой пылинки, роскошный, прекрасный особняк — и она в нем, замызганная, воняющая канализационной жижей даже после до красных полос проехавшейся по телу мочалки, только сбежавшая от малолетних бандитов, заблудшая то ли мысленно, то ли на самом деле. Хотелось поддержки, крепкого плеча рядом, не сочувственных взглядов и хлипких увещеваний, что все будет хорошо, а просто молчаливого присутствия, блеска синих глаз и теплой ладони, согревающей пальцы. А еще нестерпимо хотелось пить. Конечно, вряд ли стоило бродить по чужому дому ночью, но правила приличия уже давно отошли на второй план вместе с чувством самосохранения и осознанием собственного достоинства. Ей горло наждачкой скребет — а помирать от жажды она сегодня точно не планировала. Откинув белое одеяло в сторону, девушка поднялась с кровати, чуть пошатываясь. В комнате было темно. Луна, украдкой прорываясь сквозь полупрозрачный тюль, помогала не споткнуться. Все еще нетвердо удерживаясь на ногах, вялой походкой добрела до двери. Едва слышный скрип. В коридоре пусто. И все также темно. И холодно. И снова воспоминания. Как она, сжимая пальцы Тартальи, шла по темному туннелю заброшенной ветви метро. Правда, пахло здесь уже получше. Хоть в чем-то ее жизнь не облапошила. Огладив подол сбившейся белой сорочки (подарок от Джинн) и кое-как доползя до лестницы, спустилась вниз, двумя ладонями обхватывая перила и пытаясь не слететь ногами вперед. Если память ей не изменяла, кухня для общего пользования была с правой стороны. Постоянно оглядываясь, словно воришка, забравшаяся в чьи-то баснословно богатые хоромы, юркнула в арку. За таким желанным глотком воды. На кухне было темно. И тихо. Ни черта не видно. На ощупь, касаясь кончиками пальцев кухонных тумб, нашла графин с водой. Пустой стакан, по счастью, оказался тут же. Налила. — Не спится? Тут же испуганно подскочила, сплюнув набранную в щеки воду, и резко развернулась. — Не пугайся, все хорошо. Дилюк зажег фонарь на телефоне, переворачивая тот экраном вниз. Люмин прокашлялась, пару раз постучав себя маленьким кулачком по груди, и аккуратно, стараясь не повторять ошибок Кэйи, поставила стакан. Пить резко перехотелось. Легкий ветерок из открытого окна, обласкав ее голые ноги, помог вспомнить, что стоит она перед своим боссом в одной ночнушке. Холод тоже куда-то внезапно ускакал. — Присядь, — Дилюк махнул на соседний стул, уставшими глазами следя за девушкой и, как Люмин надеялась, не замечая, в каком она здесь неподобающем первому секретарю виде. Отказывать «мастеру» она не умела. Да и не смогла бы. — Кошмары? — Люмин, все еще не подавая голоса, лишь излишне быстро кивнула, усаживаясь на стул и поджимая под себя ноги. — Расскажешь? В прежние времена она бы рассказала «мастеру» все. Начиная от своей благородной родословной и заканчивая тем, какие имена она успела придумать их будущим детям. Но сейчас вежливое любопытство Дилюка оказалось не к месту. Да и вряд ли он это спрашивал лишь потому, что волнуется за нее. Она в жизни не поверила бы. — Кэйа рассказал мне, — Люмин вскинула на него не вовремя заблестевшие глаза, снова кивая. Рассказал, значит. А что он, собственно, мог рассказать, если она сама еще почти ни слова не сказала ему? — Как ты себя чувствуешь? — и снова этот тупой вопрос. Как она себя чувствует? «Хуево, Дилюк». Не размыкая губ, лишь покачала головой. А что ему сказать? Что ей плохо? Больно? Страшно? Что у нее до сих пор руки трясутся лишь при одном воспоминании о произошедшем? Она даже не помнила, что ей снилось. Помнила только расползающуюся рану на животе и кровавые подтеки на асфальте. Но она была уверена, что никого не ранили. Тогда почему кровь?.. — Люмин, поговори со мной, — и снова этот доверительный тон. — Пожалуйста. Он что, не понимает?.. — Я в порядке, мастер Дилюк, — девушка опустила голову, смотря на свои сложенные на столе подрагивающие ладони. — Со мной все хорошо, не беспокойтесь. Дилюк неверяще хмыкнул. Даже как-то обиженно. Возможно, ей всего лишь показалось. — Нехорошо лгать, Люмин. — Как там Кэйа? — она решила перевести тему в другое русло, лишь бы он перестал строить из себя заботливого… кого? Начальника? Друга? «Кого, Дилюк?..» Рагнвиндр, услыхав имя брата, повел челюстью и коснулся пальцами костяшек правой руки. Из-за плохого освещения она не могла видеть всего, но вряд ли бы от ее взгляда ускользнули разбитые кулаки ее босса. Кожа его рук, к счастью, была чиста. Значит, все обошлось одним ударом. Не хотелось говорить самой себе, но это был первый раз (не тот, о котором она мечтала), когда она, все еще отгоняя эти мысли, могла честно сказать, что ее «мастер» поступил… неправильно. Раньше Люмин могла поставить свои почки и легкие на то, что единственный, кто прав во всем и всегда — это он, ее босс, объект девичьих грез и эротических мечтаний, Дилюк Рагнвиндр. Но сейчас ей впервые было жаль Кэйю. Как-то по-человечески жаль. Она не обижалась на него за его максимально странные выходки там, в машине. Она понимала, что он был не в себе. Возможно, даже не только пьян. Возможно, ей и это приснилось. Да, она испугалась его. Потому что раньше никогда таким не видела. И ей до сих пор чудились отпечатки его пальцев на ее лице, хотелось грубо смахнуть жесткую ладонь от греха подальше. И его взгляд, почерневший, злой, со зрачками, сожравшими всю синеву. Не взгляд… Кэйи. Но он не заслужил, чтобы его били. Не родной брат. Не по лицу, черт возьми. Не тогда, когда она уже насмотрелась на побитых жизнью подростков. — Спит, — бросил Дилюк односложно, поднимаясь из-за стола. Послышался плеск воды и шорох каких-то бумажных пакетиков. Следом перед ее лицом оказался стакан с чем-то мутным внутри. — Выпей, станет легче. Люмин с сомнением принюхалась к содержимому. — Не думаю, что у меня есть смысл травить собственного секретаря. Это всего лишь успокоительное. Она не стала спрашивать, почему он хранит у себя дома успокоительное. Покорно осушила залпом, чуть поморщившись от горьковатого ромашкового привкуса. — Умница, — он потрепал ее по волосам и снова сел рядом. Плечи девушки дрогнули. Если бы не общий шок, она определенно свалилась бы со стула. Предварительно обскакав всю кухню в порывах счастья, пища как прищемившая хвост кошка. Кажется, успокоительное Дилюк налил ей как раз для этого. Он что, тоже пьян?.. Дилюк, кажется, не заметил ничего, что стоило бы вообще заметить. Конечно, она годами оттачивала свои навыки сокрытия немой влюбленности, талант не пропьешь (и опять эти мысли об алкоголе, господи, хватит уже, Кэйа отработал за всех на годы вперед), но как-то это слишком жестоко. Понятное дело, он ночами спит спокойно, не подозревая, как она утирает слюни и пальцы при свете луны. Молчал. «Ну, пиздец, спасибо, успокоил так успокоил…» А ей что делать? Девушка смирно крутила стакан в ладони, не поднимая головы. — Мы с братом решили, что со следующей недели снимем тебя с должности уполномоченной, — добавил спустя пару минут молчания, задумчиво глядя на свет фонаря. — Так будет лучше. — Что?.. — сегодня что, мать его, был объявлен день потрясений Люмин Виатор? — Вряд ли в ближайшее время тебе понадобится напрямую участвовать в расследовании, а подписать все необходимые бумаги или посетить пару встреч может и Эльзер. Отдохни пока. Потом снова приступишь к работе, как раньше. То есть, как, отстраняют? Да с чего вообще… Она не могла в это поверить. Ее что, снимают с должности? Снимают из-за того, что произошло сегодня? Но… как? Почему? Она же… не провалилась? — Постойте, мастер, — она даже забыла упомянуть то привычное «Дилюк» после. Тряска в руках усилилась, и она судорожно сжала одну ладонь другой. Глаза лихорадочно блестели. — Я вам сказала, что в полном порядке. Я могу продолжать работу. Кэйа почти не продвинулся в расследовании, ему может понадобится моя помощь, я сделаю все, что… — Продвинулся. И снова она хлопает глазами, как глупая торговка с площади. — Он передал, что в твоем присутствии больше нет нужды, он справится сам. Все хорошо, не переживай, ты отлично поработала, — и почему все это звучит так, будто ее собираются уволить? — Но мастер… — Люмин, это для твоего же блага… — Для моего блага? — осеклась, когда ее голос прозвучал выше позволенного ночью. Кажется, она начинала понимать. — Дело в том, что произошло сегодня? — перешла на шепот. — Мастер Дилюк, это полное недоразумение, несчастный случай, если дело лишь в том, что я не смогла за себя постоять, то я в любое время могу… — Люмин, прекрати, — он перебил ее, наконец, поднимая глаза. Уставшие, забитые, с огромными мешками под глазами и сеточкой обострившихся морщин в уголках, напоминающей темно-серую паутину. Черт возьми, она только сейчас заметила, каким вымотанным он выглядит. — Не следует брать на себя больше, чем можешь потянуть. «Что?..» Не следует что делать?.. Он же не имеет в виду… Она все же не сдержалась (а полагала, что все из себя выжала), а он, наконец, заметил. И полное разочарование за пеленой образовавшихся слез. И слепую веру, разбившуюся на куски. И дрожащие уголки пухлых губ. И трясущиеся руки, которые девушка так безуспешно пыталась от него спрятать. За все время работы с Люмин Виатор он уже успел убедиться в ее исключительной впечатлительности. Которая с излишком компенсировалась повышенным требованием к себе, привычкой тащить на себе громадную ответственность и нескончаемой верой в компанию и самого Дилюка, но, отметая весь профессионализм, все же была. И с этим ничего нельзя было поделать. Дилюк считал эту черту характера своего первого секретаря чисто… женской. Вероятно, Джинн, услыхав это, предпочла бы зачитать ему часовую лекцию о равенстве полов и прочем, и прочем, но сейчас это было неважно. По мнению Дилюка, Люмин, несмотря на то, что выполняла обязанности одного из его самых доверенных помощников, все-таки была женщиной (поразительное открытие за три года знакомства!). Особенно сидящая на его кухне в одной сорочке и с открытыми хрупкими плечами. А с женщинами, как говорил ему отец, наподдав после работы, всегда следует осторожнее выбирать выражения. Особенно с женщинами влюбленными. И не дай бог, если они заплачут. Пиши-пропало. — Люмин, послушай меня, пожалуйста, — он чуть склонился к ней, молясь всем богам, чтобы она не разревелась. Ох, сюда бы Джинн… — Я не имел в виду, что ты плохой работник. Ты отличный сотрудник, я в тебе никогда не сомневался, — для пущего эффекта накрыл ее маленькие ладони своей рукой. Люмин тут же одернула их, прижав к коленям, глядя на мужчину с диким неверием, не моргая. Твою-то мать. Он с едва заметным разочарованием сжал кулак, обхватив пустоту, и снова посмотрел ей в глаза. Теперь она не отводила взгляд. Пора было действовать по-другому. — Я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности, Люмин, — начал доверительно, пытаясь убедить. — Поэтому тебе не стоит… Его перебили чьи-то шаркающие шаги. Люмин обернулась, утирая слезы, когда Кэйа в одних серых штанах, босой, не замечая ничего на своем пути, буквально ввалился на кухню, все еще шатаясь. Как потерянный добрел до стойки с графином и, не найдя стакана, принялся шарить полусонными глазами по округе. Довольно цокнул языком, когда обнаружил искомое. — Пардон, мамзель, — заметил пустую посудину, одиноко стоящую перед Люмин, и цепко схватил ту, перевалившись через голову девушки и коснувшись ее головы своей голой грудью. — Позаим-мствую, — икнул, возвращаясь к графину. Дилюк прикрыл глаза ладонью, тяжело вздыхая и подавляя желание растереть кулак. И почему его брат всегда появляется так вовремя? Кэйа налил воды в стакан, поболтав им пару раз в воздухе, и разом осушил. Явно не понимая, что только что прорвался на кухню через чьи-то разбитые надежды. Налил еще. Люмин, все еще потрясенно хлопая глазами, перевела сомневающийся взгляд на сгорбившегося Дилюка. Тот сидел со все той же постной миной, абсолютно не обращая внимания на то, как Кэйа полощет горло на фоне и сплевывает в раковину с характерным звуком, кряхтя. Блондинка снова повернулась к мужчине, стоящему почти что за ее спиной. Он уже успел налить третью порцию живительного пойла. — Кэйа, как ты себя чувствуешь? — спросила тихо, боясь помешать тому делать свои похмельные дела. Альберих снова выпил, запрокидывая голову так, что растрепанные синие пряди коснулись спины. Сжал лопатки, поводя плечами, обхватив двумя руками края раковины. С громким стуком, так, что тот едва не проехал по лаковой стойке, поставил стакан. Включил воду и, зачерпнув, не жалея, бросил себе в лицо. Моргнул пару раз, чувствуя, как холодные капли скачут по голому телу. Наконец, обернулся. Чтобы поймать на себе такой невинный сочувствующий взгляд светло-карих глаз. Она была совсем рядом. Так наивно глядя на него снизу вверх. Смотрела, как ледяная вода прокладывала узкие дорожки через брови, задерживаясь на густых ресницах, по узким впалым щекам, по кончику острого носа и мимо сжатых длинных губ. Скапливалась на кончиках волос, в темноте казавшихся почти что черными. И не скрывала деланно убийственного взгляда, быстро скатываясь по крепкой шее к впервые ничем не скрытой подтянутой груди. Пусть перестанет смотреть так. Пусть смотрит так на своего возлюбленного шефа или на того ушлепка из Снежной, но не на него. Ему не нужно ее сочувствие. Ему не нужно ничье сочувствие. Люмин заметила уже проявляющийся темный подтек на его смуглой щеке. Бездумно протянула руку с такой же лиловой полосой, слепо веря, что сможет стереть прикосновением никого не красящий синяк. Кэйа резко перехватил ее ладонь, намеренно сдавив в том месте, где не так давно царапала кожу девушки колючая веревка. — Заебись, шестерочка, — словно плюнул ей в лицо, вспоминая старое унизительное прозвище. — Уж явно лучше, чем ты себя, — его презрительный шепот звучал трезво, удивительно трезво для того, кто пару часов назад чуть не ли не заказал себе реквием. Зачем он это говорит?.. — Иди проспись, придурок, — Дилюк снова подал свой уставший от всех бед голос. — Хватит уже портить всем настроение своей пьяной рожей. Альберих, не обращая внимания на брата, небрежно отбросил руку Люмин в сторону, все еще сохраняя зрительный контакт. Обвел ее точеные никем не помеченные ключицы, покатые плечи без единых царапин, небольшую грудь с острыми сосками, проглядывающими сквозь тонкую ткань белой сорочки, бледные крепко сведенные стройные ноги. Почувствовал, как клочками откуда-то из недр поднимаются непонятные ненависть и отвращение. Ему было отвратно смотреть на нее. Она со своим откуда-то с неба свалившимся сочувствием все… портила. Нехуй сидеть у него в мозгах. Пусть выметается, ее туда никто не звал. Ему срочно нужно кого-нибудь жестко трахнуть. Все, пиздец, приехали. Только такого поворота судьбы ему для полного счастья не хватало. Молча утопал все той же нетвердой походкой, не оглядываясь, намеренно громко шлепая босыми ступнями по начищенному лакированному паркету, явно представляя, как прохаживается здесь в берцах с болотной жижей на подошвах. Ох уж это мстительное удовольствие. Он закончит эту еще не успевшую намертво прирасти к его душе хуйню здесь и сейчас. И больше о ней не вспомнит. Все, конец представления, клоун устал. Люмин непонимающе смотрела ему в спину. И словно успев позабыть о том, что пару минут назад ее снова без страховки столкнули с воображаемой карьерной лестницы, бестолково обернулась к Дилюку. — За что вы так с ним? — не сказать, что ее не волновало то, что времени вырывалась изо рта этого синеволосого петуха, но тот явно еще не до конца отошел, несмотря на протрезвевший голос. Кому, как не ей, понимать, что под пьяную дудку можно сказать все, что угодно. — Он же ваш брат. Но почему снова «шестерочка»?.. И почему он смотрел на нее так, будто она ему нож в спину вонзила? Почему все так спешат огреть ее чем пожестче? Дилюк в который раз за день бессильно провел сухой ладонью по лицу. — Было за что. «Вот это аргумент!» — Но он же пьян… — Он не только пьян, Люмин, — поведал тоном, будто она возилась с лопаткой в песочнице. — Ты, видимо, никогда не видела его только пьяным. — Что? — сколько еще раз за день она почувствует себя крайне тупой. — Он смешивал. Чего-чего? — Напитки, вы имеете в виду? Дилюк сипло и как-то грустно засмеялся. — Если бы, Люмин, если бы. И снова какие-то ребусы. Ей уже давно было пора потребовать ото всех подписать контракт о прекращении кидать ей какие-то никуда не всосавшиеся загадки. Какому богу она должна помолиться? — А что… — Наркотики, Люмин. Он смешивал наркотики и алкоголь, — отвел глаза, почесав затылок, будто ему резко стало стыдно. — Амфетамин, я не знаю, ЛСД, не в сильных дозах, иначе не добрел бы до дома, но что-то из этого, я полагаю… Кэйа. И наркотики. Этот мир окончательно свихнулся? Пиздец, что еще сегодня произойдет? Бог контрактов все же спустится на землю? — И давно он? — безэмоционально уточнила, словно устав что-то чувствовать. — И почему? — этот вопрос был важнее. — Он не употребляет на постоянной основе, если ты об этом, — она бы никогда не подумала, что будет сплетничать со своим начальником о зависимости его брата. — И я не думаю, что эта та тема, которую стоит обсуждать, — холодно отрезал, явно не желая говорить дальше. — Это из-за вас? Поэтому вы ругаетесь? — девушка понимала, что это не ее дело, но ей важно было знать. Ее поражало то, с какой легкостью Дилюк делится с ней такой личной информацией. Действительно считает, что ей можно доверять? — Я переживаю, Дилюк, — она впервые обратилась к нему просто, без уважительных приставок. — Я никогда не видела его… таким. — Больше и не увидишь. — О чем вы? — она не заметила, как впилась пальцами в край стола. Дилюк снова изможденно покачал головой. Теперь понятно, почему у него вид, будто он сам уже неделю как прокладывает дорожки, зажав ноздрю. Помимо разваливавшейся компании за плечами тащится брат-наркоман. — Люмин, я врезал ему не за то, что он был вусмерть пьян, и не за то, что подверг тебя смертельной опасности. Я врезал ему за то, что он снова вернулся к тому, что было больше десяти лет назад, — она хотела открыть рот, но Дилюк остановил ее жестом, попросив помолчать. — Он не какой-то безропотный малец, подсевший на иглу, ты должна это понимать. Он капитан полиции. И ему уже не шестнадцать лет. — То есть, он употребляет… нечасто? — Боги, Люмин, я, конечно, все понимаю, но ты иногда до ужаса впечатлительная, — «хуя себе, впечатлительная!». — Он смешал что-то явно для того, чтобы побыстрее, прости, нажраться. Мой брат не настолько туп и слаб, чтобы опускаться до… — дернул руками перед собой, пытаясь жестами объяснить. — Такого. И давай уже закроем эту тему, я не хочу об этом говорить. Вернулся к тому, что было десять лет назад. Он, что, кололся десять лет назад? Или что… — А Дайнслейф? — мама как-то настойчиво ее попросила не влезать в плохие компании. Может, дело было в этом? — Вы знаете его? Дилюк, приложив костяшки к губам, подавляя зевок, сонно покосился на девушку. — Нет, Люмин, это не влияние Дайна, — словно прочитав ее мысли, ответил мужчина. — Серьезно, хватит, переходишь границы. Она прикусила язык. Доверие кончилось. Но все же не удержалась, когда Дилюк поднялся со своего стула, намереваясь пойти спать. За окном уже потихоньку светлело. — А Джинн знает? Мужчина удрученно вздохнул, задвигая стул и выключая фонарь. — Знает, Люмин. — И не отстранит его? — Если бы Кэйю отстранили, Мондштадт тут же рухнул бы в бездну, — она не знала, игра слов это или нет. — Все, иди спать. Завтра у тебя выходной. Побрел к арке, ведущей в коридор, но на секунду задержался. — Забыл сказать, что в эту пятницу состоится прием в «Архонте», — обернулся через плечо, смотря на тонкую вытянутую фигурку девушки. — Мне может понадобится твоя помощь, если не возражаешь, — без приказного тона, так, будто действительно беспокоился о ее самочувствии. — Я всегда готова к работе, вы же знаете, — кивнула, чуть поворачивая голову, чтобы он заметил ее явно нефальшивую успокаивающую улыбку. — Спокойной ночи, мастер Дилюк. — Спокойной ночи, Люмин. Она была уверена, что ничья ночь в этом огромном доме не будет спокойной. Ее уж точно.***
На следующее утро она осталась один на один с этим явно не по ее меркам скроенном доме. Поспать она смогла лишь пару часов. Слава всем богам, без кровавых снов. Увидев сообщение Джинн, что она заедет позже, а также пару строчек от Дилюка, что его ноутбук на кухне в ее распоряжении (она и так знала всего его логины и пароли), явно понимавшего, что после случившегося ей захочется до смерти забить себя работой, Люмин, приняв душ и напялив одолженные у Джинн светлые джинсы (которые были явно велики для нее) и свободную черную футболку (которая явно была мужской, Дилюка, что ли?), спустилась на кухню. Где уже сидел Кэйа, пуская дым. Вот тебе и доброе утро, и приятное пробуждение. Благо, хоть додумался вытяжку включить. — Надо поговорить, — с ходу бросил он, не поворачиваясь и что-то печатая, кажется, в своем ноутбуке, потому что тот, что оставил для нее Дилюк, лежал чуть дальше. Люмин кивнула, безропотно опускаясь на сиденье напротив. Ее глаза сразу зацепились за уже не скрываемый тьмой сине-фиолетовый подтек на левой скуле детектива. Девушка тут же вспомнила все, о чем они говорили этой ночью. — Как твоя щека? Может, льда?.. — она привстала, чтобы дойти до холодильника, но Кэйа тут же остановил ее. — Сиди, все нормально. И никаких больше «золоток». И никаких лукавых взглядов. Будто и не Кэйа вовсе. Сидит тут, без рубашки, все в тех же серых хлопковых штанах, босой, согнув левую ногу и положив ее поверх правого бедра, с завязанными в крохотный синий хвостик волосами, с выбившейся челкой и лицом, будто по нему только что проехался асфальтоукладчик. Красавец, ничего не скажешь. — Мне тоже есть что сказать, — набравшись уверенности, уперлась грудью в стол, чуть заваливаясь. — Ты что, правда употребляешь? Это первое, что ей пришло в голову. И первое, что ей нужно было узнать. Она, как и все благовоспитанные люди, знала о вреде наркотиков и о том, что с наркоманами шутки плохи. Дилюк, конечно, немного рассеял ее подозрения, но унять те крохи (если быть до конца честной, то целые глыбы) переживания так до конца и не смог. Если все настолько серьезно, то синеволосому точно нужна помощь. Она не могла оставить его так. Кэйа, наконец, отвлекся от печатания и перевел на нее ничего не выражающий взгляд поверх крышки ноутбука. Знала, куда бить, чтобы привлечь внимание. И тут же пожалела, заметив, что смотрит он на нее почти так же, как и сегодняшней ночью. — Ебнулась? — не отводил взгляда, медленно затягиваясь. Теперь она уже не могла быть уверена, что это были просто сигареты. Нет, ну это уже ни в какие рамки. Она тут помочь ему пытается, а он строит из себя строптивую девку. Хватит с нее. — Что я тебе сделала, Кэйа? — мужчина вернулся к постукиванию по клавишам, сдувая мешающуюся челку терпким дымом. — Почему ты так со мной разговариваешь? — она терпеть не могла нерешенные проблемы, не считая ту трехлетнюю влюбленность в своего босса. Да и ее вряд ли можно было назвать проблемой. Так, мелкой помехой. Ага, помехой. После таких помех обычно самолеты падают. — Как, так? — потушил сигарету и тут же потянулся к уже остывшему кофе. И снова не смотрит на нее. — Грубо. — Золотко, я еще даже грубить не начал, — «золотко» вернулось, а та прежняя лукавость — нет. — Еще раз оскорбишь меня, и я тебе врежу, как твой брат. Кэйа злобно хохотнул, опуская чашку. — Ох, я бы на это с удовольствием посмотрел. — Не юли, один раз я тебе уже врезала, — припомнила тот случай у казино. — А я думал, снова попытаешься погладить, как сегодня ночью, — вздернул бровь, даже не намекая на флирт. — И куда только подевалась вся ваша нежность, госпожа Виатор? Нет, она действительно не понимала, почему он язвит. Почему говорит с ней так, будто они враги по крайней мере лет сто. Что она, блять, сделала? Нормально же общались, что началось-то. И ведет себя так, будто не понимает, что не ему одному на этой кухне жуть как хуево. Она почти не сомкнула глаз, пытаясь уловить те желанные крохи сна. Чуть не задохнулась, пытаясь под утро унять очередной приступ паники. Чуть не умерла от жжения в своих глазах, высохших настолько, что ей даже касаться их было больно. А он тут, сука, словно принц, восседает на своем резаном стуле, без рубашки, такой весь из себя пиздодельный. Да плевать она хотела на его чувства!.. — О чем ты хотел поговорить? — она, как единственный человек с яйцами на этой кухне, собрала все силы в кулак, старательно борясь с желанием окрасить его вторую скулу в такой уже приятный ее глазу баклажановый цвет. — Нотаций о вреде наркотиков читать не будешь? — Пошел ты в задницу, Кэйа, больно надо, — Люмин не будет показывать ему, как ей было обидно. Снова. И снова он бьет ее туда, куда она меньше всего ожидала принять удар. Как будто она вообще ожидала принимать удары от него. Кэйа не был для нее чужим человеком. Не после всего, что произошло за минувшую неделю. И она с ладонью у сердца могла без конца увещевать, что действительно переживала за него. Но эти словесные плевки, это надменное поведение, внезапно появившееся буквально вчера, сильно били по ее самолюбию. Если не хочет, чтобы ему помогали — прекрасно! Она и не будет. Пусть катится ко всем чертям собачьим. Ей о себе нужно заботиться, а не о каких-то возомнивших о себе невесть что наркоманах. Альберих потянулся, став больше прежнего себя словно раза в два (это все эффект безрубашковости, она уверена), и пододвинул ноутбук ближе. — Как выглядели те, кто тебя схватил? — Что, прости?.. Он внезапно вспомнил, что его задача не пугать честной люд, а защищать его? — Я могу спросить Тарталью, но мне нужна твоя версия. Как? Отлично, хочет только деловых отношений — пожалуйста. Она ему их даст. И больше и пальца не протянет. Девушка вкратце описала все, что запомнила. Все мелкие детали, к ее собственному удивлению сохранившиеся в ее памяти даже после пережитого несколько раз шока. — Рей… И Бен… — шепча себе под нос, ловко орудовал длинными пальцами, вбивая информацию в профайлы. — Еще что-то? — Нет, это все, что помню, — ответила максимально холодно, направляясь к кухонной тумбе, чтобы заварить оставленный доброй рукой Джинн, она была уверена, черный чай. Ей бы сейчас чего покрепче. — Мед в холодильнике, в нижнем боковом ящике, — Люмин удивленно вздернула брови, не оборачиваясь, слыша, как Кэйа все также сосредоточенно заполняет документы. — Тарталья с ними о чем-нибудь говорил? Девушка открыла до отказа заполненный холодильник (и когда только Дилюк успевает по супермаркетам бегать? Или Джинн тут окончательно поселилась?..), бегая глазами по полкам. — Не помню, не слышала, — нашла мед. — Так не помнишь? Или не слышала? Она со всей накопившейся злобой пыталась повернуть крышку банки, но та, словно подыгрывая ее прекрасному настроению, не поддавалась. — Не слышала, — сдавила зубы, будто от такой натуги банка определенно бы сломалась под ее напором. — Да сука! — со стуком, словно пытаясь сломать тумбу, долбанула этим злосчастным медом по столешнице. Отчаянно завыла, зарываясь свободной рукой в волосы. Кэйа молча наблюдал, ожидая ответа. — Ты его покрываешь? — спросил спустя минуту, внимательно скользя взглядом по ее напряженным рукам. Все, нахуй, ее терпение лопнуло. — Да, блять, Кэйа, покрываю! Мы с ним, сука, за одно! Подставили эту ебучую компанию, чтобы прибрать все бабки к рукам, а после уехать в Инадзуму и трахаться до потери пульса на пляже под аккомпанемент молний! Какой ты, блять, молодец, что сразу меня раскусил! На, возьми, сука, пряник!.. — она замахнулась банкой с медом, но Кэйа оказался быстрее. Подскочил, перехватывая ее запястье, уже не так грубо, как ночью, стараясь не касаться синяков. Сжал ладонь девушки так, что ее пальцы ослабли, выпуская мед. Спокойно забрал банку и открутил крышку. — Ешь свой мед, истеричка, — не отходя, поставил мед рядом, серьезно смотря на Люмин сверху вниз. Он еще вчера видел и ее опухшие глаза, и трясущиеся ладони, и лихорадочно дребезжащие зрачки. Сейчас она выглядела не лучше. Он хотел извиниться сегодня утром за все, что натворил вчера в машине и сегодня ночью. За то, что не успел приехать вовремя, когда обещал не только брату, но и себе, что позаботится. И как всегда не успел. Он правда хотел извиниться. Но дело было в том, что Кэйа никогда не извинялся. Поправочка — никогда не извинялся от чистого сердца. Естественно, он знал, что Люмин на него будет обижаться всю оставшуюся жизнь. Хотя нет, вероятно, она, эта импульсивная дамочка, отойдет спустя три дня. Но тогда он обидит ее снова. Чтобы не приближалась больше, чем следовало. Чтобы до конца сохраняла дистанцию, не понимая, к чему это может привести. Особенно после того, как он слышал весь разговор Люмин с его братом ночью на кухне. Ему не нужна вторая Розария. А еще ему нужно было работать, чтобы не проебаться снова. Мужчина отошел от нее, снова садясь и переводя взгляд на экран ноутбука. Люмин тяжело дышала, ощущая, как волнами к глазам приливает кровь. Почему же опять не плачется?.. Как же надоел этот ком к горле!.. Так отчаянно хотелось покрыть вмятинами всю кухню. Она отвернулась, тут же почуяв разливающийся по щекам стыд. Люмин не хотела выходить из себя. Не хотела показывать свои слабости перед тем, кто обращается с ней, как с половой тряпкой. Но получилось все, как всегда. Через жопу. — Седой спросил его, знает ли «она», — тихо произнесла девушка, кладя мед в чай и постукивая ложечкой по краям чашки. Она все-таки запомнила. Запомнила, что не поняла этой строчки, напоследок брошенной между ее спасителем и похитителем в тот ужасный вечер. — «Она»? Люмин кивнула. — Кто «она»? — Понятия не имею, может, речь шла обо мне, не знаю, — блондинка говорила едва слышно, словно боясь, что из груди вот-вот вырвется та уродливая мегера, готовая разнести всю кухню к чертям пару минут назад. — Знает о чем? — Я не знаю, Кэйа, это все. Правда, все. Альберих, поджав губы, кивнул. Возможно, ему все-таки стоило прицепить жучок на ее одежду. Люмин опустилась с чаем напротив, дуя в чашку. — Мастер Дилюк сказал, что меня отстраняют от работы с тобой. Это правда? Кэйа глянул на нее исподлобья, закрывая ноутбук. Спустя пару секунд ответил. — Да. — Почему? Она так явно надеялась, что он скажет ей правду. Наивная. — Это опасная работа, ты не обучена, — на удивление ответил прямо, без толики сожаления, словно даже не пытался ее успокоить. Складывалось впечатление, что до этого они поменялись телами со своим братом. — Скажи прямо, что я помеха, — без намека на веселье горько усмехнулась, обжигая губы неостывшим чаем. — Да, помеха, — рубанул без капли жалости. Она даже не будет на него смотреть. Не будет кричать, бить кулаками в грудь и пытаться доказать, что это не так. И не будет ждать от него успокаивающих слов. Дом каких-то моральных предателей, ей-богу. Как же хотелось свалить отсюда. Оставить все позади и не вспоминать. Каково ей, пол жизни положившей на благо компании (сначала учеба в школе, учеба в университете, стажировки и далее по списку), чувствовать себя ненужной? И еще и слышать это от Кэйи, даже не пытавшегося хоть как-то сгладить углы, как тот делал обычно. Словно разом вскрылись все карты. Вскрылось, что она какая-то никчемная секретарша, которая умеет разве что графики пилить в своем высоченном офисе, да виноградный сок в графин подливать. Куда ей до спецназовцев вроде Кэйи и Чайлда. Только сопли за собой подбирать, да за пятки им цепляться. Конечно, она никогда не обучалась ни каким-то там шпионским делам, ни скалолазанию, ни стрельбе, ни даже банальным приемам самообороны. Но она хотела помочь. Сильно хотела! Но иногда простого желания, видимо, было недостаточно. — Тома сказал, что написал тебе номер одной из своих связных. Где он? Люмин, словно очнувшись от векового сна, непонимающе впилась в мужчину взглядом. Разом помертвевшим и утратившим все, что так ярко горело раньше. Поэтому и отстранил, Люмин. Поэтому и помеха. — Должен быть в сумке, на салфетке, — она вяло кивнула в сторону прихожей, где вчера оставила все свои вещи. — Точно? Снова безучастно тряхнула головой, отхлебывая чаю. Губы и горло больше не жгло. Она будто перестала все чувствовать. — Я не нашел. У нее уже даже не было сил возмущаться. — Ты рылся в моих вещах? — говорила вяло, сонно. — Это следственный обыск, — Кэйа смотрел на нее без утайки, подавляя желание хоть как-то успокоить. Нет, так будет лучше. Она поймет. Со временем, но поймет. Люмин никогда не была глупой. Девушка поддакнула его словам (или мыслям?) очередным отрешенным кивком. — Тогда понятия не имею, где она. Может, выронила. Спроси его сам. Услышала рев затихающего мотора, стукая пустой чашкой о деревянную поверхность стола. Они оба обернулись к окну, за которым только что припарковалась полицейская машина. — Люмин, будь с ним поосторожнее, — сказал то последнее личное, что хотел передать. Девушка повернулась к мужчине. Он смотрел на нее прямо, не выдавая ни капли эмоций. Просто бросил что-то междустрочное, что она определенно должна была понять. Прочесть в его снова синих глазах, нахмуренных бровях и поджатых губах. — Ты о чем? — до нее донесся звук открывающихся металлических ворот. Оставалось каких-то секунд тридцать, прежде чем их личный разговор уже перестанет быть таким личным. Кэйа еще раз бегло оглядел ее уставшее лицо, будто пытался запомнить каждую мелочь, начиная с маленькой родинки над бровью и заканчивая милой ямочкой на подбородке. Им еще предстоит вместе работать. И видеться, естественно. Если Люмин, конечно, внезапно не удумает оставить все дела и все же смотаться в Инадзуму (и никаких пляжей). Или в Ли Юэ, к брату. Но это не значит, что он не сможет сократить их контакты до минимума. А вот за своего временного и любящего распускать руки коллегу он отвечать не мог. К счастью, его секундного замешательства хватило, когда раздался звук пройденной идентификации, а следом и щелчок отпираемого замка. Джинн всегда прибывала вовремя. В отличие от него. — Кэйа, Люмин? — блондинка поднялась, чтобы ополоснуть чашку, когда госпожа Гуннхильдр, при полном полицейском параде, даже кепку напялила, показалась в арочном проеме. — Так и знала, что найду вас здесь, — она мельком глянула на явно чем-то недовольного Кэйю и притихшую Люмин. — Что-то случилось? «Бинго, госпожа Гуннхильдр». Кэйа, бросив последний взгляд в спину девушки, поднялся со своего места с легкой улыбкой. Прежней, той, к которой все привыкли и за которую его все так любят. Ладно, может и не все. А может половина из них притворяется. — Все пучком, Джинн, я переоденусь, и поедем, — он панибратски хлопнул ее по плечу, проходя мимо и оставляя женщин одних. Уловил, как Люмин чуть дернула головой, явно собираясь что-то сказать. Но промолчала. «Ну что ж, золотко, до нескорой, я надеюсь, встречи». Не хватало только грустной пафосной музыки на фоне. Вроде Селин Дион или Уитни Хьюстон. Увидел бы себя со стороны, точно помер бы со смеху. В кого он превращается… Ладно, он погорячился, им еще ехать в одной машине. Но он всегда может закрыть Люмин решеткой, отгораживающей преступников. Иногда ему казалось, что он чертов гений. Шутка. Всегда. И не казалось.***
Люмин честно воспользовалась своим законным выходным, заливая в себя литры горячего чая и поедая мороженое. Скачала пару интересных боевиков, развалившись на собственной кровати, безучастно наблюдая, как какой-то очередной накачанный профи в узких трениках дырявит башку стомиллионному по счету злодею с ехидной рожей и гнилыми зубами. Она сообщила Дилюку, что не будет выходить на связь весь день, а завтра в полной боевой готовности вернется к работе. И заблокировала оба телефона. Естественно, пару секунд перед этим пожурив себя за профессиональную безответственность, но тут же успокоив, что имеет право. Право на один день лежания в собственной кровати. Без слез — плакать она уже не могла. Конечно, она не собиралась уходить из «Рассвета». Кто в здравом уме добровольно покинет ложе, к которому столько лет выгрызал себе путь зубами. И она не будет давать Эльзеру очередной повод едко подшутить над ней. Скорее, она начнет шутить сама, как только как следует отоспится и вернется в прежний режим. Хватит с нее нытья, безропотного ожидания и слепой беспомощности. Она — первый секретарь «Рассвета». И она сделает все, чтобы их компания вышла сухой из воды. Не нужна ее помощь Кэйе — да пожалуйста! Как будто он ей нужен! Нашелся тут, павлин, который будет говорить ей, что делать, а что нет. И без него справится! «Не обучена». Да, блять, не обучена! Она секретарша, вообще-то, а не оперативник! Что она еще могла сделать в той ситуации? Пнуть седого под коленку, отбив себе все пальцы? Нет, серьезно, что? Привлекли бы изначально Эльзера, раз им был нужен кто-то, кто сможет постоять за себя. Она видела, как тот однажды кинул папку в окно, чтобы спугнуть невесть как оказавшегося за стеклом голубя. Вот уж у кого точно сто баллов за меткость. Еще и Дилюк. «Не следует брать на себя больше, чем можешь потянуть». Да какого вообще?! Почему после стольких стараний все вокруг так и норовят ей сообщить, что она бесполезная и никчемная? Внутренний голосок настойчиво долбил по мозговой раме, язвительно шепча: «А что, правда глаза колет, Люмин?» Нет, это все неправда. Это все наглая ложь! Она может быть полезной! Она и так полезна! Она еще им всем, сука, это докажет. Вот увидят. На экране мелькнула какая-то подтянутая брюнетка в черном латексе, одним точным ударом ноги отправляющая в нокаут борзого бугая. И тут ее голову пронзила мысль. Девушка резво подорвалась с кровати, отпихивая в сторону пустое пластмассовое ведро, и лихорадочно нашарила свой белый смартфон. Разблокировала. Семнадцать пропущенных и тридцать шесть сообщений. У них там что, всемирный потоп? Три звонка от Эмбер и от нее же пять сообщений.«Люмин, это правда?»
«Как ты? Позвони мне!»
«Люмин, пожалуйста, набери мне, я переживаю!»
«Твою мать, Люмин, возьми трубку!»
«Сэр Альберих пиздец какой злой ходит»
Злой, значит. Ну, она здесь тоже не цветочной пыльцой брызжет. Быстро набросав ей, что позвонит в ближайшее время, а сейчас она собирается спать, открыла следующее окно. Один пропущенный от Паймон. И два сообщения.«Если они с тобой что-то сделали, я им ебальники с вертухана снесу»
«Серьезно, позвони мне, мы с Эмбер места себе не находим, хотя твой капитан нас уверил, что все в порядке. Много ли он, блять, понимает!»
Ох уж эта боевая Паймон. Люмин тепло улыбнулась, отправив смеющийся смайлик и пару тех же слов, что наберет позже. Теперь главное, чтобы они все внезапно звонить не начали. Одиннадцать звонков от Итэра. Что… И девятнадцать сообщений.«Люм, что происходит?!»
«Почему мне звонит Сяо и говорит, что тебя похитили?»
«Кто тебя похитил, Люм???»
«Кто???»
«Какого хрена у вас в Мондштадте вообще творится?»
«Я завтра вылетаю домой, слышишь?»
«Я сказал Сяо, чтобы он заехал к тебе»
«Сестренка, я пиздец как переживаю»
«Возьми трубку!!!»
«Ты спишь что ли?»
«Какого хрена у тебя телефон заблокирован?»
«Люм, я позвонил в твой офис, и какой-то торчок сказал, что ты взяла выходной»
«Я потребовал твоего босса»
«Босс сказал, что ты ночевала у него»
«Тебя что, можно поздравить?»
«Блять, Люм, серьезно, ответь, я уже палец себе стер»
«Я позвонил крольчихе»
«Она сказала, что тебя утром довез сам комиссар до дома. Ебать у тебя сервис, конечно. Завидую не по-детски»
«ПОЗВОНИ МНЕ, ЛЮМИН!!!»
Откуда Сяо… Твою мать, Итэр не должен был узнать об этом! У него практика! Какое домой?! Черт возьми. Девушка быстро написала, что с ней все в порядке, и что она позвонит через десять минут и никуда ехать не надо. Итэр тут же прочитал. Сразу добавила, что позвонит сама. Так, ладно, у нее есть по крайней мере минуты две, прежде чем терпение ее брата лопнет. Один звонок от Сяо и три сообщения.«Здравствуй, Люмин. Это Сяо. Мистер Рагнвиндр рассказал о том, что произошло. Если тебе нужна моя помощь, позвони мне»
«Я приеду»
«Можешь не звонить, я приеду после шести. Адрес у меня твой есть»
Твою-то мать… Не стоило ей выключать телефон. Хотя нет, не стоило ей его включать. Еще и Сяо. Боги, Итэр, что ты делаешь? Одно сообщение от Джинн.«Я приставила к твоему дому патруль, можешь не беспокоиться. Напиши, пожалуйста, как ты, мы все очень переживаем»
Спасибо, Джинн, от патруля под окном ей определенно станет легче! Она тут же отодвинула занавеску в сторону и глянула вниз. Конечно, с такой высоты хрен что увидишь, но полицейских мигалок вроде как не было. Хотя, вспомнив недавний инцидент, одному синему петуху даже не понадобился пропуск, чтобы попасть в ее квартиру. От этого становилось жутко. Вернулась к телефону. Одно сообщение с незнакомого номера.«Привет, милашка! Это Лиза, из участка. У нас весь офис на ушах из-за тебя стоит, представляешь? Ты не подумай, я ни в коем случае тебя не виню, но ты там поосторожнее, ладненько?
P.S.: Я начинаю побаиваться нашего дорогого капитана»
Еще и Лиза до кучи. Кто следующий? Моракс? Нин Гуан? Скарамучча? Кто еще напишет ей и поинтересуется ее самочувствием? И что там с Кэйей? Почему в каждом сообщении все так и норовят упомянуть этого озлобленного петушару? Одно сообщение от Дилюка.«Скинул файлы на почту. Ознакомься завтра, это насчет встречи. Не перенапрягайся и отдыхай. Всего доброго, Люмин»
Ну, спасибо, что хотя бы не завалили кучей звонков. Хотя, она побаивалась включать рабочий смартфон, там наверняка уже целая помойка из этих уведомлений. Два от Эльзера.«Эй, ты там это, как себя чувствуешь?»
«Если что, пиши»
Очень душевно, Эльзер, другого она и не ожидала. На сердце чуточку потеплело, когда увидела то, ради чего и разблокировала этот злосчастный телефон. Звонок и два сообщения от Чайлда.«Ты у себя? Все нормально?»
«Напиши мне, принцесса, я волнуюсь»
«Принцесса»?.. Это что-то новенькое. И где-то она уже это слышала. Она быстро набрала мужчине. Тот ответил почти сразу же. — Ого, кто позвонил! — его голос звучал весело, но очень глухо из-за шумящих на фоне звуков стрельбы. Он что, от горя воевать пошел? — Прости, детка, я в тире, плохо слышу, но ты говори-говори. Как ты вообще? Как вчера все прошло? Ох уж эти беспокойные мужчины. Точнее один. Ладно, еще брат с Сяо. Ну и Дилюк, возможно. Эльзер сто процентов лицемерил. Как и этот моральный урод с синими прядями. Который даже не написал. И не позвонил. — Привет, Чайлд, я в порядке, — она выждала пару секунд, когда мужчина на том конце провода отвлекся, крича что-то напарнику. — Послушай, я хотела тебя кое о чем попросить, если ты не против. — Для тебя, детка, все что угодно. Вот таких слов она ждала. А не «не обучена». «Сосредоточься, дура, у тебя впереди планы по покорению Эвереста». — Ты можешь дать мне пару уроков? Возможно, все это было глупым всплеском, но она попробует. Если не попробует, то никогда не узнает. В пятницу на приеме она должна быть в полной боевой готовности. Вышколенная, собранная, прямо секретарша с обложки. Она должна быть уверена в том, что сможет позаботиться о себе сама. И что больше никакой синюшный индюк не посмеет вякнуть, что она слабая. — Каких? Приватных? О, боги, Чайлд, если бы. — Самообороны.