Вся эта затея изначально была тупой.
— Ну, я снова выиграл, — Итэр вскрывает карты, и Люмин, мельком глянув в смартфон с комбинациями, понимает, что опять продула.
Девушка со злобой скидывает пять карт, так, что они разлетаются по ковру ее гостиной, и с недавних пор присущей ей ненавистью щурится на сидящего напротив во все зубы лыбящегося брата.
— Как ты это делаешь? Колись, шулер!
Итэр, сидя в позе лотоса, лишь громко смеется и закидывает в рот горсть попкорна.
Когда он прознал, что его сестренка в эту пятницу решила принять участие в карточных играх (точнее, ее нагло вынудили, но речь не об этом), то, невзначай поинтересовавшись, а умеет ли она играть хотя бы в банальный покер, и, получив язвительный ответ «мне что, заняться нечем?», на досуге вечером решил передать ей щепотку своего опыта по обыгрыванию (точнее, почти постоянному проигрыванию, но он в этом никогда не признается) своего научника.
Сяо, решив сыграть роль дилера, лишь едва дергает уголком губ, когда понимает, откуда у его бойфренда такие превосходные навыки игры в покер.
Все-таки — почти оба из одного и того же гнезда вылезли — зовется лиюэйский «Архонт».
Хотя великодушный наставник Итэра вряд ли погладил бы того по головке — обыграть его сестру сейчас в состоянии был любой пьяный картежник.
— Ты невнимательна, — наставительно произносит Сяо, забирая разбросанные карты и складывая их в колоду. — Ты зацепилась за «Флэш-рояль» и всегда рассчитываешь собрать только его, но шанс победить таким образом очень мал. Тебе стоит обращать внимание и на другие комбинации, их же собрать намного проще, — парень с ястребиными глазами вытягивает пару карт из колоды, зажав те меж указательным и средним пальцами. «Тройка» черви и «Пятерка» пики.
— Ты, сестренка, все еще пытаешься сыграть со мной в «Дурака», — назидательно подхватывает Итэр, говоря с полным ртом. — Нет, я не спорю, достоинство карты — это, конечно, круто, но нельзя сбрасывать со счетов все, как тебе кажется, непригодные карты, — брат похлопывает по своей комбинации. «Стрит» — если она не ошибалась. — Смотри, у меня не самая лучшая комбинация, и собрать ее не так уж сложно, но факт остается фактом — твою «Пару» она бьет.
— И кроме того, — снова перехватывает инициативу Сяо, и Люмин уже начинает думать, что для них это обычное дело. — «Стрит» — это последовательность любых карт — необязательно сбрасывать все самые мелкие — может, если повезет, и «Стрит-флэш» соберешь. Хотя, вероятность почти так же мала, как и собрать «Рояль».
Башка у Люмин от этих всех непонятных правил просто пухла.
— Я не понимаю, в чем суть вообще? Это же слепое везение, — она хватается за волосы и зачесывает неубранную челку наверх. — Как я могу выиграть, если понимаю, что от меня ничего не зависит?
Итэр валится спиной на пол, заложив одну руку за голову, а другой принимается подкидывать зернышки попкорна и ловить ртом.
Сяо смотрит на это удручающее зрелище, подняв бровь, но молча забирает оставшиеся карты и аккуратно складывает те в коробку.
— Годы практики, дорогуша, — как нахохлившийся цыпленок выдает Итэр и тут же закашливается. Сяо, стоит отдать ему должное и пару пачек успокоительного за выдержку, лишь тихо приподнимает блондина и пару раз бьет по спине. Привык, видимо.
— Итэр, перестань, ты подавишься, — Люмин с усталым вздохом поднимается, подхватывая диванную подушку, на которой сидела, и взирает на брата-одногодку биологически, но не по разуму, сверху вниз, поставив руки в боки. — Ей-богу, тебе как будто лет пять.
— Согласен, — тут же подхватывает Сяо и тоже поднимается, прихватывая миску с недоеденным попкорном.
Итэр, откашлявшись и все так же лежа на полу, закидывает обе руки за голову, помахивает бровями и шлет воздушный поцелуй. Сяо закатывает глаза, а Люмин хочет задушить брата подушкой.
— Прекрати выпендриваться и вставай, уже поздно, — девушка вслепую кидает подушку на разостланный диван и шлепает босыми ногами на кухню.
Включает свет и с приятной усталостью глядит на гору контейнеров из-под роллов, пару-тройку коробок от пиццы и семь жестяных смятых банок пива.
Итэр приехал позавчера поздно вечером, но уже завтра собирался лететь обратно. И если бы она уповала только на бардак, то, возможно, ей бы чуточку полегчало, но к присутствию брата в своем доме она привыкла слишком быстро, а снова возвращаться во вновь опустевшую холодную квартиру совсем не хотелось.
Тем более, сейчас, смотря на весь этот хлам с поистине теплой ностальгией, слыша громкий хохот брата в соседней комнате и понимая, что сегодняшней ночью он оставит ее одну, свалив к Сяо в номер в «Гете».
Конечно, какая тут сестра, когда твой парень буквально в нескольких кварталах нежится на пуховых перинах. Один.
И, конечно, ей нужно было работать. Много работать. А Итэру — в своем стремлении закончить аспирантуру (Люмин иногда кажется, что он просто не может выйти из фазы «вечного студента») — нужно было учиться.
И не здесь, а во всем том же далеком Ли Юэ.
Но то, что брат покидает ее в самый разгар концерта ее разбушевавшихся нервишек, лишь добавляло масла в и так уже не стихающий полторы недели огонь.
— Эй, Люм! — не успевает как следует погрустить в тишине и хотя бы собрать весь мусор в кучу, как брат ее тут же окликает.
— Чего тебе? — возвращается в гостиную и видит, как брат, уже перевернувшись на живот, все так же лежит на полу, болтая ногами в воздухе, и с каким-то донельзя подозрительным взглядом поглядывает на нее из-под таких же светлых тонких бровей. Иногда смотреть на Итэра было жутко — копия, но с признаками явно выраженного маразма.
— Как насчет блэкджека?
— Со шлюхами? — ехидно комментирует она, стоя в дверном проеме.
— Эх, прости, родная, но в этот раз без, — стрельнув глазами в абсолютно ничего не выражающего Сяо, возвращает свой взор к Люмин, состроив моську, будто проиграл нечто похлеще, чем пару партий своей сестре. — Мы тут подумали, что тебе с твоей любовью к циферкам будет намного проще выиграть в блэкджек. Плюсом, здесь уже почти вся игра полностью зависит от тебя — чем больше скилл, тем больше шанс выиграть, — Итэр приглашающе помахивает сложенной колодой перед собой и стреляет глазами в сторону пола. — Да, давай, это просто! Тебе же надо будет хоть во что-то сыграть в пятницу.
— А блэкджек — основа любого казино, — ровно комментирует Сяо, поддерживая идею своего как никогда воодушевившегося парня. Ну, конечно, два сапога пара — куда уж ей поспеть за этими картежниками. Да и ладно Итэр — Сяо! Никогда бы не подумала.
— А что тебе сказал дядя? — внезапно вопрошает Итэр, уже тасуя карты. — Ну, может, какие подсказочки подкинешь, так сказать, по старой дружбе, — Люмин только что показалось, или он действительно провел языком за щекой?.. Твою (нашу) же мать, Итэр! Не в этой комнате! Не в этой квартире, черт возьми! — А то ты сам видишь — Люм совсем еще зеленая — ее же обдерут как липку, а мне потом позорься.
— Что значит «позорься»? — недовольно комментирует она, избавляясь от шокирующих ее и без того больное сознание картинок.
— Не обдерут, — тут же прохладно обрывает Сяо, присаживаясь на пол рядом с Итэром. — На приеме играют парами — а Люмин в паре с сэром Альберихом…
— Чего? — тут же встревает она.
— …плюсом состав их «команды», — зеленоволосый внезапно замолкает, заметив шокированное лицо девушки. — Тебе что, всех правил не оглашали?
Итэр, вмиг утратив всю свою игривость, переворачивается набок и с цепким интересом наблюдает за разговором, попеременно поглядывая то на сестру, то на Сяо.
— Подожди, подожди, — Люмин снова хватает подушку с дивана и садится на пол напротив парней. — Кто сказал, что я в паре с Альберихом? — про правила она расспросит чуть позже, сначала нужно выяснить, с какого хрена ее опять жестко надули.
Зачем вообще было давать ей свободу выбора, если все уже давно было решено за ее спиной?
— В списках гостей ты изначально числилась с ним в одной паре, — говорит так, будто этот пункт был ясен как день. — Иначе бы тебя просто не приняли как участника.
А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее. Эльзер подсунул ей подкорректированный список? Или она просто слепая, раз не смогла разглядеть что-то, написанное мелким шрифтом?
— А кто такой этот Альберих? Вы не ладите, что ли? — вставляет свою как всегда не к месту шпильку Итэр, с некой долей сочувствия глядя, как Люмин вмиг поникла и уставилась перед собой в одну точку. — Люм, все в порядке? — он мягко трогает ее за голую коленку, пытаясь привести сестру в чувство.
— Да не в этом дело, просто… — спустя долю секунды задумчиво отвечает она, проматывая в голове события двух прошедших дней.
С начала расследования ей постоянно кажется, что каждый раз она что-то упускает из виду. Оно и понятно — ее, спасибо большое, в курс дела никто толком не вводит, — но, слава богам и Эльзеру, с недавних пор она начала мало-помалу разбираться в этой кутерьме, свалившейся ей на голову как мешок с песком.
Почему ей дали право выбирать, если все изначально было решено? Зачем это было нужно? Вряд ли бы она сильно расстроилась, узнав, что ей придется идти с Кэйей — это же бред, банальная формальность, не брак по расчету же они там играть собрались. Проще говоря, этот факт никак бы не отразился на ней, разве что прибавил бы чуточку раздражительности, но в целом она бы молча последовала всем инструкциям
«мастера» — в конце концов, они не развлекаться идут, а работать.
Но почему-то ни Эльзер, ни Дилюк, ни даже сам Кэйа ни слова не сказали о том, что все уже решено. А сам Эльзер предоставил ей отредактированный список, где гости указывались просто друг за другом, а не, как сказал Сяо, парами.
Зачем это? Кого они пытались обыграть? И почему она снова в центре всего этого дерьма?
С каких пор она, занимающая не самое, извольте, низкое положение в их компании, стала той, от которой все тщательно скрывают?
С каких пор она стала чувствовать себя той самой разменной монетой?
С момента похищения? Или все началось намного раньше?
Или ею попросту манипулируют? И если да, то кто?
Мастер Дилюк?
Эльзер?
Кэйа?
Но зачем это им?
Чувствуя, как в груди постепенно зарождается всполох пожирающего ее пламени, Люмин решительно вскидывает глаза на Сяо.
— Откуда тебе это все известно?
— Что, прости? — Сяо не совсем понимает ее резко изменившегося тона, да и Итэр с недоумением косится на сестру.
— Откуда у тебя доступ к спискам? С чего ты взял, что они верны? — от всех недомолвок у нее окончательно сносит крышу.
Кому она может доверять? Кому не может? Вдруг Сяо — очередная попытка сбить ее со следа?
Вдруг здесь нечто большее, что она никак не может разглядеть?
Или, возможно, Сяо вряд ли был сейчас достоин всей той злобы, внезапно обуявшей ее с головы до пят, потому что… Почему так много этих «возможно»?!
— Чжун Ли — его дядя, — вместо зеленоволосого уныло отвечает Итэр, с долей непонимания оглядывая девушку. — Люм, ты что, не в курсе?
И это внезапно все объясняет.
— Подождите, мне нужно кое-кому позвонить.
Она бросается с места, хватая телефон, и несется на кухню.
Судорожно открывает контакты и набирает того, кто ей немедленно должен, просто обязан все как следует разъяснить.
Но голос на той стороне трубки внезапно оповещает — «номер не найден».
Это что еще за шуточки?
Не сдаваясь, листает дальше и снова звонит. Плевать на поздний час — она ему голову отгрызет.
Гудки стихают, и блондинка, не давая вставить ни слова, требует.
— Эмбер, привет, ты на дежурстве?
Слышит немного скомканное «да» и тут же продолжает.
— Кэйа с тобой?
— Люмин, что случилось? Почему ты так…
— Дай мне его. Это срочно.
Эмбер на миг тушуется.
— Да, конечно, но, я думаю, он занят… Может, я…
— Эмбер, пожалуйста, мне нужно поговорить с ним по поводу дела с «Рассветом». Это очень важно.
Слышит возню, стук в дверь, а следом и приглушенный голос подруги.
— Капитан? Вас Люмин к телефону…
Шаги, глухой вздох, а следом усталое.
— Что-то стряслось, золотко?
Она ему, блять, даст «золотко»!
— Что с твоим телефоном? Почему номер недоступен? — наседает, не давая вставить и слова. — И когда вы, блять, собирались мне сказать, что списки изначально были сформированы? Что за цирк ты устроил в зале? Какой, мать его, бал, Кэйа? Почему вы вообще мне ничего не сказали? Почему
ты мне ничего не сказал?!
Она чуть ли не чувствует, как Кэйа смотрит на нее исподлобья, как на глупую малолетку. Чувствует, как ее снова пытаются занизить, смешать с грязью и лишить даже права голоса.
— А ты — моя ревнивая жена, перед которой я должен отчитываться? — язвительно бросает он, но тут же смягчается. — Тебе мой номер больше ни к чему, помнишь? — намеренно не упоминает вторую часть разговора, пытаясь остудить ее пыл. Но Люмин не первый день его знает — уже раскусила все эти нелепые уловки.
— Прекрати вилять и отвечай: почему меня не поставили в известность?
— Может, ты у своего начальника спросишь? И кто тебе вообще дал право в таком тоне разговаривать с капитаном полиции?
— Прекращай, Кэйа! Я серьезно!
— Если серьезно, то приезжай в участок, это не телефонный разговор, — и скидывает трубку.
Вот же в конец ахуевший кретин!..
— Люмин, ты… — аккуратно высовывает голову брат, боясь ступить на кухню.
Ну, еще бы. Она снова (снова!) до чертиков злая из-за этого синеволосого придурка!
— Сяо, ты можешь меня подвезти? — отводит брата в сторону и с решительным видом забегает в гостиную. Сяо молча поднимает взгляд, ровный, ничего не выражающий, и Люмин внезапно чувствует вину за то, что посмела в нем сомневаться. — Прости, что вспылила, мне не стоило так наседать на тебя…
— Да, конечно, — Сяо не дает договорить и просто поднимается, направляясь в прихожую. — Куда?
Люмин называет точку назначения, и Сяо снова, без вопросов, кивает. Итэр же недоуменно хлопает глазами, ожидая, когда ему хоть что-нибудь соизволят объяснить.
— Прости, Итэр, это ненадолго, Сяо только подкинет меня до участка, по работе, обратно я на такси, запасные ключи у тебя есть, если что, закроешь квартиру…
— Да, ладно, ладно, я подожду… — рассеянно отвечает он, почесывая затылок и ожидая, пока эти двое соберутся.
Пока они едут, она потихоньку успокаивается.
Не расспрашивает у Сяо о внезапном выяснившемся родстве с Мораксом, понимая, что по факту и сама могла раньше поинтересоваться родственниками парня своего брата, так что претензий быть и не должно. Обещает себе в будущем загладить вину, и, возможно, даже попросить их познакомить в неформальной обстановке, но это все позже.
Сейчас ей как никогда нужно лично обсудить и то, почему ее снова водят за нос, и то, почему от нее все скрывают, и даже то, почему Кэйа строит из себя хер пойми кого, играя с ней в свое постоянно изменчивое настроение.
Она ему не верила. Не верила тому, что тот Кэйа, который не так давно говорил с ней на кухне, который включил «капитана» в разговоре по телефону — тот самый, настоящий Кэйа. Он либо пытается отдалить ее от себя, либо же попросту последний мудак. Ладно, в последнем она была убеждена, но, как никак, а изначально их отношения совсем не были похожи на то, что происходит сейчас.
Да, они собачились почти всегда. Да, почти всегда кидались всякими убогими шутками и пытались сильнее уколоть друг друга.
Но не так, как это происходит сейчас.
И она не оставит это в покое.
Когда они в полной тишине доезжают до участка, Люмин уверяет, что абсолютно спокойно доберется до дома на такси, несмотря на скребущее чувство дежавю, стоя в темноте в том самом месте, где ее похитили.
Старается не обращать внимания на табун прокатившихся мурашек, когда мигает уличный фонарь, и почти что силой отправляет Сяо домой к наверняка уже размазывающему слюни по подушке Итэру. Хочет извиниться за испорченный вечер, но Сяо все таким же уверенным взглядом ее останавливает, прося, чтобы она хотя бы позвонила, когда выйдет из участка и сядет в такси. И чтобы не клала трубку до тех пор, пока не приедет домой, и он с ее братом не встретят ее у подъезда.
Люмин благодарно соглашается и пулей влетает в участок.
В холле ее недоуменно оглядывает какой-то только что проснувшийся полицейский, вяло интересуется проблемами, но Люмин уже жмет на кнопку лифта, ожидая, когда ворвется на шестой этаж и собственными руками свернет шею одному наглому петуху.
— Все в порядке, у меня встреча, — нетерпеливо топчется на месте, не понимая, почему лифт так медленно едет. Смотрит чуть вбок и вспоминает, что нужен пропуск.
Точно. Она же в полицейском участке.
— Скажите капитану Альбериху, пожалуйста, что прибыла Люмин Виатор, — менее уверенно бренчит себе под нос, но сонный мужчина уже жмет кнопки на стационарном телефоне, бросает пару фраз, а потом встает, подходит и, будто делая одолжение вселенского масштаба, подносит пропуск к лифту. — Спасибо, — заскакивает в лифт сразу же, как тот приезжает.
Путешествие до шестого этажа кажется вечностью, но, когда створки распахиваются, — ей даже искать кабинет не приходится.
Кэйа стоит напротив лифта, все с той же кружкой кофе, с тем же надменным взглядом и в той же полицейской форме — темно-синей, почти черной, с кучей карманов и ремней, позолоченным значком в виде шестиконечной звезды на правом плече и черной кобурой, примотанной в зоне бедра. Рукава закатаны до локтей, а на руках все те же кожаные митенки — Кэйа, кажется, и спал в них.
И у Люмин уже даже не хватает ярости. В душе заселяется лишь какое-то отчаяние, едва ей стоит оглядеть его с ног до головы и понять, что она попросту устала на него злиться. Хочется просто хладнокровно вмазать со всей дури.
Альберих молча кивает в сторону, прося следовать за ним, и они все в той же гнетущей тишине, нарушаемой только стуком ее каблуков и едва слышным шарканьем его берцев, идут к его кабинету, проходя мимо заваленных столов, за одним из которых она видит каштановую макушку подруги, которой она лишь коротко кивает, стараясь не обращать внимание на готовый взорваться от любопытства взгляд. Останавливаются перед белой дверью — по бокам от которой окна с незакрытыми жалюзи, а в центре — имя ее благоверной занозы в заднице.
Кэйа распахивает дверь, снова приглашающе кивает, отпивая кофе, и, после того как она резво залетает в кабинет, щелкает дверным замком, кажется, заперев дверь.
Люмин, не спрашивая разрешения, присаживается в кресло напротив стола, с огромным нетерпением ожидая, пока Альберих усадит свою задницу на свое законное место.
Тот же, словно испытывая ее нервные клетки, неторопливо щелкает по кнопкам кофемашины.
Девушка нервно теребит края своего бежевого пальто, но разговор начинать не спешит.
И пока за спиной тихо жужжит кофемашина, она успевает мельком осмотреть кабинет этого синеволосого бедствия. Светло-голубые стены, книжные полки, дубовый стол в центре с черным ноутбуком, стальной пепельницей, пачкой сигарет, стационарным телефоном, кучей канцелярских принадлежностей и хаотично разбросанными бумагами, металлический сейф, кожаный бежевый диван справа и пара каких-то наград, сбивчиво развешанных на стенах, — она даже не уверена, что кабинет под себя оборудовал сам Кэйа — все выглядело неброско, по крайней мере, девушка ожидала увидеть хотя бы пару откупоренных бутылок вина, кальян и гору каких-нибудь побрякушек, сваленных в кучу, даже скучно как-то, и глазу не за что зацепиться.
Разве что запах — в кабинете все было окутано стойким ароматом кофе, сигарет и запахом самого Кэйи — она понятия не имела, каким одеколоном тот пользовался, но это было явно что-то терпкое, древесное, возможно, с нотками каких-нибудь цитрусовых и мускуса (она, честно говоря, не знала, как именно тот должен пахнуть — он ощущался кожей, был теплым и… чувственным, что ли, если про запахи вообще можно было так сказать). Захотелось чихнуть.
— Ну, я жду, — задумавшись, она не слышит, как Альберих приближается к столу, останавливаясь за ее спиной.
Жутко.
— Может, ты сядешь? — деланно требовательно вопрошает она, и ей почему-то становится страшно. Она сильнее сдавливает ткань пальто, ощущая, как кровь приливает к пальцам.
Атмосфера в кабинете внезапно кажется накаленной до предела.
Все-таки, она снова ошиблась.
Потому что сейчас чувствует себя рядом с ним точно так же, как тогда, в машине.
Кэйа едва слышно вздыхает и не спеша обходит ее. Краем глаза она хватается за прицепленную к его бедру кобуру и чуть вздрагивает, надеясь, что у Альбериха нет привычки в порывах гнева хвататься за оружие.
— Ну? — он все же медленно опускается в кожаное кресло по ту сторону стола, и Люмин внезапно всю передергивает. Смотрит на нее поверх кружки потемневшими серьезными глазами. А она вновь ощущает себя зайцем, по собственной глупости попавшимся в капкан.
И тут же приходит полное осознание, что кабинет заперт, — а ключи, кажется, в кармане у капитана. И бежать ей некуда.
— Ты ехала в такой поздний час ко мне, чтобы просто помолчать? Приятно, очень приятно, — облизывает губы, смазывая остатки кофе, отставляет кружку и пододвигает какие-то документы к себе. — Обычно я не так коротаю ночи с женщинами, — бросает отрешенно, разрезая тишину шелестом переворачиваемых бумажных листов.
— Ты сам сказал, что это не телефонный разговор, — цитирует она, прерывая мужчину, пока тот не начал кидаться очередными колкостями. Смутить ее пытается? Ему до Чайлда как пешком до Луны.
— После ваших кувырканий с господином федералом я не могу быть уверен, что на твой телефон снова не поставили прослушку, — буднично произносит он, намеренно назвав их тренировки с Тартальей пошлыми «кувырканиями». Почему он такая язва? Вроде взрослый мужик, а ведет себя как ребенок, только вошедший в стадию пубертата.
— Что он тебе сделал, что ты так его ненавидишь? И причем тут он и прослушка? — она словно бросает якорь, понимая, что Кэйа вновь пытается увести разговор в другое русло, умело апеллируя к ее больным темам. Он всегда таким был — четко и метко выбирал слабое место — и без намека на жалость бил. Но Люмин умеет учиться на ошибках — не на чужих, так на своих. Такого опыта ей хватит сполна.
А потому внутренне радуется, когда в глазах Кэйи будто что-то ломается, и он все же давит едва заметную довольную ухмылку. Словно пытается спрятать что-то, не предназначенное для ее глаз, но оно само рвется наружу.
Она знает, что рассказывать ей о «деле» Кэйа ничего не будет. А потому здесь начинается игра похлеще покера — кто кого
переманипулирует.
И тогда она уже сама пытается язвительно улыбнуться, пододвигаясь ближе и вопиюще некультурно кладя локти на стол.
— Зачем было давать мне право решать, а потом приходить в зал и разыгрывать весь этот спектакль? — произносит тихо и неторопливо, чувствуя, как пульт от их общей радиоуправляемой машинки проскальзывает к ней в руки.
«Если хочешь выиграть, никогда не подавай виду, что у тебя что-то выходит из-под контроля — начала врать, так ври до конца» — как нельзя кстати вспоминает слова Итэра и решает применить полученные знания на практике.
Тем более, зная, что с таким игроком, как Кэйа, она вряд ли была способна совладать в открытом противостоянии — тот врал постоянно, безбожно, даже не замечая, она была уверена, что вся его жизнь состояла сплошь из лжи — а потому и бороться с ним нужно было теми же способами — так хотя бы она сможет застать его врасплох, чем если будет тешить его самолюбие очередными истериками.
Кэйа, откидываясь на спинку кресла, оценивающе оглядывает ее лицо, бессознательно стуча пальцами по столу. Люмин уверена, что весь его показной расслабленный вид — лишь маска, на самом же деле мужчина сейчас отчаянно пытается придумать, что же такого в очередной раз ей наплести.
Но у нее на ушах уже нет места для лапши, а потому девушка придвигается еще ближе к столу и уже чуть ли не наваливается на него грудью, устраивая подбородок на скрещенных ладонях.
— И только попробуй мне соврать, Кэйа, — угрожающе шипит — не хватает только раздутых ноздрей и острого раздвоенного языка — точно ядовитая змея.
Кэйа на это заявление почти никак не реагирует — ни один мускул на лице не дергается, лишь глаза как-то странно поблескивают — но Люмин полностью убеждается, что ее собеседник — тот самый идеал картежника, который так пытался навязать ей сегодня Итэр, когда у нее в очередной раз глаза на лоб лезли от «удачных» карт.
А потому внутренне корит себя, когда тонкие губы Кэйи все же растягиваются в насмешливой улыбке — понял, что она пыталась отследить его эмоции, и теперь намеренно пытается ее смутить.
Боже, дай ей сил не треснуть кулаком по столу и не расхерачить эту донельзя довольную рожу напротив к чертям собачьим.
— Не думал, что перспектива быть в паре со мной так тебя…
трогает, — и снова он пытается свести тему к ее чувствам, приправив все это непонятными сальными интонациями, и, будь Люмин знакома с ним первый день, тут же бы купилась на этот фарс и начала оправдываться. Но сейчас ей приходилось собирать всю свою волю в кулак, чтобы хотя бы попросту не харкнуть этому самодовольному индюку в лицо.
— Ты меня абсолютно не…
трогаешь, — вторит она тем же тоном, с мстительным удовольствием наблюдая, как Кэйа едва вздергивает бровь, словно молча одобряя ее запал. — Меня волнует лишь причина, — мысленно одергивает себя, когда появляется желание заорать в голос «отвечай, блять!», но выжидает — перенимает его позицию, пусть сам почувствует себя гребаным оленем, схваченным умелой охотницей. Охотницей на мудаков, разве что, — добавляет тут же про себя.
— Причина, почему я тебя
не трогаю? — продолжает все тем же магнетическим тембром, стирая ухмылку с лица и полностью копируя ее позу — наклоняется ближе к столу, упирается в него локтями и чуть склоняет лицо. Со стороны они наверняка напоминают двух изощренных интриганов — на деле же ей хочется как следует размахнуться и пробить его череп лбом, чтобы перестал испытывать ее терпение, мудила.
Она знает, чего он ждет. Ждет, пока она не вытерпит, взорвется, начнет верещать, чтобы он, наконец, послушал ее и перестал вести себя как Казанова на пенсии.
Но за время уроков с Итэром Люмин все же смогла уяснить одно. Держать лицо — главное правило любой азартной игры.
А еще она как никто другой на собственной шкуре понимала, что значит не оправдывать чужие ожидания.
А потому пришла пора переходить к плану Б.
Люмин медленно берет карандаш со стола и подносит к губам — раз он полагает, что единственный, кто может применять какие-то порнушные техники соблазнения — то она бы еще поспорила, кто в этом деле действительно мастер. У нее-то опыт с ее затянувшимся одиночеством побольше будет.
Кэйа внимательно следит за ее действиями — мажет глазами по тонкому запястью, задерживает взгляд на пальцах — и давит вздох, когда Люмин, прикусив губу, обхватывает кончик карандаша ртом, чуть посасывая.
И в этот раз уже он молится всем богам, чтобы не прекратить этот цирк раньше — иначе его хваленая выдержка точно даст по швам. Он либо не стерпит и все-таки заржет в голос, чем точно введет в ступор сидящую напротив барышню, либо встанет (или у него встанет) и молча уйдет (или у него уйдет — терпение, конечно). Заржать казалось более выгодным.
Девушка на миг тушуется, когда понимает, что ее затея, подхваченная из какого-то бульварного романа про жесткое порево дает сбой, потому что теперь надо как-то объяснить то, зачем она вообще взяла карандаш в руки (да и еще и потянула в рот — дома не кормят что ли?). Глаз цепляется за набор стикеров на столе — и блондинка все так же неторопливо, прекрасно отыгрывая свою роль, отрывает один и начинает на нем что-то писать.
Кэйа, отвлекаясь от ее губ, переводит взгляд ниже и видит пару каких-то неразборчивых фраз — пытается незаметно прищуриться, но все равно не может понять девичьи каракули.
— Вы меня используете, — внезапно выносит вердикт она, ставя точку после написанного. Но не дает Кэйе прочитать — словно провоцирует его, зная, что он рано или поздно сам схватит листок со стола, а это означало лишь одно — проигрыш.
— Мы?
Люмин чуть улыбается, понимая, что ей только что удалось перехватить инициативу, раз Кэйа начал по-еврейски задавать вопросы на ее вопросы.
Припоминает весь разговор с Эльзером, всей душой надеясь, что этот старый хрыч не наплел ей про расследование, и начинает помаленьку бросаться фактами.
— Мое похищение ведь не было случайностью?.. — не ждет ответа, снова обхватывая кончик карандаша губами и намеренно не смотрит мужчине в глаза — знает, что тот и взгляда не опустит, если она будет следить за каждым его действием, дает волю, так сказать.
— …конечно, не было. А теперь еще этот прием… — певуче тянет, касаясь языком карандаша так, чтобы его кончик блеснул меж губ. Если он не клюнет — плакало все ее актерское мастерство, а вместе с ним честь и достоинство — в кого она превращается, ей-богу.
— …на котором готовится покушение… — все же не сдерживается, и лишь на секунду поднимает взгляд, чтобы тут же попасться в почерневший от расширенных зрачков прежде синий омут глаз — намного ближе, чем было прежде. Всем видом старается не придавать этому значения и продолжает «рассуждать», другой ладонью прикрывая исписанный стикер.
— …на мистера Рагнвиндра… — давно заметила, как Кэйа бесится, когда она называет его брата
«мастером». Локтями чувствует, как стол немного проседает под весом нависающего над ним мужчины — а, значит, Кэйа приблизился еще сильнее, пока она старательно не смотрит ему в глаза. Носа касается терпкий одеколон, и она едва подавляет желание шмыгнуть носом — испортила бы все тут же, соплячка.
— …или не только?.. — делает вид, что соображает, снова поднося карандаш к губам, но ее запястье тут же перехватывают смуглые горячие пальцы. Все-таки клюнул. Она, конечно, была о нем лучшего мнения, но что поделать, если все мужики такие кобели. Давит победоносный вскрик, но терпит. Выжидает. Не поднимает голову. Рано.
Но когда Кэйа начинает мягко поглаживать ее запястье, невесомо лаская уже почти выцветшие лиловые полосы, она все же не выдерживает.
— …на меня охотятся, господин Кэйа? — вскрывает все пять карт и, наконец, смотрит ему в глаза.
Конечно, предполагать, что ее впихнули в пару с капитаном лишь потому, что нужно охранять — было слишком самоуверенно и беспечно. Но ей хотелось вызвать хоть что-то — найти отклик в синих глазах и попросту узнать, какого хрена ею снова помыкают.
Казалось бы, можно было бы все забыть и не придавать этому значения, но не когда ты гребаная секретарша «Рассвета» — они бы еще от Дилюка скрывали информацию, вот была бы потеха.
Люмин вопросительно вздергивает бровь, наконец осознавая, что Альберих непозволительно близко, чуть ли носом не касается ее собственного.
И когда мужчина приподнимается на локтях, чтобы казаться выше, и щекочет ей лоб своей упавшей синей челкой, она ненароком задерживает дыхание.
А он, словно получив немое разрешение, наклоняется ниже, смотря на нее сверху вниз, не разрывая зрительного контакта и опаляя ее смесью кофе и сигарет, хрипло, с насмешкой, чуть сощурив глаза, с лукавым блеском в темных глазах тянет.
— Из вас бы вышла неплохая интриганка, госпожа Люмин… — внезапно наклоняется к ее правому уху, приподнимаясь с кресла, одной рукой упираясь в поверхность стола, а другой, отпуская запястье, мягко касается ее шеи.
Люмин внезапно прошибает током — она, конечно, старалась вызвать у него не совсем обычную реакцию, прикинув, что если все же некоторые из ее догадок были верны, то ее план сработает — но она совсем не думала, что их разговор может кончится тем, что Кэйа перейдет в наступление. Где тут кнопка отмены?
Почувствовав неловкость, девушка пытается отстраниться, но Кэйа тут же меняет положение, наклоняясь к ее левому уху, прежде «случайно» мазнув губами по ее щеке, от чего та тут же вспыхивает, и уже крепко удерживает ее затылок.
— …но ты, к сожалению, забыла… — ее глаза расширяются, когда голос мужчины из заигрывающего превращается в ледяной. Она инстинктивно ведет плечом, но хватка на шее тут же усиливается, а возможность улизнуть — мигом испаряется.
— …что находишься на моей территории… — едва касаясь губами, он носом чертит дорожку от ее уха к открытому участку шеи. Его кресло едва слышно скрипит, когда Кэйа окончательно встает, полностью нависая над столом и нею. Давит большим пальцем на выемку между затылком и шеей — и она непроизвольно откидывает голову назад, раскрываясь сильнее — чувствует себя незащищенной, когда мужчина глухо выдыхает под челюстью, а ее кожа покрывается мурашками.
— …а, значит… — продолжает расплывчато тянуть, и Люмин невольно охает, когда Кэйа внезапно, словно теряя контроль, обхватывает тонкую кожу на ее шее, тут же всасывая. Открывает рот, чтобы возмутиться, но мужчина, более не нуждаясь в опоре, подносит другую руку к ее рту так, что она касается зубами кончика его большого пальца, не сумев выдавить и слова. Хочет его ударить, но он перехватывает вздернутую ладонь, отрывая руку от ее рта, и прилипает к шее сильнее. Если этот мудак оставит засос — она ему потом жить спокойно не даст.
— …здесь охочусь на тебя только я, — шепчет в шею, напоследок прикусив зону вокруг поцелуя, отчего Люмин шипит, дергаясь сильнее, и вздергивает другую руку с зажатым карандашом, целясь ему в ухо. Или в глаз — тут уж куда попадет.
Уже готовится наорать во весь голос, как за спиной кто-то громко хлопает по оконному стеклу — и девушка резко разворачивается, буквально силой вырываясь из хватки Альбериха.
Она успевает лишь краем глаза ухватить блеснувший карий взгляд Эмбер и зажатый ладонями рот, как Кэйа тут же возвращает ее лицо на место и насильно накрывает губы Люмин своими.
Она даже не успевает их сомкнуть — мужчина сразу же наваливается сверху, углубляя поцелуй и забираясь одним коленом на стол, подгребая под себя бумаги, — теперь он тянет ее вверх, за собой, обхватив лицо и шею двумя ладонями, крепко держа за затылок, лишая ее возможности отстраниться. Документы летят на пол, и карандаш, прежде зажатый в правой ладони, катится следом.
Люмин глухо стонет в поцелуй, подскакивая с кресла и упираясь руками мужчине в грудь. Пытается сомкнуть губы, но Кэйа тут же сильнее, рыча, наклоняет голову вбок, так, что из-за его напора ей даже не удается закрыть рот.
Она пару раз бьет его в грудь, ей становится больно — Кэйа сильнее, держит крепче, обхватив ее шею, — и сейчас она точно словно в ловушке.
Ее прошибает непонятная волна жара, когда он, переместив ладонь на ее лицо, жестко сминает ее щеки и врывается в рот языком, заполняя изнутри.
Но Люмин бьет сильнее, понимая, что из-за изначально сбившегося дыхания она не в силах вдохнуть — нос накрепко прижат к смуглой щеке. Пользуется моментом, когда Кэйа на какую-то долю секунды прерывается — ей хватает сполна, чтобы до крови прикусить его язык.
Вдобавок все же ударяет маленькими кулаками его в грудь и отстраняется, толкая задницей кресло, не плача, но с горькой злобой взирая на его донельзя довольную рожу. Гневно утирает слюну с привкусом крови и думает, чем бы еще его огрести.
Она шокирована. Не чувствует себя грязной, запачканной, использованной, хотя по всем фактам должна была. Все произошедшее воспринимается как очередной сон, глупая шутка, наркотический кумар, который выветрится, стоит открыть окно и тут же в него выйти.
Но образ синеволосого мерзавца напротив никуда не уходит — мужчина только ухмыляется, следя за ее мимикой с легким прищуром, все так же упираясь коленом в стол. Еще секунда — и точно бросится, снова вцепившись ей в шею.
Бессознательно касается рукой укуса и тут же ее одергивает — если засоса не останется, то ближайшие пару часов ныть точно будет.
— Доигралась? — хриплый голос возвращает в реальность, а она все еще не может поверить, что пару секунд назад ее чуть ли силой не взяли на столе — неизвестно, что было бы, если б Эмбер не выдала себя ударом о стекло.
И ей не страшно. Она снова зла.
Не ожидала, что Кэйа вот так просто набросится, не думала, что он на такое способен. По крайней мере, не в отношении нее.
А у Кэйи сердце щемит от того, как у Люмин из глаз чуть ли не брызжет раскаленная лава — смотрит с ненавистью и непониманием, сжимает кулаки, впивается острыми ногтями в мягкую кожу — раскрасневшаяся, возбужденная, с растрепанными волосами — хоть тут же рисуй как одну из тех самых французских женщин.
И хочется подойти, обнять, успокоить, попросить прощения, — но колено приклеивается к столу, а с лица не сползает ядовитая ухмылка — уже не он, а его тело диктует условия.
Люмин, все еще неверяще качая головой, молча отодвигает кресло и, не прощаясь, уходит. Не вылетает, а вышагивает спокойно и ровно — все еще не может поверить в то, что произошло. Словно вслепую толкает дверь и понимает, что та была не заперта — и снова имитация.
А Кэйа лишь молча наблюдает сквозь намеренно не прикрытые жалюзи, как Эмбер, тут же подскочив, бежит вслед за подругой.
И с совсем не приносящей облегчения удавшейся затеей понимает, что Тарталья завтра уже обо всем узнает.
Глаза цепляются за смятый исписанный стикер — поднимает и, наконец, разбирает написанное.
«Кэйа Альберих — надутый павлин.
С любовью,
Люмин»
Губы трогает совсем не веселая усмешка.
***
Люмин чуть ли не бросает поднос с кофе на стол Дилюка, отчего тот лишь молча дергает бровью, но ничего не говорит, и плюхается на диван рядом с Джинн, одергивая черную юбку и поправляя пару выбившихся из гладкого пучка золотистых сухих прядей.
Дилюк коротко кивает в благодарность и берет чашку с горячим напитком. Овальные очки чуть запотевают от струящегося пара.
— Джинн, вы установили камеры? — спустя минуту молчания спрашивает он и откладывает документы с инструкциями в сторону, краем глаза все же поглядывая на всем своим видом демонстрирующую недовольство Люмин. Надавать бы по шапке за такое, но последнее время ей и так сильно достается — Дилюк ничего, Дилюк потерпит.
Эльзер все-таки сознался в том, что все растрепал их юной коллеге, а потом еще и Кэйа принесся на крыльях пьяного угара, подтвердив слова вице-президента.
И Дилюку уже ничего не оставалось, кроме как перестать делать вид, что маленькой секретарши это все не касалось.
Сейчас в его кабинете собрались все, кто так или иначе будет связан с «Рассветом» завтра на приеме — Эльзер (пока без жены), устроившийся в кресле рядом со столом, Джинн и Люмин, расположившиеся на кожаном буром диване, и Кэйа, подпирающий дверь — на свободный диван с другой стороны он валиться отказался. Дилюк даже не стал спрашивать, почему.
— Да, правда, все же пришлось объяснять ситуацию госпоже Ки, но она одобрила наши действия, — рапортует Джинн тут же, и Дилюк с невыраженным сочувствием подмечает, какая она уставшая.
— Я только одного не понимаю — почему мы не сотрудничаем напрямую с Мораксом? Он же посговорчивее этой стервы будет, — невзначай бросает Эльзер, беря кружку с кофе, и с громким хлюпом делает глоток. — Виатор, сахара маловато.
Люмин молча поднимается с дивана, подходит к мини-бару, передергивается от злости, когда ее носа касается это зловонье из табака и кофе, хватает сахар и, промаршировав обратно, швыряет его на стол прямо перед носом Эльзера.
— На здоровье, — садится обратно и закидывает ногу на ногу.
Эльзер, старательно делая вид, что все в порядке вещей, открывает пакетик с сахаром и сыпет в кофе.
— А палочку…
— Сам возьмешь, — чуть ли не рявкает Дилюк, недовольно зыркая из-под золотистых очков.
Эльзер кивает, мол, понял и нечего тут орать, и замолкает.
— Моракс почти не участвует в делах еще со времен Венти, бизнес-то изначально не его, а жены, — вяло комментирует Кэйа, разглядывая соседние высотки через ростовые окна. — Я установил пару камер, к которым допуска у «Архонта» и ФАТУИ не будет — попросил Роуз, она должна подсуетиться.
— Ты уверен? — недоверчиво переспрашивает Дилюк и делает пару размашистых росписей.
— Еще бы.
Молчат.
Дилюк заканчивает что-то писать и, сложив листок пополам, протягивает его Джинн.
— Это для Люмин, — блондинка тут же подбирается и нервно поправляет ворот блузки, когда взгляд Джинн касается ее шеи.
— Почему не на почту? — интересуется она и принимает документ из рук Гуннхильдр.
Дилюк не отвечает и начинает объяснять.
— Это список возможных партнеров и спонсоров, с кем велика вероятность заключить контракт, твоя главная задача — заинтересовать в сотрудничестве хотя бы пару из них: «Народный выбор» — говорят, Сян Лин довольно взбалмошная юная леди, но легко идет на контакт; «Фэй Юнь» — там будет их наследник, юноша лет двадцати, думаю, вы сможете найти общий язык; с «Кошкиным хвостом» разговаривать смысла нет, на приеме будет эта мелкая розоволосая выскочка, а не ее отец, а Панталоне я беру на себя — с ним могут возникнуть сложности. На приеме постарайся не отходить далеко от Кэйи и постарайся меньше пить, — после этой фразы Люмин едва заметно краснеет, но Дилюк тут же комментирует. — Я к тому, что, хотя напитки и будут дегустироваться сразу перед подачей, все равно остается вероятность, что нам могут попытаться как-нибудь насолить, — наконец, замолкает и утомленно трет переносицу.
— Можешь попробовать побеседовать с Мораксом, если он, конечно, соизволит вылезти из своей конуры, — добавляет Эльзер, качая кружку с кофе ввиду отсутствия деревянной палочки и того, что ему просто было лень встать и взять ее. — Ты все-таки полная копия своего брата, а он наверняка питает теплые чувства к своему ученику.
«Ага, или к парню своего племянника», — комментирует про себя девушка, но в ответ лишь собранно кивает.
— И постарайся меньше общаться с сэром Тартальей, — наставительно произносит Джинн, кладя руку ей на плечо. — Я понимаю, он обаятельный юноша, но с ним могут возникнуть неприятности.
И опять двадцать пять. Стоит ли им говорить, что сегодня вечером она снова бежит к нему на встречу в участок? Хотя, Кэйа, наверное, уже в курсе — вон как скулами водит и даже не смотрит в ее сторону, утырок хренов.
— Я поняла вас, но мне не пятнадцать лет, — все же с долей раздражения отвечает блондинка.
— Я не хотела тебя обидеть, — тут же перебивает Джинн, убирая руку. — Просто мы не сообщали ему всех деталей и не хотели бы, чтобы некоторая информация всплыла… раньше срока.
Люмин подозревала, что по всем правилам федеральные расследования вряд ли проводятся так — учитывая, что сокрытие информации вообще каралось по закону. И, видимо, поэтому вся эта горстка аферистов изначально планировала ее не включать в общий план, ведь, не дай бог, она в порывах страсти что-то да разболтает Чайлду.
Да больно надо.
Сейчас он казался ей ближе всех вместе взятых.
— Я завтра заеду за тобой, — внезапно подает голос Кэйа, наконец, переводя свое царское внимание на нее. — Ты получишь наушник с чипом, канал будет подключен ко мне и к Эоле — если возникнут неприятности, а меня рядом не будет, попробуй связаться с ней, она умная девочка, в курсе дел.
Она виделась с ним впервые после той злополучной ночи, но, как и ожидалось, вел он себя так, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло.
А ей даже смотреть на него было тошно — хотелось подойти и ударить пару раз каблуком ниже пояса, как наставлял Тарталья-сенсей.
— Плюсом там будет пара наших людей, но ты их в лицо не знаешь — но они тебя, да, — дополняет Джинн. — Так что, не переживай, все будет под контролем.
— Да, конечно.
Да, конечно, так она и поверила, блять.
С самого начала этого гребаного расследования ничего не шло согласно плану. Как обычно что-нибудь выйдет из-под контроля.
— Ты умеешь играть? — скривившись от вкуса кофе, спрашивает Эльзер с таким лицом, будто кто-то только что обделался у него под носом. — Покер, холдем, блэкджек, рулетка?
— Знаю некоторые правила, — расплывчато отвечает она, не уточняя, что с покером она провалилась, а то краткое объяснение правил блэкджека, которое все же дал ей Итэр вчера ночью после приезда, она запомнила довольно хреново — вряд ли ей вообще был смысл тягаться с кем-то в попытках срубить как можно больше бабла.
— Это не так важно, Эльзер, мы не развлекаться туда идем, — говорит Дилюк, сцепляя руки в замок перед собой. Несмотря на разницу в возрасте, Люмин сейчас казалось, что именно ее босс — самый старый среди всех собравшихся. А ведь был еще пройдоха Эльзер со своей сединой и болью в коленках. — Гостей будет много, поэтому, чтобы усилить слежку за игроками и не допустить жульничества, мы и идем парами, — Дилюк, кажется, не в курсе, какой скандал она недавно закатила по этому поводу, и чем именно этот скандал закончился. Краем глаза косится на Кэйю, но тот и бровью не ведет.
— Если начнут умолять присоединиться, либо сразу отказываешься, либо ищешь меня — играть из нас двоих буду я, — Альберих, наконец, отдирает свою спину от двери и плюхается на кожаный диван напротив, раскидывая руки по спинке. — Конечно, можешь попытать удачу, но не жди куша в миллион баксов. Ты не слишком…
удачлива, — хмыкает он, и Люмин едва не набрасывается на него с когтями.
— А ты как-то раз проиграл триста тысяч, но я же молчу, — внезапно встает на ее защиту Дилюк, и в иной раз блондинка тут же лопнула бы от счастья, но сейчас был не тот настрой.
— Я отыгрался спустя неделю, — не остается среди обиженных Кэйа, качая указательным пальцем, а Люмин может только смотреть на его смуглую ладонь и чувствовать горящее давление в зоне щек.
— Тебе напомнить, чьи это были деньги?
— Прекратите, мальчики, — пресекает их препирательства Джинн, а Люмин прыскает с глазами размером с чайные блюдца.
Нашла «мальчиков».
— Если так уж хочется поразвлечься, можешь повытаскивать игрушки из автоматов, — Кэйа снова смотрит на нее, ухватившись за ее смешок, словно надеясь развязать ей…
язык. — Бывают довольно симпатичные: всякие плюшевые зверушки, птички, павлины там, к примеру, — она тут же недовольно хмурится, наблюдая, как он в открытую разглядывает ее лицо, задерживая взгляд на губах. После мужчина едва заметно ухмыляется, но этого хватает, чтобы Люмин вскочила с места, сняла туфлю и пробила ему правый глаз. Точнее, хватает, чтобы представить все это — но не особо-то и полегчало.
— Один раз я вытащил розовые наручники, — поддакивает Эльзер, но Кэйа бросает взгляд, якобы говорящий «чувак, не к месту».
— А я сейчас вытащу настоящие, если вы не перестанете говорить не по делу, — снова встревает Джинн, и Люмин находит в ней спасение от томных взглядов сидящего напротив капитана.
Иногда ей хочется броситься ей в ноги и попросить прощения за все грубые мысли, выплясывающие канкан в ее голове когда-то.
— Вы решили, что с оружием? — грубо прерывает их не начавшуюся перебранку Дилюк.
— Протащить не удастся, жесткий осмотр, а Нина ни в какую не идет на уговоры. Только морщит лобик и твердит: «У меня и без вас хватает ФАТУИ под носом». Конец цитаты, — без малейшего разочарования отвечает Кэйа, вальяжно закидывая ногу на ногу.
— И? — ждет продолжения Дилюк, понимая, что его брат вряд ли попросту так сдался.
— Договорился с Роуз, что еще-то, — тут же отвечает, зачесывая синюю челку назад. Люмин лишь диву дается, как госпожа Спинкраун до сих пор позволяет помыкать собой. Ну, либо у нее попросту стальная выдержка — вытерпеть все эти выходки еще уметь надо. — Протащил тройку стволов, каждому по одному, плюс пару лезвий, глушилки, дымовухи — все по классике.
— Вы что серьезно полагаете, что на приеме кто-то может начать стрелять? — все же, не удержавшись, подает голос Люмин, и четыре пары глаз сразу же впиваются в нее.
— Случиться может что угодно, золотко, а держать пушки наготове никогда не помешает, — за всех отвечает ей все тот же Кэйа, и блондинка чуть тут же не блюет от опротивевшего прозвища. — На, я тебе тоже кое-что припас, — он легонько что-то подкидывает в ее сторону, но это что-то летит с такой скоростью, что Люмин даже подумать ничего не успевает, как перед ее лицом сразу же возникает ладонь Джинн.
Женщина разжимает пальцы и смотрит на простой карандаш.
— Я тебе сейчас его в задницу запихну, если не прекратишь паясничать, — неожиданно резко произносит Джинн, и не то что у Люмин, даже у Кэйи на секунду язык к небу приклеивается. Вот это женщина. Женилась бы — имейся у нее торпеда между ног.
— Ты будешь у меня первой, — вдруг мурлычет в ответ Альберих, и Люмин сразу же понимает, что кое-кто только что перегнул палку. Он либо снова с таблеток не слезает, либо не просыхает со вчерашнего вечера — иначе объяснить его внезапную веру в собственное бессмертие она не могла. — Я понял, понял, не надо на меня так смотреть, — отвечает с поднятыми руками почему-то не Джинн, а Дилюку, который, кажется, готов стол пальцами проломить — Люмин аж засмотрелась на его напрягшуюся челюсть. В груди что-то шевельнулось, но тут же подохло под грудой недавних воспоминаний и ожиданием милого приключения вечерком с федералом под ручку. — Прибудем чуть раньше, я уже нашел пару слепых зон — будет время распихать игрушки по кармашкам, — тут же принимает серьезный вид, и Люмин реально кажется, что этот мужик страдает раздвоением личности. Но от этого чувство жалости в ее сердце не зарождается, напротив, еще сильнее хочется расчленить его труп и сделать из него чучело. Чтобы потом сжечь. А потом насыпать прах в банку и скинуть с обрыва в океан. А потом нырнуть за ней, достать, и… — Я так красив? — она перестает следить за собой, когда обрушивается в собственные грезы о грядущей расправе, а потому не замечает, что уже как минуту сидит, уставившись в лицо капитана. Кэйа почему-то кажется таким довольным, сам не понимая, что тем самым лишь приближает свою неминуемую кончину.
— Нет, — отвечает вместо нее Дилюк, и Кэйа деланно обиженно дует губы.
***
Она уже минут пять глядит на золотую заколку в своих руках и понятия не имеет, что именно с ней делать.
Чайлд с добродушной улыбкой преподнес ее, без обиды заявив, что раз он не сможет сопроводить столь прекрасную леди на бал, то пусть хотя бы эта леди примет от него маленький и не только красивый, но и очень полезный подарок.
Золотая вытянутая заколка с красным камнем посередине оказалась с сюрпризом — тот самый камень при нужном подцеплении ногтем открывался — внутри имелась небольшая емкость, куда можно было либо залить виски, либо яд — тут уже кому что нравится.
С другой стороны, она была острой, очень острой, и поэтому Тарталья, красуясь, покрутил ее меж пальцев, а потом мило произнес.
— Нападай.
Люмин, прежде не державшая в руках ничего, кроме кухонного ножа, выпала в осадок, а потому сейчас лишь хлопала глазами, не представляя, что именно от нее хочет этот мазохист-любитель.
— Принцесса, перестань стрелять глазами и просто попробуй тыкнуть куда-нибудь, не бойся, вреда мне не причинишь.
Люмин перехватывает заколку, которая на деле ощущается в руке как какой-нибудь нож для писем, смущенно кивает и замахивается пару раз.
Тарталья тут же со смехом отскакивает назад и останавливает ее за плечо.
— Нет, нет, — прекращает хохотать и все с той же маниакальной улыбочкой, от которой у нее должна стынуть кровь в жилах, но на деле вызывает лишь научный интерес, хватает ее ладонь и направляет сначала в шею, в сонную артерию, а потом в левую сторону груди — к сердцу. — Если ты не прогуливала уроки биологии в школе, то помнишь, что это слабые места. Попробуй еще раз.
Люмин кивает со знанием дела и, отстранившись, пробует нанести удар туда, куда ей указал Тарталья.
— Не бойся, детка, бей увереннее, — твердит он, когда девушка в очередной раз промахивается, а медноволосый снова бьет ее по ладони. — Я опытный боец.
Девушка хочет съязвить, но все свои язвы она берегла для объекта похуже, а потому лишь распаляется, когда в голову вновь вторгаются картинки вчерашнего вечера, а ладони трещат от чуть ли не льющейся наружу злости.
Начинает хаотично наносить удар за ударом, но Чайлд, словно танцуя, кружит вокруг нее, не поддаваясь.
Внезапно хватает ее сзади, снова прижимая к своей груди и склоняется к уху.
От ощущения чужого горячего дыхания возле ее шеи пожар в ней разгорается сильнее, а потому она бьет локтем мужчину в живот и, резко развернувшись, направляет заколку в зону его шеи.
Тарталья все же успевает мягко перехватить ее запястье, но в глазах — такой же огонь, а потому даже без тени обиды с разгоряченными щеками и потемневшими васильковыми глазами игриво бросает.
— О-хо, кто-то вошел во вкус, — внезапно выкручивает ее запястье, но Люмин на удивление не больно — вот что значит профессионал, понимающий, когда следует причинить противнику боль, а когда лишь просто поиздеваться над его неопытностью. — Мне нравится, — добавляет тут же, махнув бровями, и Люмин впервые за вечер не скрывает искренней улыбки.
Он делает пару шагов назад, поправляя всю ту же черную футболку, а Люмин понимает, что ей действительно нравится вот так вот проводить время.
Она уже пару месяцев как забросила тренажерный зал, но даже там не хватало этого всепоглощающего чувства адреналина — вымещать злость таким образом оказалось почти сродни кувырканиям с каким-нибудь красивым мальчиком. Правда, о последнем ее память настолько подернулась пылью, что сейчас первое казалось просто единственным способом.
А еще ей нравилось быть рядом с Чайлдом.
Он тоже любил над ней подшучивать, но почти всегда эти шутки были безобидными, да и она сама могла ответить колкостью — не ровня тем беспорядочным ехидным насмешкам Кэйи, которому Люмин и ответить могла лишь той же схаркнутой в лицо желчью.
Чайлд ее радовал, дарил какое-то чувство спокойствия и защищенности, а потому, как всякий человек, слепо верящий своей интуиции, Люмин разом мысленно послала всех озабоченных ее безопасностью людей, раннее заявлявших, что от этого федерала следует держаться подальше.
Подальше ей следовало держаться от синеволосого ублюдка, возомнившего, что может просто трахнуть ее на столе — или что там еще было у этого петуха в голове, когда он насиловал ее рот.
Засос на шее все же проступил, иначе она не простояла бы полчаса утром у зеркала в попытках замазать красноватое пятнышко, намереваясь в будущем саморучно сшить из каких-нибудь вонючих половых тряпок куклу вуду, чтобы потом проткнуть иголками все, до чего руки дотянутся, начиная его членом и заканчивая правым глазом. Но все усилия, судя по всему, пошли прахом, если Джинн все равно заметила отметину, да и то, как Чайлд иногда цеплялся за нее — говорило о том, что ее карьера в качестве визажиста с грохотом провалилась.
Но мужчина, стоит отдать ему должное, ничего не спрашивал, хотя, возможно, до него уже дошли слухи, учитывая, что Эмбер вряд ли бы умолчала о том, что ненароком подглядели ее вечно любопытные глазки. Блять, хоть бы жалюзи задернул, так нет же, словно специально спектакль отыгрывал, уебок.
Снова напитавшись злостью, которой она скоро будет питаться на завтрак, Люмин с силой замахнулась в сторону мужчины, но, как и ожидалось, промахнулась. Чайлд снова ловко запрыгнул ей за спину, придерживая за талию.
Они очень гармонично сочетались в росте — мужчина без особого труда мог умостить свой подбородок на ее голове, чем он иногда и занимался, когда вместо того, чтобы отпустить ее, принимался поглаживать ее спину, а потом, умещая обе ладони на талии, щекотать.
А от щекотки Люмин была просто убивать готова.
Сейчас, снова хохоча, она с удивлением осознала, что их тренировка внезапно перетекла в какие-то ребяческие дурачества, но девушка словно окунулась в прорубь с головой — дыхание восстанавливалось, а убивать хотелось чуть меньше.
— А ты неплохо двигаешься, — снова доносится от нее сверху, и Люмин даже самыми короткими волосками на затылке чувствует, как мужчина улыбается. — Танцевала когда-то?
— Занималась балетом в школьные годы, — отвечает она и без стеснения обхватывает его ладони, устроившиеся на ее животе. — Бросила, когда пошла в универ, времени не хватало.
— Ох, так ты у нас балерина, — Чайлд бессознательно поглаживал ее живот пальцами, но Люмин даже сквозь плотную ткань тренировочной футболки ощущала исходящий от них жар. Вот так нежится с ним не казалось чем-то абсурдным — напротив, хотелось запрыгнуть на него и обхватить ногами, лишь бы прижаться еще ближе. Он был таким теплым. — Станцуешь со мной завтра? — внезапно спрашивает он, и Люмин словно без подстраховки швыряют головой об асфальт. Прием. Точно, сука.
— Д-да, — чувствуя, как плохое настроение тучей нависает над ее в кровь избитым сознанием, отвечает, отстраняясь. Но, когда ловит веснушчатое лицо с довольной улыбкой, тут же кокетливо тянет. — Если только будешь хорошо себя вести.
— Я очень послушный мальчик, — игриво шепчет Чайлд, и Люмин снова хочет нырнуть в прорубь, чтобы остудить заалевшие щеки. Но в который раз не может скрыть улыбки и тихо смеется.
Тарталья мельком смотрит на часы, и блондинка понимает, что до конца их тренировки остается не так много времени — потом у мужчины какие-то дела, а ей нужно как следует выспаться, чтобы завтра на приеме освещать все своей непревзойденной красотой, а не фонарями под глазами.
Он кивает ей, ожидая, пока девушка снова нападет, и Люмин вновь переходит в наступление. Скачет вокруг него как горная коза, а ему все ни по чем. Она бы разочаровалась в себе, если бы каждый раз не напоминала, что у ее напарника — горы опыта за плечами, а у нее только хлопки по заднице Итэру в попытках поднять его тушу утром, да неудачное обращение с простым карандашом — оружием истинной секретарши.
Воспоминания о карандаше вновь устраивают пляску в мозгу, но сейчас ей в голову приходит как никогда кстати прекрасная идея — если попробовать провернуть с Чайлдом то же, что ей… удалось, наверное, сделать с этим уродом, на чьих поминках она в скором времени с удовольствием ужрется в хлам, то план может выгореть. Учитывая, что медноволосое средоточие очарования напротив уж точно не полезет к ней с поцелуями. Да и столов поблизости нет, так что беспокоиться откровенно не о чем.
А потому Люмин бабочкой порхает ближе и, подпрыгнув, едва коснувшись губами, целует опешившего федерала в щеку. А после тут же подносит острый конец заколки к его шее.
— Выиграла, — довольно мурлычет она, а Чайлд не сразу находит, что ответить, хлопая глазами как настоящий целомудренник. Его что, никогда девушки в щечку не целовали? Ну или хотя бы мама, чем черт не шутит.
Люмин ждет пару секунд, пока Тарталья ответит, но, не дождавшись, смущенно отступает, пряча заколку за спину и уже после сделанного думая, что, возможно, малясь перестаралась.
Или вдруг у него девушка есть, а тут она со своими нелепыми попытками усыпить его бдительность.
Но Чайлд все же разливается в довольной ухмылке, мило морща веснушчатый нос, и пальцами касается щеки.
— Вот нахалка, — шепчет он, и Люмин уже не сдерживает довольного и злобного смеха.
— Хэй, милашка! — доносится до нее от входа, и девушка, удивленно обернувшись и перестав хохотать, замечает архивариуса Минчи, а вместе с ней отчего-то донельзя счастливого капитана. Что, прибавку к зарплате дали — пришел хвастаться? Упырь.
Люмин вспоминает почти ту же сцену пару дней назад, но убегать уже не хочется, а присутствие Чайлда рядом дарит какую-то явную защищенность, а потому девушка лишь вскидывает подбородок вверх, бросает Тарталье «я сейчас» и подходит к Лизе.
Грудастая женщина расплывается в кошачьей ухмылке, перепрыгивая лукавыми салатовыми глазами с нее на мужчину за спиной, но спрашивает совершенно о другом.
— Насколько ты узкая?
— Что, прости? — тупо переспрашивает Люмин, а Кэйа рядом заходится в кашле, кажется, имитируя под него свой каркающий отстойный смех.
— Платье, говорю, насколько у тебя узкое? — Лиза повторяет и ухом не ведя, словно до этого и не было никаких оговорочек по Фрейду. Она ловко притягивает застывшую девушку к себе, отчего Люмин, не удержавшись, чуть ли не утопает в ее глубоком декольте, пока женщина без обиняков щупает ее талию. — Худенькая, это плюс, но из-под платья все равно может быть заметно. Грудь открытая? — она продолжает ее хватать, уже перемещая свои длинные пальцы с фиолетовым блестящим маникюром ей на грудь, обхватывая два полушария. Люмин, все еще не понимая, какого хрена до нее второй раз за неделю домогается какой-то тип из участка, взводит глаза на Кэйю, замечая, как тот чуть ли слюной не захлебывается при виде сего действа. Тут же угрожающе хмурится, но Кэйа лишь ей подмигивает, снова переводя глаза туда, где сейчас были руки Минчи.
— Лиза, ты что-то хотела? — все же решает спросить, пока ее не начали трогать за более откровенные места, иначе этот утырок тут же и помрет, не сумев сдержать стояк. Оборачивается назад и видит, что Тарталья так же с легким недоумением, но уже без какого-то животного блеска в глазах смотрит на нее. Люмин в ответ лишь пожимает плечами. — Да, открытая, — все же отвечает на странный вопрос.
— Я же тебе показывал платье, оставь в покое бедную девственницу, — иронично комментирует Кэйа, и Люмин жалеет, что сейчас их разделяет госпожа Минчи и ее необъятная грудь, иначе она точно зарядила бы чем-нибудь тяжелым по его ехидной роже.
— Точно, не удержалась, — просто бросает Лиза и отстраняется с милой улыбочкой. Протягивает руку и заправляет выбившуюся челку Люмин за ухо, тут же замечая злополучный красный след на шее. Улыбается шире, по-настоящему став похожей кошку. — Ну, какая же она девственница, дорогой мой, ты посмотри, нашей девочке не чуждо все мирское, — Лиза касается ноготком засоса, но блондинка решает, что с нее хватит.
— Так, Лиза, прекрати, — аккуратно, но настойчиво отводит руку женщины от лица, силой удерживая свои глаза от кое-чьего, она на сто процентов уверена, горящего как рождественская звезда ебальника повыше. — Причем тут мое платье?
— Броник, — коротко бросает Кэйа, но Люмин отказывается на него смотреть, вновь касаясь рукой шеи и поворачивается так, чтобы даже боковым зрением не видеть его лица. — Не такой, как у оперов, конечно, но от ножевых защитит — тонкая пластина из титанового сплава станет твоей любовницей на завтрашний вечер.
— Повеселитесь как следует, голубки, — тем же тоном продолжает Лиза, подмигивая, и Люмин с ее кирпичной физиономией начинает казаться, что сотрудников в этот штат набирают по степени озабоченности. — Пойдем со мной, — она манит острым пальчиком за собой, и блондинке ничего не остается, кроме как пойти следом.
Но прежде Люмин оборачивается к Тарталье и кричит.
— Прости, Чайлд, я сейчас, — мужчина, перебинтовывая руки, с пониманием кивает, и блондинка со свербящей в заднице толикой предчувствия чего-то плохого бежит за Лизой.
Только пробегая мимо тира, понимает, что Кэйа за ними не пошел.
— Не беспокойся, они взрослые мальчики, и без нас разберутся, — вдруг комментирует Минчи, перебирая тонкими шпильками по полу. Объемные бедра, обтянутые бежевой юбкой, качаются из стороны в сторону, и Люмин впервые понимает, что именно так приковывает мужской взгляд.
Действительно, гипнотизирует.
— Нам сюда, милашка, — архивариус заворачивает за угол, где коридоры все так же напоминают какой-то бункер, и останавливается рядом с массивной металлической дверью. — Подожди меня здесь — я мигом, не успеешь соскучиться, — и, приложив пропуск, ныряет туда, что по предположению Люмин было складом.
Люмин, заложив руки за спиной, опирается на покрытую сталью стену и, покачиваясь, ждет.
После сегодняшней беседы ее не особо удивляет то, что ее на прием решили нарядить в куклу для дочурок военных — все-таки, а с таким снаряжением переживать за сохранность своего тела она сможет чуть меньше. Дали бы ей травмат в придачу, или базуку, то цены бы Лизе не было, как и ее капитану — последнего продала бы сразу самому Сатане за бесценок.
Уши чуть закладывает от звуков стрельбы, и Люмин начинает уже потихоньку уставать, когда металлические двери разъезжаются и госпожа Минчи довольная, будто только что ухватила гречку по скидке, возвращается со стальной плоской коробкой, которая, казалось, будто и не весила ничего.
— Дорогая штуковина, — любовно огладив короб, протягивает тот Люмин. — Носи аккуратнее.
Люмин, чуть смутившись, кивает, но предмет все же принимает, добавляя.
— Верну сразу же после приема в целости и сохранности, — хочет присесть в реверансе, но понимает, что это уже лишка.
— Это подарок, милашка, — тут же отмахивается Лиза и идет вперед. — Как сказал один спонсор, предпочтя остаться неизвестным, это его вклад в твое долголетие, — Люмин успевает уловить лишь «его» и не понимает, зачем кому-то делать столь дорогие подарки ей, если она, в принципе, и сама может позволить оплачивать покупки такого рода — все же Дилюк у нее не последние крохи отбирает, а платит по совести — идеальный мужчина.
— Э-э, спасибо, что ли…
— Не меня тебе следует благодарить, крошка, — они вместе возвращаются к залу, и Люмин с явным облегчением замечает, что Кэйи у прохода уже и след простыл. — А его ты уже отблагодарила сполна, — Минчи подмигивает, а девушка, задумавшись, не понимает, какой намек она в очередной раз пропустила мимо ушей.
Но когда они заходят в зал, коробка у Люмин валится из рук, а Лиза, округлив глаза, тут же заходится в заливистом смехе.
— Как дети, этих мужчин даже одних оставить нельзя, — она не прекращает смеяться, прикрывая рот ладонью, но, повернувшись к Люмин, тут же слегка озабоченно протягивает. — Ну, перестань, милашка, они же не всерьез…
Но превращение Люмин в фурию лишь вопрос времени — она не понимает, что ее злит больше, окровавленный нос Тартальи или сбитые костяшки Кэйи — и несется вперед.
— Альберих, ты в конец ахуел?! — блондинка кричит, срывая голос, и Кэйа, обернувшись, снова пропускает удар в челюсть.
