***
Альбедо дает ей пару часов на то, чтобы добраться до дома и напялить что-то не слишком выделяющееся («— Ваш наряд… Нет, поймите меня, вы выглядите хорошо, но в таком месте…») — но в таком месте нужно надеть юбку покороче и желательно из кожи того, что недавно бегало. А еще расстегнуть пару пуговиц. И заткнуть пару кухонных ножей в сапоги. И выглядеть как барышня для съема. Еще чего! Люмин надевает обычные черные джинсы, белую футболку и черный кожаный тренч. Бросает в сумку черные очки, перцовый баллончик и пилку для ногтей, подводит губы красной помадой, кидает ключи в карман плаща и ощущает себя настоящей женой мафиози. Альбедо, придя на остановку в обычной дутой коричневой куртке и синих джинсах, лишь дергает бровью на ее боевой прикид, но ради своего благополучия предпочитает промолчать. Решение добираться общественным транспортом — тоже его, машину могут засечь, а это им явно не было на руку. По дороге они в основном молчат, Люмин все еще чувствует себя неловко из-за того, что буквально вынудила мужчину сопровождать ее. Но тот лишь отмахнулся и сказал, что это меньшее, что он может сделать для Кэйи. И после такого, вероятно, единственное. — Вы в хороших отношениях? — спрашивает она его, когда они едут на автобусе до нужного места, откуда после пойдут пешком. — С Дайнслейфом. — Не особо. М-да, это «не особо» не внушает надежды. От слова совсем. — Он вам не нравится? — продолжает допытываться. — Извините, просто хочу знать, чего стоит ожидать… — Ничего хорошего, — иронично хмыкает он, и Люмин понимает — стоит заткнуться. Она ежится, когда они попадают в район, где обитала «Бездна». В голове снова всплывают воспоминания о недавнем похищении, и рука сама нащупывает связку ключей в кармане. Краем глаза косится на Альбедо и понуро качает головой — защищать их придется ей самой. Та из нее защитница, конечно. С перцовым баллончиком и пилкой для ногтей. Стоило прихватить подаренную заколку для полноты комплекта. Тартальи явно здесь не хватало, но тот даже не в курсе ее ночных передвижений — уже наверняка сочиняет легенду для начальства о своей внезапной командировке в Инадзуму. — Мы зайдем через черный вход, — она дергается, когда Альбедо внезапно подает голос. — Если пароль не изменился, то все пройдет без проблем. Сможем сразу попасть к Дайнслейфу. — А если изменился? — Для нашего же блага лучше верить, что нет. Фонарей в этой зоне почти нет, лишь некоторые жалко помигивают, и Люмин уже хочет сорваться и накатать заяву за зря прожигаемые налоги. Кладка под ногами крошится, бордюры обваливаются, а зловонье стоит такое, что впору затыкать ноздри ватой. — Эй, красотка! Еще и пьяницы какие-то шастают. Она прячет подбородок в отвороте плаща. — Девка, глухая, бля?.. К тебе обращаюсь!.. — Не реагируйте, — бесцветным тоном комментирует Альбедо, которого вся эта ситуация словно не пугает. Ему легко говорить, у нее, вон, уже коленки трясутся. Он протягивает ей локоть, и Люмин благодарно ухватывается. — Мы уже рядом, если нападет — столкнется со свитой Дайнслейфа. Не в его интересах. — Это вы, что ли, свита? — Был когда-то. Мимо них со скоростью черепахи катится блестящий даже ночью фиолетовый кабриолет, и Люмин легонько присвистывает. Дорогая машина. Пока рядом проезжали только побитые развалюхи. С пассажирского сиденья на нее без стеснения пялится разукрашенная девочка-подросток с двумя высветленными хвостами и в пурпурных очках-звездах. За рулем — деловитого вида черноволосый франт. Люмин недовольно морщит губы от такого неприкрытого внимания, но высказываться не спешит. Альбедо, преспокойно вышагивающий рядом с ней, словно они не в загаженный клуб собрались, а на прогулку в парк, не обращает на появившийся хвост никакого внимания. Тут девчонка хамовато хлопает розовым пузырем жвачки и дергает ладонью — машина ускоряется и исчезает впереди. — Слежка, — комментирует Капитан Очевидность. — Один вопрос — чья. — Разве здесь не территория Дайнслейфа? — и с каких пор в ней поселилось это бандитское мышление? — Мондштадт — свободный город, — да, это, конечно, все объясняет. Им навстречу плывет кучка пьяниц, один даже умудряется выплюнуть какой-то похабный комплимент в ее сторону — Альбедо хватает одного взгляда, чтобы приструнить этого неудачника. — Далеко нам еще? — Люмин уже начинает чувствовать знакомое несварение и желание помыться от сальных взглядов. — Следите за дорогой, Люмин. Когда у прохожих появятся ножи в карманах — считайте, почти пришли. Какое приятное путешествие. — А у вас ножей нет? — шутит, но надеется на положительный ответ — в ее сумке только жалкое подобие оружия. — Нет, — вздыхает Альбедо. — Это было бы неблагоразумно — нас в любом случае будут осматривать, а мы, так сказать, идем с миром, — он помогает ей перебраться через тонкий деревянный мостик над перекопанным дорогой. — Да и в любом случае, я не храню оружие. Не в моих интересах. — То есть, если на нас нападут, то отбиваться нам нечем? — Вам, Люмин, отбиваться не придется, — Альбедо снова предлагает ей локоть. — Если я скажу спрятаться, вы спрячетесь, скажу бежать — побежите, — ох, какой он важный. — Думаете, я вас брошу? — Геройство — не признак высокого ума. Иногда лучший выход — отступить и переждать, — Розария бы сейчас определенно похлопала за старания. — Но вы же не отступите, — стояла на своем Люмин. — Почему я должна? Я так же за вас в ответе, как и вы за меня, — тут Альбедо тихо засмеялся. — Я кажусь вам смешной, мистер Альбедо? — Немного, — честно ответил он, даже не пытаясь скрыть улыбку. — Не обижайтесь. Мне приятна ваша забота, но давайте смотреть правде в глаза — то, куда мы идем, не место для таких, как вы. — И для таких, как вы. — Что правда, то правда. Прогнозы Альбедо оказываются верными, и спустя пару минут ей приходится заинтересоваться собственными сапогами, лишь бы не смотреть в татуированные и побитые лица прохожих. Альбедо никакого видимого беспокойства не выказывает, кажется, он вообще чувствует себя как рыба в воде, а вот Люмин становится уже по-настоящему страшно. Она снова нащупывает в кармане ключи и сжимает так, что те наверняка отпечатаются на внутренней стороне ладони. За ними следят — именно следят, не наблюдают, выжидающе смотрят, как на глупых кроликов в дремучем лесу, остервенело и с задернутыми за пояс брюк пушками. Тот, кто додумался легализовать ношение оружия, — безумец. — Уже близко, — Альбедо крепче перехватывает ее руку локтем, и это единственное, что выдает в нем волнение. За стеклами очков же — полная отрешенность. — Когда придем, не советую ни с кем разговаривать, держитесь меня, не поднимайте головы и постарайтесь никого не провоцировать, — читает ей лекцию неторопливо, словно преподаватель для отсталой студентки. — Дайнслейфу передадите все, что посчитаете нужным, но не поднимайте тему знакомства с ФАТУИ… — Он знает, — тихо перебивает его Люмин. — Он лично знаком с Тартальей, — Альбедо шумно вздыхает. — Чайлд на моей стороне, — уже уверенней продолжает она. — Это он устроил встречу с Кэйей, без него нам бы не удалось поговорить. — Ясно. Они сходят с тротуара и бредут под загаженным всеми остротами большого города арочным проходом — и по уверениям Альбедо и тому, сколько здесь толпится разных фриков, торчков, пьяниц и бугаев со стремными рожами, они пришли. На стенках носа оседает вонь помоев, дешевых сигарет, крови, мочи и разлитого застоявшегося пива, и Люмин жалеет, что не прихватила еще и противогаз. — Прежде чем мы подойдем, пообещайте мне, — он останавливает ее, стиснув локоть, и Люмин вопросительно вздергивает брови. — Пообещайте, что не будете геройствовать, — Люмин хочет возмутиться, но Альбедо ее перебивает. — Ключ к спасению Кэйи не Дайнслейф, Люмин, а вы. Нельзя, чтобы вы пострадали. И снова он за свое. Предлагает не играть в героев, а сам отдает себе главную роль в пьесе. — Тогда давайте позаботимся о том, чтобы не пострадал никто из нас. — Пообещайте, — настаивает на своем, и Люмин недовольно вздыхает. — Знаете, вы ужасно настырный, — Альбедо вдруг по-мальчишески ухмыляется. — Какой есть. — Я не могу пообещать того, что не смогу выполнить. Это нечестно. — Если не пообещаете, то мы прямо сейчас разворачиваемся и уходим, — Люмин едко усмехается. — Проделав такой путь? — Пустяки. — Блефуете? — Нисколько. Ей хочется притопнуть ногой от злости. Глаза Альбедо в темноте светятся бирюзой, словно кто-то бахнул туда фосфора. Не отворачивается, ждет, и она догадывается, что не блефует. Вынуждает. Хорошо, в эту игру могут играть двое. — Ладно, — сердито выдыхает она, но Альбедо не двигается с места, вглядываясь в ее лицо. — Мы идем? — она дергает локтем, намереваясь продолжить путь, но Альбедо стоит. — Ну, что еще? Он смотрит, раздражающе смотрит, так, когда люди знают, что им лгут, и они намеренно действуют на нервы, пытаясь добиться честного ответа. Не на ту напал. — Мисте… — Идем, — со вздохом сам тянет ее вперед, и Люмин не знает, игра ли света, но он, кажется, улыбнулся. И эта улыбка убивает весь триумф от удавшейся аферы. Такой же жук, как и его друг. Все они, кэйевы друзья, жуки последние. Неоновую вывеску над гаражной дверью она замечает сразу. Та светит ярко, с перебоями, скворча искрами и привлекая стайки назойливой мошкары. Это, пара огромных охранников и скучковавшиеся наркоманы — единственное, что выдает в этом месте какое-то подобие ночного клуба. Она слышит заглушенные плотными стенами басы музыки, животный рев и громкий смех, но Альбедо тянет ее в сторону — и они сворачивают в узенький переулок. — Черный ход чуть дальше, — улыбки ей больше не мерещатся, и теперь Люмин начинает слышать в его голосе легкую нервозность, и, по правде, от этого даже легче — не она одна тут готова штаны обмочить. — Пожалуйста, будь внимательна, — Люмин кивает себе под ноги, обходя вонючие лужи. Но любопытство и нежелание умереть, не видя лица убийцы, берут в ней верх, когда она слышит развязное: — Так-так-так… Никак сам Принц мета, — тут его компаньоны гадко заржали, он — нет, — к нам заявился. Заблудился? — кажется, ее он не заметил, что девушке было только на руку. — Здравствуй, Хальфдан. Хальфдан оказывается немолодым мужчиной с седой щетиной и выбритым татуированным уже выцветшей змеей виском. У него крепкая челюсть и крупная серьга в правом ухе, на плечах черная шипованная косуха с обвитыми позолоченными змеями рукавами, на ногах потертые серые джинсы и грузные ботинки. В кармане джинс — пистолет, а меж пальцев — длинная сигарета. Он стоит на стальной лестнице с кое-где пробитыми и прожженными ступенями, загораживая узкую серебристую дверь. Его братья по оружию, собравшиеся кружком у подножья лестницы словно вокруг костра в лесу, уже выглядят не столь экзотично, хотя не менее угрожающе. Один из этих лысых бабуинов с закинутой на плечи битой показушно затягивается, обводя ее взглядом с ног до головы, и Люмин уже готовится наплевать на гордость и броситься от этого смрада куда подальше. — У меня есть дело к вашему боссу, — тут один из соратников этого Хальфдана потыкал другого, того, что с битой. Тот противно заулюлюкал, вновь бросая в ее сторону масляные взгляды. Фу. — Нашему? — насмешливо протягивает Хальфдан, стряхивая пепел. — Ах, да, забыл, что ты давно уже завязал. Тц-тц, как жаль, как жаль… А такие подавал надежды… — Заканчивай с пустыми сожалениями. Дайнслейф у себя? — Малыш, а ты не прихуел ли? — возмутился тот самый бугай с битой. — Имя босса только с членом во рту или с пробитой башкой. Че выберешь? — и снова этот противный гогот. — Или подружка твоя, мож, ответит? — она не слышит, как за спиной медленно проплывает фигура еще одной гориллы. Тот медленно обходит ее, оценивая, и мажет языком по губам. Люмин сжимает связку ключей крепче и прикусывает щеку изнутри. Альбедо ее руки не отпускает. — Я твоему боссу свитер из кишок вязал, пока ты на его рожу надрачивал, — небрежно бросает Альбедо, поправив очки, и Люмин понимает одно — зря. Черт с битой тут же щетинится: — Че сказал, уебок?.. — Хорош-хорош, ребят… — приструнивает его Хальфдан. И тут же ехидно тянет. — Рано веселиться. Наш Принц еще не назвал пароль… Альбедо, кажется, и сам понимает патовость ситуации — осанка прямая, казалось, тронешь — и сломается. Он бегло оценивает обстановку, но Люмин и сама знает — если пароль неправильный, выйдут они отсюда порознь и в черных мешках. Она отворачивается, когда ловит грязный взгляд уже другого мудилы, и прикусывает щеку чуть ли не до крови — как же мерзко и до чертиков тошно. Еще и этот поганый запах, от которого все внутри скручивается. — Ну? Помнишь пароль, малыш? — свита Хальфдана противно хихикает. Подвох. Точно какой-то подвох. Блять, надо было спиздить у Сяо один из пистолетов, пока была возможность, с него бы не убыло. — Sol lucet nullis, — наконец, ровно проговаривает Альбедо, и по победоносным ухмылкам небритых обезьян Люмин понимает — это конец. — Ответ неверный! — театрально машет сигаретой Хальфдан. — Эпоха «Черного Солнца» давно прошла, Принц. Пришло время «Черного змея»! — и тут же отходит в сторону, жестом давая зеленый свет своей своре. Нагло подмигивает Люмин и с жаром произносит. — Валите их, ребята. Секунда. Две. — Люмин, уходи. Альбедо резко отталкивает ее себе за спину, она даже не успевает опомнится, когда к нему с боевым ревом подлетает мужик с занесенной битой — Альбедо ловко ударяет его ногой в живот и тот сгибается пополам. — Сука! Хальфдан маниакально хохочет, змеи на его руках движутся, когда он распахивает руки в стороны как дирижер неумелого оркестра. Второй подскакивает к ее спутнику с другой стороны, занося кулак, но Альбедо вновь уворачивается, ударив того косым в висок. У Люмин внутри все колотится, в голове не остается ни одной мысли, только паника-паника-паника, дышать становится труднее, и она, отскочив к стене и задев ногой один из серебристых мусорных баков, сует руку в сумку, нашаривая телефон. Битоносец уже на ногах и вновь бросается к блондину — Альбедо пригибается, бита проносится у него над головой, и тут со спины влетает второй, перехватывая мужчину за шею. — Люмин, я сказал — уходи! — обернувшись к ней, он пропускает один удар. Кровь тут же сочится из разбитой губы, очки сползают на нос, но Альбедо стоит. А Люмин обуза, и Люмин это знает, но, черт возьми… — Я не могу! — сквозь зубы верещит она, придерживая коленкой сумку. Мозг прошибает совсем не гениальной идеей — и она вновь как жаждущая спасения бедовая дама ловит единственный спасательный круг. Телефон оказывается в руке, а пальцы суетливо нащелкивают номер Чайлда. — Какие смелые в наше время женщины! — голосит Хальфдан, и тут же жестче. — Ой-ой, парни, сучка играет нечестно… — Люмин, блять! — Альбедо рычит, Альбедо ругается, Альбедо зол. — Эй, следите за бабой! — мобильник падает из рук, когда ее вдруг грубо хватают за волосы и сгибают пополам. Сумка валится в груду помоев, и она до крови вцепляется ногтями в ладонь третьего. — Отпусти меня, урод!.. — урод склоняется к ее лицу и обдает вонючим дыханием. — Ты хоть знаешь, кто я?.. — жалкий номер. Смартфон под его ногами жалобно хрустит. Вот же… — Знаю… Еще пригодишься, сучка, — она стонет, когда хватка на волосах становится сильнее, и, не отпуская его руки, замахивается коленом и попадает прямо промеж ног. Она была рождена снайпером. — Ах ты!.. Паскуда! — он орет, схватившись за яйца, и Люмин, не удержавшись, падает. — Шлюха! Елозит задницей по асфальту и наталкивается спиной на бак, тут же замечает свою блеснувшую золотистой пряжкой сумку и быстро, пока третий еще пошатывается, нашаривает баллончик. Тот выпрямляется и с диким ором несется к ней — Люмин выпускает перцовую струю, прикрыв глаза рукавом. — Сука! — верещит он, мажа по глазам и больше раззадоривая жар — Люмин уже на ногах пытается высмотреть Альбедо. Тот еще умудряется отбиваться от двух — к разбитой губе добавляются несчастные треснувшие очки, распластавшиеся на земле, и Люмин переводит взгляд на расслабленного Хальфдана. Не считая предводителя, где-то должен быть еще четвертый… — Строптивая. Люблю таких, — четвертый оказывается за ее спиной, резко притянув ее к себе и зажав мозолистой ладонью рот. Вырывает баллончик, заломив руку, и тут же лезет под плащ и по-свински стискивает ее грудь. Не доглядела, дура. Ладонь возле рта воняет кислым потом, и она, преодолев приступ рвоты, смыкает зубы на его коже. — Ах ты, тупая сука! — трясет ладонью перед ее лицом, и Люмин замахивается каблуком наугад. — Не… трогай меня… — мужик держит ее запястья за спиной уже двумя руками, она вертится как юла на сотой скорости, — …мудила!.. Ублюдок!.. — шипит Люмин и резко бьет головой наотмашь назад, челка прилипает к вспотевшему лбу, но с ее ростом — попадает только по подбородку. Ублюдок гнусно хохочет, вновь стиснув ее грудь. Как же мерзко, как же противно!.. — Не… смей… — тело рыпается, пытаясь избежать прикосновений, но за спиной вновь тошнотворный гогот. Она не сядет в одну и ту же лужу дважды, не сядет! Чайлд же учил ее, учил! И в голове никакой обиды, хотя слезы льют, льют, смазывая тушь, льют, оставляя белые полосы и красные щеки — но сердце зло бьется, и ей хочется одного — крови. Крови этих поганых утырков, что посмели ее трогать! Она разъяренно машет головой. — Отпу-у-усти, ублю-юдок!.. На фоне слышит гнусное хихиканье Хальфдана и чавкающие звуки мордобоя — кажется, кому-то выбили зубы, и следом чистый голос Альбедо: — Люмин! — снова пытается призвать к ее благоразумию — ему самому не до нее, он зажат, он не поможет. Как же, мать его, не хватает кого-нибудь третьего! — Ух-ху, поглядите-ка, сучка хнычет, — четвертый нагибается над ее плечом и стискивает ее щеки, поворачивая на себя. — Маленькая сучка плачет? Маленькой сучке больно? — щеки горят от слез и злости, и она, набрав слюны в рот, плюет, попадая ублюдку в нос. — Шлюха! — элемент неожиданности срабатывает на ура, ублюдок ее отпускает, и она, развернувшись и наплевав на все, бежит. Она знает, она не оставит Альбедо, она успеет, она найдет телефон, она позвонит Чайлду, Розарии, в полицию, Джинн, Эмбер, мастеру Дилюку, Эльзеру, в конце концов! Она вылезет — они вылезут. И впечатывается в чью-то грудь. Почти. — Не сбежишь… сука… — шипят за ее спиной, пока в голове лопаются воздушные шары. Секундное промедление, и вот ее снова разворачивают, стиснув оба запястья одной рукой, и она, растеряв всю смелость, зажмуривается, когда видит летящий в лицо кулак. — Кто тебя учил так обращаться с женщинами, щенок? — грубоватый голос врывается в помутневшее сознание, когда она понимает, что удара не последовало. Люмин медленно открывает глаза — перед лицом скорчившаяся рожа ублюдка, зубы сжаты, а в глазах столько ненависти, что хочется закричать — а чем заслужила? Его кулак в нескольких сантиметрах от ее лица, а запястье перехвачено рукой другого. Того, что так эгоистично отобрал у нее шанс на спасение. И… тут же вернул. Бог есть? — Какая, блять, вонь, — ленивый низкий тембр окутывает подобно кокону, зарывая внутри и отрезая от мира. — Че-его, бля?.. — Назад. Отошел нахуй, — судя по всему, ее внеплановый спаситель уже успел заработать имя — мужик, что попытался ее ударить, сплюнул наземь и со злостью вырвал кулак из хвата. Смотрел на нее так, будто она хладнокровно вырезала всю его семью. — У тебя проблемы со слухом, уебок? С высоты лестницы слышится громкий хохот Хальфдана. Этому парню точно пора в психушку — и кого только Дайнслейф держит подле себя? Люмин интуитивно вжимается в грудь появившегося. Четвертый неприязненно сплевывает: — Кому ты жопу лижешь, Эндзе? Хальфдан вновь хохочет, чуть ли не выстукивая дробь по коленкам, и Люмин быстро оборачивается. Эндзе. Дорогой серый пиджак с золотой булавкой на лацкане, лиловая рубашка, широкие плечи, рыжие дреды, такая же густая щетина, горбатый веснушчатый нос, пересеченный рваным шрамом, прямоугольные очки и вздернутые широкие брови. — О. Где-то я тебя видел. — Я… — Ты… сучка… — видимо тот, в кого она успела плеснуть баллончиком, наконец смирился с временной слепотой и сейчас двигался к ней. Эндзе же, продолжая ее разглядывать, не обращал на того внимания. — Да я тебя… — она слышит выстрел и испуганно пищит. — Весело у вас, — хмыкает Эндзе и медленно отводит ее себе за спину. Теперь перед ней — стена, а тот, что собирался приползти к ней, стоит на коленях, а за его спиной Альбедо с направленным в его сторону пистолетом и в окружении двух бессознательных тел. — Еще шаг, и я покажу тебе твои внутренности, — его очки вдавлены в грязь, из носа и губы сочится кровь, лицо бледное, но глаза — безумные. Горящие, как у забитой в угол шипящей кошки. Он смотрит на нее. — Госпожа Виатор, я же сказал. Бежать. Рыжий хмыкает. — О, как. Тебя я, кстати, помню. Принц мела, верно? Убогая кличка, — Альбедо не опускает оружие и даже не смотрит на рыжего. Он упрямо глядит на нее, и Люмин сглатывает. — Эй, Хальфдан, босс в отпуске? Иначе какого хуя вы здесь устроили? — Забыл посоветоваться с крысой, — Хальфдан, который все это время предпочитал наслаждаться спектаклем, вальяжно спускается, елозя подошвами по стальным ступеням. — Давно ли в защитнички заделался, Эндзе? — С тех пор как вы, сосунки ебаные, стали выебываться моими пушками, — четвертый все еще стоит рядом, и Эндзе толкает его в грудь — легонько, но тот чуть не валится. — Мне, знаешь ли, похуй, что там будет с этим выродком королевских кровей, — лицо Альбедо выражает абсолютное ничего, когда он, все так же не сводя с нее взгляда, переводит пистолет на него. — О, как демонстративно. Понял, — делает пару шагов со вздернутыми ладонями, оставляя Люмин позади. — Но если еще раз тронете хоть одну бабу — повешу на ваших же кишках. — Это тебе Альберих в уши нассал? — Это я сейчас в твою черепную коробку нассу, — четвертый пытается обхватить его за торс — но Эндзе хватает одного удара, чтобы тот упал на спину. — Проспись, уебище. — Я тебя урою, сука… Тебя, этого очкарика и эту шалаву… — выстанывает все еще сидящий на коленях третий тип. Альбедо, вновь переведя на него взгляд, опускает пистолет, и уши Люмин закладывает от еще одного выстрела. Сам Альбедо от такого должен был оглохнуть, но она смотрит на его ничего не выражающее лицо, и внутри резко холодеет — он толкает мужика в плечо ногой, тот валится, и Альбедо вжимается носком сапога прямо в место, куда стрельнул дважды. Тот заходится нечеловеческим ревом, пока из разодранной раны струится темная кровь, мешаясь с подошвенной грязью. В легкие врывается режущий ноздри запах. Ее мутит. — Прекрати!.. Остановись… блять!.. — Альбедо надавливает сильнее, и снова крик. К горлу подступает ком. — Н-не-е… надо-о… с-сука… — хнычет, — про-ошу… Хальфдан курит, с любопытством наблюдая за Альбедо и не пытаясь вмешаться. — Вас она тоже просила, — голос Альбедо холоден, он резко дергает урода за отросшую челку и оттягивает голову назад. — Вы ее послушали? — Н-н-е… я-я… — Альбедо впивается носком глубже, заляпывая ботинки кровью и грязью, а Люмин еле сдерживает содержимое желудка, прикрыв ладонями рот. Не может отвернуться — тело застыло. — Ро-он-н-м-хм-ф… — Альбедо засовывает дуло пистолета ему в рот. Люмин кусает губы до крови. — Эй, эй, Принц, как тебя там… — Эндзе вдруг хватает за плечо блондина. — Эй, ну, хватит, не при даме же… — Альбедо почти нажимает на курок, и Эндзе что-то быстро шепчет ему в ухо. Слышит только что-то похожее на «не создавай себе проблем», «не здесь», «потом», «будет тебе», и она все же не выдерживает — резко разворачивается к бакам и ее тошнит — весь скудный поздний ужин подтеками разливается под ногами, огибая носки и скатываясь под каблуками. Во рту остается кислый и горький привкус желчи. Запоздало осознает, что вой прекратился, а выстрела не последовало — слышно только поскуливание и быстрые шаги — Альбедо проносится мимо нее, не задерживаясь. — Довели, — непонятно про кого говорит Эндзе и подносит к ее лицу расписной платок. — На, вот, утрись, — она кивает и быстро вытирает губы, прокашливаясь. Неприятно, стыдно и мерзко. — Впервые такое видишь? — словно в попытке поддержать хлопает по плечу, но смотрит вперед — туда, куда ушел Альбедо. Она выпрямляется и глядит туда же — внутри все еще ноюще пусто, но уже не тошнит, она привыкла к зловонью, а в носу только запах сигарет Хальфдана. — Дай ему время. Если не вернется — довезу до дома. Спустя минут пять, за которые она успевает найти свою сумку, утереть салфеткой губы и безучастно поглядеть на разбитый телефон, а Эндзе переговорить о чем-то с Хальфданом, время от времени бросая в ее сторону взгляды, в ее голове бесперебойным калейдоскопом мелькает одно — скорчившееся тело, кровь и пустые бирюзовые глаза. Она никогда не видела таких глаз. Кажется, теперь стало понятно, почему Альбедо не держит оружие при себе и почему ей, возможно, стоит держаться от него подальше. И ему от нее. — Я вспомнил, — Эндзе вырастает рядом с ней, накинув на себя маску претенциозности. — Ты та самая воровка карт. Люмин даже не будет гадать, о чем он. У нее снова шок — и ей снова нужно справиться с ним быстрее, чем она успеет словить паническую атаку. Одна. Среди груды мусора и собственной рвоты. — Меня зовут Люмин, — глухо отвечает она, вытирая грязным платком щеки и выстраивая новый мысленный блок. — Люмин Виатор. Я тоже вас помню. Мы виделись на приеме в «Архонте». Вы друг капитана Альбериха. Тут Эндзе выдает невеселый смешок. — Вынужденно, госпожа Виатор. Не думаю, что у такого человека, как капитан Альберих, есть друзья. — Не думаете? — она, наконец, оборачивается к нему, поднимая голову. Альбедо возвращается спустя пару минут.***
Эндзе заводит их в туалет для персонала, где она полощет рот проточной водой, отряхивает загаженный плащ и красит губы, а Альбедо делает вид, что с головой у него все в порядке. «— Правило первое, — начинает их гид, поджигая кубанскую сигару. — Не поднимать головы и не оглядываться. Ты местная, знаешь все про всех не понаслышке, пришла, чтобы пропустить стаканчик и встретиться с Поджигателем, — приветливо салютует сигарой. — То есть, со мной. — Поджигатель? И это у мистера Альбедо-то стремная кличка? — она отступает от раковины, чтобы Альбедо смог смыть кровь. — Правило второе, — продолжает Эндзе, — никаких вопросов. Я говорю — ты слушаешь, иначе вылетишь отсюда прежде, чем успеешь сказать “упс”». Люмин присвистывает от удивления, глядя на перетянутый белыми трубами потолок. Внутри «Бездна», напоминающая бункер без окон и дверей, пышет алкоголем, неоном и техно. Длинная барная стойка, подсвеченная голубым, словно огромная серебристая змея тянется через все помещение — темное, перебиваемое световыми вспышками и шумом басов. Свободных мест почти нет, все усеяно толпами татуированных и полураздетых фриков, накачанных мужиков в кожаных куртках и женщин с оголенной грудью и зажатыми сигаретами меж темных губ — несмотря на предостережения Эндзе, на ее фигуру в черном плаще и черных очках никто не обращает внимания, и она пробирается к стойке незаметно, словно кошка, даже не отдавив никому ноги. Из главного холла есть пара проходов на более высокие и скрытые темным тюлем места — на одном из них, на круглом кожаном диване сидит толстый магнат со стаканом в руке, пока пара женщин развязно оглаживают его крупные бедра, впиваясь ногтями в плотную ткань штанов. У другого отсека на все внимательно взирают пара лысых амбалов — за их спинами две ужас как похожие друг на дружку разноволосые женщины в кожаных комбинезонах, с проколотыми бровями и темными браслетами в виде змей. На низком столе из черного стекла перед ними валяется распахнутый стальной кейс, забитый бумажными купюрами. Напротив них — сжавшийся очкарик-бюрократ. — Ноттфригга сегодня в ярости, — сквозь грохот доносится до нее от одного из посетителей возле стойки. — А Магдалина этому неудачнику чуть член не отстрелила. Ох уж эти знойные сестрички. «— Правило второе, ан, нет, третье — никаких стаканчиков. Бармены здесь не дураки, работают не первый год, народ знают — то, что ты клиент, а не поставщик, еще не отменяет того, что в стакане может оказаться путевка на тот свет. Это понятно? — Даже воду нельзя? — Пей из-под крана. — Ужасный сервис». Загорелый мужчина в эбонитовой маске, с зализанными темными волосами, неоновым голубым боди-артом, накинутой на плечи кожаной жилеткой и с проколотыми и стянутыми цепочкой сосками останавливается напротив нее и без слов подкатывает к ней бокал с аквамариновым коктейлем. — Подарок от заведения, — несмотря на грохочущую музыку, слышит она его хорошо и благодарно кивает, тут же делая глоток. Вкус мятный и освежающий, самое то после того, как проблевалась. «— Правило четвертое — никаких танцев. На стойки не залезать и на стриптизеров не смотреть. — Это еще почему? — Хуй его знает, не успел придумать. Все ясно?» Люмин решает, что смуглый бармен с рельефным животом вряд ли попадает под категорию «танцовщиц», а потому позволяет себе чаще обычного стрелять глазами в подсвеченные краской мускулы. Ух, какой. Услада для глаз, Дайнслейф явно знает, как привлечь публику. Крутится на стуле и застывает с открытым ртом. Вдоль стен, на подиумах в прозрачных стекольных и неоновых клетках выгибаются обмазанные маслом те самые стриптизеры и стриптизерши — зрелище, конечно, завораживающее. Люмин задерживает взгляд на блестящей серебром темнокожей красотке с кудрями и бюстом пятого размера, и тут же позорно капитулирует, когда та, заметив ее пристальное внимание, вызывающе проводит языком по верхним зубам. «— Правило пятое и, пожалуй, главное — не открывать рот. Ты вроде как мозговитая барышня, да только вот мозги здесь не в чести. Если начнут приставать, говоришь одно — “я к Поджигателю”». — Люмин? — на освободившийся стул рядом с ней садится молодой блондин с красной прядью. — Что ты здесь делаешь? У Люмин от удивления коктейль тонкой струйкой стекает обратно в бокал — черт тебя дери, кто же знал, что здесь окажутся еще и ее знакомые. — Мы знакомы? — глухо прокашливается она, отвернувшись. Смуглый бармен с черными щелочками вместо глаз смотрит на нее в упор, и ей становится немножко стыдно за свои манеры. — Это я, Кадзуха, — спасибо, она поняла это сразу. Кадзуха стаскивает с головы капюшон плотной черной толстовки и добродушно улыбается. Слишком добродушно для посетителей сего заведения. — А-а-а, Кадзуха! — растягивает красные губы в такой же улыбке, хлопнув парня по плечу. Тот по привычке воспринял ее жест как типичное поведение поддатой секретарши «Рассвета». — Какими судьбами? — Хотел спросить тебя о том же, — освещение в клуб могли завести и получше, но ей хватает пару раз подсвеченных глаз с расширенными зрачками — кажется, кто-то под кайфом. — От Бей Доу. А ты с Паймон? Она давится коктейлем. — Черт возьми, конечно, нет! — Кадзуха беззлобно посмеивается, дернув пальцами — и бармен ставит перед ним тот же самый коктейль. Кажется, пронесло, а то Эндзе бы ее точно по головке не погладил. — Почему ты в очках? — Муж бьет, — беспечно отвечает она, только после осознав, какую чушь сморозила. Но отступать поздно, и без того большие глаза Каэдэхары становятся еще больше. — Ты замужем? — Была, — Паймон точно на пол ляжет после таких сплетен. Кстати о Паймон… — Послушай, Кадзуха, я ведь могу тебе доверять? — Конечно, — в нем уже говорят травка и мятный коктейль, поскольку единственное, что он делал по-дружески в отношении нее, это отводил глаза, когда она пьяная вваливалась в подсобку «Алькора». — А что случилось? В ее бокале становится пусто, и услужливый молчаливый бармен тут же ставит другой. Какой-то он слишком услужливый и внимательный, это уже начинает напрягать. «— Бармены — глаза и уши любого питейного заведения, у Дайнслейфа — тем более. Не недооценивай этих профи по сдиранию денег и сплетен». Люмин криво улыбается, беря второй бокал и обещая, что он последний. Ее страсть к алкоголю точно когда-нибудь сыграет с ней злую шутку — как пример, окажется в той же камере, что и печально известный капитан. — Ты можешь не говорить Паймон о том, что видел меня здесь? — делает вид, что просьба пустяковая, вот только если слухи дойдут до Паймон, то болтливый язычок ее подруги смогут остановить только раскаленные плоскогубцы. — Конечно, нет проблем, — какой он понимающий и хороший. — Так ты здесь по делу? — «а вот это уже не вашего ума дело, господин Каэдэхара, каким бы понимающим и хорошим вы ни были». — Да нет, отдохнуть решила, — бармен поворачивается к ним спиной, и Люмин видит тот самый змеиный круг. «— Раньше, когда твой бойфренд, — «он не мой бойфренд», — заведовал верхушкой, они носили куртки с солнцем с зигзагообразными лучами, — Эндзе вырисовывает лучи в воздухе. — После, как Альберих съебал к копам, группа раскололась, Принц мела с Сестрой тоже отошли от дел, пара их дружков также поджали хвосты, и Дайнслейф основал новую группу — «Черного змея». Они носят куртки с уроборосом, знаешь, что такое? — Змей, кусающий себя за хвост? — Именно. К чему веду, если видишь у кого-то этот знак, то это точно шавка Дайна. Подберешься — может, повезет словить инфу». — Извините! — бармен молча оборачивается на ее поспешный вскрик, и Люмин понимает, что поторопилась. Прежде нужно было отделаться от Кадзухи, чтобы тот со своими умными мозгами не просек, что к чему. — Можно еще один? — ее бокал еще не опустел, но бармен как самый благодушный из барменов кивает и тянется к шейкеру. — Я пока отойду, — на ушко шепчет Кадзухе, тот замедленно реагирует, кивнув, когда ее ноги уже несутся по направлению к туалетам. Очередь здесь сумасшедшая, какая-то женщина плачет, ей утирают слезы другие сердобольные дамы — типичная сходка по основанию самых крепких союзов. Люмин боком протискивается меж ними. — Узнала что-нибудь? — Ох, блять! — ее сердце делает кульбит — Альбедо смотрит на нее из темноты своими ужасающе блестящими глазами. Когда-нибудь она точно помрет по его вине. — Ты чего так пугаешь? — Извини, — видок у него все еще слегка побитый, и это, не считая пары ссадин на лице и отсутствия очков, — Люмин вновь не по себе. Альбедо с его внимательным взором, касающимся всяких мелочей это, конечно, замечает. — Так что? — Кажется, я поймала одну из «шавок Дайна». «— Я иду прямо к Дайну, — Альбедо говорит ровно, но руки у него все еще потряхивает, да и глаза горят этим буйным огнем — все-таки к лучшему, что он не пойдет с ней. — Ну уж нет, Принц, — осаждает его Эндзе. — Я, конечно, не прочь повеселится, но если ты оставишь после себя дорожку из трупов, весело не будет никому. Пережди здесь, твоя подружка все сделает, — его подружке не дают вставить и слова против». Альбедо дергает бровью и делает шаг назад — между ними, хватаясь за стены, проносится какой-то явно страдающий от несварения молодой паренек. — Я в процессе, — шикает Люмин. — Плюсом, я встретила одного знакомого, не знаю, как отделаться. — Как выглядит? — Ну, уж нет, я сама с ним разберусь. — Люмин, — почесав лоб, перебивает Альбедо. — Я в порядке, не нужно со мной носиться. Я в состоянии себя контролировать, а ваша чрезмерная забота раздражает, — и это говорит тот, кто чуть ли не продырявил ногой человеческое бедро. — Будет лучше, если мы сделаем все без помощи этого… Поджигателя, — презрительно выплевывает он — а у Люмин ощущение, что эта стычка в подворотне словно вдохнула в Альбедо жизнь. — Кто знает, что он потребует взамен. «— Зачем ты нам помогаешь? — спрашивает Альбедо перед выходом их процессии в свет. Эндзе подозрительно усмехается. — Мамаша воспитала меня порядочным человеком с добрым сердцем и большим хуем, — у Люмин от последних слов глаза на лоб лезут. — Как обычно спросишь потом? — Конечно, спрошу». — О чем воркуете, детишки? — Эндзе хватает их за плечи и стягивает к себе, обдавая ароматом дорогого табака, тяжелого мужского парфюма и виски. — Нашли что-то интересное? Альбедо накидывает на себя маску беспечного дурачка, пялясь в пол, и отвечать приходится Люмин. — Эм, пока нет, — деланно разочарованно рапортует она, сгибаясь под тяжестью руки Поджигателя. — А вы? — Я только что заключил сделку на пол ляма, у меня все чудесно, — одаривает их широкой белозубой улыбкой. — Слыхал, что ваш дружок недавно вернулся с какой-то бучи и сейчас отлеживается. Не хотите поторопиться? — Ты знаешь, как беспрепятственно попасть к нему? — спрашивает Альбедо. — Знаю, — мазнув языком по губам, говорит Эндзе. — Только я поразмыслил и понял, что за бесплатно все же не работаю, какими бы сладкими малышами вы ни были, — ну, конечно, стоило поверить в удачу, и тебя тут же херачат ногой в живот. — Так что, вопрос цены… — Сколько вы хотите? — Дело не в деньгах, госпожа Виатор, — склоняется к ее уху Эндзе. — Вы ведь здесь потому, что ваш капитан проебался? Ну-ну, не смотри на меня так, конечно, я все знаю. Все здесь знают, — Люмин недовольно кривит губы — стоило ли надеяться, что их временный покровитель не докопается до сути. — Так вот… Уломаешь своего бойфренда на одну сделку? — Он не мой бойфренд, — в который раз отбривает она, сбрасывая его руку. — Пардон, не хотел обидеть, на приеме мне показалось… — Люмин сердито гасит его, и Эндзе вскидывает руки. — А, впрочем, неважно. В любом случае, мне нужен легальный пропуск на отправку пару партий заграницу, сможете устроить? — Думаешь, Кэйа будет этим заниматься? — хмыкает Альбедо, тоже пристроившись у стены. — Я думаю, что, если его верные защитнички хорошо его попросят, он им и луну с неба достанет, — говорит это приторно сладким тоном и смотрит на Люмин. Да что ж все заладили! — Так что, по рукам? — Не слишком ли наивно заключать сделку, когда неизвестно… — По рукам, — перебивает ее Альбедо и протягивает ладонь. — Приятно с вами работать, — Эндзе крепко жмет ему руку, не обращая внимания на возмущенное третье лицо их мини-компании. И переходит на деловой тон. — Для начала, нам нужен кто-нибудь с уроборосом… Когда они втроем возвращаются к стойке, на счастье Люмин Кадзухи там уже не оказывается — зато оказывается смуглый бармен, которому она должна несколько сотен за коктейли. — Упс.***
Бармен с уроборосом ведет прямиком в VIP-зону — воздух здесь слаще, полы чище и в целом намного тише. Люмин победоносно улыбается, поскольку стоило их доносителю услыхать, что на аудиенцию к боссу просится никто иной, как сам Принц мела, как все двери перед ними сразу открылись. И пыхающий недовольством оставленный возле бара Эндзе лишь заставляет ее улыбаться шире. Съел, жулик? — Босс у себя, — голос у бармена приятный и бархатистый, но у Люмин в голове колышутся медные вихры и блестят васильковые глаза, а потому она лишь кидает ему кокетливое после пары бокалов «спасибо» и удерживается от воздушного поцелуя. — Прошу, — они останавливаются перед раздвижной дверью — бармен быстро отбивает код, Люмин с ее прищуренными в любопытстве глазами запомнить ничего не удается, и дверь с тихим писком отъезжает. Отодвинув темную занавеску, преграждающую вход, первым входит Альбедо, за ним — Люмин. Зажимается у входа, когда тот с тем же приглушенным скрежетом закрывается. Как в ловушке. Остается верить, что уж здесь ей не придется отбиваться пилкой от зажравшихся гопников. — Здравствуй, Альбедо, — в комнате до ужаса тихо, а потому неторопливый голос управителя сей конторы слышится ясно. — Не думал, что ты когда-нибудь вновь порадуешь меня своим визитом. На низком столике из черного стекла стоят пиалы с фруктами, подносы с канапе и тарелочки с разноцветными конфетами. Рядом пара высоких графинов с оранжевым соком — и никакого алкоголя. В животе у Люмин урчит, но она делает вид, что это всего лишь сборище китов воет неподалеку. — Я тоже, — Альбедо уверенно выходит вперед с прямой, спрятав руки в кармане джинс. — Давно не виделись, Дайн. С прошлой встречи единственное, что Люмин запомнила о Дайнслейфе, был его рост и светлая, почти что белая, шевелюра. Сейчас, раскинувшись на кожаном диване перед столом, в тонкой серой борцовке, с парой стальных жетонов на груди, рваных свободных джинсах, с затянутой в хвост челкой, маленьких овальных черных очках и витыми татуировками в виде змей на обеих руках, он выглядит совсем по-другому. Возможно, менее профессионально, чем в том же бронежилете, но более… угрожающе. Почему-то не оставалось сомнений, что он прострелит им лбы тут же, если услышанное ему не понравится. А Люмин сомневалась, что он по достоинству оценит их просьбу. Ее просьбу. Пускай та и касалась спасения его «лучшего друга». Дайнслейф лениво усмехается, вытянув ноги, и кивает Альбедо — тот подходит ближе, и Дайн тут же крепко жмет ему руку. — Почти десять лет. А ты подрос, — Альбедо не улыбается, слишком быстро отпуская руку и делая шаг назад. Дайнслейф этого будто не замечает. — С кем это ты? — голос у него уставший, заебанный, и Люмин даже становится неловко, что они потревожили его, не уведомив заранее. Но отступать поздно. Цепкий взгляд его голубых глаз замирает на ней. — О, — она снимает очки и убирает их в карман плаща. — Вот уж кого я точно не ожидал еще раз увидеть. Соскучились, госпожа Виатор? — тон у него ехидный, не в сравнении тому вежливому, и Люмин думается, что тогда все поводки были в руках Кэйи. — Добрый вечер, — она позволяет себе уважительный кивок, на что Дайнслейф лишь с шумом усмехается. — Извините, что прибыли так поздно, я не знала, как с вами связаться. — Со мной? — хмыкает он, закинув виноградину в рот, пока Альбедо без позволения садится на диван, кладя руку на спинку и оттягивая ворот черного свитера. — А Принц мела — ваш новый сопровождающий? Что стало с федералом? — Жив, здоров, — она остается стоять как на обозрении перед сидящим мужчиной. Ужасно сковывает движения. — Не скажу, что рад слышать, — продолжая поедать виноград, произносит со все той же ленивой усмешкой, и Люмин это начинает действовать на нервы. — Присаживайтесь, госпожа Виатор, — кивает в кресло напротив стола. — Чувствуйте себя как дома. Люмин присаживается, крепко сведя ноги и положив на колени сумку. — Чем обязан? — он наливает ей в стакан сок и подталкивает костяшками стакан. — Извините, я не пью алкоголь. — Все в порядке, спасибо, — она тут же делает глоток, смачивая пересохшее горло. — Вы знаете о задержании Кэйи? — сразу переходит к делу. Дайнслейф, кажется, даже не удивляется. — Так я и думал, — он смотрит на Альбедо, сверлящего свои ладони. — Ал, ты в курсе? — Да. — Естественно. А Роуз? — Тоже. — Как интересно, — задумчиво жует виноград, пока Люмин ожидает дальнейших реплик. — А ваш федерал, госпожа Виатор? Разве не он причастен к задержанию? — у Люмин все внутри покрывается инеем, и она выпрямляется. — Он не знает о том, что я здесь, если вы намекаете на это, — Дайнслейф смотрит упрямо прямо в глаза, и это та черта, что всегда выбивает из колеи. — Правда? — Правда. — А Кэйа? — пара прядей падают ему на лоб, когда он подталкивает к ней тарелку с фруктами. — Не стесняйтесь, — она чувствует себя подопытным кроликом, которого раскармливают на убой. — Это он прислал меня к вам, — не прикасается к фруктам, несмотря на режущее желудок чувство голода. — Я виделась с ним сегодня днем. — Вот как, — если бы она знала его дольше, то определенно отметила бы отпечаток печали на вытянутом худом лице — но для нее Дайнслейф был нечитаем. — И как он? — Как обычно, — пожимает плечами, немного устав от постоянных вопросов о Кэйе. Скинул на нее он эту ношу, а ей теперь отвечай всем заинтересованным. — Послезавтра его отправят в Декарабиан, — бесцветным тоном говорит Альбедо, не поднимая головы. — Ты знаешь, что это значит. Рука Дайнслейфа на миг замирает над пиалой с виноградом. — И причем здесь я? — спустя пару секунд отмирает, вертя ягоду меж двух пальцев. — Не делай вид, что не понимаешь, о чем речь, Дайнслейф, — Люмин кажется, что температура в комнате упала градусов на двадцать — Альбедо был сильно раздражен. — Я думаю, что он рассчитывает на вашу помощь, — встревает Люмин, и Дайнслейф делает удивленное молчаливое «О». — Он попросил меня передать вам… — С чего вы взяли, что я заинтересован, госпожа Виатор? — виноградина пропадает меж тонких изогнутых губ. — То, что капитан Альберих оказался за решеткой — не моя проблема. — Разве вы не друзья? — Друзья? — иронично парирует он. — С чего вы взяли? —Ну-у, Кэйа так сказал, — Люмин замялась, бросая скомканный взгляд на Альбедо. Дайнслейф выдохнул «ха». — А вы верите всему, что он говорит? — сидящий рядом Альбедо демонстративно закатывает глаза, говоря «прекращай», но Дайнслейф, отхлебнув сока, отмахивается. — Знаете, вы слишком наивны. Хотя это было понятно еще с самого начала, когда вы позволили Кэйе так беспечно собой манипулировать, — на губах снова эта раздражающая ухмылка, и Люмин приходится приложить всю земную мощь, лишь бы не продырявить эту блондинистую башку пилкой. — Вас это веселит? — не выдерживает она, сложив руки на груди. — Конечно, — по усталому вздоху Альбедо Люмин понимает, что не только у нее одной сдает терпение. — У меня побывали разные люди, но вы первая, кто пришел просить что-то не для себя. Вам не кажется это странным? — Что именно? — Зачем вам рисковать собственной шкурой, связываясь с «главным преступником Мондштадта»? — для пущего эффекта округлив глаза, переходит на устрашающий шепот в конце, словно пытаясь ее напугать. Ее носа касается знакомый запах сигарет — Альбедо добрался до своего средства успокоения. — Только ли ради Кэйи? Люмин смотрит на безучастно курящего Альбедо, который не придает этому разговору никакого значения, мол, ввязалась — разбирайся сама, я предупреждал, что тут тебе не помощник. — Зачем вы продолжаете ходить вокруг да около? — утомленно бросает она, все же беря в руки очищенный кусочек апельсина. — Скажите прямо — вы думаете, что после нашего разговора я сорвусь и передам все «своему федералу»? — на последних словах голос у нее слегка подрагивает — сдирает кожуру с фрукта и закидывает в рот, быстро жуя. — А разве нет? Как много он знает? — Достаточно, чтобы спасти жизнь вашему другу и после устроить мне с ним встречу, — Альбедо смотрит на нее внезапно заинтересованно. — Ты о «Глазе порчи»? Это он ему его дал? — Он, — не называет имени, чтобы не подставлять лишний раз того, кто и так уже подставился ради нее и Кэйи, организовав пропуск. — Я знаю, что вы ему не доверяете, но поверьте мне — у него нет плохих намерений. Комната наполняется приглушенным хрипловатым смехом. Плечи Дайнслейфа потрясывает, когда он продолжает посмеиваться. Утерев невидимую слезу, смотрит на нее поверх своих черных очков. — Вы ужасно забавная, госпожа Виатор, — все еще улыбаясь, расслабленно продолжает он. — И меня удивляет, как ловко вы лавируете меж двух берегов, не попадая под пули. Как много вам известно о прошлом Кэйи? — Дайн, — резко отрезает Альбедо, и Люмин недоуменно хмурится. — Не знает, да? Это все объясняет. — Что «не знает»? — втягивается Люмин. — Люмин, — тихо говорит Альбедо. — Я вам уже говорил, что, если Кэйа захочет, он вам сам все расскажет. — Вы о «Черном Солнце»? — она припоминает рассказы Чайлда и то, что после еще добавил Эндзе. Альбедо качает головой, а Дайнслейф заинтересованно подключается: — О, так вы знаете о «Черном Солнце»? И как? Не испугались? — По-вашему, я выгляжу напуганной? — раздражение подступает к горлу, и она гасит его апельсиновым соком. — Меня бы здесь не было. Дайнслейф качает головой. — Я слышал о том, что сделал Хальфдан, — вдруг серьезно произносит он. — Прости меня, Ал. Вижу, личико они тебе подправили, — намекает на пару ссадин, и Альбедо отворачивается. — И вы, госпожа Виатор. Надеюсь, вам не нанесли серьезных увечий, — бегло осматривает ее, но у Люмин из видимых травм только содранная на ладонях кожа. — Всего лишь добавили моральных травм, но, знаете, я привыкла, — простодушно пожимает плечами под ровным взглядом Дайнслейфа, пряча руки. — Вам следует подобрать персонал получше. — Думаете? — безразлично уточняет, дернув бровью. — Определенно. Хотя бы таких, что принимают душ чаще одного раза в месяц. — Приму к сведению. Они сидят в тишине минуту, и ком из нервов становится все больше — убежденность в том, что Дайнслейф никак им не поможет, крепнет с каждым ударом часов. — Как Венти? — вдруг переводит тему Дайнслейф, обращаясь к Альбедо. — Как и прежде. — Ты понятия не имеешь, как его вытащить, да? — Ты вообще не имеешь понятия ни о чем, что происходит у меня в лаборатории, Дайн. Он под моей опекой — это все, что тебе нужно знать. — Как грубо, — переводит глаза на Люмин. — А ведь когда-то мы были хорошими друзьями, госпожа Виатор. Можете в это поверить? — Альбедо ведет челюстью, крепко сжимая губы. — Но из-за одной осечки этот милый человек отвернулся от меня. Представляете? Вот какова цена дружбы в наше время, — осушает стакан залпом и сверлит дно взглядом. — Ты это называешь осечкой? Как удобно, — Люмин переводит растерянный взгляд с одного на другого, запоздало осознавая, что между ними явно уже давно зреет какой-то нерешенный конфликт. — Мы с тобой уже давно все обсудили, Дайн, — точно. — Не для меня же ты сейчас стараешься? — Да, ты как всегда во всем прав, — Альбедо тяжело вздыхает с ладонью у лба. — Но, знаешь, я просто хочу убедиться, — Дайнслейф вновь поворачивается к ней. — Какова же цена вашей преданности, госпожа Виатор? Люмин сжимает ручку сумки, когда он без прежней ухмылки бряцает стаканом об стол и кладет острый подбородок на скрещенные ладони. Смотрит без утайки, буравит голубыми глазами, ждет, что она сорвется, наплюет на все и бросится из этой темной комнатушки сломя голову, крича, что не хочет иметь никакого отношения к происходящему? Да только далеко ли она убежит с таким багажом знаний? Как и Альбедо, хочет убедиться, что она не предаст их? Не предаст Кэйю? Не заложит все Чайлду? Дайнслейф выжидает, молчание затягивается, и уголок его губ ползет вверх, словно он принимает для себя понятное одному лишь ему решение. — Знаете, я, конечно, понимаю, что первое впечатление часто бывает ошибочным, — начинает издалека, привлекая его внимание. В помещении будто не остается ничего, кроме их встречных взглядов — такого знакомого контраста карего и голубого. — И что вы сомневаетесь в том, стоит ли мне доверять. Да, мистер Альбедо, я знаю, что вы по-прежнему не уверены во мне, поверьте, я не обижаюсь, — Альбедо будто и не слушает ее. — Который сейчас час? — она смотрит на воображаемые наручные часы. — Около двух, я полагаю. Знаете, что я должна сейчас делать? Спать. У меня завтра собрание, на котором я буду убеждать зажравшихся старперов, что я — лучший вариант для того, чтобы акции Кэйи передали мне, — ей льстит, какая внимательная у нее публика из двух человек. Даже не перебивают. — Но вместо этого я сижу здесь, побитая, грязная, по вине ваших людей, кстати, а еще голодная и ебать какая уставшая. Сижу, смотрю на ваши рожи и думаю, какого хрена я вообще заслужила к себе такое отношение? — голос у нее срывается, но ей уже нет до этого никакого дела. — Разве это не вам нужна информация? Не вы его друзья? О, ну, да, конечно, нет, потому что складывается впечатление, что я в этой комнате единственная, кому на него не насрать! — Дайн хмыкает. — И вот вам самим от себя не противно? Какие из вас друзья, если вы даже банально помочь ему не хотите… — Люмин, перестаньте, вы не знаете всего… — пытается достучаться до нее Альбедо. — Ох, ну, тогда объясните! Объясните мне, почему я, наивная дурочка, которой он, по вашим словам, манипулирует, готова жопу рвать, чтобы помочь человеку, когда вы и пальцем пошевелить не хотите! — Дайнслейф смотрит на нее со все тем же нечитаемым выражением, и она бьет стаканом об стол. — Может, потому что я единственная, у кого еще осталась совесть?! — Так это совесть говорит в вас? — выслушав ее гневную тираду, не моргнув и глазом, спрашивает Дайнслейф. — Во мне говорит желание спать, голодный желудок и пара ваших коктейлей! — язвит она, самолично наливая себе сок. — А еще какое-то тупое желание донести вам, что вот я, беспечная идиотка, которой всего-то нужно передать вам эту ебучую информацию, с которой вы уже можете делать, что, блять, хотите, — в горле снова сухо, и она выпивает полстакана за раз. Тут же подливает еще. — Еще вопросы? Альбедо уже с легкой улыбкой и какой-то обреченностью в глазах лишь отрицательно качает головой. Дайнслейф же продолжает сверлить ее взглядом, и она рявкает: — Ну?! Смотрит, не реагируя на ее тон, а после расслабленно откидывается на спинку дивана и цокает языком. — Ничего, — снова усмешка, но в остальном — подобравшийся. — Говорите все, что знаете. Я вас внимательно слушаю. Спустя еще час подробных дословных изъяснений, вплоть до передачи разговоров с Эмбер, иногда прерываемых немногословными домыслами Альбедо и догадками Дайнслейфа (один раз, забывшись, он пробормотал что-то про взрывчатку и подорванный мотоцикл, но стоило Люмин уточнить — тут же велел не лезть, обидно), они заканчивают свой рапорт и, как Люмин думает, могут спокойно разойтись по домам, пожелав друг другу спокойной ночи. Голова у нее заваливалась сама по себе, а глаза слипались — а ей нужно быть на ногах уже через четыре часа, и не дай красноволосый янтароглазый бог она проспит — завтра еще один важный день, в который она, мать его, будет снова с пеной у рта защищать честь и совесть Кэйи. Она стрясет с этого петуха весь мешок нервов, которые он из нее вытянул. Когда Альбедо, на редкость добродушно попрощавшись с хозяином этой обители торчков, исчезает за дверью, Дайнслейф вдруг грубо хватает ее за предплечье. — Что-то не так? — изможденно стонет она, уже устав от постоянных дерганий. — Я сказала все, что знаю. Дайнслейф внезапно склоняется к ее уху, отведя прядь пшеничных волос в сторону. — На Ала твоя проповедь, может, и подействовала, но мы с тобой оба прекрасно знаем, на чьей ты стороне. Ее брови медленно ползут вверх, а в желудке по новой бурчит лава. — Что, простите? Дайнслейф хмыкает и шепчет тоном, от которого впору заледенеть: — Ты вроде девочка умная, но повторюсь — если ФАТУИ станет известно, о чем мы здесь говорили, поверь, мне не понадобится много времени, чтобы найти тебя. Так что держи свой милый ротик на замке. Кэйи здесь нет — спасать не будет, — его пальцы больно сдавливают кожу, и Люмин дергается — от боли, а не его слов. Она ответно вцепляется в его ладонь на своем предплечье. Мужчина даже не екает, лишь с выжидающе приподнятой бровью смотрит на нее с высоты своего роста. — Ты поняла меня, малявка? Как же ей хочется зарядить ему по яйцам. — Тогда и вы уж позаботьтесь о том, чтобы все прошло как надо, — впивается красными ногтями в его кожу, до скрипа сжимая зубы. — Потому что поверь мне, шпала ты ебаная, стоит мне свистнуть, и ты будешь наслаждаться солнечным светом раз в год, каждодневно любуясь рожей Кэйи. Понял меня? Она не знала, на какую больную мозоль наступила, но судя по вмиг ощетинившемуся Дайнслейфу — попала по самое не балуй. Тот смотрел на нее в упор, пытаясь прожечь внутренности, со странной и непонятной смесью ненависти и одобрения. Предплечье под его пальцами сводит от боли, и Люмин ведет плечом, не размыкая зрительного контакта. Тут он моргает и, отпустив ее и отступив, холодно произносит: — Бегите, госпожа Виатор. И больше не попадайтесь мне на глаза. Она брякает «нахуй пошел» и, не прощаясь, уходит. И окончательно убеждается: все друзья Кэйи — наглухо отбитые придурки. Кроме Альбедо. Ему она по-прежнему готова сделать скидку.***
— Ты видел, как он на тебя смотрел? — Видел. — И слышал, что он сказал? — Слышал. — Тридцать четыре процента, Дилюк! Тридцать четыре, чтоб он сдох! Виатор, включи кондер, да, та кнопочка снизу, — Люмин раздраженно бурчит под нос «знаю!». — И он еще смеет щеголять своей напыщенной рожей после того, что сделал для него твой отец! — Эльзер оттягивает узел галстука от налитой красным шеи. — Видел бы Крепус это сборище дармоедов… Люмин прижимает к груди планшет и поджимает губы. Узкие туфли неприятно сдавливают пальцы ног, в чулках, несмотря на погоду, жуть как жарко, и пара прядей выбиваются из залаченного пучка и прилипают ко лбу. Еще и спать охота — приползла вчера в половине четвертого. Дилюк бубнит что-то невнятное, громадой рухнув прямо в кресло Эльзера и прикрыв широкой ладонью глаза. Собрание, посвященное акциям Кэйи, проходит просто ужасно, и единственное, чего желает сейчас душа, это выпорхнуть из окна пятьдесят девятого этажа и упасть звездочкой на заляпанный дождем асфальт. Люмин поправляет узкую красную юбку, неприлично оголившую коленки, и ведет носом — в кабинете господина Марсана всегда приторно пахло абрикосами и каким-то травяным ликером, по вкусу схожим с сиропом от кашля. Эльзер, не прекращая отыгрывать свою партию нахохлившегося индюка, расхаживал вдоль книжных шкафов: — Пусть только попробует еще раз вякнуть хоть слово про свою больную жену, да я… — Эльзер, — холодный тон Дилюка остужает раззадорившийся пожар, и плечи вице-президента сразу никнут. — Это было ожидаемо. Или нет. — Ха! Ожидаемо было, что наши кривоногие ушлепки не выйдут в финал, а это — нож в спину, сынок, — наконец, находит, что искал, и вытягивает длинный позолоченный портсигар, упрятанный меж книг. Зажимает толстую папиросу, дернув седыми усами — Эльзер не брился со дня приема, — и выдыхает терпкий дым. — Надо что-то делать с Камисато, иначе хана тебе и мне в придачу. — Об этом я и хотела с вами поговорить, — Люмин все еще жмется у входа, боясь, что ее просьбу расценят неправильно. — Мастер Дилюк, вы утром упомянули, что для бо́льшей уверенности стоит нанести в Инадзуму личный визит, и я подумала… — Поехать хочешь? — перебивает «мастер», сверля янтарными глазами из-под красной челки. У Люмин воздух застывает в горле, а легкие раздувает на манер воздушных шаров. — Да, хочу, — выходит на удивление твердо, но ни Дилюк, ни Эльзер не удивляются. Лишь пара сизых колечек словно в насмешку растворяется в воздухе, как и ее убежденность в честности своих намерений. Глаза у Дилюка глубокие, очерненные снизу фиолетовыми мешками, обостренные тонкие морщины и нездоровая бледность — она убеждает себя, что хочет поехать туда ради него, а не потому, что к голове липучей бактерией присосалась синяя зараза. — Мне кажется, так будет лучше. Вам нельзя покидать пост до решения вопроса о президентстве, а Эльзер — ваш прямой помощник, так что я… — Дилюк давится легким смешком, когда и до самой Люмин доходит — она почти что полностью копирует его речь, ту самую, в день получения ее новой должности в качестве уполномоченной. — Я не против, Люмин, — голос у него усталый, и она уже злится на саму себя, что позволила лишнего. — Просто не знаю, не расценит ли Камисато это как оскорбление. — Да полно тебе, — Эльзеру оптимизма не занимать, хотя тот и сам был готов пару секунд назад плеваться кислотой. — То, что мы отправим посла — уже жирно, не находишь? Могли бы черкануть пару строк и скинуть смской, — Эльзер утрирует, пытаясь разрядить атмосферу, и Люмин лишь чисто из уважения к его стараниям давит вымученную улыбку. В голове рой неспокойных мыслей, и возможность завалить себя работой — лишь очередная попытка избежать самокопания. — Дело не в после́, — Дилюк кивает ей в кресло напротив, и Люмин подчиняется. — То, что мы выносим акции Кэйи на продажу — уже против правил. — Ну, его никто не просил ставить подписи, — Эльзер, присев на корточки, копается в бумагах возле шкафа. — Всего лишь принудительный выкуп. — Выбора у него не было. Деньги никто терять не хочет, а из родственников у него только я, — смотрит на Люмин, и девушка деловито хлопает глазами, словно не в курсе, — и теперь еще ты, Люмин. Поверь мне, я бы с радостью подписал уже все бумаги и передал этот багаж тебе, но ты сама видела лица этих… — он давит ругательство под зажатой ладонью. — Поэтому аукцион все же состоится. Но нам совершенно не на руку, чтобы акции достались кому-то другому, — Люмин ясно слышит «мне не на руку», хотя ничего против и не имеет — если мастера Дилюка сдвинут с поста президента, она тут же подпишет заявление на увольнение. — Имя Панталоне стремительно набирает вес, если к нему прибавятся акции Кэйи, его голос практически сравняется с моим. — И трындец нашей славной триаде, — благодушно подытоживает Эльзер, пыхнув сигарой и бросив искомые документы на стол. — На, Виатор, это тебе. — Что это? — она берет в руки тонкий белый конверт А4. — Весточка от Кэйи. Здесь черным по белому написано, что все свое достояние он передает в твои честные руки. — Когда он успел? — Сегодня утром, — Дилюк, отойдя к мини-бару, уже успел вытащить бутылку виноградного сока. — Это на случай, если аукцион провалится, — снова по-барски занимает эльзерово кресло. — Я надеюсь, что нам не придется обнародовать документ, будет лучше, если все пройдет без осечек и твое имя само наберет нужный процент голосов. Мой и Эльзера у тебя уже есть. — Поэтому ты думаешь, что Камисато пошлет нас? — подключается к разговору Эльзер, облокотившись на спинку кресло за Дилюком. — Хм, в этом есть смысл. — Не пошлет, если я отправлю с Люмин личное письмо, — Люмин вертит в руках золотую бумажку, которая сделает ее богаче раз в пять. Конечно, ладошки от такого у нее знатно вспотели, и это, не считая ужасающей для поздней осени жары. — Люмин, — она послушно поднимает голову, — ты говорила, что наследник «Фэй Юнь» не отстает от тебя? — она кивает. — Согласись с его предложением, а взамен попроси голос на грядущем собрании. Это будет выгодно. — Может, попробуем подключить еще госпожу Ки? Она все еще числится в списке основных акционеров, — задумчиво постучав пальцем по губам, предлагает Марсан. — Не факт, что она согласится. Ты же знаешь, особенно после такого, — он имеет в виду покушение на Барбатоса. — Но вряд ли Панталоне ее устраивает больше, — парирует Эльзер. — Выбор из двух зол, сынок, я думаю, что ты — лучший вариант. Дилюк коротко улыбается, тут же серьезнея. — В общем, — красноволосый начальник пододвигается к столу, кладя сцепленные в замок ладони на стол. — Завтра отправишься в Инадзуму, нужно успеть до пятницы, и попробуешь заключить контракт с Камисато. Мы умасливаем его слишком долго, и это, на самом деле, хороший знак — он дальновидный человек и обычно все невыгодные сделки отсекает сразу же. Так что, будем надеяться, что он на нашей стороне. На том и порешили. Люмин забирает все нужные бумаги, заносит пару документов в рабочий планшет, выслушивает все необходимые наставления от Дилюка и пару назойливых шуток от Эльзера. Отказывается от личного самолета, считая, что это может привлечь много внимания оппозиции, с чем Дилюк соглашается и предлагает ей выкупить весь бизнес-класс — с этим Люмин уже не спорит. Дилюк еще настаивает прихватить ее личную охрану, Флата и Бранда, но Люмин удается его убедить, что она справится со всем в одиночку, учитывая, что ей достаточно только совершить перелет — дальше ее уже встретит личный помощник Камисато, с которым она в дружеских отношениях. Дилюк с хмурой миной еще пытается ее убедить, но Люмин крепко стоит на своем — не будет же она добавлять, что ее медноволосый спутник сойдет за полк телохранителей сразу. Она прощается с ними — Дилюк отпускает ее раньше, сославшись на ее внешний вид, якобы выглядит она слишком уставшей и ей нужно проспаться — Люмин снова не находит в себе силы сказать «нет» и спешно покидает кабинет, уносясь к лифтам. Дилюк настигает ее почти тут же. — М-мастер? — из-за недосыпа мозг соображает туго, и она пугается. Только перестала заикаться, и на тебе. — Я должна сделать что-то еще? Дилюк кладет левую руку в карман темно-коричневых брюк и чешет шею — все это можно было сослать на смущение, не догадывайся Люмин, что Дилюк вряд ли умеет смущаться. Но тут он прокашливается и отводит взгляд, и у Люмин месяц назад бы отпала челюсть — тот самый момент! Он точно позовет ее на свидание! Сбылась ее мечта — и красноволосые дети точно появятся на свет! Но у Люмин сегодняшней слишком много проблем и старая влюбленность уже почти полностью загасилась новой, оставив после себя привычное восхищение, от которого она вряд ли когда-нибудь избавится. Дилюк отрешенно глядит в окно, и Люмин, переминаясь с ноги на ногу, предстает эталоном терпения — несмотря на тяжелеющие с каждой секундой ресницы, «мастеру» она всегда даст столько времени, сколько нужно. — Как… он? — хочется удавиться, лишь бы перестали сыпаться вопросы о Кэйе — но она прекрасно понимает — дело времени. Дилюк же кажется и сам несколько обескураженным своим внезапным вопросом, но деваться некуда. — Как обычно, — с успокаивающей улыбкой повторяет то же, что сказала сегодня ночью. Но, так как ее собеседник никто иной, как сам Дилюк Рагнвиндр, естественно, поясняет. — Язвит и ведет себя так, словно ничего страшного не приключилось, — Дилюк пару раз кивает, все еще сохраняя непривычный для него растерянный вид. Не знает, как проявлять братскую любовь? Так у Люмин в этом двадцатишестилетний опыт. — Я знаю, что его переводят в Декарабианскую тюрьму. Он… что-то говорил по этому поводу? Люмин уныло качает головой, не раскрывая подробностей своего соглашения с Дайнслейфом. Неизвестно, как отреагировал бы Дилюк, учитывая его связь с Джинн, да и в глазах того высокомерного столба она и так слыла последней предательницей. — Ясно, — вновь безучастно глядит в окно, словно в каком-нибудь грустном клипе, и Люмин сдерживает в себе жалость и желание участливо похлопать по плечу в попытке утешить. Облака внизу сгустились, и скоро в качестве аккомпанемента к их настроению пойдет дождь. — По правде говоря, это он предложил мне поехать в Инадзуму, — про связную не стала добавлять, чтобы лишний раз не подставлять Тому. — Послезавтра. — Послезавтра? — Люмин кивает. — И ты поэтому предложила свою кандидатуру для передачи письма? — Дилюк раскусывает ее за пару секунд, да ей и прятать особо нечего. Все равно вскрыла все карты разом. — Да, — осмелев, отвечает без капли смущения. Но тут же для очищения репутации добавляет. — Не хотела, чтобы вы думали, будто я пытаюсь убежать от своих обязанностей… Дилюк неожиданно весело хмыкает и треплет ее по волосам. У нее внутри все замирает. Дилюк, словно и сам удивившись своему внезапному порыву нежности, быстро убирает руку. Такие жесты привычны для посиделок где-нибудь дома, но уж точно не внутри стен бизнес-центра. — Люмин, — неловко прокашливается он, снова засунув руки в карманы от греха подальше. — Я знаю тебя достаточно долго, чтобы убедиться, что ты не та, кто станет убегать от обязанностей. На самом деле, теперь твоя внеплановая командировка обретает больший смысл. Люмин вопросительно на него глядит, и он, видимо, все еще чувствуя дискомфорт, с кулаком у губ поясняет: — У моего брата удивительная способность просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед, — непривычно откровенничает он. — Прозвучит непрофессионально, но я часто полагался на это в детстве. И полагаюсь сейчас. Если он говорит что-то, обычно это что-то имеет весомый подтекст. Так что я рад, что вы, наконец, поладили, — Люмин хочется округлить глаза и спросить «а мы разве ссорились?» — но сама понимает, что Дилюку эти оправдания не нужны. — Он хороший человек. Несмотря на огромную кучу недостатков, — снова воображает себя актером драматического театра и отчужденно глядит в окно. После глубоко вздыхает и оборачивается к ней. — В общем, будем верить, что все наладится. Времена сейчас тяжелые, — дергает рукой, словно снова хочет потрепать ее по волосам, но вовремя одумывается — после того ночного разговора между ними и так слишком много неловкости. Да и до Люмин запоздало доходит, что он давно уже знает о ее чувствах к нему. Так что и правда, не стоит. Дилюк кивает ей на прощание и направляется к кабинету Эльзера, нарочито грозно бросив через плечо: — И без глупостей. — Есть, мастер Дилюк! — она прикладывает поцарапанную ладонь к виску, и Дилюк дергает уголком губ. — Вольно, рядовая Виатор. — Я думала, я как минимум капитан… — До капитана тебе еще расти и расти, — Люмин вдруг неожиданно для самой себя игриво дуется. Дилюк на ее своеобразный спектакль добродушно кивает и отворачивается. — Удачи в Инадзуме, Люмин. И береги себя, — он уходит, а она так и остается стоять посреди коридора со странным чувством легкости.