Остров посреди бури

      Эта история должна выглядеть иначе. Нет, этой истории вовсе не должно быть – так звучал мой договор с совестью… Просто я больше не в силах держать в себе тот оттенок красного золота лучей заходящего солнца, что преломлялись о его медные волосы и мягко обнимали плечи… У меня, правда, больше нет сил. Душа изнемогает под тяжестью тайны: саднящей, болезненной и такой неизбежной… Решено. Я выскажусь и сожгу эту бумагу в камине – и пусть она горит, как и моя бесчестная жизнь!       Очередную осень я встречал в замке Вольфхарт. Как будто ничего не изменилось за исключением того, что листва в этом году казалась по-особенному пронзительно-рыжей. Быть может, это странно, что в свои годы я рассуждаю как старик, но я всегда любил осень с её прохладным солнцем и ночными туманами… а сейчас она наводила на меня нестерпимую тоску по лету, укравшему на веки вечные мой былой покой. Эта нахально-рыжая осень пришла на смену сентябрьским дождям, отрезавшим меня от внешнего мира обычной в это время распутицей. До тех пор, пока не ляжет снег, а морозы не скуют дороги ледяной коркой, путь к Арстену мне заказан.       Он, владеющий магией воздухоплаванья, вполне мог бы явиться ко мне сам, но отчего-то не являлся. Наверное, обычный я счёл бы это его решение разумным, - но никак не сейчас, когда сердце моё сжимает когтистая лапа страха не увидеть его в уходящем году.       Чёртов хорёк, он обещал не расставаться никогда – и что теперь? Когда я видел его в последний раз? Когда слышал его заразительный глубокий хохот, полный нескрываемого самодовольства? В последнем эхе ускользающего от нас обоих лета. За это время в моих волосах заметно прибавилось седины. Вы спросите, что за радость лорду в самом цвете лет седеть от каждой бессонной ночи, проведённой в одиночестве и раздумьях? Отвечу: такова плата за жизнь, которую избрал я сам – за ту её часть, что я волен был выбирать, и потому трепетно любимую.       Идатта мирно посапывала в постели. Спящей она казалась мне невероятно красивой. Лицом и медью в волосах она до боли напоминала его. Близнецы Арстен даже темпераментом были схожи, но во всём прочем Идатта бесславно проигрывала брату.       Со дня свадьбы она несколько раз рискнула показать мне норов, и в этих выходках я не мог не распознать жалкие попытки подражать Ирдесу. Увы, до Ирдеса ей было далеко: она не обладала харизмой, позволявшей хорьку творить всё что в голову взбредёт, и оставаться при этом безнаказанным. Поэтому её попытки поменять приоритеты в замке Вольфхарт меня совершенно не впечатлили. Я бы даже не назвал это войной, но по её итогам между нами установился вполне сносный паритет: ей хватало ума на людях играть роль безупречной леди – да ещё так славно, что ни вассалы мои, ни слуги и не догадывались об истинной натуре этой фурии. За это я был ей благодарен – и большего не требовал.       Моё решение жениться на юной леди Арстен вассалы одобрили, всё ещё лелея мечту когда-нибудь в будущем заполучить ключи от соседских владений и воплотить то, чего не смогли их деды и отцы. В их доводах ко мне фигурировали, конечно, мои предки тоже, но общий ход их мыслей был ясен, как день: едва им удастся убрать со сцены Ирдеса, его сестра останется единственной наследницей земель Арстен, а я, соответственно, её законным мужем – и их лордом и благодетелем, разумеется... Внешне я не противился их невысказанным идеям, однако про себя дал клятву не позволить никому причинить моему хорьку вред: с каждым, кто рискнёт, я разделаюсь быстро и жестоко.       Что касается Идатты, для меня она, и в самом деле, была частью плана – но совершенно отличного от воли моих неугомонных вассалов.       Я не искал в ней замены Ирдесу – я лишь хотел немного гарантий, что он не посмеет удрать от меня на все четыре ветра, когда перебесится и остынет. Мне хотелось думать, что пока я держу в заложниках его родную сестру, он волей-неволей будет вынужден помнить обо мне, даже когда все остальные средства перестанут работать… Теперь даже вспоминать стыдно, каким счастливым я был, когда мнил свой план сработавшим идеально.       Я задумчиво перебирал рыжие пряди своей жены, поцеловал в шею, подчиняясь необъяснимому порыву… Идатта даже не пошевелилась – сон, в который я толкнул её оказался достаточно глубок. Наедине со мной, она порой давала выход своим настоящим чувствам: и накричать могла, и порыдать в голос, - обычно я был снисходителен к этим всплескам, но сегодня терпения не хватило. Сегодня её разбирала неуправляемая злость на брата, бросившего её «в этом логове» «совсем одну», - а я не желал выслушивать собственные мысли, высказанные этой женщиной вслух. Думаю, в последнее время мы оба чувствовали себя покинутыми.       Свадьбу сыграли в замке Арстен – то есть, весело и шумно. У них, по обыкновению, всегда весело и шумно, но теперь, когда всё рыжее семейство оказалось в сборе, спасу от них не было никакого. С родителями Ирдеса, несмотря на всю их душевность, ухо я держал востро, постоянно напоминая себе, что эти двое – а в особенности, легендарная Бестия – воины из поколения, которое распрю между нашими родами застало в полном расцвете. С другой стороны приходилось постоянно наблюдать за своими вассалами, дабы не натворили чего: эти дурни забрали себе в голову, что на пиру их всех, во главе со мной, непременно перебьют подлые приспешники леди Бестии Арстен, - прямо как в дешёвом рыцарском романе! Зато Идатта отыгрывалась за всех нас, словно нарочно о былой распре забыв. Она увлечённо строила из себя влюблённую невесту, при любом удобном случае вешаясь мне на шею и смакуя на все лады фразу «мой дорогой лорд-муж».       За всей этой свадебной суетой я и думать забыл про Ирдеса. Нет, конечно, я не мог не ловить его многозначительных взглядов на пиру, но для того, чтобы ломать голову над их скрытым смыслом, я был чересчур занят. К счастью, Ирдес понял это и не лез ко мне до самого утра.       Так что первая ночь была предоставлена нам с Идаттой всецело. Я ждал, что девчонка, утомлённая своей ролью в спектакле куда больше меня, не станет настаивать… Но нет. Сестрица Ирдеса оказалась штучкой не менее горячей, чем он сам, и не собиралась отпускать свою добычу так скоро. Помнится, завёлся я в ту ночь не на шутку, стремясь выяснить, как много ирдесова огня запрятано в моей молодой жене…       Но уже на следующий день хорёк не преминул возникнуть передо мной и одним лишь небрежным появлением снова послать под откос мою едва наладившуюся жизнь. Играючи он умыкнул нас с Идаттой из общества и потащил за собой в леса, которые в детстве заменяли ему дом.       Ещё вчера я всерьёз опасался возможного самоуправства моих встревоженных вассалов, а теперь, как завороженный, следовал за Ирдесом Арстеном, слепо и ни о чём не думая. Я ненавидел и презирал себя за это – до того момента, как заметил глаза моей жены, полные безумного, безоговорочного обожания. Что ж, значит, я ещё не вконец спятил, очарованный рыжим мерзавцем, значит, бывает и хуже: мне ещё есть куда падать, - эта мысль успокоила, но не намного. Я даже порадовался, что Идатта со мной – теперь на её примере я могу своими глазами отслеживать стадии одержимости Ирдесом, и, быть может, однажды это удержит меня от очередной ступени вниз…       Рюкзак, что хорёк тащил на плечах, я узнал, а потому догадывался, куда ведёт эта лесная тропа. Мы забрели в такую глушь, что она напоминала бы мне о нашем «острове бурь», если бы не Идатта. Одно лишь её присутствие позволяло мне сохранять трезвость рассудка – и за это я был ей безмерно благодарен.       - Ирдес, я уста-а-ала! – канючила леди Вольфхарт. – Далеко ещё идти? И почему мы лошадей не взяли?       - Потому что лошади топают и следят, - отрезал её брат.       - За кем следят, за нами, что ли? – хихикнула она с самым глупым видом, на который только была способна. – Не бойся, брат! Лошади они на то и лошади, что даже если увидят, они НИКОМУ. НИЧЕГО. НЕ РАССКАЖУТ.       Сказанула так нарочито, с расстановкой, словно, кроме них двоих, на тропе и впрямь НИКОГО. НЕ БЫЛО. А в довершении всего девчонка ловко запрыгнула Ирдесу на спину, на которой и без того уже висели ножны с клинками и рюкзак. Не помешали рыжей фурии ни юбки, ни приличия, ни совесть. Моего присутствия она и подавно не замечала. Ирдес покачнулся от внезапно навалившегося на него веса, но выстоял – и даже не подумал сбросить нахальную сестрёнку, ни даже слова ей поперёк сказать! Перехватил поудобнее под коленки и повернулся ко мне.       - Видал? – подмигивает лукаво. – Такое вот тяжёленькое у меня сокровище.       Идатта прямо-таки рассиялась, стискивая, насколько могла дотянуться, его шею в объятиях.       - А вот когда мы на гору взбирались на краю света, - щебетала она, - ты, братец, меня целых полпути нёс и не жаловался!       - Половину пути? – покосился на неё хорёк. – Ты ничего не путаешь? У тебя башмаки расклеились на первом же километре подъёма. И да, жаловаться я, конечно, не жаловался, но матерился громко и со вкусом.       - О да! Герды тогда чуть не лопнули от негодования! Особенно эта сучка Брида. Не представляешь, как она меня бесила своими занудными проповедями! Ни на минуту не могла нас оставить наедине, стервь. Я ещё думала тогда, что она сама на тебя запала, но куда там! У неё даже на это храбрости не хватило, - и чёртовой скромнице не оставалось ничего, кроме как блюсти приличия в нашей компании!       Хорёк снисходительно посмеивался. Очевидно, веселили его не столько воспоминания о шальной юности, сколько то, как Идатта рассказывала эту историю: с громами, молниями и чересчур крепкими для нежной леди выражениями. Ну, это от мамаши-наёмницы, не беда: главное, что девчонка знает, какими словами необходимо пользоваться в приличном обществе, а что сойдёт только в кругу близких людей. Задела меня вовсе не она.       Ирдес.       Неужели – с замиранием сердца думал я, - эта распущенная девчонка дорога ему настолько, что мой нетерпеливый, порывистый, скорый на расправу хорёк готов с таким завидным спокойствием переносить все её выходки? И если всё так, как я думаю, то стоит ли расценивать тот факт, что он отдал своё «сокровище» мне, как жест предельного доверия?.. Я зажмурился, молясь, чтобы минутка их воспоминаний для посвящённых продлилась подольше – чтобы я успел привести за это время мысли в порядок… И, конечно, тут же споткнулся о какой-то торчащий корень, чудом не растянувшись на тропе!       - Та-ак, - не замедлил прокомментировать случившееся Ирдес. – Кажется, пора делать остановочку.       - Вот ещё, - фыркнул я неожиданно даже для себя. – Я не устал!       - Ессное дело, ты ж почти налегке! Я устал.       Идатта спрыгнула с его спины, но продолжила крутиться рядом, подначивая:       - Не ври, как ты мог устать так быстро, мы ведь всего ничего по лесу идём! В горах было куда сложнее, а ты даже не вспотел!       - Старею, значит, - весело отмахнулся он, падая на распластанные по земле мохнатые лапы старой ели. – Ида, в рюкзаке одеялко есть, расстели уж, хранительница очага, теперь твоя очередь гнездо вить.       Слова о «гнезде» резанули по сердцу живейшими воспоминаниями лета, делиться которыми с кем-то третьим я не желал. Что же он задумал, чёртов хорь? Глухой лес - лучшее место для секретных разговоров, чем набитый людьми и гостями замок. Одно лишь присутствие Идатты вселяло в меня непреходящую тревогу: не может же быть того, что Ирдес доверяет сестре настолько, чтобы предать меня в её маленькие безжалостные ручки?       Доходили до меня, конечно, слухи, будто бы простой наёмник по прозванию Глазастый Дьявол в бытность свою ещё не лордом крутил шашни с дочкой своего сюзерена, но кто ж слухам верит? Про Ирдеса немало всякого говорят: от бытовых сплетен до совсем уж мерзостной клеветы. И обо мне говорят, – как не говорить, раз уж мы оба стоим каждый на своей вершине, к нам прикованы тысячи глаз – такова судьба лорда. Да и пусть хоть все кости перемоют – но никто, ни под каким предлогом не должен узнать, что происходит между нами на самом деле!.. Хорошо, всё-таки, что лошадей не взяли: лошади – твари не только живые, но и умные, как ни одно из прирученных животных. Им я не доверяю.       Леди Вольфхарт, тем временем, доставала из котомки снедь и умело сервировала наше праздничное покрывало. Довольству Ирдеса собой предела не было:       - Пикник! – провозгласил он, хлопнув в ладоши.       - На вот, бутыль открой. – Идатта совершенно буднично протягивает ему бутылку с красным вином. Торжественная миссия по взлому надолго затыкает ему рот, поскольку забывший штопор хорёк, не долго думая, пытается расковырять пробку зубами.       На пикник ему захотелось, видите ли. Даже вина из подвалов уволок, что на свадьбе выхлебать не успели. В душе моей зрело нехорошее предчувствие. Я не знал, чего ждать от хорька, задумавшего свой хитрый план, а чувство неизвестного пугало меня.       - Бокалы ты тоже забыл? – поинтересовался я подозрительно.       - Нарочно не взял! – подчёркивает. – И правильно сделал! Как думаешь, что бы от них осталось после того, как эта фурия вдоволь нависелась на моём рюкзаке?       - Так что без посуды делать будем?       - Как что? Ну ты чудной, Рэй! Пить из горла, разумеется!       Я набрал в лёгкие воздуха, чтобы продолжить спор, но поперхнулся на вдохе. Что за смысл вложил этот упырь в фразу «из горла пить»? Перспектива снова очутиться в роли добычи меня отнюдь не прельщала… Опять-таки, при Идатте… Идатта потупила взгляд, ярко воспылав ушами, ещё и ладошкой губки прикрыла – ни дать ни взять, воспитанная леди в обществе двух отпетых пошляков! А ведь ничего срамного здесь сказано не было, или она поняла, что имел в виду её хищный братец? Если да, то насколько же они близки, чёрт побери?!       - Да чё с вами, народ? – удивляется Ирдес. Похоже, он единственный из нас не понял, что сам только что сморозил. – Раз все так засмущались, первый тост за мной! – Он почти с угрожающей торжественностью вознёс бутыль… и начал нести какой-то бред про союз наших родов и прочее – чего мы все вдоволь наслушались ещё вчера. – Ну всё, на сегодня с пафосом покончено. Бухаем! – В несколько глотков высосал почти треть бутыли, протянул её мне. Вчера он столько не пил, потому как легко мог потерять контроль над своим буйным характером и начать вести себя ещё неадекватнее, чем обычно. Сегодня, надо полагать, иной случай? Я молча пригубил вино. Идатта сделала несколько глотков, поморщилась (ну, хвала богам, хотя бы не пьёт, как наёмница) и с охотой взяла слово:       - Любимые мои лорды! Не знаю, как и выразить свою радость от того, что отныне и навеки мы втроём будем связаны неразрывными узами любви и дружбы. Выпьем же за то, чтобы ничто и никогда не смогло нас разлучить!       «Втроём».       Мне дико не понравилось это её самонадёянное «втроём». Умом я понимал, что для сохранения нашей тайны Идатта необходима, что в составе классической троицы «лорд, его жена и её брат» меньше всего вероятности вызвать ненужные кривотолки… Но на деле я не желал видеть никого третьего между собой и Ирдесом. Ещё сильнее засосало под ложечкой подозрение, что хорёк собрался посвятить свою бойкую сестрицу в наши дела, но уж этого я ему никогда не позволю…       - Рэй. – Арстен, хлебнувши своей доли, снова протягивает бутыль мне. – Есть что сказать? Говори. А то ты, будто бы, не с нами.       - Нет уж, говори ты, хорёк. Чего ты всем этим добиваешься?       - Просто прекрасно! «Чего я добиваюсь!» Очевидно же: внеплановой попойки в лесу! Захотелось отпраздновать в тесном кругу, без посторонних, вот и вся интрига. Я уже и забыть успел, как ты любишь во всём искать двойное дно.       «Без посторонних» - вот как теперь это называется?       - А давно ли твои родители стали для тебя «посторонними»? Давай-ка начистоту: зачем ты позвал нас обоих сюда?       - О, узнаю этот тон! – Ирдес вздёрнул подбородок так высоко, как только смог. – А что же ты, лорд «Хочу знать всё и немедленно», ножика на сей раз с собой не захватил?       - Зато мой меч всегда к твоим услугам.       - Что это вы вдруг задумали?! – закудахтала Идатта, грудью бросаясь между нами.       - Ида, не мешайся. – Ирдес поморщился и мягко оттеснил сестру в сторону. – Я так и знал, словами с тобой говорить бесполезно. – Это он мне. – Хочешь знать? Я скажу. Только используй всё своё мастерство, чтобы понять!       Вытащив из ножен клинок, Арстен спикировал подальше от покрывала с едой и принял боевую стойку. Всего один клинок, мать твою, ты продолжаешь меня недооценивать! Я обрушил на него всю мощь моего накопившегося раздражения, даже забылся на мгновение. Обычно мы дерёмся, внимательно следя друг за другом, стараясь не покалечить, но сегодня с цепи я сорвался. А ведь с утра я чувствовал себя прекрасно и злиться не было никаких причин… У рыжего мерзавца есть неоспоримый дар выводить меня из себя на ровном месте!       Мы сцепились яростно, даже Идатта не посмела больше лезть между молотом и наковальней. И всё же, он был слабее меня – по крайней мере, с одним клинком. Выбрав момент, я поймал его плечо и запястье, и, вывернув его руку так, чтобы хорь больше не смог рыпаться, зло прошипел на ухо:       - Тайны хороши тем, что их НИКТО не знает. Как только появляется ещё кто-то, это перестаёт быть тайной!       - Не у одного тебя…тайны. Лично я уже устал. Раз уж мы одна семья теперь – тайны между нами ни к чему.       - Да ты рехнулся! Вконец! Это тебе не пустяк какой-нибудь, на кону моя жизнь, чтоб ты знал!       - Брось. – Хорёк неведомым образом ухитрился вывернуться из моего захвата. – Не раздувай трагедию из ничего, тебе не идёт театральщина.       - Я не шучу, Ирдес. Ты знаешь, на что я способен ради чести. Может, тебе и не понять, но за мной стоит и честь рода тоже. Как последний в роду я не имею права пятнать фамилию всякими сумасбродными выходками!       - Ты больше не последний. Наплодишь детишек полк – и делай, что хочешь. – Краем глаза заметил, как Идатта, жадно ловившая каждое наше слово, снова картинно засмущалась. Дура, ясно же как день, чья это теперь обязанность – возрождать уничтоженный вами, Арстенами, род!       Пора с этим кончать. Одним коротким ударом прямиком в ухо, я ненадолго вывел Ирдеса из игры. Когда он очухался, Идатта уже крепко спала, свернувшись калачиком на траве. Арстен ошарашено покосился на сестру, но почти сразу взял себя в руки.       - Рэй, ты подонок, - сказал мне легко, без затей, как всем известную шутку. – В ухе до сих пор звенит, зараза ты серая. Кто тебя просил устраивать побоище здесь, в присутствии леди?       - Мы ещё не договорили. О спектакле, устроенном в присутствии леди, стоит говорить в её отсутствие. Так что, пока леди Вольфхарт отдыхает, можешь выкладывать всё, как есть. Я слушаю тебя очень внимательно.       - Я давно заметил, что ты приколдовываешь. - Арстен кивнул в сторону сестры. –Может, расскажешь как-нибудь, где учился?       - Нет. Я поклялся, что унесу это с собой в могилу.       - Ты всерьёз решил утопиться в своих тайнах!       - Да. Если это потребуется.       Ирдес вздохнул тяжко, небрежно погладил спящую Идатту по лодыжке.       - Не думал, что ты будешь настолько против. В конце концов, ты сам решил жениться на ней.       - Не заставляй меня рассказывать, зачем лордам необходимо жениться. Ты и без меня всё прекрасно знаешь. Идатта лучше любой другой леди хотя бы потому, что не имеет предубеждения против твоей персоны, как все прочие. Но соперничать с ней из-за тебя я не желаю. Ты хоть понимаешь, глупый хорь, насколько опасна наша с тобой тайна?       - Настолько, что ты предпочтёшь покончить с собой из-за тени подозрения? – Тон Арстена был непривычно мрачен.       - Я не намерен вручать кому бы то ни было подобную власть над собой.       - Совсем никому? А что насчёт меня? – спросил он, легко скользнув рукой по моей щеке. Я даже вздрогнуть не успел, губы его коснулись моих, а пальцы легли на затылок и требовательно потянули вниз, за собой. В ушах, будто бы, снова зашумел прибой. Сейчас я оказался сверху, но тем, кто вёл, по-прежнему, был Ирдес. Он целовал меня лениво, не спеша, успевая при том и улыбаться, и слегка покусывать мои губы.       То, о чём мы говорили ранее, выдуло из головы напрочь. Я даже о лежащей рядом Идатте позабыл. Всё, чего мне хотелось – раствориться в волне, накрывшей нас с головой и лететь вперёд – куда вынесет. Я лежал на нём сверху, я мог уйти в любой момент, но тело отказывалось подчиняться… нет, разум отказывался отдать необходимый приказ. «Ещё немного, - твердил я себе. – Дай мне ещё немного времени побыть рядом с ним!».       Пальцы Ирдеса настойчиво полезли мне под рубашку, а его длинный горячий язык –всё глубже в рот. Я не возражал. Я хотел его так, что едва мог сдерживать стон – да и сдерживался, скорее, по привычке, чем из необходимости.       Когда я совсем вошёл во вкус и принялся по собственной воле ласкать его шею, вдруг услышал торжествующий шёпот:       «Ну как тебе… моя власть? Нравится, должно быть?»       И тут меня как молнией прошило насквозь: разум прояснился в миг, я вновь увидел перед собой играющего с добычей зверя. Тихая ярость, впрочем, опять затуманила рассудок, а в самой глубине души было обидно до слёз! Ну зачем ему так нужно хвалиться своими победами передо мной? Почему он не хочет играть тоньше, чтобы я не замечал или хотя бы смог убедить себя, что не замечаю, этого скотского пренебрежения?! Может ведь! Он всё может, если захочет…       - Пошёл ты… - процедил я, не зная, вспылить мне или притвориться, будто его слова совсем меня не тронули… Остатки гордости, что не успели раствориться в волнах страсти, всё же придали немного сил для борьбы. Руки едва заметно дрожали, но я сумел оторваться от него и сесть. Просто невероятно, в какую развалину ему удаётся превращать меня одной улыбкой. О да, Ирдес не врал: его власть надо мной растёт с каждым днём. Да только нравится ли мне такое? Должно быть, да, раз я до сих пор его не убил.       - Какой же ты, Рэюшко, нервный! – выдал хорёк, едва ли не давясь смехом. – А по лицу сразу так и не скажешь. – Он сладко потянулся, закинув руки за голову, и совсем не выказывал желания подняться с травы вслед за мной. – Так и быть, от меня Идатта ничего не узнает. Обещаю.       …Я испытующе посмотрел на пламя, танцующее в камине. Пора бы ему и подкрепиться моими глупыми откровениями. Обещал же себе, что сожгу. Обещал. Было бы запредельно глупо требовать от Ирдеса молчания, в то время как сам предаю всё, что понимаю под словом «тайна» неверной бумаге… Тут даже думать нечего: этими тайнами только огонь кормить! Так и сделаю, клянусь!